Ой, васильки, васильки...

Мы, это студенты первого курса Семипалатинского строительного техникума. Мы ещё не учились, мы только поступили и ещё не оправились от счастья. Едем в двух автобумах на нашу первую практику на картошку и арбузы в село Нечаевка. Мы ещё не учились, а значит, видим, друг друга в первый раз, перезнакомиться, ещё не успели. Вот и долгожданное село, стоит у границы, а значит село пограничное. Здесь кончается Казахстан где–то рядом и начинается Китай.

Людей не видно, как – будто вымерли. Я всю дорогу в автобусе разглядывала мальчиков, на кого глаз положить? Но они мне нравились все, и я решила: ни на кого. Жизнь покажет, кто есть кто, сердце подскажет его. Может на этого? А вдруг он окажется отличником и начнёт стесняться со мной дурой ходить? Я тут по блату, а вдруг он не блатной?

Я то естественно буду кое – как учиться, а он в пример всем? Потом я узнала, что этого мальчика звать Петя Фатеев. Наши автобусы остановились возле столовой, поели, еда была не вкусной, что у меня появилось подозрение: а не промыть ли сразу на месте желудок? Когда вышли, автобусов и след простыл. Там, в Семипалатинске уже осень, уже деревья начинают желтеть, а тут всё зелёное, как летом.

Но урожай уже созрел, вот нас и прислали. Старший над нами был всего один молодой учитель, который привёл нас девочек в пустой дом из трёх комнат. А мальчиков он с собой увёл в другой конец деревни, в помещение типа барака. В первой комнате была всего одна койка, на которой должна спать наша старшая, мы её должны сами среди нас выбрать. Старшей долго выбирать не пришлось, она выступила вперёд и сказала:

- Я буду старшей, меня зовут Ирина Муктанион, по всем вопросам обращаться ко мне.
Возражений никаких не было, потому, что она это сказала так уверенно, что внушила тут же всем, что она старшая. Начали занимать койки, там стояли только железные койки. Мне койки не хватило, мне досталась одной раскладушка и то в проходе. Через меня надо было переступать или прыгать, чтоб на меня не наступить.

А когда я на ней не лежала, просто наступали в самую середину и проходили дальше. Мой чемодан было не положить под мою раскладушку, тогда было бы жёстко спать, так как раскладушка не проваливалась. Так и сидела какое – то время, я на раскладушке и рядом мой чемодан. Все ушли знакомиться с селом, шёл пятый час вечера, и ещё было светло.

Я думала, что осталась одна, просто сидела и рассуждала, что мне сроду не везёт. Они все уже перезнакомились в автобусе, подружились, а я пока пацанов рассматривала и подругу не нашла.
- Ты можешь положить чемодан под мою кровать.
- Ой, я думала, что я одна. А ты, почему не ушла?
- А я ещё никого не знаю, не успела подружиться.
- Я тоже, а хочешь, мы будем дружить?
- Хочу.

Кровать собеседницы оказалась перпендикулярной раскладушке и если я положу свою подушку к стене, а не к двери, то наши головы будут рядом, можно ночью перешептываться. Я затолкала свой чемодан под её кровать и села рядом с ней. Она оказалась такая огромная рядом со мной, ну просто мать и дочка.

- Ой, ты такая маленькая.
- Я ещё выросту.
- Нет, не надо. Как я тебе завидую. У тебя уйма шансов выйти и за высокого, и за среднего, и за маленького. Как бы я хотела быть такой как ты.
- А ты не рости.
- Легко сказать, мне пятнадцать ещё, а все тётенькой уже называют.

Я её начала рассматривать, у меня даже рот от удивления раскрылся. Передо мной сидела, ну настоящая свинья. Я такого сходства ещё не видела. Она поймала моё выражение, опустила глаза и потом голову.
- Со мной никто, никогда не дружил, я похожа на свинью, я знаю. Меня все стесняются, я даже сама себя стесняюсь. Если не хочешь, не дружи со мной, я тебя пойму. У меня и кличка Свинья, и мама с папой работают на свинарнике, и фамилия Хрюша.
- А меня все Скворчихой зовут и фамилия Скворцова. Посмотри на меня внимательно, я на птичку похожа, голова у меня не пропорционально маленькая, видишь?

