Чужая женщина

День рождения подруги. Народу много, даже слишком много для такой маленькой квартирки, как у нее. Шумно. Накурено. В центре всеобщего внимание ее друг, с которым она встречается уже около двух лет. Гости, в основном, его друзья и их подружки. Я отчаянно чувствую себя тут лишней, потерянной среди чужой радости. Дым начинает разъедать глаза. Чувствую, сейчас заплачу. И что бы скрыть это недоразумение, выхожу на балкон. На балконе потише, сюда проникает лишь неясный гул веселья, тут царит теплый летний вечер. Сквозь приглушенный свет из комнаты, я нахожу что-то похожее на кресло и рядом с ним забытую кем-то бутылку шампанского. Она наполовину пуста. Тщательно вытерев горлышко рукой, я решаю отпраздновать что-то свой. Чувствую, как хмель стучится в мою голову, разливается во мне слабостью и теплом. Мой праздник плавно перетекает в сладкую дрёму. Я начинаю осознавать, что даже на чужом празднике можно найти свою маленькую радость.
Все! Я растворяюсь в летнем вечере, шампанском и неясной музыке… И не надо меня будить! Вырывать из этой неги. Не тревожьте меня в моем укрытии. Но меня не слышат. Я прошу, но не раскрываю рта. Зато я раскрываю глаза и вижу, что передо мной на коленях стоит парень моей подруги и гладит мне ноги. Чувствую, что его прямо-таки трясет от возбуждение, когда он обнаруживает, что я в чулках. Его ласки становятся все смелее, а я как зачарованная смотрю на пачку сигарет валяющаяся рядом с ним. Силюсь прочитать название, но оно то расплывается, то уплывает. Похоже, что он тоже не совсем понимает, что с ним. Единственное что он сейчас понимает – это мои ноги в чулках, а выше – кружевная полоска трусиков. Когда смутная пачка его сигарет мне надоедает своей непонятностью, я пытаюсь осознать, что это – сон или явь. Молчу и смотрю на его голову. Запах табака от его волос, говорит мне, что это не сон. Чувствую его руки, которые, набираясь смелости, поднимаются все выше. Смесью крепких мужских рук, запаха табака и коньяка, накатывает возбуждение. Понимаю, что попала в такую ситуацию, которой покорюсь. Отдамся на волю случая. Ведь все, что здесь сейчас происходит случайность. Внезапность.
Но вдруг эта внезапность прерывается другой. Открывается дверь и нас оглушает шумом и светом. Глядя на нас, застыла именинница. То, что она увидела ее парализовало, лишь ее мозг судорожно просчитывает ситуацию, силясь найти правильный выход. Но эмоции, переполняющие ее, мешают мозгу думать. Ей хочется лишь одного – чтобы рухнул балкон, унося в бездну застывшего времени, предательство, неверность, позор. Но балкон не рухнул, она тихо произносит: «Вы это что?»
И это «Вы это что?» вмиг разрывает наше внезапное возбуждение, делит нас на меня и его, делает нас вновь чужими. Вздрогнув, он трусливо убегает к гостям. Среди гостей он уже недосягаем для ее обиды, там, где много народу, где все рассеянно, она не осмелится наказывать его. Он понимает, что пройдет время и ее гнев утихнет, и она по-прежнему будет дорожить им, боятся его потерять. И он к тому времени, сумеет выдумать более менее внятное объяснение случившемуся.
Итак, мы остаемся одни. Я и она. Встревоженная против оскорбленной. И за неимением другого видимого противника, весь ее гнев обрушивается на меня. Надо отдать ей должное, она не начала задавать мне такие банальности, типа «как ты могла, ты же моя подруга»… А просто и веско спросила: «Надеюсь, ты понимаешь, что ты для него, всего лишь, чужая женщина, что тебе не на что надеяться?» Не знаю почему, но ее слова задели меня, может оттого, что я ожидала услышать нечто другое, а может оттого, что не ожидала услышать от нее столько самоуверенного вызова, после пережитого. И изображая на лице что-то вроде удивленной улыбки, парирую: «Чужая? А ты ему кто? Не чужая ли? Ведь если бы, ты для него что-то значила бы, если бы он дорожил тобой, то не лапал бы мои коленки. Я ему такая же чужая, как и ты или любая другая. Или ты думаешь, что ваше двух годичное знакомство делает тебя избранной? А есть ли у вас что-то еще, кроме количества встреч и времени потраченного на них? Ничего. А вот у меня и у любой другой даже есть не большое преимущество перед тобой – мы вызываем его любопытство своей новизной, ко мне и к другой его будет толкать надежда, что мы можем оказаться именно той, которую он не нашел в тебе, той, от которой он не уйдет на балкон, той, чьи коленки будут самыми интересными и милыми.»
..И я была изгнана. Уже на улице, я смотрела на окна ее квартиры. Там было весело, там я что-то нашла и потеряла. Я стояла и думала о такой хрупкой штуке, как женская дружба, и о том, что, вопреки положенному, не чувствую себя виноватой. Кто-то сказал: «Женская дружба – это пакт о ненападении». Но нападение было совершенно на меня, а я не сумела и не захотела ему противостоять. Так становлюсь ли я из-за этого виноватой? Нападение было раскрыто – дружбе пришел конец. А что было бы, если бы нападение осталось бы тайной? Тайной мимолетной, более не повторяемой.
Прошел год… И она мне позвонила, сказала, что они расстались, он изменил ей. Предложила встретиться. Хотела восстановить отношения. На встрече, она мне что-то пылко рассказывала, а я смотрела на нее и думала, что, по-сути, мы никогда не были подругами, что, скорее всего, приятное знакомство мы принимали за дружбу. И что я уже переросла то, что устраивало меня тогда. И… что время встретило меня совершенно чужой мне женщиной.

11.12.2005