Его мать, она что-то знает

Отрывок из повести 2 часть "Мать - одна ночка".

Она шла за мной, его мать, она что – то знает, да, это что – то знаем только я и она. Это что–то необъяснимое вело её за мной. Потом я вышла с подъезда, а она стояла и смотрела мне вслед. Я несколько раз поворачивалась. Она стояла как окаменевшая и провожала меня взглядом. В своей зелёной кофточке, это украинское деревенское лицо старой женщины. Точно, я её видела во сне. Интересно, что она мне хотела сказать?

Она мне что–то хотела сказать. Это точно... Я ей тоже хотела сказать, но не смогла. Я ей хотела сказать спасибо, вернее даже не ей, а её сыну, но он лежит в гробу. Её сыну, спасибо, что умер за моего Сашу. Всё, всё не думать. Это не объяснимо. Забыть? Ну а зачем забыть? Это ведь так интересно, а вдруг встречу в жизни какого–нибудь умного человека, ну, например философа или психолога и это вполне окажется объяснимо? Всё, сегодня сяду писать, вот всё стихнет, и сяду писать. А я ведь ему, этому Володе даже цветов не принесла.

Побоялась: одинокая, да ещё мать – одиночка и вдруг цветы, знать этого мужика раньше не знала, только мимо иногда проходили. Нет, я поступила правильно, скомпрометирую мужика, ему всё равно уже, но его жене это наверняка станет не приятно. А как хочется ему к ногам положить цветы, за моего Сашу. Это он сделал добровольно, он знал, что умрёт за другого. Я где–то слышала или читала, что одна принцесса умерла за своего братца: к ней пришёл астролог и сказал, что брат – король скоро должен, по звёздам, умереть. Он сказал, что королевство соседи разграбят, и погибнет много народа, вот она и согласилась «уйти» вместо брата. Совершенно здоровая в срок не проснувшись.

Да, этот пилот Володя тоже наверно ушёл добровольно, за ребёнка, взял и согласился, вот так... Но, что знает его мать? Неужели нам всем троим, приснился один и тот же сон? Говорят, что у него остановилось совершенно здоровое сердце. Взяло и остановилось. Надо же, я не думала раньше, что сердце может просто встать. Это наверно не больно, начинает стучать медленней, медленней и остановилось. Боже мой! А ведь должен умереть мой Саша! Саша, Саша, не представляю, как бы я пережила его потерю?! Как этой женщине это пережить? Потерять такого молодого сына – тридцать два, пилот, жена красавица, двое ещё маленьких детей. И на такое согласиться?! Да, он согласился, добровольно, я это слышала. А этот полный мужик в чёрном костюме, я его тоже во сне видела и даже разговаривала, это Володин брат. Я и с матерью его во сне разговаривала. Нет, я должна ехать к маме. Она сказала, что с Сашей всё хорошо, но он к телефону не подошёл, что – то не так. Всё, надо ехать. Поезд идёт по чётным или не чётным? Чёрт, забыла. Надо ехать...
 
Поезд пришёл вечером, вот – вот начнёт темнеть, но тут не далеко, доберусь быстро, через мост и дома. Этот Семипалатинск, моя родина, но я не люблю в нём бывать, просто я не люблю свой город, свою родину. Да, здесь родилась, выросла, любила и замуж за офицера умудрилась выйти, а это так престижно, и не люблю. А все: «родина, родина», наверно есть люди, которые не могут без этого, а мне вся земля родина. Ну, вот и дома. Узнаю, что всё нормально, заберу Сашу с собой и уеду. Попросят побелить, побелю дня за два и назад. Оказывается, приехал вчера мой брат в гости из Ленинграда и ещё оказывается, что мама соврала мне по телефону. Именно в ту ночь, когда умер Володя, у моего сына открылась рвота. Определили: очень повысилось внутричерепное давление. С чего это? Саша лежал в реанимации, и его спасали, а в это время ночью умер за него Володя. Как страшно! Неужели невозможно было как – то иначе, чтоб никто не умирал? Я расскажу это Игорю, он поймёт, а матери нет, за то, что соврала и вообще она не поверит. А Саша ещё немного бледноват. Боже мой, как бы я пережила его потерю?!

Если смотреть на наш городок с высоты вертолёта, он наверняка кажется маленьким. Ну что за город, станешь в одном конце, а другой уже видать? На велике за минут двадцать обкатить можно. Притулились четыре воинские части рядом, это с одной стороны, а с трёх других сторон всё поляна. Большущая поляна, отделяющая наши трёх этажные дома от домиков Фрунзе. Особенное в городке то, что я там живу, и мой сын там живёт, и вообще мне интересно жить в этом городке. Это как большая семья, но я типа изгойки: разведёнка, да ещё мать – одиночка, меня побаиваются, хотя я им повод в этом не давала. У меня много подруг таких же разведёнок и у нас всех своя дружба: понимающая, сплочённая одиночеством.
 
