34. Пианист

Леван в годы нашего одиннадцатого класса ещё имел привычку проводить указательным пальцем по молодому пушку над губами и многозначительно изрекать вечное «хмэ…». Это «хмэ…» не относилось к мыслительным процессам, – оно было вне этого, присутствовало в речи только как междометие, высказываемое, правда, с излишней значимостью и напущением важного вида.
Когда Новый год встретил нас объявлением нового президента, поговаривают, что Леван дважды протёр тонким пальцем над губами, в очередной раз высказал «хмэ…» и отправился спать.
После непродолжительных новогодних каникул классный руководитель поставила нам условие: если мы участвуем в школьном концерте самодеятельности, кабинет больше мыть нам не придётся.
- Леван и Александр играют на пианино, - указала она наше занятие.
Спорить было бессмысленно, да и кабинет мыть никому не хотелось.
Прошло несколько репетиций, – играли мы дуэтом «Очи чёрные», и в пятницу был устроен концерт.
Играл Леван лучше всех, кого мне приходилось знать: вначале его игра захватывала внимание, потом начинала перекатывать энергией по телу. Энергия пульсировала, с окончанием мелодии сползая тяжёлым комком к ногам и уходя в землю.
Пятничным утром, после сна, мне показалось, что я уже был на концерте. Было чувство, что я уже отыграл всё. Ещё во сне - там я прожил тридцать лет вперёд: первые секунды, проснувшись, я помнил всех знакомых, приобретённых за это время.
К вечеру меня начало трясти не то от предстоящего выступления, не то от прожитых лет – было чувство, что какая-то болезнь того времени засела во мне. Я забыл вместе со всей тридцатилетней жизнью ещё утром, что это за болезнь.
- Хмэ… - вместо приветствия протянул Леван, взглянув на мой растрёпанный вид.
Затем он провёл пальцем по пушку над губами и мы вышли на сцену.
Когда я сел на правый стул, - я играл главную партию, Леван испустил постоянное «хмэ…» и уселся рядом.
Первый момент всё шло нормально, затем же по телу как будто закололи тонкими иголками: Леван играл что-то другое, не «Очи чёрные», а нечто вне этого, созвучное с основной партией, но само являющееся ею.
Мелодию вели не звуки, извлекаемые мной, а обе партии – одновременно. И это была уже не та мелодия, – ничего общего с ней я не видел. Я доиграл до конца одновременно с ним: наши руки слетели с клавиш в один момент. Затем мы поклонились и ушли за кулисы.
Сразу же после этого я схватил куртку и побежал домой: с глаз долой!..
Зайдя в троллейбус я уселся у окна и уставился в окно.
- За проезд, пожалуйста, расплачиваемся, - обратилась ко мне кондукторша со свиной шеей и такими же глазами.
Предъявив проездной, я продолжил смотреть в окно: пробегали дома, фонари, люди, проскальзывали едва различимые в темноте лица…
Зазвонил сотовый, – пришла смс-ка.
«Лёша, супер выступление! Ты где? Мы в зале, приходи», – написала Лена.
Засунув сотовый в карман, я прижался лбом к стеклу, задумался: что это – издевательство, или ей действительно понравилось?
Размышления опять прервала кондукторша, сидящая напротив.
- Какой-то вид у вас нездоровый, молодой человек. Дома с температурой сидеть надо – бациллы не распространять, - пробубнила она.