Иероглифы дождя

1
Эта история случилась в начале весны. Наверное, нечто подобное и может
произойти как-раз в это время, когда зима кончилась, а весна только-только
началась и возникшее глубоко внутри изумление от столь глобальной
метаморфозы еще не стерлось в привычку. Запах весны еще резок и
однозначен, как дешевый одеколон . Впрочем, назвать произошедшее историей -
значит, конечно, сильно преувеличить, поскольку любая история, как ни крути,
есть набор событий, протяженных во времени. В нашем случае событий как
таковых не наблюдалось. Но все-таки оставим это слово - история, не только
потому, что оно хорошо для первой фразы, главное, что в нем существует
некая полифония смыслов и значений, что для нас наиболее важно.

Итак, вечер. По улице, осуществляя свой дневной цикл, едет самое обычное
маршрутное такси. Таких такси в нашем городе наверное уже сотни. Почти
пустое, лишь несколько человек, разбросанных в шахматном порядке по
сиденьям. Я стою один на задней площадке и смотрю в окно. Мимо проплывают
дома, деревья, фонари, гаишники... Невольно вспомнились строки: "Образовался
странный авангард, в тылу шла жизнь, дома тонули в скверне, весну за взлом
судили, шли к вечерне. И паперти косил повальный март".

Неожиданно от легкой и почти блаженной отрешенности отвлек странного вида гражданин,
явно хвативший лишку. Дремавший на предпоследнем сиденье, от легкого
толчка он проснулся и, видимо, не совсем соображая, что с ним и где он,
произнес:"Черчелементо! Гзигил бонифара! Орилла экстрера хиллионуклеар!".
И добавил, глядя на мою недоуменную физиономию: " Ну чего вылупился? По
какому берегу тащится этот катафалк?". "По правому, - автоматически ответил
я все так же недоуменно. "О кей," - отозвался странный гражданин и опять
заснул.

Это микропроишествие отвлекло меня на секунду от созерцания
заоконного пространства. Посмотрев заново в окно, я обнаружил, что на
улице начался дождь. Он накрапывал мелкими и стеснительным стежками. И
поэтому на внешней запыленной стороне оконного стекла образовались
маленькие черточки. Маршрутка ехала то быстрее, то медленнее, тормозила на
остановках, лихо рвала с места, поэтому черточки на окно падали по-разному,
прямо, наискосок, накладываясь друг на друга и переплетаясь. И неожиданно
на плоской оконной поверхности возникла удивительная картинка, затейливая
вязь красивых, загадочных и непонятных знаков. "Иероглифы дождя!" - осенило
меня. Каждую секунду картинка менялась, не повторяясь ни на мгновенье.
Что-то магическое было в этих таинственных знаках, завораживающее и
чарующее одновременно. "Наверняка, в них должно быть что-то
зашифровано, - подумал я, - например, они идеально подошли бы в качестве
азбуки для Великой книги человеческих судеб, которые так же изменчивы и
так же не повторимы... Кто знает, может, как раз это и есть одна из страниц
этой самой книги... Осталась самая малость - всего лишь прочитать..."

Невесть откуда вдруг возникло ощущение, что на самом деле я смогу разгадать эти
таинственные знаки, и вообще - вдруг это послание, предназначенное для меня?
Маршрутка резко затормозила, гражданин на предпоследнем сиденье опять
проснулся, на этот раз он просто повернулся и посмотрел на меня. Наши
глаза встретились. Я успел внимательно рассмотреть его. Он был маленького
роста, пламенно рыжий, с клыком, в крахмальном белье, в полосатом добротном
костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове. Довольно странное и
нелепое по нынешним временам одеяние тем не менее не вызывало чувства
удивления. Скорее наоборот, показалось, что если не видел, то где-то читал
о ком-то с очень похожей внешностью. Мы молча смотрели друг на друга. Внутренним усилием я
пытался погасить легкую напряженность, которая обычно возникает в таких
случаях. Как вдруг, гражданин, дыхнув смачным перегаром, произнес:
- Ну что стоишь, варежку раззявил, читай, ёлы-палы.

И добавил несколько снисходительно:
- Дано высочайшее...
- Что, как, не понял,-забормотал я, совершенно ошарашенный.
- Читай, - закричал гражданин, видимо во всю мощь своих легких. Его лицо исказилось отвратительной гримасой и побелело.

