Миллиард смертей Джимми

Джимми пребывал в коме. Но его сознание упорно представляло себя живым. И это был кошмар. Ему казалось, что он одет в шкуры и бежит по лесу, в руках кремниевый топор, а сзади мчится взбешенный мамонт. Громкий топот, заглушавший скрип снега, порывы ветра, собственное прерывистое дыхание, вообще все звуки в округе, слышался все ближе и ближе, звучал все быстрее, быстрее чем даже стучало его сердце. Он успокоился, когда уже находился по другую сторону охотничьей ямы, мастерски скрытой с глаз. Джимми с предвкушением удовольствия оглянулся, остановившись. Он хотел увидеть, как огромное животное провалится в гигантскую яму с толстыми и острыми вбитыми кольями, хотел увидеть, как он лежит там, внизу, агонизируя и истекая кровью, хотел кинуть в его могучую голову камень размером побольше, а потом, когда зверь затихнет, прыгнуть вниз и отрубить чудовищу хобот. Но мамонт сделал невероятно длинный прыжок, и его передняя нога опустилась на Джимми, отозвавшись хрустом и болью, и сознание снова ушло в пучину небытия, до тех пор, пока не всплывет, следуя неизвестной схеме, и принося самому себе ужас и страдания.

— Понимаете, у вашего мужа серьезная черепно-мозговая травма. Удар машины пришелся вскользь, он подпрыгнул в последнее мгновение, удивляюсь, откуда у него такие рефлексы? Но машина все-таки задела ступни ног, поэтому они у него поломаны. Последовавший за этим удар головой о лобовое стекло оказался очень сильным. — лицо врача выражало озабоченность и сочувствие.
Да, она все понимала, но сделать уже ничего не могла. Появилось несколько случайных свидетелей, и Роберто пришлось срочно покинуть место преступления. Теперь, когда ничего не вышло, она пожалела о своем участии в этой афере со страховкой. Надо поскорее избавиться от Роберто.
Луиза посмотрела на доктора печальным взглядом.
— Он очнется?
— Мы не обнаружили слишком опасных повреждений, у него на удивление прочная голова. Это позволяет надеяться на возможность выздоровления. — Доктор, всем своим видом излучавший оптимизм, внезапно изменил выражение лица, под стать изменившемуся тону. — Но мозг это очень тонко настроенный прибор, и любой незначительный сосуд, оказавшийся поврежденным, может привести к печальным результатам.

Солнце нещадно палит уже которую неделю. Поля высохли, погиб весь урожай. К тому-же солнце обожгло кожу на шее так, что она начала трескаться, несмотря на обильные обливания теплой водой из фляги, и в трещины попала пыль, превратившая их в сочащиеся гноем раны. Как назло, под рукой не оказалось антисептика и, казавшаяся тогда пустяковой, проблема грозила перерасти в нечто с большими осложнениями. Он сел в свой грузовик, и завел его уже почти, но тут шею пронзила дикая боль. Какое-то насекомое отложило в ране яйца, и черви только что вылупились. Похоже, они предпочитали питаться не омертвелыми тканями, а свежим мясом и кровью. Боль была невыносимая и он заорал благим матом, раздирая ногтями отвратительные язвы. Джимми казалось, что ему медленно отпиливают голову пилой с тупыми зубьями. Сознание отключилось, лишь когда один особо резвый червячок добрался до спинного мозга.

— Значит ты не пожелал умереть, да, Джимми? Продолжаешь цепляться за жизнь, дорогой? Ты всегда был упрямым. – Шепот Луизы стелился по палате интенсивной терапии, но растворялся в слабых сумерках, не долетая до углов. Она знала, что Джимми ее не слышит, ведь он в коме уже четыре месяца, и не было ни малейших признаков просветления или изменения состояния. — Но я хочу, чтобы ты знал. Я хочу, чтобы ты знал, что твои подозрения оправданы.

Сейчас он прекрасно помнил о том, кто он такой. Пещерный человек, фермер, бродяга, попавший под поезд, солдат в окопе… Нет, он Джимми, как всегда его ласково звала Лиззи, как всегда он ее ласково называл, но так же прекрасно помнил о той боли и тех мучениях, что приносили эти странные видения. Они всегда появлялись, когда он думал о ней. Но сейчас его мысли были заняты не ею, и не кошмарами, а зародившимися подозрениями относительно Луизы. И последнее происшествие могло только убедить его в собственной правоте, раз уж не убило. Он дал себе слово, что обязательно выкарабкается отсюда. Он вылезет из этой ямы, куда затащило его сознание, и накажет Луизу. Джимми покажет Луизе, где раки зимуют! Джимми поднял голову и посмотрел на далекое-далекое небо. Отсюда, со дна шахты, оно казалось крохотным островком недоступной сейчас жизни. Стены, покрытые слизью, стремительно уходили ввысь. Он почувствовал, что его ноги стали мокрыми. Даже не глядя Джимми понял, что шахта начинает постепенно заполняться той самой слизью, что на стенах. Джимми начал карабкаться в бесполезной попытке выбраться, но пласты земли были очень плотными, а слизь очень скользкой. Пожалуй, может даже из-за нее земля казалась такой плотной, а на самом деле она рыхлая, просто он не может ни за что ухватиться, слизь мешает. Он уже не мог больше стоять, его ноги разъехались и он плюхнулся на пол. Джимми стало страшно и он закричал. И кричал не останавливаясь до тех пор, пока слизь не залила глотку.

Джимми умирал бесконечное число раз и ощущал свое сознание только для того чтобы убедиться, что он умирает. И еще в том, что его убил его лучший друг, возжелавший его жену, а жена спланировала убийство.