Не плохо живём

- Ну, на сегодня хватит. Пойдем, пообедаем. Сколько говорить, гитару в угол ставить.
- Юра, у Вас и так гости, а тут я ещё?
- Пойдём, пойдём, это наши родственники, я им о тебе говорил. Им интересно с тобой познакомиться.
Мы с Юрой зашли в зал, Юра, это мой учитель по гитаре. Старше меня на, очень много лет, а вот жена Наташа, много моложе. К ним приехали гости из России в Германию. Теперь мы разместились все вокруг квадратного стола и собираемся кушать. Мужчина, гость, представился Михаилом. Он был уже полноват и совсем седой. А женщина, немного его моложе, симпатичная, женственная, звать Нина. Оба очень приятные внешне, чувствуется доброта души. Наталья пододвинула ко мне грибочки:
- Татьяна у нас грибочки любит кушать, а как собирать их с нами позовём, так всё некогда. Налетай на грибы, мяско подложить?
И не дождавшись ответа, наложила мне полную тарелку
- Куда столько?!
- С винцом пойдёт за милую душу.
Обратилась ко мне гостья:
- Танечка, мы читали Вашу повесть «От мая, до мая», нам с мужем понравилось. Слог изложения такой простой, самобытный. Это Ваше хобби, писать?
- Да, вот Юра учит на гитаре играть, пишу стихи, хочется на многие музыку сложить, чтоб песни были, а всего пару аккордов знала. Уже почти два года учусь.
- Картина Ваша хорошая у Юры висит, тоже хобби?
- Да, тоже, сейчас бросила писать, вешать не куда, я природу, животных с фоток копирую, это не с натуры и вообще приметив.
- Вы знаете, мы решили Вам рассказать историю нашей жизни. Возможно, что когда–нибудь, Вы решитесь это написать. Но, вряд ли после таких событий в России и такого большого времени, это будет уже кому–то интересно?
- История страны, или отдельного человека всегда интересна. По рюмочке и выкладывайте свою историю, обязательно, как напишу, пошлю Вам на рецензию, ладно?
- Если Вы напишете так, как повесть ту, мы одобрим. Да, имена наших бывших друзей называть не будем, заподазриваешь одного, а получится, что виновен другой.
- Так часто бывает. Нина, расскажите, мне интересно?
- Что я, что Миша расскажет, чтоб не забыть ничего. Хорошо?

Это был тяжёлый год, даже не год, а года, 1937-1939 – й, доносы, предательства, сплошные подозрения, страх. Люди исчезали целыми семьями, а после объявлялись предателями, шпионами. Я была у Миши вторая жена. Мы познакомились в нашем военном городке, городок был под Москвой, а Миша служил в самой Москве. Звания был майор. Ему тогда было чуть больше тридцати пяти, а мне тридцать. У нас были друзья, дружили семьями пять семей. Двое из мужчин были подполковники, трое майоры. Первая жена Миши с дочкой уехала с офицером из нашей же части, её на много моложе, как она объяснила Мише, что у них любовь. Миша ходил не долго в холостяках, я была их соседка и видела, что творилось за его спиной, ждала развязки. Когда ему было одиноко и тяжело, я тут как тут, так и не заметил он, как в постели за разговорами со мной очутился. Меня муж бросил когда–то, за то, что нет у меня детей. На сколько я знаю, он и следующую бросил, хотя она ему родила сына, не дети значить была причина? А у Вас сколько?
- Два сына.
- Я всю жизнь мечтала иметь двоих сыновей, Бог не дал. Собрались мы однажды у Игоря Госпадарик в гостях, день рождение было у него. Чего бояться, все свои, друг друга все знаем, дружим. Пять семей, водочка, закусочка, всё как надо. Я свой салатик принесла, кексы свежие спекла. Сидим, беседуем, потанцевали и опять сидим. Вдруг, Миша мой встал, так облокотился об комод, а там скульптурка стояла, бюст Сталина, бюст в низ и упал. А хозяин, так просто, нечаянно вылетело у него, ведь подвыпившие были: -«Чёрт!» Тишина настала, и стали гости расходиться, так быстренько все исчезли. Жена его, Лиза, заплакала, я уговариваю:
- Лиз, ведь все свои, ничего не будет?
- А почему, такая реакция? Почему ушли? Игоря заберут, всё! Господи, почему я его тут поставила? Это ведь я поставила? Горе, какое!
- Всё обойдётся, а ушли, поздно уже. Всё, перестань плакать, успокойся, ведь у Игоря день рождение.

