БОРИС АЛФЕРЬЕВ
БЕЛАЯ РЫСЬ
ПРИЛОЖЕНИЕ 4 К РОМАНУ.
ГЕНЕРАЛ ДОМАНОВ*.
Когда Тимофей Иванович Доманов в первый раз сидел под предварительным заключением (попался он по бытовому делу, за хищение, но ему стали заодно припоминать и то, что он до двадцатого года был в Белой армии), тогда и завербовали его в секретные агенты-осведомители НКВД, вполне здраво рассуждая, что он, раз уже переметнувшийся в свое время из Белой армии в Красную, где тоже старался служить верой и правдой, а после бывший самым лояльным из советских служащих, какого только можно найти, (это по отзывам сексотов, а что уж там в глубе — бог его знает, однако, с виду так), так вот сложилось о нем мнение — согласно биографии, да и по внешнему впечатлению — что Доманов Тимофей Иванович есть вполне подходящая сволочь для сексотской службы. Следователь, ведший дело Доманова, был настолько уверен в том, что умеет отличить врага от дурака, что, приняв Тимофея Ивановича за человека абсолютно беспринципного, не имеющего никаких идей, да к тому еще и глупого, впал в излишнее умиление и наобещал Тимофею Ивановичу три короба кpенделей небесных за веpную службу Оpганам. А Тимофей Иванович такому пpедложению даже обpадовался, и без какой-либо волокиты подписал тpебуемые бумаги.
Будучи тут же отпущен на свободу, Тимофей Иванович работал на УНКВД и действительно "за совесть" — сдавал только самых что ни есть настоящих коммунистов. Поначалу он делал это осторожно, но заметив, что следователь Абрамян им доволен и даже несказанно рад столь обширному потоку важной оперативной информации, Тимофей Иванович стал оговаривать уже всех без разбору, всех, на кого затаил он свое кровное казацкое, или уж личное зло, а там всех брали, и конец. Еще воровал — служил при деньгах, воровал раньше, и теперь не бросил, но это уже для себя, без всяких там идей и принципов. Сажал кого хотел, миловал кого хотел, посадил брата — застукал его с женой, посадил начальника — застукал его начальник на растрате. Да только начальник Тимофея Ивановича сам был не пальцем сделанный — за ним вслед пошел в тюрьму и Тимофей Иванович. Тут уже и заступники из НКВД не помогли: получил-таки Доманов свои десять лагерей и пять поражения. Единственно что не погнали его в необжитые районы — оставили в Пятигорской тюрьме, и там Доманов так же сумел неплохо устроиться, но все же это была не воля, так что обида на покровителей у Доманова была, и что ни день отсидки, то была та обида больше и больше. Считал Доманов про себя, что достоин он много большего, нежели роль кряквы* в камере у контрреволюционеров или расхитителей социалистической собственности, и обижался своей, от власть предержащих, невостребованности; и даже во сне Тимофею Ивановичу стало сниться, как он вешает чекиста Абрамяна на фонаре — и сон это был радостный, и ничуть не страшный.
Когда возникла реальная опасность сдачи Пятигорска, да и всего Кавказа нашим войскам, помощник начальника Пятигорского ГоpНКВД старший лейтенант госбезопасности Шибекин явился к начальнику горотдела с делом Доманова — хотел он с начальником и приехавшей из Москвы моей сестрой Роксаной, которая прибыла развернуть, и, главное, оснастить технически разведывательно-диверсионную сеть в районе, увязать кандидатуру агента, которого можно было бы оставить в городе как "куклу": уже было понятно, что агентуру НКВД наша армейская разведка начнет искать сразу же, по горячим следам. Мера вообще эта в разведке считалась грязной, но что было делать: сети надо готовить загодя, годами, а этим ни перед войной, ни в ходе ее никто не занялся — не достало времени, да и не думалось, что наши войска так вот докатятся до Кавказа. И то: ценные-то люди оставались в городе с тем, чтобы потом, когда появится возможность, внедрить, забросить, или прислать зеленой тропой настоящих, подготовленных агентов в ту пустоту, которую создадут немецкие компетентные органы.
Доманов проходил у них как внутренний тюремный агент по кличке «Филин», считался продуктивным, и годным к исправлению: сидел вообще административно по указу от 7 августа 1933 года, впрочем, по нему давали десять лет лагерей, и пять поражения в правах. И еще его жена, Мария Ивановна Брук, была немкой, фольксдойче, стало быть, это объясняло стремление самого Доманова сотрудничать с оккупационными властями. В качестве заложника лояльности Доманова упомянули его брата, которого, в случае предательства Доманова, и его переворота, можно было расстрелять*.
Жена Доманова была завербована с 1940-го года как секретный сотрудник НКВД, и, кроме того, была любовницей начальника ГУНКВД.
Роксана не исключала переворота Доманова, но считала, что и это можно допустить, если контролировать: под соусом перевертыша она получала как минимум эмиссионера.
