Все могут короли. 4. 1-4. 3

Книга 2. Илис

Часть 2. Интриганы

-1-
На вид пленному было лет двадцать пять. Черные волосы беспорядочными грязными прядями спадали на смуглое скуластое лицо. Густые, сросшиеся на переносице брови и черная щетина на щеках придавали его довольно красивому, в общем-то, лицу угрюмое и непримиримое выражение. Руки пленника были связаны, а одежда изорвана и залита кровью, и неудивительно: молодой человек был единственным выжившим в отряде, разбитом накануне под Рексией. И стоило как следует поблагодарить Рондру за подобное везение, поскольку Барден хорошо знал, кого его людям удалось взять в плен. Это было действительно настоящее, редкостное везение, ведь на одежде пленника не оставалось никаких нашивок или знаков отличия. Барден ясно видел, как это было. Когда положение отряда стало безнадежным, его командир своей рукой спорол все нашивки и снял с себя все, что могло бы обнаружить перед врагами его статус. Он рассчитывал умереть вместе со своими солдатами неузнанным. Его задумка, возможно, и удалась бы, не окажись поблизости Бардена, который легко вычислил его.
- Ваше высочество, - позвал Барден вполголоса, склонившись над пленным. - Ваше высочество, вы в сознании?
Пленный открыл глаза. Глаза его были прекрасны: большие, черные, наполненные неугасимым внутренним огнем, в частоколе длинных прямых ресниц. Сейчас они были подернуты дымкой боли и смотрели на Бардена с настороженностью и недоумением.
- Как вы назвали меня? - едва слышно спросил он на всеобщем языке с сильным медейским акцентом. - Кто вы?
- Я назвал вас "ваше высочество", - тихо, но отчетливо выговаривая слова, сказал Барден. - Потому что знаю, кто вы такой. Вы - принц Дэмьен Кириан, так что можете не притворяться. Что до меня, то мое имя, полагаю, вам очень хорошо известно. Я - Барден.
Медейский принц чуть заметно вздрогнул, услышав это знакомое ему прозвище.
- О да, - сказал он, глядя на Бардена в упор.
Нужно отдать ему должное - он никак не показал свой страх или тревогу. Барден мысленно поаплодировал ему, почувствовав, как усилием воли принц мгновенно захлопнул внутренние "створки". Ради любопытства Барден слегка ткнулся в них - это была стена, но стена не монолитная, а сложенная из хорошо притертых друг к другу камней. Он усмехнулся. Работать с ним будет трудно... но возможно.
- Я восхищаюсь вашим мужеством, принц, - светским тоном продолжал Барден. - Но, признаться, очень рад, что ваша задумка не удалась. Если бы вы погибли, как собирались... это было бы очень, очень печально.
- Боюсь, и от живого вам будет от меня немного пользы, - принц Дэмьен говорил очень тихо - раны, усталость и нервное напряжение истерзали его, - но четко и с достоинством, как будто был на светском приеме. - Я не смогу сообщить вам ничего любопытного.
Разумеется, он думал, что его станут допрашивать, и заранее приготовился вытерпеть все муки, которые выпадут на его долю. Но у Бардена имелись на его счет другие планы.
- А я не стану вас ни о чем спрашивать, - сообщил он небрежно. - Я лучше спрошу кое-что у вашего... отчима.
- Тео не пойдет ни на какие сделки с вами, - мгновенно отреагировал принц, и Барден снова восхитился его выдержкой и быстротой ума, на которую никак не повлияло его прискорбное состояние.
- Поживем-увидим, принц.
С этими словами Барден выпрямился и отошел в сторону. Жестом он подозвал к себе командующего северной группой войск, тана Арона, который терпеливо дожидался поодаль окончания разговора. Тан был очень озабочен свалившей на него ответственностью и не совсем отчетливо знал, что ему делать с таким важным пленником.
- Нашего пленника нельзя оставлять в лагере, - обратился к нему Барден, и тан согласно - и с видимым облегчением - кивнул. - Необходимо отконвоировать его в надежное место. Причем сделать это тайно! До поры, до времени медейцам не нужно знать, что их принц у нас. Пусть думают, что он мертв.
- Куда ваше величество прикажет доставить пленника?
Думал Барден недолго. Самый хорошо укрепленный форт королевства находился довольно далеко от нынешнего их местоположения, но он был наиболее надежным из всех. Медейцы ни за что не смогли бы пробиться к нему.
- В Северную, к Риттеру, - коротко и решительно сказал Барден.
- Но, ваше величество, это очень далеко, - в сомнении сказал тан Арон, взяв себя за подбородок.
- Вот именно. Далеко для нас, а для медейцев - еще дальше. Разумеется, понадобится хорошая охрана, для нее следует выделить лучших людей. При этом, с головы пленника не должен упасть ни один волос. Ни бить, ни мучить, ни допрашивать его с применением жестких методов я не разрешаю - это касается как ваших людей, тан, так и людей герра Риттера. Впрочем, я вообще допрашивать его не разрешаю - до моего особого распоряжения.
Тан Арон с пониманием посмотрел на него.
- Вы хотите предъявить ультиматум Тео Тиру?
- Пожалуй. У меня нет особой уверенности, что из этой затеи что-нибудь выйдет, но все же наследник трона - не абы кто. Тео не сможет полностью проигнорировать наше послание.
На самом деле, Барден отнюдь не был уверен в уязвимости медейского короля в том, что касалось наследника трона. Король и его пасынок-принц не питали друг к другу родственной любви. Они не находилось в открытой конфронтации, но смерть одного из них ничуть не огорчила бы второго. Если же говорить о политической стороне их отношений, то особую неприязнь Тео Тира принц Дэмьен заслужил тем, что закрывал дорогу к трону своей сестре, родной дочери короля. Какими были отношения наследного принца и ненаследной принцессы, оставалось только догадываться, но королю принц откровенно мешал.
Однако, попытаться надавить на этот рычаг имело смысл, и Барден не собирался упускать выпавшего ему шанса. Говорили, что Тео Тир в своем роде - благородный и принципиальный человек, и, кто знает, вдруг он решится вытаскивать своего ненавистного наследника из плена любой ценой?
Поэтому, вернувшись в свой шатер, Барден первым делом принялся за составление двух посланий: одно из них было адресовано медейскому королю Тео Тиру, второе - командующему Северной крепостью герру Риттеру. Подобные письма Барден до сих пор предпочитал писать собственноручно, не признавая секретарей. Как магику, ему еще в процессе обучения было внушено почтение к письменному слову, и до сих пор он вкладывал в начертание каждой буквы особый смысл. Смысл этот мог оставаться неясным адресату, но Бардену было достаточно и того, что для него самого письменная речь имела большое значение и большую силу. То же он беспрестанно внушал и Илис.
Запечатав оба письма своей личной печатью и отложив их в сторону, Барден сгорбился, уперев локти в колени, на раскладном походном стуле и задумался. Как бы то ни было, пленение медейского принца - серьезная возможность кардинально переломить ход войны. В последние месяцы Барден уже не был так незыблемо уверен в том, что делал. Медейцы оказались слишком уж крепким орешком, и вот уже почти два года касотские войска топтались вдоль границы, практически не продвинувшись вглубь страны. Бардену удалось прибрать к рукам только долину Северных Ветров, но и в ней не прекращались бои - медейцы не желали так просто отдавать свои земли. Война шла слишком уж тяжело. Раньше, лет десять назад, Барден получал бы только удовольствие от столкновения с сильным и неподатливым противником, но ныне временами он начинал чувствовать усталость и раздражение. Бывали минуты, когда ему даже хотелось кончить все как-нибудь разом. Но кончить войну можно было одним лишь способом: добиться от медейцев признания их поражения, но рассчитывать на это при нынешнем положении дел не приходилось. Свернуть же военные действия со своей стороны Барден, разумеется, не мог.
Он пытался вовлечь в войну магиков, но особых успехов не добился. Магиков было слишком мало. Кроме того, в ближнем бою, в свалке, они были слишком уж уязвимы: опыт доказывал, что при численном перевесе меченосцев меч разит куда вернее и быстрее, чем заклинания. Следовало постоянно заботиться о том, чтобы держать магиков на безопасном расстоянии от противника - а это было неудобно, поскольку у их заклинаний имелся радиус действия, и поделать с этим уж ничего было нельзя. Барден добился лишь одного: в стане противника стали набирать силу слухи о том, что ряды касотцев кишмя кишат колдунами, и спасения от них практически нет. Слухи эти немного порадовали Бардена. Хоть какое-то смятение удалось внести в храбрые души медейских вояк... Но в остальном, на полях сражений магики оказались бесполезны, и Барден оставил их в покое, предоставив им заниматься своими магическими делами.
Теперь, заполучив в свои руки медейского принца, он рассчитывал на то, что Тео Тир ради спасения наследника трона, откажется от долины Северных Ветров и некоторых прилегающих к ней земель, а так же отведет свои войска вглубь страны. Плохо, что Тео, мягко говоря, недолюбливает пасынка. Еще хуже, что он совсем не дурак, и понимает - сделанная им уступка будет первой, но не последней, и одной долиной противник не удовлетворится. Вот если бы на троне сидела королева Даньела, женщина красивая, но поразительно простодушная... все могло бы быть по-другому. И зачем ей нужно было выходить замуж за своего главнокомандующего?
В чем-то Барден даже симпатизировал Тео. Не очень знатный, отнюдь не богатый, прямолинейный и жесткий, он с головокружительной быстротой поднялся от младшего офицера до главнокомандующего медейской армией - и в этом качестве попал в поле зрение королевы Даньелы. Вскоре тридцатилетний главнокомандующий стал королем, и за одно это быстрое и умное возвышение он заслуживал уважения. Но, по мнению Бардена, Тео был слишком уж жЕсток и упрям - больше солдат, чем политик. Ему не хватало гибкости в мыслях и поступках. Впрочем, ведь и сам Барден предпочитал всегда идти напролом и терпеть не мог обходные маневры. Они двое, пожалуй, стоили друг друга.
Подумав о Тео, Барден вспомнил и о Даньеле, и усмехнулся. Он вспомнил, как двадцать лет назад министры уговаривали его посвататься к медейской, - тогда еще вдовствующей, - королеве, и заполучить в придачу к своей императорской короне еще и корону медейскую. Тогда он не последовал их советам... может быть, напрасно? По крайней мере, без одной войны он мог обойтись. Но что он тогда стал бы делать, чем занял бы свое время? Развязал бы другую войну, вот и все. Себя и свой ненасытный нрав Барден знал. Покоя он никогда не искал. И его никогда не удовлетворяло то, чем он уже обладал. Амбиции его привели к тому, что идея объединения западных материковых королевств под властью одного человека уже много лет не выходила у него из головы.
И, разумеется, властителем этой фантастически-огромной западной империи он видел себя.