Миша вставил своё:
- Да Витька это, чую, Витька!
- Миша, это твои подозрения, ты не можешь так обвинять.
- Да, я не могу, Игорь сгинул, я чудом уцелел, теперь не могу! Встретить бы мне его, по глазам бы всю правду узнал.

- Через неделю Игорь пропал, его забрали ночью. Лиза прибежала к нам, вся в слезах, с их двумя дочками еле как одеты, плача рассказала, что приехал воронок, зашли в кожанках трое и увезли. Ни кто с ними, кроме нас не общался, я почти от Лизы не выходила, а как–то пришла, квартира опечатана и ни Лизы, ни девочек. Миша после искал, уже при Брежневе. Нашёл их родственников в Белоруссии, но они ни про кого из них тоже ничего не слышали. Вот так. И с нами никто не общается, подойду к какой, заторопится и убегает. Боятся люди, так боятся, что не понять Вам теперь уже. Страх сковал обоих нас. Ночью спим и слышим каждую проезжую машину, кто к дому подходит, или ещё хуже по подъёзду идёт, замираем в ожидании. Измучились, извелись, каждая минута последней стать может. Ведь Миша столкнул этот проклятый бюст.
Приезжает к нам мой брат Юра, вот он, пред тобой сидит, и мы ему всё рассказали. А Юра, он в Москве таксистом работал, я ведь и сама Москвичка. Женился он на своей пассажирке, подъезжала раз с вокзала Таня, приехала в Москву в театральное училище поступать, но из–за говора, с Воронежа она, не прошла. Понимаешь, окает, всё вместо А, О говорила. Прожили они не много, с Таней, сын уже был
Алёша трёх лет. Как–то Таню увезли в больницу с сильной головной болью, вечером увезли, а ночью умерла, кровоизлияние мозга случилось. Жаль, ещё тридцати не было. Игорь и так ещё от горя не отошёл, и тут мы со своими страхами на голову свалились. Ночь не спал, а утром, воскресенье было, Мише не на работу. Сели завтракать, Юра и говорит:
- Нина, Миша, слушайте меня внимательно и сделайте, пожалуйста, всё, как я скажу. Дайте мне денег, поеду в деревню в Сибирь, подальше и куплю там хатку, баньку, хибарку, на что денег хватит. Вы же на машину собираете? Жизнь спасать надо, а не машины покупать.
- Что ты предлагаешь?
- У меня паспорт Тани остался, Ты, Нина, стрижку как у неё сделаешь, волос покрасишь темнее и похожа будешь. Лёху пока у мамы оставим. Заберу тебя и Лёшу вместе. Миша, ты так всё сделаешь и признаешься, в том, что Нину убил. Измажете в крови нож, вещи Нины и скажи, утопил, мол, в Москве реке. Посадят, но не расстреляют, посидишь с уголовниками, но жив будешь. Плохи дела, вряд ли Вам это сойдёт с рук. Придут вот–вот. Торопитесь.
- Как у тебя её паспорт остался?
- Пришёл свидетельство о смерти забрать, а чиновник уткнулся в сейф, я и обратно в карман положил. Теперь он наверняка скрыл эту смерть, раз нет паспорта и жива Таня, получается.

Начались у нас дома «скандалы», сидим на кухне, то вилку уроним, то табурет на пол толкнём, то Миша громко крикнет: - «****ь!», то я кричу: - «Урод, ты мне всю жизнь испоганил!» Через неделю Вася ночью приехал, вышли с ним из подъезда, сразу по стеночке за угол и уехали на вокзал. Там нас мама наша с Лёшей ждали. Сели на поезд и приехали, как семья в деревню Сосновку под Иркутском. Никто ничего не заподозрил, Алёша меня мамой зовёт, спим с одной спальне, только я на кровати за занавеской, а Юра на диване, тоже в спальне. Миш, расскажи теперь дальше ты?