Доманова завербовали, и он согласился сотрудничать с Органами НКВД. Ему предложили остаться в городе. Он должен был «выявлять предателей, пошедших на службу к фашистам в полицию, или в другие фашистские органы, так же и тех, кто будет вообще сотрудничать с оккупантами». Так же ему дали задание «сообщать имена наиболее видных немецких оккупантов, занимающих в административном аппарате высокое положение». И еще дали задание любыми средствами приобрести доверие у оккупационных властей.
Топорная работа, да это в данном деле и не один случай!
Через три недели после этого немецкие войска заняли Пятигорск.
К тому времени Доманов, не без участия Шибекин, устроился начальником отдела снабжения городской электростанции и успел привести хозяйство своего объекта в образцовый порядок. Ничего не подозревавший диpектоp электросети отдал Доманову приказ взорвать электростанцию при подходе немецких войск, а сам, не особо больше беспокоясь, сбежал, а за ним и все остальные. Спасал, так сказать, шкуру директор, и никто ему не мешал это делать. А Доманов взрывать объект и не подумал, а вместо этого послал жену навстречу немецким передовым частям, чтобы она рассказала о том, что электростанция заминирована, и попросила немедленно прислать саперов для pазминиpования.
Вторым действием Доманова было следующее: он на второй же день оккупации явился в комендатуру (по голоду еще вовсю шла стрельба), и потребовал встречи с чинами военной полиции. Дежурный офицер передал Тимофея Ивановича к сотруднику военной разведки, которому Тимофей Иванович и доложил, что де видел он в субботу в городском парке старшего лейтенанта НКВД Шибекина, которого запомнил потому, что Шибекин его лично допрашивал и пытал, за то, что Доманов — бывший белый офицер. Так вот Шибекин де явно кого-то дожидался в парке.
Чин армейской разведки этим очень заинтересовался и предложил Доманову пойти со взводом солдат полевой жандармерии в парк и опознать этого самого Шибекина. Тут-то Тимофей Иванович сообразил, что он сам попался в свою же яму, однако, деваться было уже некуда. Впрочем, Шибекина он не поймал, хотя ходил в парк с солдатами FG несколько раз. Шибекин не появился. Обещанная Шибекиным сотрудница так же к Тимофею Ивановичу на связь не явилась.
Тимофея Ивановича несколько раз вызывали в комендатуру и допрашивали. Тимофей Иванович сообщал, что он — бывший белый офицер, за что его сажали в тридцать восьмом году, а его брата — еще раньше, в тридцать седьмом, посадили на 10 лет. То, что теперь Доманов оказался на свободе и при хорошем месте, он объяснял тем, что был отпущен по амнистии, и за взятку — это добавлялось шепотом. Что интересно: немецкие контрразведчики приняли это всерьез, не зная совершенно, что белоофицеpов по амнистиям не отпускали просто так, и на объекты вроде электростанций они работать идти не могли. Так или иначе Доманова, не заподозрив ни в чем предосудительном по линии военной контppазведки, пеpенапpавили в городское управление криминальной полиции, где с ним провели пару бесед, и тоже отпустили. Но тем не менее с электростанции Доманова убрали — на всякий случай, да и фольксдойчей желающих на его место было множество. Тимофей Иванович остался без работы.
Иногда только вызывали Тимофея Ивановича в GeStaPo для дачи свидетельских показаний, а так его никто не беспокоил. Но и в GeStaPo большого толку от Тимофея Ивановича не добились.
В это же примерно время мне стало известно, что Доманов проходит фигурантом в одной из операций Роксаны. Я заинтересовался этим, и вышел непосредственно на Доманова, рассчитывая через него выйти на остальную агентуру, которую моя сестра развернула в районе Кавказских Минеральных Вод.
И, в конце ноября 1942 года Доманов решил сняться с насиженного места и поехать куда глаза глядят, желая найти для себя какую-нибудь работу. Собрался сразу, чтобы уже не возвращаться. В Пятигорске ему нечего было делать, особенно после того, как он получил от "подпольного райкома ВКП(б)" угрожающего хаpактеpа письмо с обещанием скорой и жестокой над ним, как над предателем, pаспpавы. Искушать судьбу и дожидаться pаспpавы Тимофей Иванович хотел не очень, и уж было собрался, когда я, явившись в Пятигорск, прислал ему от себя вызов.
Доманова мне рекомендовал так же Георгий Кулеш, который подвизался начальником полиции в г. Шахты, и проводил активную работу по мобилизации антибольшевистски настроенных казаков во вспомогательные войска германской армии. Сам Кулеш был для меня, да и для остальных, ясен, а вот Доманов произвел странное впечатление — оказался довольно умен, и хитер. Я давно замышлял операцию, значительно компрометирующую работу III главка НКВД СССР, и их агент Доманов, в данном случае, подходил под эту роль как нельзя лучше.
Доманову было предложено для начала выехать в Шахты в распоряжение Кулеша. Доманов довольно легко согласился.
