Моралист

(рассказ из сборника «Холостяки»)

 
 Посвящаю выпускникам БИМСХ из группы 58Э.

      После окончания занятий в институте все спешили в общежитие потому, что впереди были праздники и многие намеревались поехать домой. Встречать праздники в окружении родных намного лучше чем в общежитии. Таким образом, после занятий в нашей комнате воцарило чемоданное настроение. Кто-то, собираясь в дорогу, паковал дорожную сумку, кто-то наводил марафет с гардеробом, а кто-то перетресал карманы, выгребая из них остатки стипендии. Мне, члену редколегии и главному художнику факультетской настенной газеты, нужно было закончить её оформление. Я перевернул стул, поставил его на кровать а сверху на ножки стула положил чертёжную доску так, что получилось что-то похожее не то на стол, не то на кульман.
      Обычно, перед выходными днями мои товарищи по комнате сбрасывались по рублю и в складчину покупали какое-нибудь недорогое вино. Гонцом в магазин чаще всего, как самого младшего, отправляли меня. Сегодня застолья могло не получиться, так как все потратились и на билеты домой, и на какие-то покупки. Меня это абсолютно не волновало, так как я не считал себя ценителем алкогольных напитков, а мои старшие товарищи не настаивали на том, считая, что мне водить дружбу с Бахусом еще рано.
      Тем не менее, Пётр, самый старший из нас, развалившись на кровати первым затронул эту, столь не приятную для меня, тему. Лёжа на кровали, закложив руки за голову, он рассуждал вслух:
      - Что ни говорите, но праздник – есть праздник. И он требует... Чего? Ответ простой – рюмочки....
      Староста группы Николай сразу же подхватил его мысль и как будто докладчик на каком-то важном собрании, поднял руку, указуя куда-то, думаю, что, наверно, в сторону магазина, начал речь необычно:
      - Идея, которая овладела массами... Что? Думайте, думайте.... Нарягайте свои извилины.... Правильно думаете, товарищи! Идея становится материальной силой, приводящей эти массы в движение.
      Он строгим взглядом обвёл всех, ища поддержку своим мыслям.
      - Гениальная и предельно краткая речь! – воскликнул Виктор, отрываясь от своего занятия. Он возится со своим изрядно поношеным костюмом, чистил его и наводил стрелки на брюках. Было ясно что он куда-то собрается и, скорее всего, не домой. Такая тщательность имела смысл только тогда, когда готовишься к какой-то особенно важной встрече.
      В комнате на какое-то мгновение установилась тишина. И не то, чтобы никто не разделял выказанных Петром идей. Нет. Просто, любая идея, как ни крути, всегда требует не только времени для того, что бы ее усвоить, но определённых ресурсов.
      - А ты, Хрыстосик, согласен с моим выводом? – Виктор не собирался хоронить столь актуальную тему. Он обратился ко мне не по имени, а шутя, переиначив мою фамилию Крыштофик на библейскую. – Почему бы тебе сегодня и на самом деле не стать для нас спасителем? Может сгоняешь в магазин к Юзефу за святой водицей?
      Отправляя кого-то в магазин за выпивкой, обычно всегда употребляли имя Юзефа потому, что в ближайшем магазине в вино-водочном отделе действительно работал продавцом мужчина по имени Юзеф. Но сказать “сгоняй к Юзефу” не было буквальным, оно давно уже иносказательно обозначало “сходить в магазин за алкогольными напитками”.
      Я молчал, понимая, что у моих товарищей с деньгами напряжёнка, спешить с комментариями было не совсем разумно. Обращаясь ко мне, Виктор намекал, прежде всего, на полученный мною вчера денежный перевод. Конечно, на его слова можно было не обращать внимания, восприняв их как обычное желание поговорить. Но я понимал так же то, что он не отступит от своего, пока не добьется того, что задумал. А то, что он задумал было ясно без всяких слов. Лучше бы он попросил у меня деньги в долг. Я не отказал бы ему, а играть в словесные кроссворды мне не хотелось. Тратиться на угощение, даже ради “красиво заточенной идеи”, я не собирался. Ведь моим родителям деньги доставались не просто. В далекой от Минска полесской деревеньке даже копеечка казалась рублем. И там деньги с неба не падали, иначе, там уже было бы столпотворение. И ещё, если бы я решил, как говорят, раскошелиться на угощение, то это означало и самому мне так же сесть за стол и выпить рюмочку-другую. Но, я алкоголь даже на дух не переносил.
     Возможно, Виктор не отстал бы от меня, если бы в комнату не ввалились возбужденные наши одногруппники Сашка Демчук и Мишка Туровец. Прямо с порога Сашка громко приказал:
     - Конспекты на стол!
     - Что такое? – возмущенно вставил свои “пять копеек” Николай, душа старосты не переносила на дух командиров-самозванцев.
     Но Сашка Дземчук не обратил на возмущение Николая никакого внимания, он бросил на стол толстую книгу с оборванной обложкой и добавил:
     - Посмотрите! И какая же сволочь так мне удружила?
     - Что такое? – никто из присутствующих в комнате не мог понять о чём он ведет разговор.
     - Посмотрите, что какой-то умник написал в книге регистрации дежурств. Чтобы ему, как говорят у нас в деревне, руки поотсохли!
     Все плотно обступили стол, один только я остался у сконструированного несколько минут назад стола, на котором лежал большой чистый лист бумаги.
     - Вот, - Сашка подвинул к Николаю журнал. – Посмотри, может, узнаешь чей это почерк.
     Староста без лишних проволочек приступил к изучению содержания. И, прежде всего, он прочёл вслух написанное:
     - “Уважаемые коллеги! Если вы интересуетесь прекрасным полом, то, очевидно, заметили, что в комнату под номером сто восемнадцать к одному рыжему парню захаживает синеглазая толстушка. Оно бы ничего, как говорят, на здоровье. Да только вот какая деликатная особенность! Рыжий имеет жену и ребёнка, а молодой посетительнице пудрит мозги, что он свободен как ветер. С уважением, Острый Глаз.
 Постскриптум. Правда, есть ещё одна совсем незначительная мелочь: синеглазая девушка, как говорят, в теле. Но в последнее время она начала приобретать еще более округлые формы…. С чего бы это? Всё тот же Острый Глаз».