- Может паузу, сделаем, Юра с Таней сейчас на гитарке сыграют, за дверью слышали, хорошо в паре играете. Неси Юра гитары, давай, сыграйте?
Мы сыграли с Юрой на гитарах «цыганочку», настроение поднялось, выпили по рюмочке, навалились на еду.
- Миша, расскажите, что дальше было? Так и стемнеет, убегу, рассказ не получится написать?

- Тихо стало у нас, соседи заявили, что–то ни так. Пришли раз, с прокуратуры, думал по поводу идола столкнутого, а они: где жена, куда дел, люди не видели, что уезжала?! Сознался: убил, ножом, вот нож, вот вещи, а сама в Москве реке. Искали водолазы, искали, а меня под арест. Тогда, не как сейчас, суд тебе за пол часа сделают, и ждать не долго. Спохватились, чтоб за идола забрать, а я уж тю-тю, в тюрьму к уголовникам. Зэки уже знали, что убил, но.., знали, что офицер, а они, ох, как нашего брата не любят. Военные же их охраняют. Но, не знаю чем, понравился я их авторитету. Тот меня сразу на разговор вызвал:
- Гад буду, не верю, что убил. Расскажи честно, за что и с нами? Ведь на гибель верную, на растерзание отдали?
- Понимаешь, не убивал я жену, она сама сбежала от меня, с другим, а эти Вашими руками убить меня решили.
- Ты, в каких войсках служил?
- Связист.
- А – а, значит, не в НКВД?
- Что я там потерял? Меня это НКВД сюда запёрло.
- Миш, скажу, чтоб тебя не трогали, но, всё рано, держись меня всегда рядом, перо вставить могут за моей спиной. Здесь одно дерьмо сидит. Прикажу убить, убьют брата родного. Но, за моей спиной замочить могут тебя, потом не дознаешься. Да и поздно. А, за что всё же загребли?
- В памятник Сталина в Москве в голову стрельнул. Патрулировал.
- Даёшь, молодец, уважаю. Несколько раз предупрежу, чтоб не дай Бог, лично прикончу.
- Я вижу, ты интеллигент?
- Да, я начитан, научен, я – сын профессора физики. Папа учит в УНИ, я тоже учу, только в другом УНИ.
- Почему зовут тебя Костоправ? Это кличка?
- Фамилия такая, подходящая, только в другом смысле. Короче, нары рядом с моими будут. Нет, за моими, у стены ляжешь.
Работали мы на каменоломне. Дробишь камень, грузишь на тачку, везёшь к машине. Там другие грузят. Вокруг часовые, режим строгий. Без выходных, каждый день, как один. Вздумал, как-то друг мой Толик Костоправ на фронт попроситься, война уже началась.
- Почему нет? Почему ты против?
- Пусть хоть все идут, ты не ходи. В штрафной батальон попадёшь.
- А что это? Объясни, военный же?
- Пустят с одной винтовочкой, да пару пулями бежать на фрица, туда не сбежишь, немец шлёпнет, назад не побежишь, свои кончат.
- А почему не в нормальные войска?
- В нормальные войска с призывных пунктов уходят, а с тюрем туда. Было уже такое в истории России.
- Так, значит, дальше камень дробить?
- Если умный, то, да. Самоубийство это, а не защита Родины. Защита будет за твоей спиной идти, через твой труп переступят и дальше.
Нет там шансов в живых остаться, понимаешь? Здесь от тебя больше пользы, орудия после из этой руды сделают.
- Некоторые уже рапорт написали.
- Вот и пусть идут, эти, некоторые.
- Как думаешь, победим?
- А куда мы денемся? Когда мы не побеждали? Это уже не единственный раз, как фрицу морду разобьем.
- Не идти, значит?
- Не иди.

