11. Соседи. - Продолжение

Одним из ритуалов Рамадана был обмен визитами: и дня не проходило, чтобы мы вместе с им-Однан не были приглашены к кому-нибудь из родственников или кто-то не «завтракал» вечером у нас. С какой радостью приступали они к долгожданной еде! Вот уж поистине только голодный и знает цену стакану воды и куску хлеба! А между тем стол буквально ломился от всевозможных блюд - голодая целый день, родственники с лихвой вознаграждали себя за это вечером.
- Хватит уже есть, живот порвешь! – предостерегала им-Однан неугомонных внуков. – Ночь впереди длинная, успеешь еще насытиться.
- А что, ночью тоже едят? – поразилась я.
- А как же! Сыр, финики, чай, халва, сметана. За пол-часа до утренней молитвы встаем, чтобы успеть, - пояснила свояченица, жена Однана. – София вот только у нас лентяйка, поспать любит. А все остальные в пол-четвертого уже у стола.
- А потом?
- Потом помолимся - кто молится - и снова спать.
- А ты разве не слышишь, как я утром себе готовлю? – спросила меня амти.
И я с удивлением отметила про себя, что меня больше не беспокоят ни утреннее «песнопение» имама, ни свекровь, еще до рассвета гремящая на кухне посудой.

У мусульман есть такое сравнение: «длинный, как месяц Рамадан». Но вот Рамадан закончился, и наступил Праздник Завтраков.
В этот день свекровь подняла нас ни свет ни заря:
- Сколько можно спать! Скоро люди в дом придут, а вы - в постели!
Сама она уже успела позавтракать и теперь деятельно поправляла кресла в гостинной и протирала окна. С улицы доносилась громкая праздничная молитва, часто повторяемая на разные голоса в мечети.
Мы нехотя поплелись умываться.
- Давай, Султан, пошевеливайся! – поторапливала им-Однан, уже снимая с плиты дымящийся кофе и наливая его в красивый термос, по форме напоминающий тонкий восточный кувшин.
Максимку мы одели во все новое – к празднику детям принято было покупать одежду и обувь. И теперь он радостно крутился перед зеркалом, рассматривая пеструю аппликацию на своих джинсах.
- Давайте позавтракаем, - доставая сыр и хлебные лепешки, возбужденно говорил Султан, - а то скоро братья придут и нужно будет идти на кладбище.
- Мы тоже с вами? – на всякий случай переспросила я.
- Нет. Вы с мамой останетесь дома встречать гостей.
- Гостей?! Без тебя? А вы?
- После кладбища мы с братьями тоже в гости пойдем.
Я уставилась на него в полном недоумении. Ну вот, приехали! Зная, что к нам должен кто-то прийти, Султан собирается уходить в гости. Прекрасно! А тем временем свекровь преспокойно достает из холодильника большой кусок мяса и начинает его резать. Значит, все идет как надо...
И я вдруг почувствовала себя такой одинокой на этом чужом празднике, где всем все понятно, все чем-то заняты, и только я оказалась совершенно не у дел.
- Султан, - превозмогая обиду, сказала я, - или ты мне объяснишь, что все это значит или...
- Или не объясню, - улыбнулся он. – Ты чего не в настроении, не выспалась? Ладно, слушай и запоминай: мы с братьями сейчас поедем на кладбище помянуть умерших. Сегодня вообще трудный день: мы должны обойти всех родственников и друзей и поздравить их с праздником.
- Умерших?
- Нет, - муж снова белозубо улыбнулся, - живых. Сразу после кладбища и поедем.
- Понятно. Без меня.
- Так принято. В первый день праздника в гости ходят только мужчины. Кстати, это только так называется, что в гости. А на самом деле в каждом доме – пять-десять минут и – дальше, нужно везде успеть. Ну, а к обеду вся наша семья обычно собирается здесь. Мама будет готовить.