      Николай не успел закончить читать, как раздался взрыв хохота, подобный выстрелу из артиллерийского орудия в горном ущелье. Ребята от смеха чуть ли на попадали на пол. Один только Николай остался невозмутимым. Он, большой любитель блондинок, бывал в разных переделках. Сдержано улыбаясь, Николай выдержал небольшую паузу и с наигранным удивлением подвёл итог:
      - И что тут такого? Особенного? Этот Острый Глаз самый, что ни на есть, “острый”! Ведь, честно говоря, ты, Сашка, женат, и девушка твоя того....
 Услышав такое заявление, Демчук растерялся. Он некоторое время выглядел парализованным. Кроме того он, может быть, даже прикусил язык. Столь неожиданная формулировка проблемы озадачивала. Окружающие, тихонько хихикая, наблюдали за тем, что будет дальше.
     - Женат! – процедил сквозь зубы Демчук. – Ведь тебе, Николай, это хорошо известно. Но кто об этом ещё знает? НИКТО! И всё же нашлась какая-то сволочь, чтоб написать про это в журнале? Может, это ты? – попытался он развернуть наступление.
     - Он? А на кой чёрт это ему? – ответил за Николая Виктор. – Если бы он решился такое написать, то он, наверняка, нашёл бы более острые слова! Уж кто-кто, а Николай у нас великий словоблуд!
     - Поговори мне! – зло пригрозил Сашка и двинулся к Виктору, который всё ещё колдовал над брюками. Заметив, что Сашка вот-вот бросится в драку, Виктор предупредил его, выставив вперёд руку с утюгом, - Ещё горячий!
     - Бросьте Вы! – Николай громко выругался. - Дело это не такое и простое!
     - И, правда! – неожиданно оживился, не включавшийся до этого в разборку молчун Владимир. Он растолкал ребят, придвинув к себе журнал и глубокомысленно заметил: - Найти того, кто это написал можно! И надо! Ведь он, подлец, влазит в чужую жизнь! Какое его дело, кто и с кем и чем занимается! Давайте сличим почерки. Ну-ка, быстренько, сюда все конспекты.
     Николай собрал с тумбочек и полок наши конспекты и сложил их стопкой перед Владимиром, вызвавшим на себя роль эксперта. У него за спиной расположился Демчук. Он, спешно, сбивчиво, пояснил, что они вместе с Туравцом обошли почти все комнаты, в которых жили ребята из нашей группы. Они надеялись, что смогут “вычислить писателя”, однако им не повезло. Они не смогли найти автора. Осталось сверить почерки живших в нашей комнате.
     Пока эксперт-любитель сличал почерки, Сашка причитал, будто старушка из пушкинской сказки у рассохшегося корыта:
     - Нашёлся заступник! Видишь ли, девушку пожалел! Но, если бы ему самому подвернулась такая ситуация, то он вряд ли стал бы рассуждать. Трахал бы её потихонечку, посапывая в две дырочки. Моралист задрипанный!
     Всё это время один лишь только я помалкивал и увлеченно занимался своим делом – планируя, что и как разместить на стенгазете. Хотя такое внешнее спокойствие давалось мне с большим трудом. Меня, не меньше чем других, интересовало то, чем же закончится эта экспресс-экспертиза.

***
     Месяц назад наша комната дежурила по общежитию. Студентов привлекали к дежурству на одни сутки: обычно с субботы на воскресение, чтобы дать выходной штатным вахтерам. Дежурили, как правило, комнатами, что позволяло всем и выспаться, и подготовиться занятиям. Мы своё время дежурства распределили по жребию. Мне выпало время с двадцати до двадцати четырех, период времени, когда в общежитие валом валили посетители. Чаще всего посетителями были девушки, которые выдумывали самые невероятные причины для того, чтобы пройти в общежитие.
     Обязанности дежурного сводились к тому, чтобы никто не прошел в общежитие, не зарегистрированным, не оставив на вахте каких-то документов. Далее нужно было проследить за тем, что все посетители после двадцати трех покинули общежитие.
     Во время своего дежурства я от нечего делать начал листать тот самый журнал, который сейчас лежал на нашем столе. На одной из страниц я наткнулся на шутливую запись, сделанную в графе “Примечания”. “Уважаемые, не замечали ли вы, что в общежитие заходят девушки, а выходят женщины? Острый Соколиный Глаз”. Я рассмеялся, решив, что от скуки во время дежурства и не такое может прийти в голову. Очевидно, во время дежурства каждый сходил с ума по-своему. А этот Острый Соколиный Глаз, судя по всему, был большой любитель Серджо Леоне и Клинта Иствуда.
     Было уже двадцать два часа, когда в общежитие вошла та самая синеглазая толстушка, о которой упоминалось в записи. Девушка оставила на вахте паспорт и прошла в общежитие. Я зарегистрировал посетительницу. И, конечно же, не удержался от искушения, изучить содержание её паспорта.
     Девушку завали Алёна, было ей, как и мне, чуть больше восемнадцати лет, но выглядела она более взрослой. Мне стало как-то не по себе. Я прекрасно понимал, что девушки остаются один на один с парнями в общежитских комнатах на ночь не для того, чтобы читать библию или рассуждать о том, есть ли любовь на Марсе. Но знать – это одно, а поступать – нечто совсем другое. Та самая загадочная интимность, всё ещё оставалась для меня великой тайной. О ней я только лишь философствовал, осознавая, её как чувство умом, а не кончиками собственных пальцев, губами и телом.
     Мое дежурство заканчивалось и уже перевалило за половину выделенного времени, когда девушка вновь появилась перед моим столом. Она выглядела немного расстроенной. Подойдя к столу, она попросила меня вернуть ей паспорт и спросила:
     -Может быть вы знаете, где Демчук из сто восемнадцатой комнаты?
     Мне будто открылись глаза: так вот оно что! Так вот к кому пришла эта красавица!
     На вопрос девушки я только лишь пожал плечами.
     - Обещал, что будет ждать меня. Странно, что его нет, - растерянно произнесла девушка. Она была вся в своей проблеме и, кажется, не замечала ничего вокруг. – Комната закрыта. Никого! – в её голосе мне послышались тревожные нотки.
 Наверно, нужно было как-то успокоить девушку, сказать ей что-то хорошее. Наверно. Но, я как-то неожиданно растерялся. Возможно причиной этого была моя излишняя осведомлён о ее парне.