Продолжила Нина.
- Война началась, остались мы с Лёшей одни. Юра на фронт ушёл. Письма нам писал, маме в Москву. Юра и там шоферил, при штабе, начальство возил. Повезло, даже ранения не было. Наверно, начальство его по опасным местам не ездило.
Юра засмеялся:
- Как не ездило? Ездило, еще, как ездило, под бомбёжки попадали. Просто, наверно, не суждено было погибнуть или в госпитале лежать.
- Пришёл Игорь с фронта, а я с одной переселенкой – немкой с Волги молоденькой подружилась. Наташа звать. Замужем не была и уж так она мне к сердцу пришлась, пустила её к себе.
Я спросила:
- Это ты, Наташа?
- А кто же?
- Живёт она у меня, а у меня всё мысли: придёт Юра домой, а тут его жена ждёт. Пришёл, понравилась она ему. Собралась Наташа от нас уходить, селяне заедать её стали: уйди, семья у них, что под ногами путаешься? Тут мы ей и открыли тайну нашу. Она, конечно, пообещала никому не рассказывать, а селян слушать перестала. Через год Миша пришёл. Поселился на квартире у одной старушки, у той сыны с войны не пришли, муж ещё до войны помер. Пустила Мишу, обрадовалась, помощник в доме. А как узнала в конторе, что её квартирант уголовник, отсидел в тюрьме и по статье за убийство, изменилась к Мише:
- Уйди Ирод, видеть тебя не могу. Живи хоть в лесу.
- Людмила Ивановна, да не убивал я никого…
- Душегуб, убивца, вон!

Пришлось Мишу во времянку – летнюю кухню пустить. Курятник был, потом кухню сделали летнюю для Наташи. А Мишу пристроить надо было, утеплили и сделали домиком во дворе. Живёт там Миша, а я к нему бегаю, ночую у него. Соседи уже Юре докладывать начали, меня срамить:
- Юра твой, мужик с войны вернулся, механизатор, с руками, ногами, а ты – срамина, позоришь нас, женщин, тфу! Такого мужика, да на убивцу поменяла! Я перешла жить к Мише во времянку, Юра жил с Наташей в доме. Умер Сталин, пошли мы все в правление, всё рассказали: Мишу все за уважали, со мной здороваться стали. Извиняться за выражения нехорошие в мой адрес:
- Нин, ты уж не в обиде будь, мы – то за семью крепкую, думали, что твой Лёша, что вожжа под хвост попала. Не обижайся уж, не в ведении были….

Родила Наташа дочку – Верочку, потом сына – Сашу. Вера, она недавно здесь была. Вы её Таня видели?
- Нет, но Юра говорил, что дочь приехать должна. Она здесь с подругой из Америки встречалась, тоже у Юры та останавливалась. Сара, кажется, звать?
- Нет, Рима.
- Так, по рюмочке, по рюмочке! Тань, не выпила, куда наливать? Ну-ка, быстренько опустошать ёмкости! За кого пьём?
- За хороший рассказ! Чтоб у Татьяны получился хороший рассказ!
- Давайте, за тех, кто в этом рассказе живёт?
- Пьём за всех нас!

Со временем, Миша показал свои способности руководителя, был зам председателя по всем вопросам. Председатель старый часто болел и умер, хотели назначить нового, с района прислать, да как все встали против:
- Нет, мы что, сами не с мозгами?!
- У нас свои хорошие люди есть!
- Вот, Михаил Николаевич, например!
Так стал Миша председателем колхоза, встало хозяйство быстро на ноги. Юра у него шоферил. Дети выросли и живут сейчас почти все кто в Москве, кто под Москвой. Верочка, у неё немного вкось жизнь поехала. Поверила в быстрые деньги и согласилась раз наркотики провести, попалась, получила пять лет, но, тюрьма её не испортила. Умнее стала, осторожней. Лёша пилот, летает Москва – Петербург, младший Саша стал офицером, служит где – то в Приморье. В общем, не плохо живём…

- Спасибо за всё, люди добрые, постараюсь написать, а уж как получится? Я ведь, не литератор, это всего хобби… Идти надо. Ой, да сидите, не провожайте. Темно уже, идти надо, мои потеряют. Счастливо всем!

2005