"Читай, читай, читай", - тупым эхом отозвалось у меня в затылке. Несмотря на
то, что кричал он громко, оказалось, что кроме меня никто ничего не слышал.
Оставшиеся несколько пассажиров не проявили ни малейшего интереса к нашему
разговору. Но я уже утратил чувство реальности и кроме иероглифов дождя уже ничего не замечал. Последнее, что успело отметить мое сознание, - это то, как
на остановке странный гражданин вышел пошатываясь и напоследок
добавил: "Варежку-то закрой." Но новое чувство уже вдруг
захватило меня всего. Осознание того, что секунду назад казалось
невероятным, а сейчас просто и легко, преобразило все вокруг. Иероглифы
дождя открыли мне свой тайный смысл...


2

 
Из письма Айседоры Дункан своей подруге Мэри Декти.

Здравствуй, дорогая Мэри!
Сейчас, когда я пишу тебе эти строки, в Ницце стоит удивительная погода,
удушливый дурман летней жары спал, и остался просто дурман, настоянный на
этом небе, море, легком ветре, на той особой атмосфере, которая свойственна
 здешним местам. Впрочем, что я тебе это говорю, ты и сама это прекрасно
знаешь. Живу я в гостинице, в номере, из окна которого хорошо видно уютное
маленькое кафе, оно находится напротив, через дорогу. Стулья и столы
выставлены на улицу, и, когда я выхожу на балкон, посетители этой милой
забегаловки шумно приветствуют меня, хлопая в ладоши и бросая вверх шляпы.
Я кланяюсь, посылаю несколько воздушных поцелуев и стараюсь побыстрее
скрыться в глубине номера. Почему-то после этого мне становиться особенно
грустно.

Что у меня осталось в этой жизни? Только танец, сцена, это то, что
наполняет мою жизнь, спасает от пустоты, бессмысленности. Но тело, мое тело,
некогда бывшее таким молодым, гибким, энергичным, с каждым годом, месяцем,
днем, все больше изменяет мне...
Мэри! Я превращаюсь в отяжелевшую, оплывшую старуху, движения и прыжки которой просто нелепы и смешны. Пока еще люди находятся под магией моего имени. Но я уже чувствую, как что-то
снисходительное появилось в их внимании. Но впрочем, не буду больше об этом.
Вот эпизод, который тебя позабавит, а меня отвлечет от грустных мыслей.
Представляешь, горничная, которая убирает в номере, молодая девушка лет 17,
каждый раз, когда думает, что ее никто не видит, начинает танцевать.
Делает всякие па, и это у нее получается очень потешно. А когда я застала ее
врасплох, она покраснела и смущаясь объяснила, что хочет научиться
танцевать так же, как и я. Милая девочка, как она похожа на меня в молодости.
Впрочем, кроме молоденьких горничных, тут есть еще и мужчины. Я воспринимаю
их сейчас, как явления природы: дождь, ветер, словом, то, от чего нельзя
убежать, нельзя скрыться. Но об этом подробнее я напишу тебе в следующем
письме. Наверное, ты заинтригована, но не очень-то надейся на пикантные
подробности, если, конечно, они вообще будут...

3
Новенький BUGATTI призывно сверкал всеми своими никелированными
частями. Этот автомобиль класса люкс в последнее время вошел в моду и был
особенно популярен у местной аристократии. И не удивительно, вояжировать по
городу на этом авто, значило вызвать восхищенные взгляды и благоговейный
завистливый шепот отдыхающей публики. Автомобиль действительно был хорош.
Даже в узком кругу легендарных эксклюзивных автомобилей для Bugatti
отводилось специальное место. Конечно, только это авто могла выбрать
Асейдора Дункан для своих поездок по городу и окрестностям.

В этот день, 14 сентября 1927 года, в Ницце прошел небольшой дождь, он слегка освежил
воздух, прибрал пыль и явился последней точкой в длинной цепи событий,
приведших к трагической развязке. Все соединилось в одно и замкнулось, как
ток в электрической цепи. Этот фантастический по красоте город, авто и
женщина класса люкс. Когда Асейдора вышла из гостиницы, как всегда, за
ней вился небольшой шлейф поклонников, почитателей и просто обывателей,
любителей поглазеть на любую заезжую знаменитость. Она неторопливо шла к
авто, как магнитом притягивая взгляды всех, кто попадал в радиус действия
ее магического обаяния. Особенно в ее внешности выделялся длинный белый
шарф, он свисал почти до земли и периодически оживал под легким напором
ветра. И никому из окружающих не могло прийти в голову, что когда в одном
месте и в одно время пересекаются столь неординарные и потрясающие вещи и
явления, как город, авто и женщина, любая мелочь, даже тот же самый шарф,
могут привести к самым непоправимым и трагическим последствиям.