     Девушка вопросительно посмотрела на меня и вздохнула:
     - Просто не знаю, что мне делать?
     - Он должен скоро прийти, – попробовал обнадёжить её я: - Вы подождите его, присядьте. К двадцати трем, обычно, все возвращаются в общежитие!
     Девушка не стала противиться. Она присела на свободный стул рядом со столом дежурного. Какое-то время мы молчали и украдкой рассматривали друг друга. Вблизи девушка казалась совсем молоденькой. У неё было кругленькое личико куколки с нежно-розовенькими щёчками и припухшими сочными губками Коричневые точечки веснушек усыпали её нос. Именно эти веснушки придавали ей особый шарм и черты озорной непослушной девчонки. Но глаза у неё были особенные. Большие-большие. Густого синего цвета. Я заметил, что они наполнены прозрачной влагой. Такие глаза западали в душу. Глубоко-глубоко. На самое дно! Неожиданно для себя я понял, что девушка едва сдерживает себя, чтоб не расплакаться.
      - Скажите, - голос её слегка дрогнул, - вы, случайно, не знаете Демчука?
      - Знаю! Мы учимся в одной группе, - ответил я.
      - Как вы считаете, он хороший парень? Правда?
      Вопрос девушки показался мне немного наивным. И эта её наивная простота настолько поразила меня, что я не совсем к месту выпалил:
      - Я не девушка, откуда мне знать, как нужно оценивать парней.
      - Да, да! – вздохнула девушка и, как-то серьезно, по-взрослому добавила: - какой вы ещё молодой!
      Потом, после небольшой паузы, очевидно понадобившейся ей, чтоб собраться с мыслями, она добавила не то с сожалея, не то отвечая себе: - Вам, парням, в жизни намного легче...
      Мне почему-то захотелось успокоить её. Сказать что-то особенное. Но и на этот раз я не смог найти нужных слов. Очевидно, такие слова могли быть только у Сашки Демчука. А я их не то, чтобы не знал, я ими не владел. Да-да, не владел.... Я не осмелился рассказать девушке правду о её парне, так как, прекрасно понимал, что не имею на это никакого права. Где двое, парень и девушка, - третий лишний.
 Как раз в этот момент в вестибюль с шумом ввалилась группа парней. Наверно на веранде в парке окончились танцы и ребята начинали возвращаться в общежитие. Без всякого стеснения рассматривая гостю, они, молча, чередой продефилировали мимо стола, за которым сидела девушка. Но эта необычная тишина сразу же пропадала, как только они отдалялись от места дежурного. Далее гомон и громкий смех снова оживали, и неслись по длинным коридорам общежития.
      Девушка неожиданно вскочила с места и заметалась. Я не сразу понял почему. Но когда входная дверь открылась и на пороге появлялся Сашка Демчук, мне всё стало ясно.
      Демчук сразу же заметил свою подружку, решительно направился к ней, что-то бубня себе под нос.
      - Ты чего пришла? – строгим голосом спросил он её.
      - Сашенька, - подалась ему навстречу девушка. - Мне так нужно с тобою поговорить.
      Они отошли в сторону. Меня не интересовало содержание их беседы, но по отдельным словам я понял суть проблемы, вынудившей девушку прийти в общежитие. Оказывается, девушка была беременна от Сашки! Возможно, эта новость могла бы быть для кого-то большой радостью. Возможно! Но не для Демчука. Услышав это, Сашка сразу же подхватил свою подружку под руку и потянул её к выходу.
      Встревоженный чужой тайной, я вскочил из-за стола и стал прохаживаться по вестибюлю. Меня переполняло злоба. И на Сашку, и на его излишне доверчивую подружку, и на себя за излишнее любопытство. Наверно, именно тогда, мне в голову пришла мысль оставить запись в журнале о том, что было личной тайной Демчука и что стало сегодня причиной неожиданного следствия. Меня просто подмывало хоть как-то насолить Демчуку. Я надеялся, что таким образом я смогу заставить его измениться. Нельзя же быть таким безответственным и чёрствым к чужой судьбе.

* * *
      Тем временем Владимир окончил следствие и объявил:
      - Этот писатель не из нашей комнаты!
      У меня отлегло на сердце, и я еле заметно вздохнул: «Кажется, пронесло!»
      - Ёлки-палки! – выругался Сашка, - всех проверили, почти весь поток…. И кто же мог это сделать? Какая сволочь?
      - Знаете, что? – влез в ход расследования Николай. Он взял журнал со стола: и стал всматриваться в написанное. – Такое мог написать только один из нас!
 Все затихли. Николай обладал особенно цепкой памятью, это знали многие. В игре в дурака он умудрялся запомнить карты и безошибочно определял у кого, какая карта осталась к концу игры. Поэтому я снова насторожился в ожидании чего-то страшного. И что же он собирается обвястить. А Николай после небольшой паузы объявил:
      - Это мог написать только наш Христосик! Ведь только он у нас правдолюб, женский угодник и вообще…. Он у нас совсем немного, чуть-чуть Христосик….
      Моё сердце громко заколотилось, руки сделались влажными и стали дрожать. Я сжался в комок и со страхом ожидал, что же будет дальше. Николай, который, надо сказать, был большой любитель поиграть на нервах других, ехидно улыбнувшись, разрядил накалявшуюся атмосферу:
       -Правда, почерк не его. Но я, кажется, где-то видел такой. Вот только где? - он зажмурил глаза и, замолчал.
       Я едва скрывал своё волнение, мне казалось, что эксперты-самоучки вот-вот вычислят меня и раскроют. Похоже, что я не дотягивал ни до Штирлица, ни до Зорге, но до Володьки Шарапова. Мог ли я представить тогда, когда делал запись в журнал, что через какое-то время кто-то будет искать автора, сличая почерки.
       - Ребята, где тот конспект, из которого мы вчера переписывали пропущенные лекции по истории? – спросил Николай. – Такой синий. С клеенчатой обложкой.
       -У Христосика! – кивнул в мою сторону Пётр.
       - Ну-ка, Христосик, давай сюда этот конспект! – теперь то было понятно, что конспект не мой, так как и я вместе со всеми переписывал пропущенную лекцию
 Муравьи забегали у меня по спине, и я, запинаясь, начал объяснять:
       -Вон, он на тумбочке, но это не мой конспект!