И я встала.
- Видишь, какая моя голова маленькая, нос как клювик? У нас одни проблемы с тобой, одна беда.
Я ей протянула руку.
- Таня.
Она утопила мою маленькую ручку в своей руке.
- Ну, ты сравнила: свинья и птичка. Если б меня звали птичкой, да я бы от счастья в небе летала. У меня карты есть, поиграем?
- Нет, я не умею.
Оля начала тусовать карты:
- А я научу, хочешь в дурака?
- Я умею гадать.

Она поглядела серьёзно:
- Да?! Погадай, мне ещё никогда не гадали.
- Ты из деревни?
- Да, ты из города?
- Из Семипалатинска.
Оля оценивающе на меня глянула и усмехнулась:
- То–то ты такая дохленькая, все Вы там едите не натуральное.
Я тут же ей ответила:
- Как Вы тут питаетесь, я сегодня попробовала, до сих пор одуревшая сижу.
Ольга подала мне карты и положила между нами свою подушку.
- А подушку зачем?
- Я слышала, что на подушке лучше получается. А хочешь я своей койкой поменяюсь?
- Тихо. Тридцать шесть картей и четыре масти... А на какого короля гадать будем, светлого или тёмного?

- Нет у меня короля, на жизнь гадай. Ты хорошо тусуй, в последний раз в них много играли, у нас гости были, до ночи играли и недавно, это родителей карты.
- Тридцать шесть картей и четыре масти... А ты девушка?
- Конечно, мне ещё пятнадцать. А потом, хоть бы было и двадцать, кто на меня
позарится?
- Не болтай, сбиваешь. Тридцать шесть картей и четыре масти скажите всю правду, что ожидает червовую даму в дальнейшей её жизни?
Карты ложились аккуратно вокруг червовой дамы. Ольга сидела тихо и как–будто затаив дыхание, наблюдала за раскладом.

- Для неё, для дома, для сердца, что было, что будет, чем дело кончится, всё перекроется?
- Ну, ну что ты молчишь, ведь надо что – то говорить?
- Я когда закончу, тогда скажу, я концентрируюсь и как – бы вижу картины, а ты мне мешаешь, даже не картины, а как бы знание приходит не откуда.
Ольга опять замолчала, видно, как она волнуется и как её начинает злить моё молчание. Карты передо мной лежали перевёрнутой ёлочкой, сложенные по три, а я их внимательно рассматривала. Оля тоже наклонилась, пытаясь там разглядеть реальность, картины из будущего. Я стала небрежно из середины колоды вытаскивать по карте и бросать на эту «ёлочку».
- Удивит, развеселит, успокоит, всё перекроет.

Мы смотрели друг на друга.
- Оля, ты вот–вот выйдешь замуж.
- Как! Я замуж? Быть не может, да с моей ли внешностью?! Ты врёшь? Посмотри, ведь этот туз – могила, а эта пики дама – смерть, ты мне врёшь.
- Оля, да вот ведь пики король, значить туз, это ЗАГС, а дама пики – скоро.
- Таня, а какой он: светлый или тёмный?
- Видишь бубновый король? Значить светлый, значить мальчик, не мужик.
- А ты не врёшь?
- Кто, я? Да ко мне даже взрослые обращаются, да обо мне даже молва по городу идёт. Сначала шли к моей матери, а потом допетрили, что у меня больше сбывается, и теперь идут ко мне.

Зашла одна из девушек, потом мы узнали, что её звать Света Фосенко. Ольга убрала поспешно карты и положила на место подушку. Света прошла к своей кровати и упала лицом в подушку, замерла.
- Она плачет.
Оля возразила:
- С чего ей плакать?
- Не знаю, но она плачет.
Оля медлено пошла к девушке и наклонилась:
- У неё бы плечи подрагивали. Может, она умерла?
Света зашевелилась и положила ладошки под своё лицо, чтоб не задохнуться.
Ольга выпрямилась и тут же спросила:
- Эй, ты что, плачешь?
- Нет.