Большую часть пути Дэмьен проделал в повозке, поскольку раны не позволяли ему ехать верхом. Дорога была на удивление гладкой, но никакого удовольствия от путешествия он не получил. Колеса повозки заунывно скрипели, раны жгли огнем, нещадно ломило стянутые веревкой руки, - раны ранами, а освобождать от пут его не спешили. В глазах было темным-темно от касотских плащей, а в тяжелой голове гудели и бились мысли, от которых впору было взвыть волком. Вспоминая последние минуты сражения, Дэмьен страшно жалел, что вместо нашивок не полоснул кинжалом по горлу - так было бы вернее. Шансов выйти из окружения все равно не было, но он, дурак, понадеялся погибнуть в бою - и вот что вышло. Все его солдаты и друзья мертвы, а он жив, да к тому же стал козырной картой в руках касотского венценосного колдуна. И везут его теперь на север империи, а к отчиму уже, вероятно, летит письмо с ультиматумом. Дэмьен зажмурился и отчетливо представил сцену: вот Тео ломает императорскую печать с мертвой головой, пробегает глазами послание... сначала он бледнеет до синевы, потом медленно багровеет. В ярости рвет бумагу в клочья и, хрипя, сыплет отборными ругательствами. И, уж конечно, призывает самые страшные проклятия на голову пасынка. А может, он не ругается яростно и хрипло, а, наоборот, в леденящем молчании поджимает губы и вперяет в пространство неподвижный взгляд холодных серых глаз. Никто не знает, в какую сторону перекосит в следующий раз вспыльчивый нрав Тео. Но, скорее, он все-таки ругается по-черному...
 Ни о чем другом, кроме гнева отчима, Дэмьен старался не думать, но мысли сами лезли в голову. Что королевский гнев? Гораздо страшнее смерть друга. Ив, дружище, близкий, как брат - неужто он тоже мертв, как и все остальные? Они сражались плечом к плечу, но битва их развела. Ива оттеснили в сторону, стена черно-серых плащей и мелькание клинков скрыла его от глаз Дэмьена, и тот не видел, что было дальше. А потом он сам потерял сознание и упал, успев напоследок подумать: ну, вот и все.
Но это было далеко не "все". Во всяком случае, не для Дэмьена.
Ехавший с конвоем касотский лекарь на каждом привале тщательно, с вниманием, осматривал раны принца. Свое дело он знал хорошо, а говорил мало, и в основном - по делу. На всеобщем он разговаривал с сильным каркающим акцентом, путал слова, и Дэмьен не всегда понимал его. Но все же лекарь сумел внушить пациенту, что раны заживают хорошо, и вскоре принц будет совершенно здоров. Он давал Дэмьену пить темное тягучее пойло из маленькой бутылочки, и Дэмьен безропотно проглатывал вонючую гадость. Может быть, и лучше было бы умереть, но, раз уж не вышло, надо собраться с силами и жить дальше. Касотский желтоглазый колдун пообещал, что допрашивать его не будут, но Дэмьен не слишком верил его словам. Только безумец мог бы довериться касотскому императору! Дэмьен же склонен был полагать так: пока не будут, но, если Барден и Тео не договорятся на его счет, допросы не заставят себя ждать. Касотские же палачи, говорят, редкостные умельцы. Дэмьен не очень рассчитывал на то, что по дороге ему удастся сбежать, - его слишком хорошо охраняли, - и поэтому заранее готовился к худшему.
Пережить допросы он и вовсе не надеялся, а потому запрещал себе думать о матери, сестре и невесте, которых, скорее всего, никогда уже не увидит.
На протяжении всего пути касотские солдаты и офицеры из конвоя обращались с Дэмьеном подчеркнуто почтительно, но глаз с него не спускали и веревки не ослабляли, особенно когда он с повозки перебрался в седло. Ехали все больше какими-то безлюдными окольными тропами, стараясь не привлекать к себе внимания. Вокруг бушевал май, готовый вот-вот перетечь в нежаркое, спокойное северное лето. Может быть, мое последнее лето, напоминал себе Дэмьен и крутил головой по сторонам, и дышал полной грудью, стараясь впитать в себя как можно больше этой кружевной, зеленой, пенной прохлады.