       -А чей?
       Я торопливо и сбивчиво начал объяснять, что взял конспект в сто восемнадцатой комнате у Хамицевича. Всем хорошо было известно, что у Хамичевича особенные конспекты. Никто и никогда не брал их у него, так как его почерк разобрать мог, наверно, только профессиональный криминалист.
        Поскольку синяя тетрадь не была подписана, то для того, что бы определить чья она, потребовалось присутствие Хамицевича.
      Николай командирским голосом скомандовал, обращаясь к Туровцу:
      - Мишка, ну-ка, сгоняй за Хамицевичем!
      Туровец не стал спорить. Он был очень покладистый и услужливый. Пожав плечами, он что-то пробормотал себе под нос и вышел из комнаты. А Николай, тем временем взял с моей тумбочки тетрадь, положил её на стол рядом с журналом, и следственная группа продолжила свою работу. Володя сразу же принялся сверять почерки. Он, неспешно, перелистывал страницы то тетради, то журнала. Шелест перелистываемых страниц меня просто оглушал. Хотя, я начал осознавать, что угроза с каждой перелистанной страницей, отдаляется от меня.
      - Вы знаете, ну очень похожий почерк. Мне кажется, что это написано одной и той же рукой! Честное слово!
      Прошло несколько минут томительного ожидания. Все ждали заключительного решения экспертов.
      В комнату вернулся Мишка, ведя с собой Хамицевича. Николай встретил новое лицо действа таким вопросом:
      -Чей это конспект?
      - Спроси, что-нибудь легче! – сладко вздохнув, ответил новый свидетель. Он был недоволен тем, что его оторвали от чего-то очень важного. Со стороны могло показаться, что он изображает из себя дурачка. Но на самом деле он, большой любитель поспать, и сейчас ещё не совсем отошел от сна.
      - Ты давал Христосику конспект? – не отставал от него староста. – Он брал у тебя конспект, чтобы переписать пропущенную лекцию по истории?
      - Ну, брал! Ну, давал! А что? Нельзя было?
      - И чей это конспект?
      - Как чей?
      - У кого ты его сам взял?
      - Как у кого? У кого надо было у того и взял? У Сашки Демчука! А что?
      - Точно?
      - Точно! А что?
      - Неужели? – в один голос выдохнули все, стоявшие у стола. На какое-то мгновение наступила почти мёртвая тишина. А потом все звонко рассмеялись, затараторили, сразу, одновременно. Напряжение ожидания спало. Все стали обсуждать и комментировать происшедшее. - Получается, что Сашка сам на себя написал? Какая ерунда всё это! Да, такого не может быть потому, что не может быть! Кто поверит, что Сашка написал это сам на себя?
       - Вы, что одурели? – возмущенно оправдывался Демчук. – Этот подлец, похоже, подделал мой почерк. Его убить мало, сволочь!
       - Ай, да писака! Ай, да молодец! – восхищенно заметил Николай. – Ай, да искусник! Ай, да чародей! – И уже обращаясь к Демчуку, добавил: - Ты, Сашка, не размахивай тут руками, а думай, что будешь делать, если всё дойдет до ректора! Думай, как всё замять! Ректор у нас дядька строгий и решение у него одно, стандартное – или в ЗАГС, или из института вон!
       Сашка как-то сразу обмяк. Он молча взял со стола злосчастный журнал и свой конспект и вышел из комнаты. За ним следом вышли Туровец и Хамицевич.
       На этом неожиданное расследование закончилось. Все разошлись. Я почувствовал, что опасность миновала, неверно, можно было радоваться, что всё же смог насолить Демчуку. Но работать над стенгазетой дальше я уже не мог. Молча, сидя у своей не запатентованной конструкции кульмана, я старательно изображал занятого человека.
       - Ай да Пушкин! Ай да молодец! – произнес Николай, как только дверь в комнату за последним ушедшим закрылась. – Теперь слушок, что Сашка залетел на девице, пойдет по общаге!
       - А как же! Пойдёт! – согласился с ним Петр. - Да ещё с какими-нибудь особенными комментариями и дополнениями! Ты видел, как Демчук от нас побежал? Не иначе, как живот прихватил от страха!
 - Не знаю, как у него, но наш Христосик, похоже в штаны наложил со страха! Ничего себе наездник на него получился! – засмеялся Николай.
       Ребята дружно засмеялись. Петр решил вернулся к теме, которую оборвало столь неожиданное появление Демчука:
       - Слушай Христосик! Плюнь ты на всё это! – обратился он ко мне. – Пустое оно и есть пустое! Лучше сбегай к Юзика, возьми бутылочку-другую. Есть повод! Давай гуртом выпьем за здоровье будущего Демчука, отец которого уже косит собакам сено. А то мне на Северный посёлок нужно ехать к тётке. С деньгами разберемся, когда стипендию получим! Давай!
      - Серьёзно? Ты не шутишь? – спросил я. Мне почему-то совсем расхотелось заниматься стенгазетой.
      Через полчаса я вернулся с двумя бутылками крепкого вина со странным названием “Тырново”. В комнате мало что изменилось, Виктор всё ещё колдовал над своим гарнитуром, Владимир, сидя на кровати, что-то читал, а Пётр и Николай дремали.
      - Подъем? – звонко по-пионерски объявил я и со стуком поставил на середину стола две бутылки вина. Меня переполняла энергия: как же, я такой незаметный и скромный парнишка, а сколько шума наделал.
      Моё предложение повисло в воздухе. Я даже немного растерялся. Один только Пётр оторвав от подушки голову, приподнялся и сонно уточнил:
      - Вермут?
      - Нет! – радостно уточнил я. – “Тырново” Две бутылки по ноль семь!
      - “ТЫРНОВО”! – удивленно переспросил Пётр. Это болгарское вино мы, как правило, покупали в особых случаях: - А, что это ты, Христосик, вдруг расщедрился на “Тырново”?
      Его вопрос застал меня врасплох. Я был на грани провала. Наверно, сейчас меня как Шарапова заставят сыграть «Мурку». Так всегда, чуть расслабился и на тебе, почти провал. Но я всё же собрался с мыслями и обиженно промямлил:
       - Вот тебе и на! Вам не угодить! То, кричите, что мне нужно прописаться в комнате, так как я новый житель, то носом крутите! Вас не разберёшь?