Тут и я принялась выяснять причину:
- Нет, ты плачешь. Оля, она точно плачет. Тебя кто–ни будь обидел?
- Нет.
Ольга уже строже поинтересовалась:
- А в чём дело?
- Я домой хочу.
- Вот тебе и познакомилась с селом. Хорошо, что мы не пошли, хоть настроение не испортилось.
Света села.
- Я домой хочу, я хочу к маме.
Глаза у неё были красные, и всё лицо походило на включенный красный фонарь.
- Ольга, она нам сейчас своим нытьём только настроение испортит. Пойдём погуляем, хоть в ограде постоим.

Девчонки начали собираться, некоторые уже прощались с нашими парнями у калитки.
Ольга наклонилась ко мне и заговорчески зашептала мне в ухо:
- Смотри, люди не теряются, уже по парочкам ходят.
Ограда была большая, в конце были сарайчики для скота и дров.
И уже громче она проговорила, вздохнув:
- Ну вот, сбежала из деревни и опять в деревне очутилась.
Мне осталось её только успокоить:
- Это только на полтора месяца, а потом нас как ветром отсюда сдует. Когда я состарюсь, я в деревню уеду, только не в эту, эта какая–то скучная, как померли все.
- Все в поле днём, а ночью спят. А в городе и днём и ночью болтаются по улицам

Постепенно к нашей калитке стали подходить не только наши парни, но и местные. У нас было за правило, так установила Ира Муктанион: за калитку никого не пускать. Надо девушку вызвать, стань у калитки и первую увидевшую попроси, чтоб позвала кого надо. Мы работали в поле то на картошке, то на арбузах, то на помидорах. Вечером мы топили печку в первой комнате и варили в большой кастрюле картошку.

Ели перед сном картошку и закусывали помидорами, чтоб не ложиться голодными спать. Я тоже приглянулась двум нашим парням. Сначала меня стал вызывать Петя Фатеев, это тот, которого я в автобусе особенно среди других выделила. Он днём возле меня крутился, в поле, в столовой рядом сидел, а тут и вечером вызвал. Я надела свитер и подошла к двери. Мне преградила путь Лариска Далятова.

В её карих глазах было столько мольбы:
- Ты его любишь?
- Кого?
- Петю?
- Я, нет, но он мне нравится.
Это действительно очень красивый парень, высокий с серыми выразительными глазами и волнами чёлка.
- Если ты сейчас с ним уйдёшь, я покончу с собой.
- Почему?
- Я его очень люблю, не ходи с ним, умоляю!
- Тогда пойдём вместе.

Лариса посторонилась, и мы вместе подошли к калитке.
- Петя, мне нравится другой мальчик, ты не обижайся, сердцу не прикажешь, но это так.
Петя опустил глаза, было видно, что ему очень трудно слышать это, но он стоял, слушал до конца.
- Петя, я не хочу с тобой гулять, если я буду с тобой гулять, то тот, другой на меня не будет смотреть. Ты не обижайся. Да, я тебя очень прошу, Ларису проводи, пожалуйста, к учителю, у неё какое–то дело к нему, а потом обратно проводи, она боится. Ладно?
- Ладно...

Это «ладно» выдавилось где–то из нутра, не голосом, а душой. Потом меня вызвал Володя Ланионов, к нему у меня не было никаких чувств, а пошла вместе, чтоб просто перед сном прогуляться. Мы гуляли. А потом вдруг Володя повернул меня за плечи и попытался поцеловать, я вывернулась и бежать. Прошёл дождь и так как там была глиняная почва, дорога была, как перепахана, я поскользнулась. Володя бежал за мной.
- Ты что, дура? Ты что убегаешь?
- Не подходи ко мне!
Я сидела в грязи.
- Дай руку.

Я в него кинула горсть грязи.
- Дура, точно дура и я ещё с этой бешенной связался.
Он повернулся и пошёл прочь. Я подкралась к нашему окну. Возле калитки стояли парочки, к счастью, что заборчик маленький, редкий штакетник, со стороны нашего окна подкралась и постучала. Выглянула Света.
- Свет, позови Ольгу? Оля, я вся в грязи.
- Он что, тебя толкнул?
- Нет, сама упала.
- Подожди, я сейчас выйду, вместе к колонке сходим, а то начнутся разговоры.