Конечной целью путешествия оказался большой, хорошо укрепленный форт, черной мрачной громадой нависавший над окрестными деревнями. По прикидкам Дэмьена, он мог бы вместить в себя до тысячи солдат, и не оказаться при этом переполненным. Но стоявший внутри гарнизон оказался гораздо меньше тысячи. Поскольку глаза Дэмьену почему-то не сочли нужным завязать, он очень внимательно смотрел по сторонам, и хорошенько запоминал увиденное. Не то чтобы в его положении это могло пригодиться, но - на всякий случай, по привычке. Человек четыреста, решил Дэмьен, а может, и того меньше. В более многочисленном гарнизоне здесь не было нужды, линия фронта проходила слишком далеко.
Встретил важного пленника лично командующий крепости. Был он высокий, седой, обрюзгший, уже почти старик. Он взял из рук конвойного офицера послание императора, неспешно прочел его и тут же впился в Дэмьена маленькими колючими глазками.
- Ваше высочество, значит, - проговорил он грубым каркающим голосом и добавил с явной насмешкой: - Не думал, что выпадет мне такая честь. Рад знакомству.
- Не могу сказать того же самого о себе, - отозвался Дэмьен.
- Ничего страшного. Мы с вами будем редко видеться. Но пробыть вам у нас придется долго, так что чувствуйте себя как дома.
Словно желая подчеркнуть его слова, для начала Дэмьену позволили вымыться, что страшно его удивило. Но отказываться от такой чудесной возможности вернуть себе человеческий вид он не стал. Ему даже дали новую чистую одежду взамен его изорванной и заскорузлой от грязи. Из старого оставили только сапоги, чему Дэмьен тоже сильно удивился - он-то полагал, что пленным сапоги не положены. Встречали его как поистине дорогого гостя, разве что не устроили в его честь пир. Но на этом, то есть на ванной и на свежем платье, все хорошее закончилось. Еще через час он оказался в тюремной камере, в первом в своей жизни каменном мешке, в цепях, холодными кольцами охватывающих его запястья. Камера располагалась в одном из нижних ярусов форта, куда не проникал дневной свет, и Дэмьен мысленно попрощался с солнцем. В отчаяние, впрочем, впадать было еще рано. Предстояло набраться терпения и дождаться ответа от Тео - только его решение окончательно определит судьбу пленника. И Дэмьен собрал волю в кулак, скрутил в себе отчаяние и стал ждать. Но время тянулось неимоверно долго, Тео молчал, и день ото дня на душе у принца становилось все чернее.


-2-

В одну сторону послания приходилось передавать через Илескара, поскольку и он, и Рувато почти неотлучно пребывали в Эдесе, а Илис вслед за императором носило по городам и весям. Лаборатория Илескара была хорошо ей знакома, и поэтому она сбрасывала ему письма через портал, а Рувато уж заходил за ними сам. Обратная переправка проходила не так гладко. Случалось, что письмо для Илис, с большим опозданием, приходило в целом ворохе корреспонденции для Бардена - а эта корреспонденция переправлялась уже через длинную цепочку храмов Гесинды. Каждый раз Илис обмирала: Рувато никогда не осторожничал и писал, что ему в голову взбредало. Распечатай и прочти Барден его письмо, он, вероятно, узнал бы много нового, - такого, что ему отнюдь не понравилось бы... Но Барден был очень внимателен. Несмотря на то, что в день ему приходилось просматривать десятки писем, он сразу выделял взглядом характерный мелкий почерк Слоока и его родовую печать с башней и ключом, и с неизменной усмешкой передавал послание Илис.
- Что вы так улыбаетесь? - каждый раз начинала нервничать та.
- Просто радуюсь, что у моей воспитанницы появился, наконец, ухажер, - немедленно приняв серьезный вид, отвечал Барден, но в глазах у него продолжали мерцать насмешливые желтые искры.
- Бросьте вы - ухажер!..
- Как?! Разве это не любовные послания? - совершенно искренне изумлялся Барден, и Илис с трудом сдерживала желание запустить в него чем-нибудь тяжелым. - О чем же тогда он пишет так часто?
- Не ваше дело!.. - фыркала Илис и уходила, задрав нос.
В скобках нужно заметить, что она совсем распустилась и временами вела себя с наставником откровенно дерзко. Ей все сходило с рук. Барден слишком явно получал удовольствие от ее дерзкой колючести и поощрял ее стремление к независимости. Он почти полностью отказался от мысли сделать из Илис светскую даму, лишь иногда указывал ей на необходимость помнить, что кроме мужских туалетов, на свете существуют еще и женские платья. Гардероб Илис уже значительно обогатился, и поэтому иногда она охотно доставляла наставнику маленькие радости, по вечерам появляясь перед ним в платье, а не в штанах и сапогах.
Еще Илис получала письма от Марка, но приходили они гораздо реже. Писал их Марк "по случаю" и, бывало, они подолгу не могли найти адресата, потому что на месте Илис, как уже говорилось, не сидела, а сообщить свое местонахождение на настоящий момент не всегда было возможно.
Писал Марк в основном о войне, ничего другого вокруг себя он просто не видел. С наступлением тепла военные действия возобновились с новой силой, принц по самые уши погряз в кровавом болоте войны, и ему это, кажется, нравилось. Во всяком случае, в глазах Илис он не походил на человека, который через силу тащит наваленную на него непосильную ношу. Правда, он писал скупо и короткими фразами, но на жизнь не жаловался. Пару раз в его письмах Илис обнаружила поразительные по описательной силе батальные сцены, что заставило ее задуматься - неужели в Марке пропадает сочинитель? С описательным даром дела у него вроде бы обстояли еще хуже, чем у нее. Неужели близость опасности действует на него так живительно?.. Илис не могла припомнить, чтобы зимой замечала в нем поэтические наклонности. Впрочем, может быть, они проявлялись на расстоянии.