 Совсем недавно я переселился к ребятам-одногруппникам. Комендант селил студентов в общежитии так, чтобы в одной комнате все были из одной группы, это помогало ему более четко организовывать дежурство на вахте.
      - Никто на тебя не кричал, - сердито перебил меня Николай и, демонстративно отвернувшись от стола, добавил: – Влетел! Раскричался! Выпьем! Мы что, алкаши?
 Я растерялся, в какой-то миг мне показалось, что я сделал, что-то не то. Возможно, что мой столь неожиданный поступок всех сильно удивил. Наверно, намеки ребят на прописку мне следовало воспринимать не иначе как шутку и обычные, пустые разговоры.
       Однако Пётр неожиданно расставил все точки над «i». Он скатился с кровати, встал, похлопал меня по плечу и сказал:
       - Христосик, не обращай на них внимания! Они ещё пожалеют! Давай с тобою выпьем винца, а они пусть глотают слюну.
       Мы сели за стол. Пётр ловко открыл бутылку и налил вино в стаканы.
       - Давай, по сто пятьдесят! Мне больше нельзя! Нужно оставить место, ведь я иду в гости, а там надо будет пить!
       Я молчал.    
       -Будь здоров, Христосик!
       Пётр резко, как заправский любитель алкогольных напитков, опрокинул стакан, поднялся из-за стола и стал собираться уходить. Я продолжал неподвижно сидеть за столом молча уставившись на стакан с вином. Мне показалось, что Пётр, что-то подозревает.
       - Чего не пьешь? – спросил Пётр. – Ты обращай на их внимания и не обижайся. Ты же знаешь, что детки наших интеллигентов не привыкли к простой деревенской речи! Им подавай философские опусы.
       Пётр подхватил свою спортивную сумку и, махнув мне рукой на прощание, скрылся за дверью. Всё это произошло в какие-то две-три минуты, так что я даже не успел что-то ему сказать в ответ. Я как завороженный продолжал неподвижно сидеть за столом со стаканом вина в руке. Все вокруг молчали. Наверно, со стороны это смотрелось отменно. Так, как какая-то особенная сцена в спектакле МХАТА по Гоголю. Понимая, что ребята следят за мною, ожидая, что я предприму. Я набираю полные груди воздуха. Выдыхаю, как будто готовлюсь к глубокому вздоху, чтоб нырнуть в пучину. Затем, глубоко вдохнув в себя воздух, резким движением выпиваю вино. Облизываю губы и, прислушиваясь к тому, что происходит внутри меня, и ставлю стакан на стол. В горле у меня слегка запекло, и приятное тепло начало наполнять всё внутри меня, лицо раскраснелось. Комната слегка качнулась и сдвинулась с места. Закружилась. Я неожиданно для себя, становлюсь решительным, смелым и резким. Взяв со стола бутылку, я налил немного вина в свои стакан и спросил:
      - Так вы будете пить или нет? (а в голове проносится фраза Василия Бабаевича из «Джентльменов удачи» - «Жрать будете!»
      Мне никто не ответил. Я молча выпил налитое вино, взял со стола бутылки и вышел из комнаты. В туалете я вылил содержимое бутылок раковину, вымыл бутылки и вернулся обратно. Войдя в комнату, я поставил пустые бутылки на стол и безразличным голосом сказал:
       - Можете сдать пустые бутылки в пункт приёма стеклотары и купить себе вина по своему вкусу!
       Затем, я неспешно оделся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь
       Почему я так сделал, не знаю. Скорее всего, мне не хотелось уступать чьим-то капризам. Я, так сказать, по-своему сопротивлялся неформальным традициям привычным для всех, кто живёт в общежитии. Я не сдавался, по-своему протестовал и по-своему наступал.
 
      В общежитие я вернулся около полуночи. В нашей комнате было шумно, сигаретный дым висел под потолком. Похоже, перед тем, как разъехаться ребята все же решили устроить вечеринку.
      За столом, заставленным пустыми бутылками и не хитроватой закуской, сидели три гостьи: две брюнетки и одна блондинка. Возле каждой из них было по кавалеру.
      - А, Христосик! – приветствовал моё появление Николай, - Явился божий сын народу!
      Я пропустил эту его колкость мимо своих ушей, молча протиснулся в свой уголок и опустился рядом с всё ещё чистым листом ватмана, на котором еле-еле просматривался набросок будущей праздничной заставки.
      - Чего дуешься? – не отставал от меня Николай. – Поприветствуй наших гостей.
      - Добрый день, - выдавил я из себя и, поднявшись с кровати, демонстративно поклонился.
      - Не день, а вечер! Тундра! – поправил меня Николай. Похоже он начинал злиться.
      - Прошу меня извинить! Добрый, Вам, вечер!
      - Посмотри, какой деликатный! – теперь и Виктор решил показать мне свои зубы, - А где была твоя хвалёная деликатность, когда ты вино выливал?
      Девушки без особенного внимания слушали нашу словесную перепалку, их, видно больше интересовало не вылитое мною вино, а то, что было налито в их стаканы.
      - Пусть он захлебнется своим вином, алкаш проклятый! – пробормотал Владимир и повернувшись к своей собеседнице, стал с ней что-то обсуждать.
 Но Николай всё никак не мог успокоиться.
      - Ты думаешь, его дьявол возьмёт? Как бы! А, как притворялся. Не пью. Но, как дошло до дела, то готов был полтора литра один высосать! И где это, пьянтос, ты до ночи блуждал? Не бось на троих соображал с такими, как сам под каким-то магазином?
      Я решил не ввязываться в спор, поскольку пустые пьяные разборки всегда кончаются скандалами. Однако, когда тема разговора в компании от моей персоны перешла на что-то другое, я не сдержался. Наверно, хмель из моей головы к тому времени всё же выветрился не полностью.
