Девочка со шрамами на запястьях

Всего три месяца. Три весенних месяца 2005 года. Количество наших встреч можно пересчитать по пальцам обеих рук. Она приезжала ко мне раз в неделю или в две недели. Ей нужно было ехать три с половиной часа на автобусе, я встречал ее, и мы ехали ко мне домой еще час на метро. Мы покупали темное пиво, салат из морской капусты и сигареты. Необычный набор. Что ж, просто мы оба любили морскую капусту и пили только темное пиво, Балтика №6.

Я познакомился с ней 1 января. Я гостил в Волгограде на новогодних праздниках. Нас представили друг другу общие знакомые на одной вечеринке. Невысокая, красивая двадцатилетняя девушка с пышными, черными волосами и с взглядом юной ведьмочки. Она представилась просто, Урда. Я подумал, что это красиво звучит, и не задавал вопросов. Умная, начитанная, с полностью антисоциальным мышлением, отвергающим любую обывательщину, общественные стереотипы. Мне кажется, у неё всегда были какие-то особенные отношения с окружающей действительностью. Непонимание, что ли какое, и с её стороны и со стороны мира. Подростком резала себе вены. Несерьезно, я думаю, но шрамы остались.
Там, в Волгограде, мы понравились друг другу. У нас оказались общими некоторые увлечения. Например, нам обоим нравится гулять по специфическим промышленным, индустриальным территориям, фотографировать заброшенные заводы полные фантомов позабытых машин, механизмов.

Вскоре после знакомства я уехал в Москву, и мы писали друг другу письма. Я никогда не думал, что мы когда-либо будем вместе. У неё муж, с которым она живет четыре года.

В начале весны я расстался со своей женой, с которой прожил шесть лет. Это был для меня очень болезненный период. А Урда с мужем перебрались жить ближе к Москве.

Что-то уже произошло на тот момент, что-то необратимое. Нас потянуло друг к другу. Она стала приезжать ко мне. Редко, один раз в неделю или в две недели.

Дома у меня, на кухне, мы ужинали салатом из морской капусты, открывали пиво, слушали музыку. Она курила сидя на подоконнике. Курила она очень много. Наверно каждые полчаса и обязательно две сигареты за раз.

Я бы не сказал, что она часто находилась в состоянии депрессии. Нет, скорее это состояние можно было бы назвать грусть. Светлая грусть, тоска по чему-то… нездешнему, сказочному. Она вообще любила помолчать. Задумается о чем-то своем, что далеко и глубоко, молчит, курит. Мне очень нравилось смотреть на нее в такие моменты. Я не чувствовал дискомфорта, нет, я испытывал какое-то эстетическое наслаждение глядя на нее. Сидит на подоконнике, смотрит куда-нибудь в стену, курит. Сигаретный дым, много дыма хоть и открыта форточка, и она на подоконнике, моя маленькая ведьмочка. Я не задавал вопросы. Спустя некоторое время я подходил к ней и легонько обнимал за плечи. Она смотрела мне в глаза и улыбалась.

Как-то позже она сказала, что благодарна мне за то, что я понимаю ее в такие моменты.

Странная девочка? Для меня не более странная, чем окружающий мир. Мы оба странные и не устроенные в этом странном мире притягивали друг друга. Притягивали так сильно, что энергия аккумулирующаяся между нами была настолько сильной, что нам хватало и этих редких встреч. Конечно, хотелось больше, но больше было нельзя, можно было просто сгореть. Она никогда не говорила мне, что любит меня. Не произносила этих слов. Я знал, что у нее есть муж. Она любит его, и никогда не бросит. Еще я отчетливо знал, что наши отношения скоро закончатся. Было понятно, что это не может продолжаться долго. Может быть в эти моменты молчания она тоже думала об этом, пыталась разобраться в себе, в наших отношениях.

Мы занимались сексом. Горячо и страстно. Хоть она и не была изобретательна и занимала всегда пассивную роль, то есть я всегда был инициатором и соблазнял, но это был незабываемый секс, яркий, пронзительный. Как-то она мне сказала, что такого страстного секса у нее ни с кем не было. Она не льстила мне. Я верю что это правда.

Утром она в бюстгалтере и трусах шла курить на кухню. Я в трусах шел следом, пить пиво. У нее черный бюстгалтер и черные трусы такого фасона... ну... не стринги, не трусы а как бы маленькие шортики в обтяжку. Вроде такие трусы в народе называют "бабочка". Не знаю, на бабочку они не похожи, но мне очень нравились. Я возбуждался от её вида в этих трусах. Они ей очень шли. У меня же черные в обтяжку трусы-шорты, "боксеры" в народе. Мы очень гармонично смотрелись с ней в наших трусах и меня это очень забавляло.