К маю князь Рувато Слоок умудрился-таки сделать Илис если не соучастницей своих антиимперских махинаций, то сочувствующей - уж точно. Читая его письма, она, правда, старалась как можно скорее проскакивать те части, где Рувато с присущей ему великосветской многословной небрежностью описывал очередную сомнительную аферу, но в голове у нее против воли все же что-то застревало. Хорошо, что Барден дал слово не заглядывать в ее мысли, иначе она, сама того не желая, сдала бы Слоока и его приятелей с потрохами. А среди его приятелей числилась, между прочим, некая дюкесса Карлота Шлисс, не много - не мало - родная сестра императора... Впрочем, родственница Бардена Илис как раз и не волновала. Беспокойство у нее вызывал Рувато. Однажды, полагала она, он доиграется и засыплется на какой-нибудь из своих махинаций. Переубедить его, однако, было нереально. В этом Илис убедилась после нескольких попыток. Ей оставалось только помалкивать и надеяться, что "пронесет". Счастье еще, что ей самой удавалось держаться в стороне от деятельности Рувато и компании.
Увы, счастье длилось недолго.
Целый месяц они жили в Акирне, когда однажды майским вечером Барден, переворошив гору своей корреспонденции, вручил Илис очередное письмо. Она прочла его, уютно устроившись в тихом уголке кабинета. Вечер был совершенно мирный, в небе догорала заря, и света как раз хватало, чтобы разобрать вычурные бисерные строки. Несмотря на разлитое в сумеречном воздухе спокойствие, под конец чтения волосы у Илис на голове зашевелились. Она поняла, что Слооку надоела ее выжидательно-отстраненная позиция, и он решил проверить ее на прочность. Да проверить по-хорошему, как следует, не стесняясь сломать!..
- У! - тихонько сказала возмущенная Илис себе под нос. Вот бы схватить его за белобрысый чуб и оттаскать хорошенько! - Это как же ты меня подставляешь, негодяй!
- Что ты сказала? - сидевший тут же, в кабинете, Барден чутким ухом уловил ее невнятное бурчание и поднял голову от своих бумаг.
- Ничего, - торопливо заверила Илис и стала перечитывать возмутившее ее место.
После столь любимых Рувато светских экивоков в письме было следующее:
"Зная ваш талант держать язык за зубами, Илис, рискну обратиться к вам с важной просьбой. Уверяю, что это дело имеет для меня - и для всех нас, не говорю уже об империи - огромное значение. Никто, кроме вас, не сможет помочь нам, ибо никто не приближен к императору, и никто не осведомлен о его делах так, как вы..."
А как же Альберт Третт? сердито подумала Илис. К герру Третту он, небось, не стал рисковать обращаться с просьбой, а? Не по зубам?.. Нашел тоже - осведомленную...
"Вы, может быть, не знаете, что несколько недель назад в бою был пленен медейский принц Дэмьен Кириан, местонахождение которого ныне держится в тайне. Я говорю "не знаете", поскольку сведения об его пленении широко не распространены, но ко мне поступили из надежного источника. До недавнего времени полагали, что принц - единственный уцелевший в битве, но это не так - и это тоже мало кому известно. Я достоверно знаю, что еще один человек остался жив, - друг и соратник принца, служивший под его началом медейский офицер, дюк Ив Арну. Недавно дюк Арну обратился ко мне за помощью, оказать которую я, увы, не в силах. Он намерен выяснить, где держат принца, и будет благодарен за любые сведения, которые могли бы помочь ему в поисках. Я взял на себя смелость направить дюка к вам, Илис, дав ему, возможно, не слишком обоснованную надежду на вашу помощь. Он обрисует вам ситуацию более полно, меня же прошу простить за те обрывочные сведения, которые я изложил в письме. Дюк Арну - надежный человек; о вашей близости к императору он не знает, решайте сами, ставить ли его в известность."
Нет, Слоок, несомненно, был сумасшедшим: писать подобные вещи открытым текстом!.. На психов, напрочь лишенных инстинкта самосохранения и стремящихся к самоубийству, Илис везло невероятно. По Слооку давно плакала плаха; он торопился убиться сам и тащил за собой Илис и несчастного медейского дюка, которого послал прямиком в логово императора, не предупредив! И дурак же будет этот дюк, если явится...
Но что Рувато с ней-то делает! На что ее толкает! Взволнованная Илис скомкала письмо на коленях, борясь с желанием сию минуту пойти и бросить его в камин. Сжечь его, разумеется, необходимо, но не здесь и не сейчас, не при Бардене, и не в остывшем камине.
Ладно, сказала себе Илис. Может быть, мне повезет по-настоящему, дюк окажется человеком разумным и не явится ко мне за помощью. Уж он-то должен понимать, на какой риск идет? Впрочем, ему ведь ничего не сказали про императора...
Илис так погрузилась в размышления, что не сразу заметила, как в комнате стемнело, и как в воздухе засветились полосы бледного магического огня. Спохватившись, он подняла голову и встретилась взглядом с Барденом. Уже минут десять он сидел, подперев кулаком голову, и с любопытством в желтых глазах глядел на нее. Илис смешалась и стала расправлять и разглаживать письмо.
- В чем дело? - поинтересовался Барден. - У тебя такое лицо, как будто ты уксуса хлебнула. Неприятные новости?
- Да, - поспешно ответила Илис. - Неприятные, даже очень. Рувато пишет, что снова дает о себе знать рана.
- Это не шутки, - очень серьезным тоном сказал Барден. - Твоему другу нужно лучше беречь себя.
- Я напоминаю ему об этом в каждом письме, - заверила Илис, ломая голову, притворна ли его серьезность или нет.
- Я знал старого князя, - заявил вдруг Барден. - Достойный был человек, приятно вспомнить. Сын его, кажется, совсем в другом роде. Говорят, он теперь едва ли не первый законодатель мод у столичной молодежи?
- Насчет этого не могу сказать, я не знаток моды. Но почему бы и нет? После ранения развлечений у Рувато осталось не так уж много.
- Да, судьба распорядилась не слишком справедливо, - довольно равнодушно кивнул Барден. - Офицером он раньше был толковым, как мне говорили.
Илис не хотелось развивать эту тему, и разговор сам собой увял. Увы, покончить так же быстро и просто с разнообразными мыслями не получалось. Не прекращая думать о возможном скором визите медейского дюка, Илис нервничала. Успокаивало одно: когда - и если - он явится в акирнский дом Бардена, то вряд ли на нем будет написано, кто он такой есть. Но лучше бы уж уехать из Акирны поскорее!.. Обходными вопросами Илис попыталась выяснить у Бардена, когда тот собирается покинуть город. Ответ был удручающим: Барден планировать оставаться на месте до конца лета. По боевым позициям он прекрасно путешествовал через порталы или верхом, если ему хотелось "размять кости". При этом он все чаще настаивал на том, чтобы Илис оставалась в доме, дожидаться его возвращения.