Из показаний Жана Бернье:

"Она была сумасбродной женщиной. Может быть, это и привлекало меня в ней.
Она могла сутками не выходить из своего номера, а потом как будто пытаясь
освободиться от чего-то, что ее угнетало, могла часами танцевать где
угодно, в номере гостиницы, улице, парке. В последнее время она полюбила
езду на автомобиле. Она говорила, что скорость сводит ее с ума, и она
хотела бы умереть в эти блаженные мгновенья..."

Из показаний импресарио Асейдоры Дункан, Филлипа Лелюша:

"За последнее время Асейдора сильно сдала. Но люди все еще хотели видеть
ее. Она должна была выступать в Париже, уже было снято помещение и
заказаны афиши. Она и сама этого очень хотела."

Из показаний шофера автомобиля Драгана Петровича:

"В этот день она была такая, как обычно. То есть она была слегка
возбуждена. Это с ней происходило всегда, когда она садилась в авто. Она
любила скорость. В зеркало я иногда видел, как она закрывала глаза от
восторга. Казалось даже, она становилась моложе в эти мгновения..."

Из интервью комиссара полиции Марселя Блестэна:

"Мы провели самое тщательное расследование. Проверили все детали самым
скрупулезным образом. Сопоставили все свидетельские показания, словом, мы
сделали всё, что только возможно. И я ответственно заявляю, господа, увы,
это несчастный случай, не менее, но и не более того."

4

По улицам Парижа неторопливой шаркающей походкой шел старик. За спиной у
него висело что-то вроде рюкзака, из которого торчал ворох бумаг. Подходя к
очередной афишной тумбе, он доставал из сумки бумагу, кисточку, клей,
тщательно промазывал и приклеивал афишу. Потом проверял, хорошо ли
приклеились углы, удовлетворенно цокал языком и так же неторопливо шел
дальше. Пройдя несколько десятков метров, он увидел группу людей, которая
оживленно раскупала газеты у уличного торговца. Мальчишка лет семи-восьми,
настоящий парижский гаврош, надрываясь, кричал во весь голос: "Сенсация!
Гибель знаменитой танцовщицы в Ницце! Рок настигает женщину-трагедию!
Покупайте "Меркур де Франс"!

Старик остановился рядом с мальчишкой: "Эй, пострел, ну-ка дай и мне," - сказал он, протягивая монету Гаврошу. Взяв газету, он дошел до первой свободной скамейки, сел и, расправив в руках
"Меркур де Франс", внимательно прочитал: "14 сентября 1927 года в Ницце
погибла знаменитая 47-летняя танцовщица Асейдора Дункан. Ее задушил
собственный шарф, зацепившийся за спицы колеса мчавшегося на большой
скорости автомобиля, в котором находилась актриса. Газеты называют Асейдору
Дункан "женщиной-трагедией". Ее муж, русский поэт Сергей Есенин, покончил
с собой в 1925. А еще раньше в Париже погибли двое ее детей от двух
предыдущих браков - автомобиль с ними упал в Сену". Прочитав, старик
откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. "Вот не повезло, - думал он, в
кои-то веки выпала возможность заработать". Деньги обещали заплатить только
после того, как он расклеит все афиши, даже аванса не дали. А он так
рассчитывал на плотный ужин с бутылочкой кальвадоса. Расклеил больше
половины афиш, прошел бог знает сколько километров. Это при его-то
болезнях... А теперь... Старик встал, вынул из сумки оставшиеся афиши, засунул
их под лавку, плюнул огорченно, махнул рукой и той же неторопливой
шаркающей походкой пошел дальше. А забытая на скамейке газета уже жила
своей собственной жизнью, слегка шевеля страницами, как бы поёживаясь на
ветру...
4


"Все, парень, приехали," - я пришел в себя от легкого похлопывания по плечу.
Рядом стоял водитель маршрутки и внимательно смотрел на меня. "Конечная," -
еще раз на всякий случай пояснил он, продолжая пристально меня
рассматривать. Я мотнул головой в ответ и осмотрелся. Кроме водителя и меня
в маршрутке больше никого не было. За окном светило солнце. Дождь на улице
кончился, стекло было чистое и прозрачное. Что - то пробормотав водителю в
ответ, я повернулся и вышел из машины. Знакомый запах дешевого одеколона,
заставил встряхнуться и окончательно прийти в себя. На улице пахло
весной.