У меня часто гостили друзья или знакомые. И бывало к тому времени как мы с ней просыпались на кухне уже кто-то был, слышались голоса. Был случай, мы вышли с ней на кухню, в трусах, опухшие от сна и пива. За столом сидел парень и девушка, они говорили между собой на английском языке. Парень удивленно посмотрел, до этого он не видел нас в таком виде, и сказал: "naked people covered the kitchen". Мне понравилась эта фраза, особенно вот это "covered". Мы действительно сразу заполонили кухню, я и Урда. Парень с девушкой ушли в комнату.

Мы открывали окно, все рамы, и свежий весенний воздух врывался нам навстречу, чтоб обнять. Мы не возражали, нам нравилось. Мы забирались на подоконник, садились спиной к кухне, свесив ноги на улицу. Если протянуть руку можно было потрогать молоденькие листочки деревьев. Я живу на втором этаже и за моим кухонным окном, совсем близко, растут деревья. Мы сидим на подоконнике, курим, молчим.

Редко мы шли гулять, чаще - ей сразу с утра надо было уезжать, и я шел провожать ее до автобуса. Она возращалась, к мужу. Я возращался к себе домой и сразу начинал скучать по ней.

Я не замечал как быстро пролетали неделя или две между нашими встречами. Эти три весенних месяца были насыщенными, заполненными ею. Мы ездили с ней гулять в город Сергиев Пассад, ездили в Волгоград вдвоем. У меня была верхняя полка у неё – нижняя. Но мы все время провели вместе на нижней. Каждые полчаса мне приходилось бегать с ней в тамбур, чтоб она покурила, две сигареты за раз. Мы выбегали из поезда на ночных станциях слушать как переговариваются по громкоговорителям диспетчеры, а из-за многократного эха ничего было не разобрать. Потом спали обнявшись на нижней полке.

Я четко помню момент, когда я почувствовал, что наши отношения завершились. В тот раз у нас был какой-то необычный секс. Какой-то особенно яркий, безудержный, беспощадный, какой-то... на грани, сжигающий реальность вокруг. Когда мы кончили, она обессиленная лежала на мне и тихо плакала. Тяжело дышала и шептала мне: "Я тебя люблю!" "Я тебя люблю!". Впервые за все время наших отношений!

Тогда мы прощались как обычно. Она уезжала в спелеологическую экспедицию, я оставался ждать.

Я скучал по ней, хотел ее видеть, но понимал, что она уже приняла решение. Это не было озвучено, но я знал, что она сделает этот первый шаг и все прекратит.

Она позвонила через полмесяца и сказала, что в "Форпосте" концерт Олега Медведева и что можно бы было сходить вместе. Я конечно согласился. Вечером я встретил ее с автобуса и мы сразу поехали на концерт. Она как никогда была молчалива. Оживилась лишь на концерте. Медведев ее любимый рок музыкант. Концерт был хороший, зажигательный. Я смотрел на неё, она выглядела очень счастливой. Дома у меня сразу легла спать, сказала, что очень устала.
Утром я проводил ее на автобус. Я все отчетливо понимал, но зачем-то... зачем-то спросил ее:
- Мы увидимся еще?
- Ты же все понимаешь... - ответила она.
Мы постояли немного молча. Мы обняли друг друга, она села в автобус. Теперь она уезжала, навсегда. Это был месяц май. Завершалась весна, завершиться должны были такие вот отношения.

Дома я упал на кровать, лицом вниз, и так лежал очень долго. Проведя рукой по подушке, я вдруг пальцами почувствовал волос. Я посмотрел, это был её длинный, черный волос. Я взял его и долго разглядывал. Я на какое-то мгновение почувствовал физически, что могу умереть, просто от осознания того, что её больше не увижу и не услышу.
Той ночью я написал такое стихотворение:

2005 год болел и умер
он умер в мае не дожив до лета
когда гуляли люди пили водку
смотрели праздничный салют
он умирал один в своей постели
он тихо умирал без боли
в забытой брошенной квартире
куда давно не заходили гости
а из жильцов лишь тишина да ветер
он умер в мае не дождавшись лета
а мне оставил лишь одни вопросы
оставил грусть печаль-очарованье
холодный чай и старое печенье
и вот хожу брожу копаюсь в прошлом
копаюсь в прошлом вспоминаю детство
тогда еще ничто не предвещало
тогда еще никто не мог представить
что буду так бродить искать ответы
и ничего уже не интересно
я разучился радоваться жизни
мой старый дом скрипучий где-то ходит
мой старый дом меня давно уж ищет
он бродит тяжело вздыхает
от этих вздохов птицы замолкают
а я лежу один в чужой квартире
где из гостей лишь тишина да ветер
в забытой брошенной квартире
я умер в мае не дождавшись лета