Целую неделю после того, как было получено злосчастное письмо от Слоока, ничего не происходило, и Илис успокоилась. А когда Барден вместе с Альбертом очередной раз отбыл по делам, оставив ее в доме за хозяйку, она вовсе воспрянула духом. Теперь она не ждала никаких неприятностей. Ей даже стало любопытно, последуют ли за письмом, наконец, какие-нибудь события или нет.
В отличие от того дома, что принадлежал Бардену в Сореказе, в акирнском имелись слуги. Целых двое. Алина, - молоденькая, но при этом, как ни странно, крайне молчаливая девушка, - прибиралась в доме, стряпала еду и мыла белье. Пожилой, худощавый и осанистый Грегор был кем-то вроде дворецкого. В основном, его обязанности сводились к тому, чтобы встречать посетителей, отпирая им дверь. Учитывая, насколько редко в доме императора появлялись гости, работой он перегружен не был. Илис вообще решительно не понимала, зачем Барден держит старика; но это, разумеется, было не ее ума дело. Ей было достаточно того, что слуги скрашивали ее одиночество. Алину, несмотря на ее молчаливость, все-таки удавалось время от времени втянуть в разговор. О том, кто такой на самом деле ее хозяин, она не знала, полагая Бардена просто богатым магиком с некоторыми причудами. Такого же мнения придерживался и Грегор. Оба, и старик, и Алина, знали Бардена под именем Эмиля Даниса, чему Илис сильно удивлялась. Она все как-то не могла привыкнуть к тому, что почти все до единого в королевстве - и вообще на материке, - прочно позабыли имя касотского императора всего за каких-то двадцать восемь лет его правления. Впрочем, тут вообще было много неясных моментов, о которых Илис старалась не думать.
Оставаясь одна, она завтракала в столовой, но не за длинным парадным столом, а за маленьким столиком, который по ее просьбе поставили рядом с одним из окон. Отсюда открывался прекрасный вид на улицу, так что Илис за трапезой могла с удобством наблюдать за кипеньем городской жизни. Это было плохой заменой утренней застольной беседе с Барденом (который в Акирне вдруг переменил привычки и стал завтракать и даже иногда ужинать дома), но - хоть какое-то развлечение. Одиночество было противопоказано Илис.
В дождливые дни улицы пустели, а через залитое водой стекло ничего нельзя было разглядеть. Тогда Илис начинала киснуть, у нее пропадал аппетит, и она сильно жалела об отсутствии поблизости Бардена или хотя бы Марка.
В одно такое утро Илис сидела у окна, грустила и уныло крошила недоеденную булочку. Дождь, судя по затянутому серыми облаками небу, зарядил на весь день, и о прогулке нечего было и думать. Илис прикидывала, чем ей заняться, когда бесшумно выросший рядом со столом Грегор положил перед ней промокший бумажный прямоугольник.
- Что это? - удивилась Илис.
- Не знаю, - с неподражаемым достоинством ответил старик. - Я нашел это на ступенях перед дверью. Здесь написано ваше имя, сударыня.
С этими словами он неспешно удалился, оставив озадаченную Илис один на один с находкой.
Это был лист плотной бумаги, сложенный как письмо и запечатанный. Оттиск на сургуче оказался сильно смазан - как Илис показалось, сделано это было специально. Почерк она не узнала. Хмыкнув, она сломала печать и стала читать.
Бумага промокла под дождем, и чернила кое-где расплылись, но все же большая часть слов читалась без труда. Видимо, послание пролежало на ступенях совсем недолго.
Письмо было написано на всеобщем языке безукоризненно грамотно, без единой ошибки и неточности. Сразу чувствовалось: написавший его человек получил великолепное воспитание и блестяще образован. Автор не назывался, ссылаясь лишь на "нашего общего знакомого, князя С.", но Илис сразу поняла, кто он. Медейский дюк, друг принца и знакомый Рувато. Значит, у него хватало ума не лезть напролом. Что ж, уже хорошо.
Медеец просил Илис о встрече в храме Перайны на площади, в два часа пополудни. Это было начало дневной службы, и медеец писал: "Наше присутствие в храме будет оправдано; мы не будем бросаться в глаза". Узнать его можно было, как он утверждал, по примечательной внешности: по черным волосам и смуглой коже. Такое сочетание, действительно, встречалось среди белокожих и белобрысых касотцев весьма редко, и недаром внешность Илис притягивала взгляды прохожих.
Дочитав, она выглянула в окно. Дождь лил, ничуть не стихая, но это уже не имело никакого значения. Илис в одну секунду решила, что пойдет на встречу. Ею овладело любопытство, а с ним она никогда не могла совладать.
Одним глотком она допила, наконец, остывший чай, позвала Грегора и начала в подробностях расспрашивать, как он нашел письмо. Ей было любопытно, каким образом оно оказалось на ступенях. Сам ли медеец принес его или отправил с посыльным? Старик смотрел на нее с удивлением. Вся эта суета вокруг промокшего клочка бумаги была выше его понимания.
- Я услышал тихий короткий стук в дверь, - несмотря на удивление, рассказывал он тихо и с достоинством. - И, конечно, подумал, что это балуются мальчишки, ведь гостей мы сегодня не ждали, раз хозяина нет дома. Но все-таки я пошел посмотреть. Мало ли что. За дверью, конечно, никого уж не было, и на улице я тоже никого не увидел. Зато на ступенях лежало письмо.
- Хорошо, - подумав, сказала Илис. - Спасибо вам, Грегор. Могу я попросить вас не говорить о письме герру Данису? Он... рассердится, если узнает, - она сделала большие глаза и со значение посмотрела на старика.
Грегор чуть заметно улыбнулся, и кивнул. Как ни странно, к Илис он испытывал самые теплые чувства.
- Конечно, миледи, я не скажу, раз вы просите.

- Сударыня, куда это вы собрались?! Дождь на улице льет! И вы идете куда-то в такую погоду, да еще и одни? Как же это?
В голосе Алины звучал неподдельный ужас. На нее Илис наткнулась уже у дверей, готовясь уходить, и вот - была вынуждена задержаться. За те недели, что Илис жила в доме, Алина так и не смогла привыкнуть к ее одиноким прогулкам. Скромная, тихая и благовоспитанная, она не понимала, как благородная барышня может расхаживать по городу одна, без служанки и без компаньонки. А уж в такую-то погоду, как сегодня, и вовсе благородной барышне на улице делать нечего!..
- Все в порядке, Алина, - спокойно сказала Илис. - Мне нужно уйти по делу.
- Какое дело может быть в такой ливень? Да разве можно? Что скажет хозяин, если узнает? Позвольте мне хоть пойти с вами... Или, может быть, приказать приготовить вам экипаж?
- Нет, нет, - чтобы избавиться от назойливой служанки, Илис торопливо выскользнула за дверь и накинула на голову капюшон. До площади было не так, чтобы далеко, но в такую погоду Илис успела бы промокнуть насквозь. Поэтому она приготовилась идти очень-очень быстро.