- Тань, ты не спишь?
- Нет.
- А ты не соврала насчёт замужа?
- Нет, пиковый король с пиковой дамой и пиковым тузом, это счастье, а если
рядом ты и бубновый, это свадьба всё вместе обозначает. Ты ведь сама всё видела?
- А почему меня никто к калитке не вызывает, потому, что я похожа на свинью?
Я повернулась на бок и попыталась как можно убедительней прошептать, глядя Оле в глаза:
- Дура, ты хорошенькая. Все мы, на какого-то зверя похожи.
- Ну почему моя мать пошла за отца, ведь у него были те же проблемы и лицо такое же, и фамилия? Она понадеялась, что дети будут в неё.

- Вот ведешь, отцу нашлась и тебе найдётся.
- У него характер хороший, он сам не думал, что мама за него пойдёт. Её подруги горя нахлебались со своими красавцами, а наша живёт как у Бога за пазухой, за моим отцом. Он такой бессловесный, работящий, со всем соглашается.
Я села на раскладушке, и обхватив коленки руками наклонилась почти к самому её лицу, чтоб не услышали девчонки:
- А ты чего в техникум то подалась?
- Личная жизнь мне не светит, хоть в карьере может быть повезёт?
- А что за крестовый тебе упал?

- А – а, этот, он мой сосед, он мне очень нравился и нравится, он это знал и
больше всех мне больно делал. Я знаешь, сколько наревелась? Каждый день с девками и всё с разными, на моей качели ночью их качал, прям под моим окном. Причём, специально гоготали так, что отец мой выходил прогонять. А я специально шторочку тоненькую повесила, чтоб он меня видел ночью, как свет включу. Раздевалась медленно, думала, вдруг влюблю? Собственно, из–за него и уехала. Видеть не могу, как он с другими.
Раздался голос из середины комнаты:
- Девки, хватит, спать.

Вступилась Лариска Далятова:
- Пусть болтают, они тихонько.
А с Петькой Лариска задружила и теперь она за меня стоит горой. Когда она вернулась с той прогулки, она даже в Петькином пиджачке на плечах зашла, а потом спохватилась и побежала догонять, отдать пиджачок. Вернулась за двенадцать, Ирка Муктанион её за дверью отчитывала и брала слово, что больше не повторится.

В субботу в местном клубе села Нечаевка были танцы. Собрались все, кроме меня и Ольги. Я за это время не успела влюбиться – не пришла пора, а Ольга о танцах и не помышляла. Я села на спиленное дерево в ограде, Ольга рядом.
- Споём?
- Оля, а вдруг местные подумают, что мы напились?
- А у нас в селе и не пьяные вечером поют.
- Нет, как–то не привычно. Ой, кажется, комар цапнул. Как начнут одолевать, домой пойдём.
- А у меня мазь от комаров есть.
- Так принеси.

Оля убежала искать в своём чемодане мазь, а я осталась сидеть. К калитке подошёл парень блондин среднего роста.
- А ты почему не на танцах, я тебя там искал, а ты не пришла?
- А ты не жди, у меня к тебе нет интереса.
- А как тебя зовут?
- Оля.
У меня просто само собой вырвалось «Оля», я ему назвалась Олей. Почему, сама не знаю?
- Оля, ну пойдем на танцы?
- Слушай, оставь меня в покое?
Я отвернулась.
- Оля, Оля–я–я.

Подошла Ольга.
- А что он меня зовёт?
- Он спросил, как тебя зовут, ну я и ответила, как тебя зовут.
- Пойдём на танцы?
Раздавалось со стороны калитки.
- А что это ты ему моё имя сказала?
- Он спросил, я ответила.
- Зачем?
- Смотри, он блондин, а значить бубновый.
Ольга повернулась, взяла прут и подошла к калитке. Начала прутиком махать перед его лицом, стараясь достать.
- Я тебе пойду на танцы!
- Она что, бешенная? Оля, ну пойдём?
- Пошёл вон, исчезни!

Мы зашли в дом, парень ещё немного постоял и медленно, всё поворачиваясь на наш дом, ушёл. Мы за ним наблюдали в окно сквозь занавеску.
- Зачем ты так сделала? Оля, он ведь бубновый?
- Если серьёзно влюбился, значит ещё раз придёт. А если с мыслью обмануть, не обломится ему, вот кукиш. Хотя я и не красивая, но не дура.
Оля это говорила, а сама светилась от счастья. Я поняла: она просто не знала, как себя в этом случае вести, она была не готова.

