А что я там потерял?

http://video.mail.ru/list/asiya.62/72/75.html

Отрывок из повести "Мать - одна ночка".

Собралась я уезжать в Германию, замуж за иностранца выйти. Все вокруг пальцем крутят у виска, страсти всякие рассказывают, что меня немец в Африку продаст в бордель и всё в том роде. Однажды, с другого конца автобуса протиснулся, ко мне офицер – капитан с нашего дома. Никогда со мной не здоровался, не знаю его имени. Одно знаю, его жена первая сплетница в нашем доме, их подъезд в середине дома, что она всё время на лавочке и вокруг такие же собираются – ей подобные, что этот капитан из лётной части. Так плотненько ко мне стал и говорит громко, бесцеремонно, даже не
поздороваясь:
- Дура, ты всё потеряешь.
- Что всё?
- Что у тебя есть.
- А что у меня есть?
- Всё, что есть.
- А что именно?
- Барахло твоё.
- В том – то и дело, барахло мне не жаль, а почему ты так печешься за моё барахло.
- Да мне всё по фигу, но, ты в бордель там попадёшь.
- О – о, это мне комплимент, в тридцать пять, в бордель, да с моей внешностью – простушки? Надо же, здесь никому годами не нужна, а там даже деньги плотить будут?
- Дошутишься.
- А я не шучу. Наберусь опыта, подкоплю денег, да сама там на их местном Бродвее, лет через десять своё дело открою. Будут меня молоденькие девочки – дурочки «мамой» звать, а у меня счёт в банке рости.
- Ну и мыслишки, не зря о тебе так говорят.
- Пока не могут говорить, все эти годы ни друга, ни мужика в моей квартире не видели. Вот, в ближайшем будущем, возможно с экрана телевизора немецкой марочкой помашу и с улыбочкой: «добро пожаловать девочки,» реклама такая будет.
- Сучка!

Останавливали на улице, приходили домой, те, кто никогда у меня дома не был. Городок наш военный разделился на два лагеря, одни были за то, что еду, другие – нет. Я даже не представляла, что так неравнодушны моя и моего сына Саньки судьбы. Ну, да, понять можно. Это явление тогда было впервые. Я первая уезжала замуж за иностранца. Верка, моя соседка по площадке, тоже высовывалась в окно и наговаривала страсти, одна страшней другой. Понятно, Верка была на стороне доброжелателей, в группе этого капитана и его жены – сплетницы. Пришла ко мне Верка, ей уже 45 лет, муж прапорщик Вовка – алкоголик, сын – Саша уже взрослый, дочь – замужем.
- Ой, а пусто как, и сесть негде?!
- Садись на матрац, снимай обувь и с ногами.
- Ну, как ты так решилась, Таня?!
- А кому я здесь нужна? Восемь лет холостякую, ни серьёзно никто не посмотрел, ни не серьёзно? Тебя хоть алкаш есть, а у меня сыну отец нужен. Твои – то уже в Вовке не нуждаются, а мой потом ущемлён будет.
- Я же тебе предлагала, с моим братом познакомить?
- Это, наркоман, который, что милиция почти каждую неделю здесь пасёт?
- А вдруг бы за ум взялся?
- Я – офицера выкинула, за пьянки и измены, а ты наркомана подсунуть мне хотела. Спасибо.
Верка сняла басаножки и села напротив меня на матрас с ногами.

- У меня дело к тебе на миллион. Понимаешь, только никому ни слова?
- Могила.
- Понимаешь, Вовка мой скоро умрёт, месяцы осталось жить.
- Как?!
- А вот так! Он облучился, в Чернобыле был, не знала?
- Нет.
- А что там прапор делал, да ещё как твой?
- По крыше с прибором ходил, измерял там всё, радиацию.
- Ой, Вера, а я и не знала… Но, он ведь в это время не уезжал никуда?
- Ты не заметила, одну неделю там был, этого хватит облучиться.
- Но, он так здоровенько выглядит, такой розовенький, морда прям красная, как выпьет. Совсем на больного не похож?
- А – а, это так, здоровенько выглядит, не чувствует, а внутри всё гниёт, смерть такая медленная.
- Бедный Вовка!

- Бедная я! Ему – то что, похороним, а мне что и как одной? Времена наступают тяжёлые, талоны пережили, это ещё цветочки. Вон, киргизы Фрунзе переименовать хотят, деньги свои будут, заставят нас по-киргизски разговаривать, а мне его никогда не осилить – возрост.
- Я тебе сочувствую.
- И всего лишь? Не- е – е –ет, так, Таня, не по-соседски! Я на тебя что плохого сказала когда, а?!
- Нет, а что ты можешь сказать?
- А что на всех одиноких плетут? А я всем глотки затыкала, как что в твой адрес услышу.
- Спасибо.
- Нет – е – ет, Таня, спасибо не хлебушек не намажешь. Я ведь вдова скоро стану, так – то.
- Я тут причём, я твоего Вовку не облучала?
- А притом, что тебе, я слышала, твой иностранец пишет: хобби у него в ресторанах кушать, в гольф играть, болинг, путешествия. Э – э, Таня, это богатых людей увлечения. А ты, оказывается, бордель там открываешь?

- Что – о – о? Вы с ума все посходили?! Какой бордель?!
- Танечка, да я не против, но, тётечку Верочку не забудь?!
- Тётя Вера, да там молоденькие нужны, я не подойду? Там всем до двадцати и чуть больше.
- Так ты – хозяйка, а тётечка Верочка за девочками присмотрит, кушать им приготовит, постирает всё, а?
- Тётя Вера, кто Вам такое сказал?!
- Да, все говорят? А что, Танечка, завидуют тебе некоторые. Начнёшь с борделя, кончишь ресторанами и отелями собственными. Так ты, меня, вдову бедную, забери уж с собой? Детям помогать марочками буду, Сашка захочет жениться, ему и свадебку будет на что справить. Все ведь нас знают, не пригласи кого, обидятся.
- А может, как овдовеете, так рекламу дать, ну, чтоб замуж Вы вышли?
- Нет, нет, замуж не хочу, на - жи - лась. А там ведь, каждый день – праздник, музычка, выпить, люди богатые с настроением хорошим приходят? Нет, только в бордель!
- Ладно, тётя Вера, как поставлю своё дело на рельсы, так Вас вызываю, вдову нашу несчастную. Жаль Вовку, а так здоровенько выглядит?

Вера ушла, я побежала посмотреть Саньку в ограде, не убежал ли с детской площадки с ребятишками? В подъезде столкнулась с подвыпившим Вовкой.
- Вов, ты в Чернобыле был?
- Нет, а что я там потерял?

2005