Он

Проснулся Он оттого, что простыня, наволочка и пододеяльник, как обычно, были мокрыми от пота. Всё тело было липким и холодным, как размороженные пельмени. Во рту язык намертво слипся с нёбом и зубами. С трудом, разодрав первое, второе и третье, Он сделал два осторожных пробных вдоха. Запахло пивной, аптекой и санузлом одновременно. Глаза ворочались в своих орбитах тяжело, как мельничные колеса в пересыхающем русле реки. В затылке кто-то укрепил чугунный маятник, который с каждым поворотом и наклоном головы тяжело бился в соответствующую часть черепной коробки, попутно перемешивая мозги.
Он аккуратнейшим образом привстал с дивана, стараясь удерживать маятник в центре головы, затем опустил поочередно обе ноги на пол, застеленный ковром очень удачно выбранной коричневой гаммы. Попытка наклониться под диван в поисках тапочек не увенчалась успехом. Маятник с такой силой ударил его в лоб, что, казалось, вылетят глаза. Желудок оказался у горла, да и все остальные органы как-то поменяли обычное расположение внутри Него.
Пришлось вернуться в исходное положение.
Стараясь не двигать глазами, Он нащупал на спинке дивана пачку сигарет и зажигалку, зубами вытащил сигарету и закурил. Первая затяжка вышла обратно, не успев даже поздороваться с легкими. Сигаретный дым пах чем угодно, только не табаком. Пахло смесью чердачного тряпья и пищевых отходов.
Второй затяжке удача улыбнулась шире, и она попала все-таки в пункт назначения. Маятник в голове немного потерял в весе.
На полу в живописной позе лежали Его старые синие джинсы с приставшими к ним глиной и вчерашними неприятностями.
Он никогда не любил утро, как временной отрезок. Утро – это время, отданное на растерзание стыду за вчера, безразличию к сегодня и безнадежности к завтра. Утро – это время самокопания, самоанализа, самобичевания. Время обещаний самому себе, время упреков и сожалений о сделанном или не сделанном.
Для себя Он давно вывел формулу: «Жизнь – это лишь сожаления об упущенных возможностях». И с каждым днем Он всё более убеждался в своей правоте».
«Как было бы всё хорошо, если бы я тогда…» или «..если бы я тогда не..» - любимое уравнение всех пессимистов и алкоголиков. Убедить себя в чем-то, как и оправдать себя возможно в ста случаях из ста. Для этого нужно просто надеть на себя рубище Жертвы. Жертвы чего угодно – обстоятельств, плохого воспитания, слабого характера, дурной компании, тяжелой работы, неустроенной семейной жизни. Чего угодно.
Совесть, конечно, самый строгий судья, но в то же время она же и первый адвокат. Накладывающих на себя руки под гнетом укоров совести – единицы. Спокойно уживающихся со своими грешками и грехами – всё остальное человечество.
Он прекрасно это понимал, и Его совесть никогда не стегала сильно. С ней у Него было постоянное, хрупкое перемирие.
Частью обязательной утренней программы были водные процедуры и Он, закурив сигарету и поразмыслив и бесконечности Вселенной и о ничтожестве и убожестве отдельно взятого индивида, затушил в пепельнице окурок и прошел мучительный путь длиной в девять шагов до ванной. Он щелкнул выключателем, и лампочка слабо возмутилась на все заложенные в нее 60 Вт. Неимоверные усилия, затраченные Им на выяснение отношений с выключателем, окончательно ослабили его.
Такое важное мероприятие, как осмотр собственного лица в зеркале, Он решил отложить на потом. Ополоснув лицо холодной водой, Он взял было в руки зубную щетку, но, подумав, отложил ее в сторону, решив не рисковать. Дело в том, что вкус зубной пасты по утрам вызывал у Него безотчетный рвотный рефлекс, а сегодня желудок и так с трудом разбирался с тем, что было влито в него вчера. Наконец, Он решился посмотреть на себя в зеркало.
Раньше Его в такие моменты всегда выручало сравнение себя с алкоголиками и сильно пьющими гениями науки, искусства и культуры, как современности так и прошлых веков.