На тот момент ситуация с казачеством была такова: П.Н.Краснов, получивший чин полного генерала Германской армии, и назначенный Розенбергом начальником Главного Управления по делам казачьих войск Восточного Министерства, выступил с открытым воззванием, в котором он поддерживал Адольфа Гитлера, и гарантировал дальнейшую автономию казачьих областей под местным казачьим самоуправлением. Краснов приказал создать Всеказачий комитет, который и был созван в Новочеркасске. Председателем ВК был назначен полковник Павлов, которому был присвоен статус походного атамана Казачьих войск, а начштабом к нему был назначен полковник Духопельников.
Из Новочеркасска было издано следующее воззвание:
Буpгомистpам и станичным атаманам.
Штаб Войска Донского, сфоpмиpованный в Новочеркасске с согласия германского командования шлет Донской казачий привет казакам вверенных вам станиц и городов. Вдохновленные призывом нашего атамана Краснова, мы, штаб Войска Донского обращаем свой призывной клич к станицам Тихого Дона, Кубани и Терека, и от имени донцов поздравляем все население с освобождением от большевизма, от 24-летнего кошмарного рабства.
Слава Великой Германской Армии, слава светлейшему освободителю и вождю Европы — Адольфу Гитлеру, вождю славного союза освободительной армии.
Помните, казаки и коренные крестьяне, что для нас настал светлый день освобождения, что Вы теперь снова строите свой быт, восстанавливаете pазpушенные казачьи владения с правом свободно жить и творить. Помните, казаки, что враг побежден, но не искоренен: сорная трава за 24 года большевистского рабства пустила большие корни на степных пpостоpах наших, и большевизм тpусливо пpячет голову, но может еще pастpавить наши глубокие pаны.
Вылазки вpага возможны и есть на яву, нашим священным долгом пеpед геpоями и освободителями — пеpед геpманским наpодом и наш долг пеpед pодным Доном, пеpед Кубанью и Теpеком напpяч свои силы на фронте восстановления сельского хозяйства и в деле искоpенения подлых попыток вpага напасть на нас с тыла.
Донцы, Кубанцы, Теpцы, Вы, испытанные в боpьбе пpотив большевизма, считайте своей священной обязанностью выставлять боеспособных фpонтовиков-казаков и молодежь для оpганизации внутpенней охpаны Тихого Дона, Терека и Кубани. Не теpяйте вpемени. Помните, что истоpические дни для всех нас настали и мы должны обеспечить спокойное существование наших освободителей и сынов Тихого Дона, Терека и Кубани от посягательства вpага. Стаpайтесь обеспечить своих добpовольцев казачьей фоpмой, возможной амуницией, седлами, помогите атаману счесть веpховой конский состав, котоpый может быть поставлен добpовольцам, по pазpешению германского командования.
Пpокpичим казачьим "УРА" славу Германской Армии и великому вождю — Адольфу Гитлеру.
С нами бог.
Штаб Войска Донского.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА ПОЛКОВНИК ПАВЛОВ.
ПОМНАЧШТАБА ВОЙСК ПОЛКОВНИК ДУХОПЕЛЬНИКОВ".
Доманов оказался к делу: Кулеш разместил его с женой у себя в Шахтах, и тут же направил в Новочеркасск представляться Павлову.
Доманов поехал в Новочеркасск чеpез Ростов, где задержался, и, чтобы не терять вpемени, зашел к тамошнему представителю казачьего штаба Донскову. Донсков принял Доманова с радостью, полагаясь на письмо Кулеша, тут же предложил место при Ростовском вербовочном пункте, и даже оформил Доманову командировку в Шахты — за вещами и семьей, так как сразу заявил, что в Шахтах Доманов не останется — много работы в других местах. Далее Доманов все же направился именно к Павлову. Приехав в Новочеркасск, Доманов прямо с вокзала отправился в казачий штаб, помещавшийся в бывшем атаманском дворце.
Дежурный офицер сообщил, что Павлов находится сейчас в отъезде, и направил Доманова к заместителю Павлова — бывшему полковнику Белой аpмии Попову.
Попов, после короткой беседы, своей властью произвел Доманова в есаулы, и направил Доманова обратно в Шахты — формировать пеший казачий батальон. Батальон создавался для внутренней службы, и должен был придаваться для усиления местной полицейской команды. Кроме того, части 1 Донского казачьего полка, который в составе группы Гота участвовал в прорыве кольца блокады 6 армии под Сталинградом, действуя совместно с кавполком Ганноверской дивизии и двумя батальонами быстрого реагирования войск SS, и был разгромлен, отступали в беспорядке в направлении Шахт. Отступающих надо было разместить, поставить на довольствие, вооружить, и до особых распоряжений штаба включить в состав своей команды.
Доманову в помощники назначили есаула Владимира Лукьяненко, который до этого времени был заместителем Кулеша.