      А тема разговора была не только модная, но и актуальная для текущего момента. Ребята затеяли с девушками спор о “свободной любви”. Правда, чем “свободная” любовь отличается от самой любви, никто, похоже, не задумывался. Под понятием “свободная любовь” каждый, скорее всего, понимал что-то своё. Хотя, наверно, все понимали, что каждая девушка, так же как и каждый парень мечтают о любви. Все признавали, что отличие их мечтаний в том, что девушки ожидают от парней чего-то одного, а парни ожидают от девушек чего-то несколько другого. Главным было определить содержание этого самого «Чего-то». Мне суть проблемы виделась в том, что содержание этих разных «чего-то» или, иначе говоря, ожидания девушек и парней, чаще всего не совпадают. А ведь именно совпадение ожиданий порождает радость. И, может быть, даже само счастье. И, может быть, ту самую любовь. Истинную Настоящую. В чём суть того самого несовпадения я прекрасно знал. Наглядный пример, ещё витал в воздухе, но об этом думал, наверно, только я один. Сегодня о цене разочарований в любви лучше было распространяться.
      Девушки шли к этому же пониманию несколько другим путем. Одна из них, которую звали Людмила, излагала своё видение любви так:
      - Девушке не легко понять, насколько важны сексуальные отношения её парню. Ведь парни рвутся в бой, не потому, что знают и понимают, что будет потом, а потому, что природа их побуждает действовать. Не важно, что и как, важно самоутвердиться, совершить подвиг. Они меньше всего думают о ценности отношений с девушкой. Для них действие заканчивается покорением девушки, которое как подвиг заканчивается с окончанием акта. Вникать в то, что переживает девушка, они зачастую просто не хотят. Чтобы это понимать и понять, нужны знания, зрелость и ум. Не так ли?
      Как оказалось, девушки были из пединститута и их там всем этим премудростям учат на лекциях. У нас в техническом вузе такими темами даже не пахло. Нам куда важнее было совершать те самые подвиги, а не слушать о них на лекциях.
      - Девушки, - полез в разговор я. – А вы знаете, что само понятие «свободная любовь» пришло из Индии? Пустили его по свету хиппи. Я об этом где-то читал….
      - Слышали.
      - Правда!
      - И вы знаете, что «дети цветов», как они себя называют, под понятием «свободная любовь» понимают, как мне кажется, что вполне определенное. И это не просто половые отношения, это некая особенная философия жизни. И главное в этой философии - это «жизнь без насилия».
      Похоже, что об этом им на лекциях не говорили. У меня была редкая возможность изложить всё то, чем начинена моя бедная головушка, а там помимо технических дисциплин было ещё кое-что.
      - Вы, наверняка знаете, что любовь, как утверждает Фромм, был такой психолог, имеет два разных значения в зависимости от того, имеется ли в виду любовь по принципу обладания или по принципу существования. Но как вещь, любовь не существует! Нигде! Любовь - это абстракция или какое-то неземное существо, или богиня. Никому и никогда ещё не удавалось увидеть эту субстанцию воочию. В действительности существует лишь акт любви как действие, Любить – это продукт деятельности человека, который предполагает проявление со стороны того, кто любит интереса и заботы, познания, душевного отклика, изъявления чувств, наслаждения, то есть действия. Любовь может быть направлена не только на человека, дерево, картину или идею. Она возбуждает и усиливает у человека ощущение полноты жизни. Хорошо о любви сказал какой-то француз. Любовь – это призрак, которого никто не видел, но о котором все говорят!
       Девушки не спорили со мной. То, что я говорил, похоже, выглядело сокровенным знанием. Не знаю, достаточно ли точно я воспроизвел всё, что читал. Но то, как я это говорил, могло любой трактат превратить в полную глупость!
 Я не меньше девушек, хотел любви. Где-то я прочел, что хотеть быть любимым, значит хотеть быть другим, другим не только внутри себя, но и внутри другого.
       - Девушки, в моём понимании «свободная любовь» - это желание того, чтобы другой любил меня, но, я должен быть свободно избран им в качестве любимого. СВОБОДНО! Понимаете.
       Спорить со мной никто не решался. В комнате на какое-то мгновение установилась полная тишина.
       Я, вдохновленный небольшой победой и чувствуя, что всё вниманием обращено ко мне, добавил:
       - А то, о чем вы говорите – это распутство! Когда девушка заявляет, что настоящий мужчина должен быть…. и начинает перечислять, что он должен, таким, таким и ещё таким, то о любви уже нет никакой речи. Идёт торг! Какой-нибудь бедняга подумает: «Да, я слабак, у меня всего этого нет! Я не дотягиваю!» Ведь если задуматься, то нас беспощадно имеют! И, прежде всего, средства массовой информации! Сколько всякой гадости они запихивают нам в мозги.
       Похоже, от темы любви мы уже переходили к политике, следовательно, скоро будет и финал с женщинами и сексом.
       Меня просто подмывало поговорить хоть чуточку об ответственности. И я начал:
      - Девушки, мне кажется, что настоящая любовь, свободная она или нет, не имеет значения, как и брак, основана на чувствах. Человек всегда берет на себя обязательства. Другое дело, готов ли он взять их на себя. Или же он не хочет потерять свою свободу? Вот тут наверно и есть стык той самой вашей «свободной любви» и любви настоящей! Нести ответственность за свои поступки сложно по принуждению. И еще, о какой свободе речь? О свободе менять партнеров? А зачем их менять, чтобы не брать на себя обязательств? Свобода выбора, свобода принятия решений разве это не высшая свобода?
      - Ты просто как лектор! Уж, не завихрения я ли у тебя в головке, паренек? – прервала мои длинные рассуждения Алеся.
      - Знаете, девушки, что, мне кажется, что «свободная любовь» - это продукт общественной рекламы. Своеобразная конфетка-пустышка, придуманная мужчинами с комплексами, донжуанами и Казановами, чтобы без напряга укладывать в постель наивных простушек. Любовь не может быть свободной, – я поучительно начал доводить присутствующим свои взгляды, - потому, что свободная любовь – это вовсе не любовь. Это всего лишь искусный обман, задуманный для удовлетворения инстинкта, и только то. И вообще, в моем понимании, любовь – это рабство. Кто-то из двоих раб или пленный, а кто-то завоеватель или хозяин. И тот, кто любит сильнее, всегда оказывается в положении подчинения. И кем бы он не был и на что не претендовал, он всегда может попасть в зависимость, стать рабом, того кого он любит. А все разговоры о свободной любви ничто иное как попытка прикрыть обыкновенное распутство...