- А к нам кто тогда придет? – спросила я, чувствуя, что постепенно что-то начинает проясняться.
- И к вам придут родственники, тоже мужики. Посидят, попьют кофе, о погоде спросят - в общем, сама скоро увидишь. Кажется, братья пришли.
Входная дверь открылась, и громко переговариваясь на ходу, в квартиру вошли Карим, Халед и Однан, в костюмах и при галстуках.
- С праздником! С праздником!
- А жены где? – спросила я.
- Дома. К гостям готовятся.
Поздравляя свекровь, они подарили ей деньги. И Максиму тоже. Не зная, что с ними делать – наш двухлетний ребенок в отличие от своих местных ровестников не был приучен к карманным расходам – Максим удивленно уставился на купюры. Я подошла ближе. Сумма была довольно приличная: за эти деньги его запросто можно было заново одеть с головы до ног.
- Забери, пока не потерял! - подсказала свекровь.
Вместе с братьями пришли и их празднично-нарядные дети; каждый племянник получил в подарок деньги, и веселой толпой они убежали в соседний супермаркет. Мужчины, выпив кофе, пошли на кладбище. Я же, привыкая к роли восточной хозяйки, вызвалась выкладывать конфеты и сладости на небольшое серебрянное блюдо.
Скоро к нам потянулись гости – родственники и друзья семьи. Большинство из них я вообще видела впервые. Они меня – тоже, но в отличие от женщин в открытую рассматривать чужую жену не стали, лишь изредка бросая любопытные взгляды.
- С праздником! Как вы? Как дела? Как здоровье? Как семья?
На время завязывался оживленный разговор, в течение которого свекровь узнавала новости всех членов семьи, а я разливала кофе и обносила гостей традиционными пирожными с финиками, которые мы с Им-Однан и двумя другими невестками в большом количестве сделали накануне. В перерывах между гостями амти продолжала варить праздничный обед, а я мыла чашки и пепельницы.
А за окном группами и по одному проходили незнакомые мужчины. То и дело у нас хлопала одна из четырех входных дверей: вбегали и выбегали возбужденные племянники, хвастаясь новой игрушкой или угощая чипсами. Дети были счастливы, чего не скажешь обо мне. В двадцатый, наверное, раз перемывая бедные чашки я невольно ловила себя на мысли, что палестинцы просто не умеют праздновать. Сюда бы мою компанию, мы бы вам сейчас показали, что такое праздник!
После полудня вернулись мужчины, с ними пришли и их жены. Вся большая семья была теперь в сборе. Крик, гам и беготня детей продолжались до самого обеда. Потом в квартире воцарилась благословенная тишина; лишь слышно было, как стучали ложки, да как за столом на кухне хихикали дети.
Впрочем, после обеда стало еще тише: наши уставшие за день мужчины легли отдыхать, детей отправили играть во двор; а нам, женщинам, досталось мытье посуды. Праздник радовал меня своим разнообразием!
Вечером до самой темноты снова были посиделки на веранде. И я просто с ног валилась от усталости, когда этот день, наконец, закончился.
- И часто у вас здесь бывают праздники? – спросила у Султана, с трудом стаскивая с себя брюки и понимая, что усну сегодня «без задних ног» и без долгого укачивания.
- Нет. Мусульманских праздников только два: этот и Большой, после возвращения паломников из Мекки.
- Ну и скоро будет большой?
- Через семьдесят дней. Как тебе – понравилось?
- Очень, - я лениво скорчила довольную гримасу. – Между прочим, самый тяжелый день за все время моего пребывания в Палестине! Подняли чуть свет, постоянно нужно кого-то ждать, обслуживать... А потом еще этот субботник грязной посуды. И это называется праздник! Не умеете вы веселиться.
- Угу. Все идет по традиции, а не для души. А в детстве я, помню, очень любил праздники: новая одежда, куча денег, игрушки... Идем с Халедом по городу, а в карманах мелочь звенит: «цзынь-цзынь». Сладкая музыка для подростка!