Тем временем большевики продолжили развивать успех после разгрома группы Гота, добивая ее под Тацинской, отбросили за Чертково и Миллерово 8-ю итальянскую армию и остатки 3-ей румынской, выбили их из Котельниковского, и стали развивать наступление, угрожая отрезать Донбасс и Донскую область от тылов в случае прорыва ими отчаянно обороняющихся по всей линии фронта немецко-итальянских войск. Доманов от Павлова получил приказ немедленно мобилизовать все наличные в городе Шахты военные силы и отступать согласно немецкой диспозиции. Павлов предписал собрать так же семьи строевых казаков и наличное хозяйственное имущество, и организовать обозы для следования семей вслед за строевой частью. Это мотивировалось тем, что область может временно попасть под власть большевиков, и тогда семьи служащих казаков будут подвергнуты репрессиям в отместку за вступление казаков в "немецкую" службу. Да такое, впрочем, от коммунистов видели на Дону не один раз за Гражданскую, и семьи сами стали собираться в отступ, едва только Доманов зачитал приказ служащим казакам.
Доманов был сам удивлен поведением своих казаков — он ожидал, что казаки начнут разбегаться, но нет — казаки, напротив, сплотились, собрались в отступ, и выдвинулись строем и в образцовом поначалу порядке.
Диспозиция казакам Доманова была дана такая: поскольку железные дороги на Ростов - Горловку через Таганрог и через Каменск-Шахтинский и Краснодон были заняты воинскими эшелонами немцев, казачьим подразделениям предлагалось двигаться пешим маршем на Орехов через Новошахтинск - Большекрепинскую - Успенскую - Старобешево - Ольгинки - Ольгинскую - Павловку - Гуляй-Поле в Орехов. По карте маршрут составлял 475 километров марша.
Сначала во главе колонны шел отряд строевых казаков, но так дело пошло плохо — колонну сильно растягивал, и вообще путался под ногами отступавших и идущих к фронту немецких войск домановский обоз с семьями. Доманов собирал эту бабью армию как мог, переругивался с бабами и подгонял, но стоило ему заняться другим каким-нибудь делом, как обоз снова начинал растягивать колонну. Да мало того, бабы еще переругивались не только со своими, но и с немцами, и немцы не всегда в ответ добродушно хохотали: безграмотная баба раз, не соображая, что такое войска SS, в ответ на окрики и ругань послала эсэсовцев черным матом, а когда ей это показалось маловатым, она им предъявила голый зад и произвела несколько телодвижений свойства настолько анатомического, что не понять было невозможно. Оскорбленные эсэсовцы подняли целый скандал, и дело едва не дошло до стрельбы.
Тогда Доманов расформировал воинскую колонну, и отправил каждого казака к своей семье — чтобы каждый держал свое бабье в рамках, защитил в случае чего, да и подгонял. Для себя оставили сменное охранение, которым командовать поставили хорунжего Юськина, а командовать обозом поставили хоперского казака Лукьянова.
Часто дороги оказывались настолько загруженными, что приходилось идти в обходы по бездорожью. И кроме того немецким штабом не была предусмотрена расквартировка казаков по пути следования, а местные жители никак не желали пускать казаков на постой. Один казак так разгневался тем, что хохлы хотели оставить ночевать на улице его бабу с грудным дитем, что пристрелил упорствующую хохлушку. Доманов вошел в положение и сумел замять дело, и заминал дела еще по нескольким случаям самочинных расстрелов, но конфликты с местными жителями не прекращались. Казаки отступали окруженные всеобщей ненавистью — не только со стороны большевистски настроенного населения, но и со стороны украинцев, настроенных националистически.
В первой неделе апреля добрались до Орехова и были направлены в слободу Михайловку, в которой до того было устроено еврейское гетто, но всех евреев месяцем раньше выбила зондеркоманда-одиннадцать. Казаки вернулись почти на сорок километров назад и стали обустраиваться в Михайловке.
В это время пришло известие о том, что 1-й Донской полк походного атамана Павлова, заново сформированный — не без участия Доманова: у него в Шахтах собирался и вооружался один из батальонов полка — принял участие в боях под Таганрогом, проявив мужество и героизм, но был снова разбит, и остатки полка снова бежали кто куда. Казаки 1 полка, памятуя по прошлому опыту, как отступать, просачиваясь через обороняющиеся немецкие части, опять разбились мелкими группами, и стали пробираться на Орехов. Некоторые приходили прямо в Михайловку.
Павлов со своим штабом разместился в Запорожье, и, собрав кадры 1 полка, вызвал Доманова к себе. Доманов явился, получил указание передать всех строевых казаков, находящихся в Михайловке, в 1 полк, самому же Доманову было предписано оставить себе 10 казаков, Лукьяненко, и оставаться с ними в Запорожье, где организовать вербовочный пункт как в Шахтах. Меня в это время вызвали в Зальцбург. Сам Павлов собрался отбывать в Кировоград, и было обговорено, что сформированные Домановым части численностью более сотни будут направляться в Кировоград в 1 полк, и все еще неподтянувшиеся казаки 1 полка будут направляться туда же. Павлову очень нужен был этот 1 полк — было известно, что на место Павлова уже претендует генерал-лейтенант Шкуро, который открыто просил Краснова направить его в Россию.
Итак, Доманов обосновался в Запорожье, и сразу приступил к работе.