-«Ой, васильки, васильки–и–и,
 Сколько вас выросло в поле–е–е,
 Помню, как вас васильки–и–и,
 Мы собирали для Оли–и-и...»
Все сели на кроватях, только выключили свет и улеглись, и вот тебе... Все сидели и смотрели на Олю. А Оля сидела и плакала, и чем дольше он пел, тем сильней у неё вздрагивали плечи. Парень стоял против нашего окна в ограде и пел, играя на гитаре.
- Оля, это тебе серенада.
- Оля, ты что плачешь?
- Это она от счастья.

Потом он пропел ещё песен пять – шесть и везде в песни вместо женского имени вставлял имя Оля. Все лежали и слушали. Я залезла к Оле на кровать и сидела рядом с ней, шепча:
- Бубновый... Бубновый...
- Тань, ну что он во мне нашёл, он ведь такой красавец?
- Он не красавец, он простой. А потом, ведь что–то нашла твоя мать в твоём отце?
Вошла Ирина Муктанион.
- Эй, артист, может, хватит? Девочкам спать пора и твоей Оле тоже.
Он подошёл к окну и протянул к форточке сетку яблок.
- Передайте, пожалуйста, Оле?

Ира протянула руку, взяла сетку.
- Передам, ты поёшь хорошо, но нам надо спать.
- Спросите, Оля придёт в следующий раз на танцы?
- Оля, ты придёшь на танцы?
- Приду.
Прошептала Оля. Я громко крикнула:
- Придёт!
Я ушла на свою раскладушку, думала: надо как–то их свести. А вдруг получится как с Петей и Лариской?

К следующей субботе я простудилась.
- Тань, а может, я не пойду на танцы, останусь с тобой?
- Ты что, такой шанс, ненормальная?!
- Да, ты права, а ты не обидишься? Знаешь, я схожу тебе куплю бутылку Кагора, у нас всё село этим вином от простуды лечится.
- Иди.
- Ты его выпьешь, сколько сможешь, накройся под два одеяла и попытайся поспать, пропотеешь, и как рукой всё снимет. Ты правда не обидишься?
- Нет, не обижусь, я рада за тебя, я тебе желаю всего – всего с ним.

Ольга ушла в магазин за вином. Я собрала девчат и стала с ними разговаривать:
- Как Вы думаете, у Ольги есть шанс?
Они начали ухмыляться и хихикать.
- Вот поэтому ей надо этот шанс дать. Кто умет стричь?
- Да она сроду с ней не расстанется, хотя коса её только портит.
- Прилизанная, как поросёнок.
- Она и с распущенными волосами, как поросёнок.
Шурка сказала:
- Я могу стричь, у меня мама парикмахер.
- Ты что, хочешь из свиньи Жар–птицу сделать?
- Я не могу, но если все вместе. Наденем, у кого что есть, подстрижем, покрасим и вперёд.
- Тихо, заходит.

Ольга согласилась расстаться с косой, не задумываясь, согласилась надеть чужое платье, чужие украшения. Ирина Букова оказалась мастером по макияжу, стрижку сделала Шурка обалденную. Нам всем так понравилось, что мы сразу составили список – каждый день по одной стрижке.
- Ой, девочки, а что Вы так обо мне заботитесь?
- Оля, у тебя это первое свидание в жизни, а у нас у всех уже сколько было?
- Девочки, я вас так всех люблю, я так счастлива, что Вы у меня есть! Тань, начинай пить Кагор и как опьянеешь, сразу в постель, мы тебя на ключ закроем. Я такая счастливая, Господи, как никогда!
Я ей всё время твердила:
- Оля, ты должна с ним встретиться глазами, а лучше вообще глаз не отрывай от него. Куда он, туда и ты глазами.
- Это что, так завлекают парней?
- А как же!