      - Вот это да! – не выдержала бойкая на вид девушка, которую звали Алеся. – Ты просто лектор общества “Знание”. И откуда такие только берутся? Может быть еще попугаешь чем-нибудь. Например, СПИД-ом. У них это самый весомы довод.
     - А что? – я распалялся от спора. – И такое есть! Но меня лично куда больше волнует то, что свободная любовь разрушает нашу душу, то чистое, о чем в тайне каждый из нас мечтает, чего желает, ждет. Жалко только, что не у каждого из нас хватает терпения дождаться того самого важного, главного…
      - Ой, девочки, держите меня! – звонко рассмеялась Алеся, - Он оказывается философ!
      - Девушки, он у нас ещё и поэт! – проинформировал Николай, отойдя с другими парнями к двери. Он, Виктор и Владимир о чем-то возбужденно шептались, пока я спорил с девушками. Наверно, они решили, поскорее разобрать девушек и развести их по свободным комнатам. Так сказать, наступала пора от слов перейти к делу, к той самой свободной любви. И этот переход ребятам казался обычной прикладной задачей.
 И тут меня понесло. Я никак не мог понять, почему девушки соглашаются на такое. Мне казалось, что девушки очень уж напоминают красивых легкокрылых мотыльков, которые летят на пламя яркой свечи. Летят, чтобы опалить свои крылья и погибнуть. И почему это, для того, чтобы что-то понять в жизни нужно обязательно обжечь свои крылья? Почему?
       Троица всё ещё переговаривалась у двери. Кто-то из них иногда выходил из комнаты, чтобы спустя какое-то время вернувшись, многозначительно подмигнуть остальным. Я понимал, что вот-вот наступит финал вечеринки.
      - Девушки, - уловил я момент, когда никого из ребят не было в комнате, - а что, если от свободной любви, за которую вы так ратуете, ребёночек появится? Как тогда быть со свободой? – мне почему-то вспомнился подружка Сашки Демчука и сам он, злой. Серый, раздраженный.
      - Ой, Умру! - развеселилась Алеся, похоже, она была самой разговорчивой из девчат. – Чудак! Можно переспать с парнем и не забеременеть. И это очень и очень просто. Эх ты, зелёненький, не целованный простачок. – Она, похоже, не собиралась отступать. – Ой, девочки! Он покраснел! Смущается! Так он оказывается девственник!
       Алеся подошла ко мне и села мне на колени. Я едва не провалился под землю. Вот это шуточки, уж лучше бы я помалкивал. А она обняла меня за шею, посмотрела мне в глаза и ласково сказала:
      - Зелёненький мой!
 Неожиданная выходка Алеси парализовала меня, я не смог сказать ни слова в ответ. Наверно, потому, что боялся, что ребята могут вот-вот зайти в комнату, застав Алесю, сидящей у меня на коленях.
      Алеся какое-то мгновение сидела у меня на коленях молча, дыша мне в лицо и внимательно разглядывая меня, как бы прицениваясь. Вдруг она, как-то по-матерински, погладила меня по голове. Провела рукой по волосам, затем задержала руку за моим затылком, а потом неожиданно резко прижалась ко мне и поцеловала меня в губы. Жгучим поцелуем. Долгим. Затем резко вскочила с моих коленей и отошла в дальний угол, пряча свои глаза.
      Я чуть было не обомлел от такого поступка девушки. За всё это время никто из нас не проронил ни слова. Алесины подружки, переглядываясь, посмеивались, а Алеся, стоя у зеркала, стала поправлять причёску.
      В моей голове промелькнула мысль, что мгновение назад произошло то, что можно было б считать событием в моей жизни - впервые меня поцеловала девушка. Меня поцеловала девушка! Сама! Наверно, я в этот момент выглядел растерянно и глупо. Потому, что девушки до этого тихонько посмеивающиеся, вдруг залились звонким смехом.
       - Ну ,вот, теперь и ты потерял свою невинность! – сказала сквозь смех Света.
       Горячая красная краска мгновенно залила моё лицо.
       Я видел, что Алеся издали наблюдает за мною, но в её взгляде было что-то новое. На какое-то мгновение наши взгляды встретились, и что-то необъяснимое, особенное, как мне показалось, промелькнуло между нами. Мне страстно захотелось, чтобы эта светловолосая с серо-зелёными глазами девушка была моей и только моей.
 В это мгновение ребята ввалились в комнату радостные и возбуждённые. Похоже их дела шли прекрасно. Николай, сразу же заметил, что и растерян, и смущен.
      - Девушки, - поинтересовался он, - а чем это вы его так раскрасили?
      - Кто же знал, что он у вас девушек боится? – шутливо объяснила Света.
      - Ничего страшного! Ещё научиться, - отмахнулся Николай, его мысли были заняты чем-то совсем другим. – Девушки, есть предложение выйти и обсудить кое-что.
      Компания вышла из комнаты. Я не спеша разобрал свой импровизированный стол, расправил постель и только было собрался раздеться, что бы лечь спать, как входная дверь открылась и в комнату зашла Алеся. Я только успел накинуть на кровать покрывало.
      - Не помешаю? - спросила Алеся.
      - Нет! – ответил я дрогнувшим голосом.
      - Ты, не злись на меня, пожалуйста! – Алеся закрыла за собой дверь и подошла к столу.
      - Я не злюсь! С чего ты взяла, что я злюсь?
      Алеся взяла со стола бутылку и вылила из неё остатки вина в стакан. Какое-то время молча смотрела на стакан, наверно, рассуждая, пить или не пить. Желание выпить победило и она резко по-мужски выпила вино. Затем, поставила пустой стакан на стол, вытерла губы бумажной салфеткой и сказала:
      - Я по твоим глазам вижу, что ты злишься. Но, может быть, ты и прав. Хотя.... Дело не в этом. Вот ты, хочешь всех учить, что можно, а чего нельзя. А сам ты, познал то, что можно и то, чего нельзя? – Она смотрела мне прямо в глаза, не моргая, не отводя взгляда. Её глаза в это мгновение излучали какой-то мягкий нежный теплый свет и от её тела веяло женской теплотой. Вся она была какой-то своей, близкой, родной. - Но ты, Христосик, хороший! Добрый! – в её словах слышалось что-то, похожее на признание. - НО, прошу тебя ни когда и никого не учи тому, чего сам не понимаешь, чего сам не пережил. Миленький, маленький, добрый Христосик! Хорошо?