Работа у Доманова пошла — казаки стали записываться во множестве. Он их первично формировал, и отправлял в Кировоград почти полностью вооруженными — его зам Лукьяненко научился добывать оружие какими-то темными, и наверное криминальными способами — и в результате такой хорошей работы о Доманове заговорили в штабах походного атамана, и немецких. Всего Доманов навербовал в Запорожье около тысячи казаков, которые отправились в Кировоград, где находились еще тысячи две, из которых Павлов сформировал два полка. Полки вскоре по приказу уполномоченного германского командования при штабе Павлова — майора Мюллера — были разбиты на пять отдельных батальонов, которые представляли собой кадры формируемых полков. Батальоны стали придавать для усиления немецких войсковых команд, направляемых на операции против партизан. Такие усиленные команды показали себя самым лучшим образом, и по распоряжению начальника областного управления FG батальоны были приданы дивизионам FG, которые направлялись на усиление прифронтовых заградительных отрядов SD. А фронт начал уже подкатываться к Кировограду.
А тем временем в штабе казачьих войск начались перестановки.
Платон Духопельников получил командировку от управления Добровольческих формирований OKW и стал разъезжать по Украине, вербуя добровольцев в 1 Кавалерийскую дивизию Паннвица. В штабе походного атамана он больше не появлялся.
Донсков некоторое время собирал казаков в Кривом Рогу — там, на Карачунах, немцы начали собирать казаков из лагерей военнопленных для дальнейшей вербовки их в дивизию Паннвица — не желающие идти к Паннвицу вербовались Донсковым в полки Павлова. Но скоро Павлов вызвал Донскова, и еще полковника Бедакова из Каменской, и предложил им выехать незамедлительно в Херсон в качестве офицеров связи Павлова при комитете Ставропольских и Кубанских казаков.
Донсков, по прибытии в Херсон, тут же учинил там скандал: по излишней ретивости своей он начал уговаривать кубанских есаулов уйти из Херсона к Павлову. Донскова арестовали — кубанцы вообще шутить не любят и не умеют — и Павлову пришлось Донскова еще и выручать! Донсков вернулся в штаб Павлова и принял должность начальника отдела пропаганды — это было у Павлова местом ссылки для всех дубов, которых ему некуда было спрятать.
Платон Духопельников, явившись вместо Донскова в Кривой Рог, тоже учудил: будучи пьян, обозвал жидами и устроил драку с испанцами-добровольцами из "Голубой дивизии", расквартированной в Долгинцеве возле гарнизонной тюрьмы. Духопельников вылетел из Кривого Рога как пробка, и отправился в Миллау. В Миллау же отправился и Сергей Львович Попов, и в штабе Павлова образовался вакуум командных кадров.
Немцы принялись активно инспектировать штаб Павлова — сначала явился генерал Мерчински, затем нагрянул Кестринг, а после все казачьи формирования оказались в ведении генерала от кавалерии Каплера. Каплер явился к Науменко в Кубанский комитет, подчинил его штабу Павлова, отправился к Павлову, и подчинил его себе. Поставив Павлову на вид некомплект стоящих офицеров в штабе, Каплер предложил повысить и назначить заместителем Павлова лучшего из офицеров-вербовщиков на местах. Таковым посчитали есаула Доманова. Назначив при штабе уполномоченным SD унтерштурмфюрера Кербера, своим уполномоченным — майора Мюллера, заместителем Мюллера — гауптштурмфюрера SS Шиндльмайера, и познакомив казачьих офицеров с представителем Восточного министерства — Эдуардом Генриховичем Радтке, Каплер отбыл в Миллау к Паннвицу, и более уж в штабе Павлова не появлялся.
Из всех новых людей Радтке скоро стал самым знаменитым: он поселился прямо с казаками и стал вести среди них социологическую работу. И первой, кого он привлек к своей работе, была Мария Ивановна Доманова-Брук, которая стала ездить от Радтке с докладами в Берлин к самому доктору Гимпелю.
Тем временем я был вызван в Миллау, где формировалась строевая казачья дивизия: там бывший уполномоченный “Zeppelin” доктор Бэр передавал дела новому начальнику абверкоманды при штабе дивизии — майору Харкнеру. Командовал дивизией генерал-лейтенант Гельмут фон Паннвиц.
Паннвица я встречал еще на Кавказе, в штабе Клейста. Он был инспектором OKW по вопросам кавалерии, расспрашивал меня о состоянии казачьего полка из Буденновска. Он не был членом NSDAP, в SA так же не состоял. Когда Гиммлер предложил ему перейти в кавалерию войск SS — отказался. Его оттого и убрали из OKW на Кавказ.
Паннвиц инициативу проявлял только в своей узкой гарнизонной сфере — храни нас бог от всего ярко выраженного, о политике NSDAP, и вообще о NSDAP отзывался, в общем, позитивно, хотя были и сбои. Был фанатиком кавалерии, видел кавалерию, вооруженную автоматами, реактивными противотанковыми средствами, легкими пулеметами типа FG-42, да еще полным комплектом химзащиты. Я сам — бывший кавалерист, но это и мне было через край. Однако, Паннвица весьма ценил Гиммлер.