Из-за непогоды к службе собралось совсем немного народу. Илис остановилась в дверях и огляделась, выжимая при этом воду из кос - она все же вымокла до нитки, - и почти сразу увидела того, кто был ей нужен. Или, вернее, того, кому была нужна она.
Это был высокий худощавый молодой человек лет двадцати двух - двадцати трех, с лицом смуглым и очень красивым, но слишком уж резким и хищным. Такие лица скорее отпугивают, чем привлекают девушек своим совершенством и суровостью. У медейца были шелково блестящие черные волосы, стекавшие на спину длинным хвостом. Левая рука его бессильно покоилась на перевязи.
Он стоял в стороне от основной массы людей, чуть склонив голову. Лицо его было мрачно, губы плотно сжаты, брови нахмурены. Едва взглянув на него, Илис тут же вспомнила Грэма. Уж очень они были похожи - не внешностью, но выражением глаз и лица в целом. Медейца, как и Грэма, тоже явно тяготили невеселые думы.
Невольно Илис восхитилась его безрассудной смелостью: при своей-то более чем неординарной для этих северных мест внешностью, без знания языка (а в том, что он не знает касотского, Илис даже не сомневалась - стал бы он иначе писать письмо на всеобщем?), - он без колебаний полез в самый стан врага!..
Илис неслышно подошла и встала у него за спиной. Макушкой она едва доставала ему до плеча.
- Кхм, - сказала она тихонько, для чего-то привстав на цыпочки. - Вы, наверное, Ив?.. - она не решилась при людях назвать его титул.
Он повернулся так быстро, что Илис пришлось отпрыгнуть в сторону. При этом здоровая рука его потянулась к поясу, на котором, впрочем, не было ни меча, ни кинжала: в храме Перайне не дозволялось иметь при себе любое оружие.
- А вы, вероятно, Илис? - спросил медеец, сверля ее пристальным взглядом.
- Угадали, - широко улыбнулась Илис.
Медеец коротко поклонился, неотрывно глядя ей в глаза.
- Благодарю, что откликнулись на мою просьбу и пришли. По правде говоря, Рувато вселил в меня не слишком прочную надежду на вашу отзывчивость... Подскажите, где мы с вами можем поговорить наедине? Я не знаю города.
- Наедине говорить как раз ни к чему, - возразила Илис. - Наоборот, сгодится место полюднее... Пойдемте, у меня есть кое-что на примете.
Без лишних слов Ив последовал за ней. В его действиях чувствовался человек военный, привыкший приказы отдавать и приказам подчиняться. Невольно Илис подумалось, что в последний год, кажется, все поголовно мужчины двух королевств, Медеи и Касот, разом превратились в военных.
Неподалеку от площади Илис знала один трактир. Днем это было тихое, приличное место, но вместе с тем, все-таки, достаточно многолюдное, чтобы на двух беседующих в уголке посетителей никто не обратил внимание. Илис усадила Ива за свой любимый укромный столик, сама сделала заказ, и только тут заметила, с каким удивлением и почти замешательством Ив на нее смотрит. Еще бы! Едва ли по ее виду он мог ожидать, что она - завсегдатай подобных мест. Да и вообще девушки в сопровождении малознакомых мужчин по трактирам обычно не ходят, если только они не особы легкого поведения.
- Скажите, - сразу пошла в наступление Илис, не давая ему опомниться. - Знаете ли вы, что то, о чем вы хотите просить, очень сложно исполнить?
- Знаю, - коротко ответил Ив. - Очень сложно и очень опасно.
- Ага! Но вы все равно не намерены отступать?
- Если вы откажете мне, я попытаюсь что-нибудь разузнать сам.
- Для вас это будет еще опаснее, чем для меня, - заметила Илис.
- Что же делать? У меня нет другого выхода, - с мрачной решимостью сказал Ив, еще сильнее напомнив ей Грэма. Ну, еще бы. Парень явно в отчаянии, иначе он не стал бы обращаться со столь важным делом к совершенно незнакомой девушке.
- Этот человек очень вам дорог?
- Он для меня - все. Я разыщу его или погибну сам.
Вот, подумала Илис, подперев подбородок рукой, идеальный тип вассала, готового идти за своим сюзереном в огонь и в воду. Впрочем, Рувато писал, что принца и этого дюка связывают не только "верноподданнические" отношения, но еще и дружеские... Вопрос, какие из них играют бОльшую роль.
- Мы росли вместе, - снова заговорил Ив, словно читая ее мысли. Он вперил взгляд в столешницу и говорил очень тихо и как бы через силу. - Если у вас был - или есть - такой друг, вы поймете, о чем я говорю. К тому же, я присягал ему. Но не в присяге дело... Если бы в плен попал я, он сделал бы то же самое для меня: бросил бы все силы на мои поиски.
- Вы так уверены в этом? - не удержалась Илис.
Ив поднял на нее блестящие черные глаза.
- Уверен - в чем? - спросил он таким тоном, что Илис на секунду потерялась и ответила совсем не то, что намеревалась:
- Что он в плену.
- Я переворошил десятки, сотни трупов, пытаясь отыскать его. Но не нашел. Значит, касотцы забрали его с собой, живого или мертвого. Надеюсь все же, что живого...
- У меня есть сведения, что он жив, - тихонько сказала Илис.
- В самом деле? - как бы задохнувшись, выпалил Ив. - Вы это точно знаете?
- Разве можно теперь быть в чем-нибудь уверенной? Мне так передали, - ответила Илис, про себя размышляя, почему Слоок сразу не рассказал медейцу правду.
- Я приступил к поискам сразу, как только позволила мне рана, - с внезапной страстью проговорил Ив, - но ни разу за все эти дни не слышал ни одного слова о нем. Вы - первая, кто подал мне надежду!.. - он схватил свободно лежавшую на столе руку Илис и горячо поцеловал ее. Глаза его засветились.
- Ну уж и первая, - слегка напуганная таким взрывом эмоций, Илис поспешно отобрала руку. - Ив, пожалуйста, успокойтесь. Я еще ничего по-настоящему ободряющего вам не сказала. И, может быть, не скажу. Уж не знаю, чего наговорил вам про меня Рувато, но я могу не так уж и много... Между прочим, вы хорошо знакомы с Рувато?
- Да, очень хорошо. До войны наши семьи... дружили. Правда, младшего брата Рувато я все же знаю несколько ближе, чем его.
- Серьезно? - удивилась Илис. - Надо же, какое совпадение. А теперь, значит, вы оказались противниками?
Ив пожал плечами.
- Мы оба присягали, - похоже, присяга была его любимым коньком - как, впрочем, и для большинства знакомых Илис мужчин. - Ничего тут не попишешь, - он помолчал и продолжил: - Я узнал, что Рувато был ранен в битве... он очень изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Рана изменила его почти неузнаваемо. Раньше он был душой компании...
- Он и теперь блистает в обществе.
В глазах Ива промелькнуло сомнение, но он промолчал.
- Мне, правда, - продолжала Илис исключительно светским тоном, который прорезался у нее почти всякий раз, когда речь заходила о Слооке, - не довелось узнать его раньше, до войны, поэтому сравнивать трудно. Мы знакомы менее года.
- Простите, что задаю подобные вопросы, но... ведь вы - вы родом не из Касот, верно? Вы чужеземка здесь?
- Да, - Илис решила отделаться этим коротеньким подтверждением. Хотя ей теперь нет нужды прятаться, - Крэст все равно знает, где она, - все же не стоит всякому встречному и поперечному рассказывать о своем заморском происхождении. - В Касот я с прошлой осени. Но давайте лучше вернемся к нашей проблеме...
- Так вы согласны помочь мне? - взгляд Ива был настолько жгучим, что, казалось, одежда на Илис вот-вот воспламенится.
- Я согласна попытаться помочь. Нет никакой уверенности, что у меня хоть что-то получится разузнать!
- Я не спрашиваю, кто вы и почему Рувато считает, что только вы можете помочь мне, - тихо проговорил Ив. - Я только спрашиваю: чего вы хотите за свою помощь? Денег у меня очень немного, но есть некоторые драгоценности. Может быть, вы согласитесь принять их?
- Э! - возмутилась Илис, протестующе взмахнув руками. - Вы что это, вообразили, что я набиваю цену?! Оставьте свои драгоценности себе. И учтите: заговорите еще раз о деньгах, и мы с вами попрощаемся. Будете разыскивать своего друга сами.
- Простите меня, Илис.
- Ладно, ерунда, - Илис задумчиво побарабанила пальцами по столу. - Давайте лучше прикинем, с чего начать. У вас точно нет никакой ниточки, за которую можно схватиться? Вы ведь не первый день в Касот? Может быть, вы что-то слышали? Видели?
Ив мрачно покачал головой и стиснул в кулак лежащую на столе здоровую руку. У него были длинные сильные пальцы и смуглая, изящная кисть. Даже в форме рук чувствовалось благородное происхождение. Дюк медейский, насколько знала Илис, это было не совсем то же самое, что дюк касотский. Скорее, он соответствовал северному князю, знатнее которого мог быть только король.
- Увы! - сказал Ив. - Я же сказал, что вы первая, от кого я услышал хоть что-то о... друге. Он как будто в воду канул. Конечно, я не смел расспрашивать о нем прямо, но...
- Понятно, - на самом деле, Илис было ничего не понятно. - Послушайте, Ив, а почему вы не вернулись к своим и не попросили помощи? Если бы вы рассказали о случившемся отцу вашего друга - неужели он сам не начал бы поиски? По крайней мере, вам не пришлось бы рисковать в одиночку.
- Не знаю... я не могу вернуться - один. И даже без известий. Я не должен возвращаться - один, - с нажимом сказал Ив.
- М-да, - озадачилась Илис. - Присяга? Понимаю... Но если вы сгинете здесь вслед за своим другом - тогда что? Тогда он так и пропадет в безвестности?
- Даже если я сгину, у него есть еще сестра и друзья...
- Ну и что? Они-то откуда узнают, если вы погибнете? Нет, погодите, давайте так сразу не будем рассчитывать на худшее.
- Давайте, - согласился Ив, но видно было, что рассчитывает он исключительно на худшее.