- Да, наши дети сегодня повеселились на славу. – Я кивнула головой на Максима, который счастливо улыбался во сне.
- А ты не расстраивайся: мы тоже сделаем себе праздник. Осталось еще три праздничных дня, давай сходим куда-нибудь на природу, хочешь? Маленький пикничок на соседней горке, а? Что скажешь, жена?
- Я... как ты... Давай сходим, - проговорила я уже сквозь полудрему.
- Спи, хабибти*, спи. /*любимая - арабск./
Я почувствовала легкий поцелуй у себя на щеке и улыбнулась – совсем как Максим.

Утром я проспала почти до десяти – непозволительная роскошь, забытая за время жизни в доме с им-Однан. Так устала «праздновать» накануне, что не слышала ни шумной утренней уборки свекрови, ни криков соседских детей под окном. Когда я открыла глаза, на пороге спальни стоял Султан с двумя большими пакетами в руках.
- Что, соня, встаешь? А я уже на рынок съездил. Смотри: бананы, яблоки, кола и пол-кило фарша...
- Зачем? – я еще как следует не проснулась и соображала медленно. – Что, снова гости?
- Лен, ну ты чего? Мы же вчера договорились или нет?
- О чем? – я уставилась на него, зевая. – А-а, на природу!
- Вот именно. Возьмем с собой покрывало, будем делать шашлыки, отдыхать – как в Харькове, помнишь? Погода сегодня – обалдеешь!
Я улыбнулась.
- Давай вставай! А то сидит тут, улыбается...

«Природа» оказалась совсем рядом: через двадцать минут ходьбы мы добрались до крайних домов улицы и свернули влево. Здесь начинался сначала пологий, а потом – довольно крутой спуск с горы. Вначале спуска то здесь то там лепились редкие виллы – каменные старые одноэтажки с небольшими садиками вокруг.
- Вот бы где жить! – мечтательно протянул Султан. – Природа, птички поют...
Сразу за домами тянулись оливковые плантации. Скоро накатанная дорога оборвалась и мы пошли прямо по посадкам. Оливковые деревья росли в пяти-шести метрах друг от друга, а между ними зеленела молодая сочная травка, густо разбавленная красными цветками диких маков, розовыми маргаритками и еще какими-то неизвестными желтыми соцветиями.
- Как же здесь красиво! – Я с детства была неравнодушна к цветам и теперь просто не могла наглядеться вокруг.
- Это еще ничего. Ты вот дальше посмотришь, - пообещал муж.
Дорога стала круче. Султан нес теперь все пакеты, а я поддерживала Максима. Периодически мужу приходилось ставить вещи на траву и помагать нам. Спуск был ступенчатый. Плато шириной метров в пять обрывалось очень круто, под ним шло следующее, и еще, еще. Так и продвигались: несколько шагов по ровной поверхности, скачок, снова по прямой...
Наконец, когда мы были приблизительно на середине спуска, Султан опустил вещи под старое ветвистое дерево и безапеляционно изрек:
- Все, остаемся здесь.
- Отлично, - не стала возражать я. - Ну и жарища!
Утолив жажду и немного отдохнув в тени, мы растелили под деревом покрывало и распределили обязанности. Я занялась салатом, а «мужчины» принялись собирать сухие оливковые ветки для костра и сооружать из камней мангал.
Пахнущий костром шашлык всем пришелся по вкусу, а во мне вызвал к тому же ностальгические воспоминания. Да, далековато будет до тех лесов и пикников! Из задумчивости меня вывел восхищенный голос мужа.
- Красота, - раскинув в стороны руки, Султан разлегся на покрывале и смотрел теперь вверх, на зелень маслины. – Тепло, свежий воздух, птицы поют, цветы пахнут...
В это время я как раз накрывала остатки жаренного мяса от мух.