Сегодня это не помогало. Даже сравнение с Сержем Гинзбуром не принесло ему заметного облегчения.
Сегодня Он не нравился себе целиком. Вернувшись на разобранный диван, он достал вторую сигарету и вместе с дымом в голову вернулись вечные вопросы и глобальные мысли, на которые человечество за всю свою историю так и не нашло ответов. Вопросы о смысле жизни тем и хороши, что над ними можно думать столь же долго, сколь и неплодотворно.
Невозможно даже вообразить то количество папируса, кожи, бумаги разного качества и просто заборов – которое было исчерчено, исцарапано, исписано в поисках ответа.
Он лежал, глядел в потолок, и Его мысли разбредались, как овцы по полю. Будущее виделось смутно, как солнце сквозь донышко пустой бутылки. Цели, которые были когда-то четкими и ясными, сейчас стали размытыми, как узоры на старой кухонной клеенке. Он давно уже привык переводить рубли в литры, но обратный процесс Ему не удавался. Если бы кто-то спросил у Него, что Он хочет от жизни, Он вряд ли смог бы ответить.
Единственной, отчетливой мыслью было осознание необходимости выпить и привести в норму все жизненные функции организма.
Кто не пил, никогда не поймет того состояния, когда все общепринятые ценности летят к чертовой матери, когда за глоток любой спиртосодержащей жидкости ты готов отдать все и пожертвовать всем.
Это состояние недолговечно и сам прекрасно понимаешь, что если ты примешь правила игры, то круг замкнется и сегодняшний день станет вчерашним днем.
Но проблема в том, что разница между этим миром и миром реальным настолько велика, что многие вообще не хотят менять Свой мир на реальный. В реальном мире остаются все проблемы, тоска серости, неоплаченные долги, обиды, стыд, и самое главное, сознание того, что ты никчемен, никому не нужен, что ты, сколько не пыжься, никогда не станешь ни кем. Никем, кто оставит хоть какой-то след в памяти пусть не истории, но людей.
А в голове у Него звучал Джо Дассен.
Сознанием своим Он понимал, что питьё рано или поздно загонит его в могилу, что все Его дела стоят на месте по этой же причине. Но ничего поделать с собой Он уже не мог.
Пить – это значит ежеминутно бояться разоблачения. Опасаться, что тебя выдаст дыхание, блеск глаз, и поэтому постоянно жевать жвачку, мятные конфеты, таблетки «Антиполицая», курить, не выпуская сигарету изо рта, чистить ежеминутно зубы, полоскать рот, ходить прищурившись или не снимая темных очков.
От постоянного напряжения становишься нервным, дерганым, неуверенным. Стараешься выполнять любые, самые примитивные действия как можно медленнее и аккуратнее…чем и выдаешь себя с головой.
- Он опять пьяный!!
- Сколько можно??
- Ты же обещал!!!
Он пытался оправдываться, но уже желал только одного – чтобы разговоры закончились, и Он смог продолжить с теперь уже чистой совестью. На следующий день он сотни раз оправдывал себя, опять давал обещания, опять клялся, и опять всё переходило на следующий круг.
В пьяном состоянии поднимаешься над землей, над проблемами, и опускаться обратно совсем не хочется.
Наконец, Он тяжело поднялся, автоматически влез в джинсы, сунул ноги стоптанные кроссовки и влез во вчерашнюю, а может, и позавчерашнюю футболку.
Окинув на прощание свое убежище взглядом, Он вышел на лестницу и, нащупав, в кармане ключи, закрыл за собой дверь.
Маршрут был давно известен. Он мог пройти по нему ночью с закрытыми глазами. Расстояние было измерено и определено с точностью до шага.

Он знал, что вечером выслушает всё, ему причитающееся. Все слова будут правильными, всё будет верно, но что-то внутри Него протестовало против этого и Он сам не мог понять, что именно. А жизнь всё давила и давила своим грузом. Немытая плита, лампочка под пыльным абажуром, полная окурков пепельница. И ничего не получалось. Жизнь не получалась. Плевать, что будет завтра, главное – что будет сейчас.
Пусть это будет плохо, пусть неправильно, но пусть это будет.