-3-

- Ну, Ив, задал ты мне задачку, - так без обиняков заявила Илис медейскому дюку через неделю после знакомства. Еще несколько дней назад они перешли на "ты" - с легкой руки Илис, конечно, и Ив легко принял это фамильярное обращение. Вообще они как-то удивительно быстро сошлись, несмотря на разницу характеров. - Ваш принц запрятан получше, чем золотой самородок в королевской сокровищнице. Я даже и не знаю, за что и зацепиться!..
Ив угрюмо наклонил голову. Он был подавлен и не скрывал этого. Понять его было несложно - принца он воспринимал как часть себя, причем часть явно бОльшую и лучшую. Мысли о возможной смерти принца причиняли ему нешуточную боль. Скрыть ее он не умел, хотя и считал, что умеет. И боль, и всякое другое чувство, немедленно находили отражение в его взгляде и в складке его гордого рта. Вспыльчивый и неотходчивый, Ив обладал горячим темпераментом, постоянно сдерживал его и боролся с ним, но с натурой не поспоришь, она все равно даст о себе знать.
- С другой стороны, - продолжала Илис, оптимистично улыбаясь, - человек - не иголка, какой-нибудь след должен выплыть. Главное - спросить нужного человека. Точнее, для начала выяснить, кто в данном случае тот самый нужный человек.
В отличие от Ива, Илис не собиралась впадать в отчаяние. Напротив, у нее начал пробуждаться охотничий азарт, и задача отыскания пропавшего принца представлялась ей страшно интересной. Пока что она успела только кое-что обмозговать, да аккуратно и неспешно просмотрела некоторые бумаги, которые открыто лежали на столе в кабинете Бардена. Император не придавал им особого значения, и не зря: ничего любопытного Илис в них не обнаружила. Более серьезные документы он хранил в каком-то другом месте, о котором она ничего не знала, но надеялась разузнать.
В подробности своих поисков Ива она посвящать не стала - ни к чему медейцу знать, что у нее имеется доступ к императорским архивам. Сказала только, что пока не нашла ничего, но будет продолжать искать дальше.
Тревожило одно: поиски грозили затянуться надолго, а для Ива с каждым днем пребывания в Касот возрастала опасность быть обнаруженным и схваченным. Чужеземец в нем чувствовался за лигу - по внешности, по выговору, даже по манере держать себя. Даже Илис чувствовала, как противно ему все касотское, и дело тут было отнюдь не в войне, которая началась всего два года назад и могла поселить в сердцах медейцев ненависть, но не отвращение. По некоторым оговоркам Ива можно было заключить, что неприязнь к Касот - причем не только в Медее, но по всей западной части материка, - зародилась давно, еще до того, как Ив и его друзья появились на свет. И причиной этой неприязни стали установленные Барденом порядки. Ничего странного в том не было, ведь магиков не любили едва ли не с начала времен, а главные перемены в Касот касались именно магиков.
Говоря короче, в Касот Ив ощущал себя как на горячей сковороде. Ночевал он каждый раз в новом месте, и оставалось только догадываться, в каких притонах он проводил ночи. Он, выросший в королевском дворце (отец его служил у короля Тео Тира сенешалем), с трудом выносил трущобную грязь, но не существовало ничего, чего бы он ни согласился вытерпеть ради своего принца. Преданность в нем жила поистине ошеломляющая.
Единственным знакомым человеком Ива в Акирне была Илис. Именно она, полюбовавшись при второй встрече на его серое от беспокойных бессонных ночей лицо, предложила устроить его на постой у одного своего знакомого.
- Он сдает комнаты людям, - уклончиво ответила она на вопрос Ива, кто такой этот ее знакомый. - Разным людям, - добавила она с нажимом. - Он никогда никого ни о чем не спрашивает.
Ив долго колебался. Видно было, что сомнительное предложение Илис породило у него в мыслях множество вопросов, которые он старался подавить. Но не в его положении было привередничать и докапываться до неприглядной сути вещей, и он, в конце концов, согласился.
Однако, на Илис он смотрел с неизменным немым вопросом в глазах, и чем дальше, тем явственнее проступал этот вопрос. Он никак не мог понять, кто она такая, а знать ему очень хотелось. Высокородный аристократ, едва ли когда-то сталкивавшийся с приземленными реалиями жизни, он попал вдруг в очень странную компанию. Илис явственно видела его недоумение и довольно хихикала про себя. Ей страшно нравилось водить людей за нос и быть для них загадкой.