Пришла Оля с танцев не совсем весёлая.
- Тань, Тань просыпайся, он тебя вызывает поговорить.
- Кто?
- Серёжа.
- А что ему надо?
- Не знаю, он меня провожал и всё о тебе спрашивал, а сейчас через меня, тебя вызывает. Как ты думаешь, почему?
- Теперь он у меня, как у подруги, хочет о тебе расспросить. Это так всегда. Надо ведь о чём–то говорить, когда рядом ходят.
- А что, при первой встрече о подругах говорят?
- О погоде, о подругах, обо всём. Хорошо, я одеваюсь. А как его зовут?
- Серёжа. Тань, когда он будет обо мне спрашивать, ты не рассказывай про него?
- Про кого?
- Ну, про крестового, что я его любила. Пусть думает, что я люблю в первый раз?
- Ладно.

- Тебе чего?
- Тебя.
- Зачем?
- Ты мне понравилась. А тебя, оказывается, Таней зовут.
- Ну и что?
- Пойдем, погуляем?
- А меня в городе ждёт друг детства, я его люблю, я больше ни с кем ни пойду и погулять. У тебя нет шансов, понимаешь?
- Что, совсем никаких?
- Совсем никаких. Вот Ольга в тебя влюбилась с первого взгляда и навсегда, с ней и иди.
- Ну и пойду.
- Вот и иди.
- Тебе на зло пойду.

- Сделай милость. Позвать?
- Позови. А тебя всё равно твой бросит, он тебя не любит, я это чувствую.
- Пошёл ты подальше, каркаешь тут. Оля, а тебя твой зовёт!
Оля показалась из–за двери.
- Я всё слышала.
- Пойдём Оля, я её разлюбил. Теперь я знаю, почему ты к калитке не подходишь и на танцы не ходишь, от тебя вином прёт за километр. Пойдём Оля, я её разлюбил.
- Правда?
- Правда.
И они ушли.

Оля научилась, сама красится, я её платья перешила с глубокими вырезами, и покороче. Из деревенской, она постепенно превращалась в городскую студенточку. Она даже по характеру начала меняться, стала весёлой, появилась уверенность в себе, рассказывала нам свежие анекдоты от Серёжи и вообще, стала как все.

Как любовь может изменить человека, как любовь может с дурнушки сделать симпатичную девушку?! Это чудо, это превращение Золушки в принцессу происходило на наших глазах. Как Оля ждала с нетерпением каждого вечера, а потом они до одиннадцати ночи гуляли, после Серёжа нам пел песни и передавал для Оли яблоки в сетке через форточку.

- Тань, хочешь, я тебе отдам свою кровать?
- Почему?
- В благодарность.
- Вот дурочка, за что благодарить? Я вон, Лариске Петьку Фатеева отдала и то не жалею, а твоего деревню мне даром не надо. Оль, а сколько ему лет?
- Шестнадцать.
- Скажи честно, ты девочка?
- Уже нет.
- Сумасшедшая!
- Ни сколько, я хочу ребёночка. Я знаю, что меня замуж всё равно никто не возьмёт, а сейчас шанс заиметь хотя бы ребёночка.
- И куда ты с ним?
- Домой, родители только рады будут, они тоже не надеются, что я замуж выйду, будет хоть у меня счастье – ребёночек.
- Ну, ты и дура! Значить я ещё в этой афёре соучастницей оказалась? Спасибо Оля...

Автобусы пришли за нами в обед, мы поели в столовой и поехали.
- А что твой не пришёл проводить?
- Он в поле работает, мы вчера проводились.
- А что за женщина к тебе подходила?
- Его мать.
- Как, зачем, разбираться?
- Нет, я замуж выхожу за Серёжу.
- Беременная?
- Нет, он мне предложил и с родителями познакомил.
- Когда?
- Три дня назад.
- А если он тебя разлюбит?
- А на кого поменяет, тут девок то нет?

- Оля, да тебе ведь пятнадцать, а ему шестнадцать, не рановато?
- Нет, другого такого случая не будет. А карьера, чёрт с ней, личная жизнь важней. Родителям понравилось, что я из деревни, а городских они считают вертихвостками. Его мама работает в правлении, она нас и распишет. До армии ему ещё два года, нарожаю быстренько двоих и в армию не возьмут. У него и старший брат в армию так не пошёл. Сама знаешь, что там творится.
Все сидели по парочкам, только мы с Олей вдвоём. Я потому, что мне так и не пришло время влюбиться, а Оля потому, что влюбилась и уже была невеста. Впереди сидели Петя с Лариской и всё время целовались.
- А техникум?