Это была суббота. Утро, я вижу сон, что я проснулась, оделась и пошла гулять с собачкой на поляну. Сегодня выходной, все спят, прохлада с гор, солнце только встает, и я маячу одна со своей собачкой на поляне. Вдруг, вижу, идут люди с цветами, без цветов, многие в чёрном, со всех сторон и направляются, заходят в мой подъезд. Я вышла на дорожку и присоединилась к одному полному мужчине в чёрном костюме.
- Почему все идут в первый подъезд?
- Там умер пятилетний мальчик.
Так это же мой подъезд! Скорей бежать туда. В подъезде стоят люди, тихо переговариваются: - Это его мать..,- показывая глазами на меня. Дверь открыта в мою квартиру, но никто не решается без приглашения зайти. Перед дверью стоит женщина пожилая, то ли седая, то ли блондинка, на голове чёрная гипюровая косынка, в зелёной вязаной кофточке.
- Что Вам здесь надо? Уходите!

 Женщина со мной заговорила:
- Я понимаю, что Вам очень трудно сейчас пережить, но у Вас умер Ваш сын, мы пришли его хоронить.
 У меня вырвался крик:
- Нет! Не пущу, он не умер! Он жив! Уходите!
 Началось смятение:
- Куда мы пойдём?
- Куда хотите, уходите вон!
И показала рукой вдоль дома. Люди стали медленно выходить из подъезда и направились вдоль дома. Мой Саша лежал, прям в коридоре на деревянном столе, такой маленький, пятилетний куклёночек и не дышит, и так бледен, даже голубизной отливает лицо. Но самое страшное: он не дышит!
- Саша, Саша ты жив, ты не умер, не улетай сыночек, не улетай! Как я буду без тебя дальше жить?! Я ни хочу без тебя жить, ты единственный человек, ради
тебя я живу!

Говоря это, я легла на него сверху и пыталась согреть ребёнка своим теплом. Как передать это на бумаге, всё то горе, всю ту безысходность и потерю?! И я проснулась... Сердце стучит так, как–будто собралось выскочить вон, но грудная клетка не даёт. А потом я оделась и пошла, на поляну выгуливать собачку. Вышла из подъезда. Тихо, суббота, солнце только начало подниматься, но так как это лето и месяц июль, уже совсем светло. Смотрю вдоль своего сорока квартирного дома и говорю сама себе:
- Я знаю, что скоро в нашем доме кто–то умрёт. Умрёт за моего Сашу, за моего сыночка и уйдёт он добровольно. Должен умереть будет мой сын, а умрёт он или она? Боже, только бы не ребёнок!

Стою одна с собачкой на нашей поляне, но сон мой не выходит из головы. Это как–бы не сон, а явь, какая – то. Таких снов явных я вижу очень редко, к сожалению, они почти всегда вещие, даже не почти, а всегда. Да, ещё часок, они проснутся, и я позвоню в Семипалатинск, спрошу про Сашу, а если всё нормально, предупрежу, чтоб глаз с него не сводили. У них там бассейн глубокий и не закрывают. Мать сроду туалет оставляет открытым, а там такая дырка, что взрослый проскочит, не то, что ребёнок. Дом на углу и нет тротуаров. Надо звонить, надо срочно звонить, предупредить. Надо звонить каждый день, так спокойней.
 
Суббота прошла как все субботы: уже не помню, кажется, ходили с подругами на озеро и до вечера там пролежали на берегу. Мысли мучили постоянно, брало какое–то странное беспокойство, но я не рассказывала никому, они и так меня считают странной, а если сон и сойдётся, ещё и колдуньей нарекут, бояться будут. А в воскресенье утром вижу опять явный сон: как–будто я стою у окна в чужой квартире, третий этаж и ко мне спиной на стуле сидит в рубашке защитного (зелёного) цвета мужчина. Сидит в центре комнаты. Я ясно запомнила обстановку в этой квартире, я точно знала, что эта квартира находится в нашем доме, по виду из окна. Заходят те же люди, что были в прошлом сне, остановились и женщина в зелёной кофточке, что разговаривала со мной возле моей двери в прошлом сне, сказала:
- Володя, во второй квартире умер мальчик пяти лет, мы пришли его хоронить, но мать не даёт нам мальчика хоронить, что нам делать?
Наступила тишина. Я вся замерла, я боялась вдохнуть воздух, ожидая какого–то приговора, который должен решить именно этот Володя. Молчание... А потом он сказал:
- Ну, тогда хороните меня.

Вот и всё... Проснулась, вышла прогулять собачку, вдоль дома в середине подъездов стоят две женщины молоденькие. Одна прислонилась к другой на грудь и громко рыдает. Умер с третьего этажа один майор – пилот Володя. А она, его мать, что – то знает, но наверно не может объяснить то, так же, как и этого не могу объяснить я. Почему не могу? Её Володя согласился, как та принцесса, умереть за пятилетнего ребёнка. Я так хотела ему положить в ноги цветы, сказать: - "Спасибо!" А вдруг Володя услышал бы?
1996