Суть дела заключалась в заинтересованности именно Гиммлера в создании особых кавалерийских частей, подчиненных ему, или, на худой конец — начальнику штаба войск SS группенфюреру Бергеру. Не было секретом, что некоторые подразделения SS создаются для несения ими специальной или полицейской службы при так называемых "особых" обстоятельствах, означающих, возможно, не только гражданские волнения, но и переворот и даже гражданскую войну в Рейхе. В "ААА"*, естественно, весьма заинтересовались новым кавалерийским "увлечением" рейхсфюрера SS.
Кроме Гиммлера, проблема другим своим полюсом замыкалась на Альфреда Розенберга, бывшего подданного Российской Империи, когда-то просто архитектора и археолога-любителя, эмигрировавшего из под носа питерской ЧК, и с 1921 года развернувшего в Германии такую деятельность, какой никто еще никогда — по широте и эффективности мероприятий — развернуть до него не мог. Розенберг был фигурой значительной, очень влиятельной, и таинственной. Один из старейших сподвижников Адольфа Гитлера, фактически создавший концепцию организации SS, и до 1940 года бывший для SS политическим шефом, будучи еще шефом всех научных организаций SS и NSDAP, он, под давлением Гесса* и Гиммлера, вслед за шефом “Sipo-SD” Рейнхардом Гейдрихом вынужден был сдавать позиции, ибо тут столкнулись три основные силы отнюдь не единой Партии — Гесс и Гиммлер представляли "имперскую партию", Гейдрих — Гестапо и SD, которые при нем стремились стать государством в государстве, а Розенберг опирался на ассимилированную в Рейхе русскую эмиграцию, обладавшую значительными тайными организациями и денежными средствами. После разгрома СА, и расстрела основных ставленников русской эмиграции — Эрнста Рема и генерала фон Бредова имперская партия стала доминировать, и обладала наибольшей силой. Розенберг стал мешать Гиммлеру. С Гейдрихом имперская партия вопрос решила довольно быстро: теснимый Гиммлером, Гейдрих получил от Гитлера пост генерал-протектора Богемии, Моравии и Судет, и отбыл в Прагу, где его звезда и закатилась. В это же время Розенберг отважно встал на защиту казаков, украинцев, и “невыродившихся русских с чертами германской расы”, противостоя всем, начиная от Вильгельма Кубе*, и кончая фон Рейхенау и Цейсслером. Вел он себя при этом довольно беспечно, но и волос един с его головы не упал: обергруппенфюрера Розенберга так просто было не взять, ибо этот "первый мистик Рейха", будучи фигурой привлекательнейшей для молодых мистически настроенных кадров SS, армии и флота, (а таких было очень много), своей деятельности в SS не оставил, создав в кратчайшие сроки под крышей “Ahnen Erbe” так называемый “Центр воспитания молодежи для войск SS”, и странное полуформирование-полуорден “Исповедников Огня” (“OrFeBe”), которые в кулуарах приобрели настолько пугающую славу, что с Розенбергом связываться побаивались. Для него не существовало даже такого всеобщего жупела как SD. Пример его привился: каждый из крупнейших бонз Рейха стал теперь окружать себя преторианской гвардией, преданной своему шефу, и подчиняющейся только его воле. Еще раньше Рудольф Гесс, опасаясь, и не без оснований, молодчиков Розенберга, (командовал ими тогда некий Михаэль Майер), предпочел бежать в Англию, и сесть там в тюрьму. В тюрьме Гесс был счастлив — теперь он мог спать по ночам! Остальных стерегли во время сна, отвечая головой за своего хозяина, и, судя по тому, что в верхушке Империи стало мало смертей и таинственных, не поддающихся человеческой логике случаев, это помогало. Не удовлетворяясь телохранителями бонзы Рейха стали обзаводиться целыми частями SS, которые на деле Гиммлеру подчинены не были: Геринг создал собственный прусский лейбштандарт “Hermann Hoering”, не считая личных авиасоединений “Hermann Hoering” и спецгруппы “Walkirie”, которая позже была расформирована, и ее кадры вошли в дивизию "Бранденбург 800" и в охранные части особой ответственности, Мартин Борман обзавелся “внутренней охраной канцелярии NSDAP”, а Гиммлер, который уже наплодил около десятка спецчастей, решил пойти буквально по стопам Розенберга — под крылышком Зеппа Дитриха* он легализовал мистико-рыцарский орден SS, сконцентрированный в лейбштандарте “Adolf Hitler”**. Орден Гиммлера, тем не менее, в сравнение не шел с оккультно-террористическим орденом “OrFeBe”, рассеянным по всем структурам SS, luftwaffe, kriegsmarine, армии и Партии так хорошо, что никаких концов найти не было возможности. На поверхности виден был один магистериальгенерал Альфред Розенберг.
Разумеется, что и с казаками, вошедшими в рейхсканцелярии в большую моду после целой кампании, проведенной Восточным министерством, Гиммлер и Розенберг старались урвать себе куски побольше, и тянули фактически в разные стороны.