Ив был неразговорчив, но все же за неделю Илис удалось вытянуть из него кое-какие подробности про принца и его окружение. Не то чтобы это нужно было ей для поисков, просто заговорило привычное любопытство. Ив же в последнее время намучился в одиночестве, и то и дело, забывшись, принимался отвечать на расспросы Илис намного более подробно, чем намеревался. Илис давно уже заметила, что очень многих людей один вид ее мордашки почему-то располагает к откровенным разговорам. Этим обстоятельством она с успехом пользовалась.
Как рассказал Ив, они с Дэмьеном с детства были неразлучны, росли вместе. Во многом схожие характерами и склонные к уединению, они плохо сходились с людьми, но друг друга понимали с полуслова и полувзгляда. Они играли и учились вместе. Пока они оставались детьми, их редко можно было увидеть по одиночке.
В юности, кроме Ива и матери, принц был привязан, пожалуй, к единственному живому существу - к маленькой принцессе. Она была его сестрой только по матери, но не по отцу, но это не мешало им обожать друг друга. Ив, впрочем, отзывался о Ванде - так звали принцессу, - весьма двусмысленно. С детства она отличалась капризным и своевольным характером, поскольку отец избаловал ее до невозможного предела, и попортила немало крови родственникам, друзьям и нянькам. Например, принцесса обожала подкладывать своим нянькам в постели ужей и лягушек. Она была настоящим сорванцом, с азартом лазала по деревьям (откуда ее неоднократно снимал брат), играла в разбойников и скакала верхом наперегонки. При этом, она оставалась очаровательным созданием, и подолгу злиться на нее всерьез ни у кого не получалось. Ив считал ее чересчур легкомысленной и непозволительно кокетливой; войдя в возраст невесты, она беспрестанно строила глазки всем молодым мужчинам, попавшим в ее поле зрения, чем доводила их до неистовства. За ней вечно бродили жаждущие одного-единственного поцелуя толпы поклонников. Впрочем, ничего неприличного она себе - и другим - не позволяла.
Илис даже удивилась, как много в общем-то неболтливый Ив говорит о принцессе. Похоже, маленькая кокетка была его больным местом. Если Илис хоть что-то понимала в людях, принцесса привлекала и раздражала его одновременно. И раздражала все-таки сильнее, чем привлекала. Рассказывая о некоторых ее выходках, Ив различимо скрипел зубами. Но при всем этом, у Илис сложилось впечатление, что и сам Ив был бы не против сорвать с розовых губок принцессы горячий поцелуй - но ему не позволяло воспитание.
Лет до тринадцати принцесса хвостом таскалась за братом и его другом, несмотря на то, что они были уже взрослыми парнями, а потом нашла себе приятеля, близкого по духу. Тан Аль, известный сочинитель музыки, представил ко двору своего старшего сына, шестнадцатилетнего Оге. Озорной и дурашливый юноша и юная принцесса пришлись друг другу по нраву и стали неразлучны. Особенно нравилось им то, что оба они - рыжеволосые, и это обстоятельство еще сильнее их сближало.
"Пустоголовый балабол и поэт" - так охарактеризовал приятеля принцессы Ив. Одного у него было не отнять - он прекрасно умел заговаривать зубы людям, особенно - девушкам. Когда он начинал, мило улыбаясь, вешать лапшу на уши, девицы таяли, как масло. Наш человек, с тихим восторгом подумала Илис. Вот бы нам познакомиться!..
Все эти сведения были милы, но в деле помочь не могли. К тому же, Ив вдруг, кажется, вообразил, что наболтал лишнего, разозлился на себя и стал предельно молчалив. Немного изучившая его Илис поняла, что теперь он будет скрипеть зубами, по крайней мере, до вечера, и поспешила распрощаться. Ей хотелось еще немного полазать по кабинету Бардена в поисках тайников. Она была полностью уверена, что тайники эти есть, но, скорее всего, спрятаны под заклинаниями, которые окажутся ей не по зубам. Барден, хотя и прославился в основном благодаря своим ментальным талантам, в общей магии, особенно в магии сокрытия, так же был очень силен. Илис хотелось попытать свои силы против его. Никаких угрызений совести она, разумеется, не испытывала.

Во время последней встречи Ив, и без того не склонный к веселью, выглядел мрачнее тучи. Выслушав рассуждения Илис насчет "нужного человека", он и вовсе почернел.
- Это займет много времени, - сказал он. - А я не могу больше ждать. Я не могу каждую минуту думать о том, что вот-вот засыплюсь, так и с ума недолго сойти. Ты, конечно, подыскала для меня прекрасное место, Илис, спасибо тебе, но хозяин уж слишком косится на меня, вот-вот пойдут расспросы...
Илис досадливо наморщила нос. Уж очень Ив отличался от всего того сброда, с которым ему приходилось жить под одной крышей в последние дни. Хозяин дома хоть и не любопытен, но, имея такого постояльца, кто угодно не выдержит... Тем более, что Ив даже не делал попыток держаться как-нибудь попроще. Кажется, ему это и в голову не приходило, несмотря на всю опасность его положения.
- Что я могу сделать? - развела руками Илис. - Такие вопросы не решаются в два дня.
- Я понимаю, - похоронным тоном сказал Ив. - Видимо, мне стоит снова начать искать самому.
- Дело твое, конечно, хотя мысль мне удачной не кажется. У тебя на лице написано, что ты чужак здесь!
- У тебя тоже, - Ив коротко стрельнул в нее глазами и вновь уткнул взгляд в столешницу.
- Я - другое дело, - возразила Илис. - Мне хотя бы не надо скрывать свою личность. И в Касот меня многие знают, - она едва удержалась от хихиканья, увидев на лице Ива знакомое ей выражение "хотел бы я знать, кто ты такая есть". - Послушай, Ив, у меня есть идея получше. Возвращайся домой. Вдруг до вашего короля уже дошли какие-нибудь новости?
Ив сердито шикнул на нее, но Илис только отмахнулась. Они, как обычно, сидели в ее любимом трактире, и сейчас зал был полон народу. В возбужденном выпивкой гуле голосов никому не удалось бы подслушать их, не приблизившись вплотную, а для пущей надежности Илис накинула на себя и собеседника слабенькое охранное заклинание.
- Не нервничай, все в порядке. Так вот, Ив, что я хотела сказать. Едва ли касотцы держат вашего принца в качестве украшения интерьера. Наверняка они захотят получить за него какой-нибудь выкуп. А к кому они обратятся за этим выкупом, как думаешь?
Вскинув голову и широко открыв глаза, Ив посмотрел на него долгим взглядом. Красивое лицо его вытянулось.
- Как я сам об этом не подумал?!
- Вот уж не знаю. По-моему, это очевидно.
Какие-то мысли быстрыми рыбками проскользнули в темных глазах Ива, и лицо его снова потухло.
- Нет, Илис. Тео не пойдет ни на какие сделки с Барденом.
- Даже если так, - не стала спорить Илис; про нелюбовь короля к пасынку Ив ей тоже рассказал - в общих чертах. - Но, по крайней мере, он что-то будет знать. Поезжай, Ив. Толку от того, что ты будешь продолжать торчать в Акирне, все равно не прибавится.
- А ты? Ты, конечно, отказываешься продолжать поиски?
- Вот и не угадал. Не люблю бросать начатое - это уже дело принципа. Но ты мне ничем помочь не можешь.
- Какая ты все-таки странная, Илис, - проговорил Ив медленно и едва ли не с отвращением. Тайн и загадок он на дух не переносил, уж такой был человек.
Я просто ого-го какая странная, подумала Илис с удовольствием. Ты себе и представить не можешь, насколько!
- Поезжай домой, - повторила она. - Недели за три, если не будешь нигде задерживаться, доберешься до вашей столицы, но я бы рекомендовала обратиться к магикам и прыгнуть через портал в пограничный городок.
Ив посмотрел на нее так, как будто на его глазах она покрылась чешуей.
- К магикам? Через портал? Ты с ума сошла!
- Ничего не сошла, - Илис вмиг загорелась своей идеей, так она была хорошо. Она и сама могла бы организовать для Ива портал, - уж Барден научил ее правильно пользоваться этим заклинанием, - но не хотела раскрывать перед ним свои магические таланты. - Это не так страшно, не думай. Да я сама с магиками договорюсь, тебе останется один только шажок сделать.
- Нет! - сказал Ив почти истерически и даже отшатнулся.
- Да! - ласково сказала Илис и потрепала его по руке.