- Вот я и еду забрать документы и назад. Тань, я тебе буду письма для своих родителей присылать первое время, а ты из Семипалатинска пересылать. Я потом их сама обо всём оповещу, приедем с Серёжей домой уже зарегистрированные.
- Сумасшедшая.
- Это шанс, понимаешь, шанс и такого у меня больше шанса не будет.
- А как его фамилия?
- Хороший.
- Я про фамилию спрашиваю, а не какой он хороший.
- Фамилия Хороший.
- Так ты теперь будешь Хорошая?

- Значить так: и дети мои будут Хорошие, и внуки, и правнуки тоже. Тань, а тебя
действительно дома друг детства ждёт?
- Нет, друг, конечно, был, но я в нём разочаровалась.
- Тань, а давай споём?
И мы запели:
-«Ой, васильки, васильки–и-и,
 Сколько вас выросло поле–е–е ?»

А через год достраивали девятиэтажное студенческое общежитие, где должна бы жить Ольга Хрюша – Хорошая, но жить она там не будет никогда. Мы, уже студенты второкурсники, убирали с этажей мусор, это была наша летняя практика. А двое самых здоровых из наших парней, даже засыпали щебёнку для полового покрытия. Петя Фатеев с нами не работал, наверно он был на другом объекте, или совсем освобождён от практики?

Как–то пришёл в конце рабочего дня Петя. Я сидела в прорабской. Я мусор не убирала как все, так как самая маленькая в группе, я должна была в прорабской содержать чистоту, мыть графин и наполнять водой. Петя вызвал меня на улицу, мы отошли от прорабской
- Таня, я должен жениться.
- Поздравляю.
- Лариска беременная.
- Два раза поздравляю.

- Но ведь я её не люблю, я тебя люблю до сих пор!
- А мне нравится другой.
Он всё время смотрел мне в глаза и дойдя до этой фразы, у него уже полные глаза были слёз.
- Птенчик, ты сама не знаешь, кто тебе нравится? Что ты наделала?!
Повернулся и пошёл. Я смотрела ему в спину. Мне было, его жаль, жаль себя, он становился всё меньше, а я стояла и думала:
- Почему не знаю? Мне нравишься ты, мне нравишься ты больше всех, но если бы я с тобой пошла, то Лариска бы в пятнадцать лет покончила собой. А теперь менять что-либо поздно, Лариска беременная, и ты должен жениться.

А осенью была свадьба, собралась вся группа, но меня не было. Пришла Ира Муктанион и стала уговаривать. Я лежала в постели и твердила ей:
- Меня вчера на остановке сбил с ног парень, я потеряла сознание и теперь, как встану, кружится голова.
- А я тебя под ручку буду держать всё время.
- Нет, у меня сотрясение мозга, мне надо лежать, иначе будут последствия.
Не скажу же я ей, что меня Петя любит и поэтому мне там быть нельзя?

После окончания техникума, через год – два мы с Петром случайно встретились на улице.
- Ой, Петя, сколько зим, как поживаешь?
- Я её ненавижу, я её видеть не могу, но я с ней должен жить, у нас дочь, а дочь я люблю больше жизни. Знаешь, какая она хорошенькая?! Лариску я поймал с соседом в постели у себя, когда вернулся из командировки.
- Ты замужем?
- Нет.
- Птенчик, ты птенчик, тебе обязательно повезёт, потому, что тебя не любить нельзя. Я люблю тебя до сих пор. Что ты наделала?!

Он повернулся, и даже не попрощавшись, ушёл. Я знаю, почему он не попрощался, он плакал и не хотел, чтоб я видела его слёз. До меня только дошло: А какая бы мы была хорошая пара! Я бы Пете и в мыслях не изменила. Повернулась от всех спиной, уткнулась в витрину магазина лицом, чтоб никто не видел, а слёзы лились сами собой. За стеклом висела большая картина, это, оказывается, была картинная галерея. Слёзы вытерла и стала рассматривать картину, там изображена поляна с васильков и ромашек. На переднем плане эти цветы были крупные, а дальше становились точечками и совсем сливались в голубую линию.
- Да где же он такую поляну нашёл?!
Я залюбовалась и как–то само собой проговорилось:
-«Ох, васильки, васильки,
Сколько вас выросло в поле?»
1999