Идея о привлечении казаков в качестве союзных войск принадлежала Розенбергу, но об этом его замысле через свою агентуру прознал Гиммлер, и живо за него ухватился. Угадав, что Розенберг хочет заполучить казаков с теми же целями, и зная, что русские организации рассчитывают после победы Германии отколоть российские марки от Рейха, и избрать Розенберга президентом Российской республики, Гиммлер немедленно декларировал идею о казачьих формированиях как свою, с тем, чтобы перехватить имеющиеся в распоряжении Розенберга казачьи части. Но Розенберг, осуществлявший свои планы тихо, но основательно, в это же время вывел на берлинскую арену П.Н.Краснова, и значит — получил казаков, по крайней мере — под идеологическую и политическую опеки.
Гиммлер опоздал. Розенберг был вынужден, правда, раньше времени обнародовать солиднейшую идеологическую базу по вопросам казачества, и это для него сыграло негативную роль, так как тут самым скорым оказался генерал Гельмих из OKW, который, заслышав, что о казаках говорят в Ставке фюрера, и имевший из-за спешной моторизации войск 1940 года полностью разваленную кавалерию, тут же приказал объединить разрозненные казачьи отряды в дивизию, развертываемую в кавкорпус, в то время как Гиммлер еще только обсуждал вопрос о создании в SS казацко-калмыцкой дивизии, объединенной с кавказской бригадой и соединениями от “Turkenhelle” и “Handschahr” в корпус SS “Sarmat”. Тем временем белоэмигранты сконцентрировались вокруг Краснова, и следовательно — подпали под влияние Розенберга, а из подсоветских казаков люди Розенберга сколачивали самостоятельную как политически, так и в военном отношении организацию, что было вполне ясно.
Между тем все эти игры ускользали от внимания многих заинтересованных лиц потому, что ключевое слово "кавалерия" вызывало улыбку у сторонников механизации вооруженных сил, каковых было большинство во всех воюющих армиях. Реальные командиры частей относились к кавалерии как к дорогому покойнику армейской элиты, совершенно не учитывая, например, ее эффективности в партизанской и полупартизанской войне, в горах, в террористических и разведывательных рейдовых операциях, для полиции, жандармерии, и пограничной стражи. В моде был мотоцикл, и никто еще не задумывался о том, что мотоциклу нужен бензин, а кони могут жить на подножном корму, и, следовательно, они более автономны.
Камнем преткновения для применения кавалерии на фронтах, и особенно — массивных кавалерийских соединений, была тактическая авиация: против нее кавалерия была беззащитна, и кони, даже самые выученные, пугались рева моторов и применяемых авиационных сирен, и сбивали даже походный строй, не говоря уже о строе атаки. Кроме того, не был решен вопрос о химической защите кавалерии, особенно — от газов кожно-нарывного поражающего действия*, и новейших фосфорорганических*, всасывавшихся через кожные покровы, особенно в смеси с ипритами, и от зажигательных средств*.
Получалось, что кавдивизия Паннвица — это эксперимент, необходимый отнюдь не для фронта. И еще: ядро дивизии составил полк Кононова, который и близко не видел фронтовых действий, а был чисто карательным соединением.
Паннвицев на горизонте германской политики было двое: Ханс Паннвиц действовал от SD во Франции, занимаясь очень крупной радиоигрой против Лондона — он получал тонны оборудования и вооружения как бы для группы французских партизан, он же, кстати, получил образцы пистолетных и автоматных глушителей, и автоматов STEN* для оснащения парашютистов-диверсантов дивизии "Бранденбург 800". Кроме этого, Ханс Паннвиц стремился включиться в любую вообще интригу или политическую игру, буде перед ним открывалась такая возможность. Он был связан с Розенбергом, проводил изыскания для Ahnen Erbe, и еще содействовал парижской группе ученых, возглавляемых Виктором Шобергером, которые занимались новейшими летательными аппаратами «HAUNIBU».
Паннвиц Гельмут тоже имел касательство к Ahnen Erbe — занимаясь историей кавалерии, он был втянут в круг этой организации.
Несмотря на такой нынешний интерес к этой персоне, Гельмут фон Паннвиц до конца 1942 года ничем особенным так и не отличился. С Гиммлером он познакомился так: как лучшего командира эскадрона Восточно-Прусского округа его назначили начальником почетного караула на празднике, посвященном памяти солдат, павших в войну 1914—1918 гг. На праздник прибыл Гиммлер. По окончании парада Гиммлер беседовал с Паннвицем о его службе, и пригласил к себе на обед. Личное знакомство Паннвица с Гиммлером продолжилось в 1937-1938 гг.
С Гиммлером у Паннвица был период охлаждения отношений, и тем более удивило всех то, что внезапно, при формировании казачьей дивизии, ему предложили возглавить ее одновременно Гальдер, Клейст и Бергер. Паннвиц должен был формировать дивизию у Клейста, но в это время началось русское наступление, и Паннвица назначили офицером связи при группе Гота. Паннвиц уехал в Сальск, а его части распределили на усиление обороняющихся немецких дивизий. По возвращении из Сальска Паннвица направили в Ставку Фюрера для доклада, после которого, что интересно, Паннвиц высказал в узком кругу: Германия крупно увязла в войне с Россией. Это было немедленно отмечено в RSD.