      Я молчал. Всё происходящее вдруг стало казаться мне безразличным. Далёким. Чужим. Я безразлично пожал плечами. А Алеся, изменив тональность голоса на более теплый и искренний, добавила:
      - Такого парня, как ты, я бы полюбила. Сильно. По-настоящему. Навсегда.
      От этих слов мне стало не по себе. Её искренность обязывала меня ответить. Но я боялся, что это ничто иное как продолжение прежней игры. Той самой игры, правил которой я не знал и не понимал.
      - Ты, Христосик, добрый! – продолжила Алеся. – А это плохо. Запомни, Христосик, доброта современному мужчине не нужна. Она ему только мешает быть мужчиной! Понимаешь? Мешает!
      - Неужели? – я попробовал подыграть Алесе. Но, похоже, это была не игра. Это было что-то другое, чего я не понимал.
      Алеся не обратила внимания на мои слова и игривый тон, с которым я их произнес. Она также не заметила моей улыбки.
      - А ты, полюбил бы такую девушку, как я? – спросила она в упор.
      В моем горле стало необычайно сухо и я на какое-то мгновение, наверно, лишился дара речи. Вопросики! Я сделал шаг назад, подальше от стола, от девушки.
      - Молчишь? Осуждаешь? Как же я пришла за любовью в общежитие! А что ты знаешь про меня? Что? Кто тебе дал право осуждать меня?
      - Да, я ничего.... – промычал еле слышно я.
      - Молчи! – перебила меня Алеся.
      - Нет! Это ты помолчи, - вспыхнул я. – Ты считаешь, что я не имею права на личное мнение потому, что еще не переспал с девушкой? Да? Так вот, я парень. И такому как я парню кто-то может нравиться, а кто-то нет. И, если какая-то девушка мне нравится, то это нормально, что я хочу чтобы она была немного другой. Лучшей Более близкой к моему идеалу. Нормально! Вот, например, ты, такая необычная, красивая, умная.... И такая обычная. Никакая. Почему? Почему?
      - Потому! – Алеся кончиком языка облизала губы так, как облизывают их испытывающие жажду. Потом, прикусила нижнюю губу, и я увидел, как хищно блеснули её белые зубы.
      Мне не хотелось больше мирится с какой-то там странной неопределенностью и двусмысленностью её слов и я задал ей вопрос, как говорят, в лоб:
      - Алеся, я тебе нравлюсь? – и я сразу ж отвёл свой взгляд в сторону. – Ты говорила, что могла бы такого как я парня полюбить. А как тогда понять то, что ты собираешься через несколько минут броситься в объятия парня, которого, наверно, едва знаешь? Как?
      - Не твое дело? – гневно возразила она.
      - Чего же так зло? Нет, коль уж расставлять точки, то послушай, что я говорю... Сделай отдолжение.
      Она неуважительно хихикнула:
      - Давай! Вали! Послушаю, чего ты начитался в книгах.
      Эти её слова я воспринял как оскорбление. Мне захотелось ответить ей так, чтобы мои слова воспринимались не как пустая трепотня, а как что-то, что может, как говорят, задеть за живое.
     - Да! Я зелёный и не целованный. Твой поцелуй считать не будем так, как это шутка! Но что ты запоёшь, если через месяц-другой твой обаятельный красавец и рыцарь из случайной компании подарит тебе.... – я подскочил к Николаевой тумбочке, открыл ящик стола и достал из него небольшую коробочку с таблетками. – Ты знаешь, что это за таблетки?
     - Тихопол, - прочла вслух Алеся и растерянно посмотрела на меня.
     Я бросил коробочку с таблетками назад в ящик и закрыл его.
     - Не волнуйся, это лежит здесь так, на всякий случай. Ведь мало ли что может случиться.
     Окончить я не успел, в комнату опять ввалилась вся компания. Девушки и парни что-то оживленно обсуждали.
     - Где ты, Алеся пропадала, - поинтересовался Николай. – Я искал тебя. Всё готово. Пойдём.
     Он приблизился к ней и бесцеремонно обнял её за талию. Затем наклонившись стал что-то шептать ей на ухо. Она ничего не ответила ему, лишь только гневно блеснула на меня глазами. Не нужно было объяснять, что ей предлагал Николай. Мне вновь, который раз за вечер, стало не по себе. Я чувствовал, что мое лицо наливается яркой горячей краской..
      Прихватив с собой Алесю компания скрылась за дверью. Оставшись один, я убрал всё со стола, подмёл пол и лёг. Но сон ко мне не шел.
      Не прошло и часа, как в комнату вернулись возбуждённые Виктор и Владимир. Они, тихо перешептываясь, также стали укладываться спать. Из того, что они говорили, стало ясно, что финал вечеринки не удался: девушки по какой-то причине не захотели оставаться на ночь в общежитии.
     Я улыбнулся и отвернулся к стене, на душе у меня было как-то легко-легко. Теперь можно было со спокойным сердцем спать. У меня, желторотого, все таки что-то получилось.
     Неожиданное с грохотом раскрылась входная дверь и в комнату ворвался разгневанный Николай. Он отбросит в сторону стул, стоявший у моей кровати и разъяренно зарычал:
     - Где этот бабский защитник? – он сорвал с меня одеяло. – Я их поил, ублажал, комнаты расстарался приготовить, а он тут.... проповеди им читал, мать его! Моралист!
     Я испуганно вскочил и сонно захлопал ресницами.
     - Что ты, змеёныш, наплёл Алесе? – и, не ожидая моих объяснений, Николай ударил меня кулаком в лицо. Я не успел, уклонился - и сразу же почувствовал жгучую боль в переносице. А он еще раз размахнулся и ударил меня, удар попал под правый глаз.
     Ребята бросились унимать драку. Николай не давался, он еще какое-то время вырывался из рук сдерживающих его, ругался и угрожал мне. Я же молчал. И уже потом, когда его оттащили от моей кровати, я поднялся, взял полотенце и пошел в умывальник. Чувствовал себя я как побитая собака. Мне почему-то подумалось: «Да, не так просто быть даже маленьким Христосиком!»

Рассказ напечатан на белорусском языке в журнале "Окно" в 1995 году №2 под названием "Хрыстосiк". Перевод на русский язык автора.