- ... рядом жена сидит, мух отгоняет. Ну, что еще человеку нужно для счастья?
- Действительно, особенно – если мух отгоняет, - согласилась я. – Хорошо еще, что кроме мух здесь никаких других зверей не водится. А то, боюсь, пришлось бы мне еще и медведей отгонять; ты же у нас после обеда такой лентяй, что и пальцем не пошевелишь!
- Кто сказал, что нет зверей? Да их тут полно! Во всяком случае раньше, когда мы были маленькими, мы с Халедом часто ловили тут газелей...
- Да ну?
- Да-а. Правда, так и не поймали ни разу... Чего ты смеешься? Мы же живую хотели, чтобы во дворе жила.
- Понятно. Ну ладно, то – раньше. А сейчас, интересно, они здесь водятся?
-Конечно. Надо только поискать. – Султан приподнялся на локте. – Эх, жалко, бинокля нет!
Я прилегла рядом с мужем, сбоку на покрывале примостился Максим – с бананом в одной руке и с машинкой во второй.
- Вон, вон, смотри! – вдруг возбужденно воскликнул Султан, подхватываясь на ноги и показывая рукой вдаль. – Да вон же она идет, видишь? А вот еще одна, и еще. Три штучки.
- Не вижу ни одной.
- Ну вот же, пошли вверх по горке! Максим, смотри – козочки!
Газели неторопливо брели по соседней горе, лежащей как раз напротив. На самом верху виднелись красные шиферные крыши небольших аккуратных домиков-клонов, совершенно похожих друг на друга.
- И не боятся, - удивилась я. – Ведь там же рядом люди живут... Кстати, а что это за район такой красивый?
- Это? Хм, это израильское поселение Псагот.
- Как?! – я обалдело уставилась на него. – Так близко? Почти посреди Рамалла?
Султан засмеялся:
- А ты иди и скажи об этом поселенцам: живут на чужой территории и, бедные, не догадываются!.. Кстати, вон те серые каменные дома на склоне – это район Аль-Бире, где живет сестра.
- Я не пойму, как это может быть, что посреди Рамалла израильтяне построили... Вообще странно.
- Ничего странного, таких поселений – сотни. У них есть охрана, танки, даже свои объездные дороги – не замечала? - с такой желтой полосой по бокам. Каждый поселенец у них обязан носить личное оружие.
- Султан, ты правда не шутишь? – Услышанное никак не укладывалось у меня в голове.
- Да какие шутки! Честное слово – поселение. Видишь, там пушка от танка торчит?
- Дуло танка? Израильского?
- Ну а какого еще? У палестинцев что, есть танки?
Действительно, из-под какого-то пестрого покрытия одиноко торчало направленное в нашу сторону орудие. Мне вдруг стало не по себе.
- Султан, а не опасно мы тут стоим? – Я непроизвольно опустилась на покрывало.
- Да нет. Мы с ними мирные соседи. Этому поселению уже почти двадцать лет, не вчера построили... Только я смотрю, они его расширяют потихонечку, - муж помолчал, присматриваясь. – Раньше намного меньше домов было. И еще вон заграждение отодвинули. Прихватят лишних сто метров, позже застроят. Практичный народ. Да ты чего так перепугалась? Расслабься, ложись и отдыхай!
- Нормально: сначала танки показываешь, а потом – расслабься.
- Ну-у, Лялька, - Султан сел и обхватил меня за плечи. – Смелее! Ты у нас уже почти палестинка, привыкай ничему не удивляться. Тут еще всякого насмотришься.
В этот момент послышался звон колокольчика и блеяние овец: слева от нас показалась отара в сопровождении молодого тщедушного пастуха в ярко-красной футболке.
- Мама, к нам козочки пришли! – со светящимися глазами подхватился с покрывала Максим.
И отбрасывая страх, я последовала за сыном, уже семенившим навстречу звенящей и блеющей отаре.