В январе 1943 года Паннвиц организовывал оборону феодосийского побережья. И лишь в апреле приказом Гельмиха было предписано приступить к формированию казачьей дивизии. И практически одновременно с прибытием первых кадров — полка из Буденновска, которым командовал оберстлейтенант Юнгшульце, район Миллау стал практически прозрачен для советской разведки. Из-за этого в Миллау и был вызван майор Харкнер.
Майор Харкнер был контрразведчиком, и в Миллау явился отнюдь не случайно: его направили со специальным заданием два его личных друга: шеф КО* в Финляндии Александр Целлариус и шеф заинтересованного в данном узле отдела контрразведки при OKW Эрвин Штольце. И состояло дело в том, что вокруг Миллау активность большевистской агентуры с начала 1943 года настолько возросла, что в Берлине ей, согласно принятой относительно агентурной активности "музыкальной" терминологии, присвоили степень "Fortissimo" — то есть активности противника, близкой к высшей. В районе Миллау только действовало 14 передатчиков! Даже если предполагать, что половина из них принадлежала Армии Крайовой, что, видимо, действительности соответствовало, все равно это было слишком много, и местная абверкоманда, и сотрудники, инфильтрированные в 1 Казачью дивизию, с ситуацией не справились. А это самое "Fortissimo", расползаясь, как стригущий лишай, захватывало уже Верхнюю Силезию, что было особенно неприятно — там было очень много секретных и режимных объектов, и, для сохранения секретности, приходилось производить целые операции, вплоть до полных депортаций населения, что так же привлекало внимание противника.
Харкнеру досталось полной мерой с самого начала: он рассчитывал на помощь Бэра, но того немедленно вызвали в Берлин, и назад он уже не вернулся. Ничего о нем известно не было, только Штольце раз намекнул в телефонном разговоре, что Бэр получил специальное задание. Мне пришлось включиться в разработку по этому узлу проблем.
Харкнер всякий вечер бился с изобличенными агентами Москвы — одну группу в дивизии ему удалось уже раскрыть, впрочем, дело было проще: SD захватила связника на встрече с группой фланеров, связник был из казачьей дивизии, далее по его связям выявили активную группу, от SD ее отдали Харкнеру, и он взял всех пятерых ее членов. Было доложено Паннвицу. Паннвиц похвалил, и поздравил с удачей. Тем не менее, это была отнюдь не единственная агентурная группа, но первая в ряду, хотя почин это был и неплохой.
К этому же времени, как я включился в операцию, в дивизии ожидали прибытия генерала Краснова.
Казаки в массе переходили на сторону германских войск. Так же в прошлую войну чехи в массе переходили к русским. Почему? Потому, что они были заражены сепаратистскими идеями, и считали, что сильно ущемлены в правах по сравнению с немцами, или, скажем, мадьярами, хотя мадьяры со своей стороны считали, что им хуже всех, а чехам, русинам, и немцам — полный профит. У казаков были сходные настроения. Казачество до большевиков было автономным образованием и постоянно размещенным родом иррегулярных войск; они были в массе зажиточны, и имели многие привилегии по сравнению с другими народностями, их окружавшими. Теперь же еще казакам было объявлено, что они признаны арийской народностью.
Вообще, казакам национал-социализм был вполне близок, с давних военная демократия казачьих общин была построена по этим принципам: при отсутствии рабства, крепостной или долговой зависимости и наследственной иерархии, в атмосфере всеобщего равенства казаков, неказаки не имели равных с казаками прав, и им только позволялось жить на казачьих землях. Неказаки не имели права принимать участие в самоуправлении казачьих общин, не имели права на ношение личного оружия, не входили в состав казачьих войск и ополчений. Кроме того, казачеству всегда был свойствен яростный антисемитизм, и евреи на территориях казачьих войск, (кроме крупных городов имперского подчинения), никогда не проживали. Поэтому, если для прочих народов России, (кроме украинцев), было справедливо утверждение доктора Майера, что «эти народы хоть и являются потомками германских племен, но объевреились в результате как ненасильственной семитизации, проводимой кагалом с 1850 года путем смешения крови, так и семитизации насильственной, проводимой большевиками с 1921 по 1940 годы», то про казаков можно было сказать, что они сохранили свою национальную чистоту даже подпав под влияние большевизма. По плану Троцкого казаков вообще предстояло ликвидировать. Большевики разрушили их строй, вековой уклад жизни, лишили самоуправления. И разоружили — такого себе ни один царь не позволял. Для них это — худшее оскорбление. Во время коллективизации казаки массово обнищали.
Но у нас были и сюрпризы: через мою агентуру в Москве стало известно, что большевики особо заинтересованы в создании казачьих, и иных национальных формирований в составе германской армии. Признаться, нас с Харкнером это поставило в тупик.
Дезинформации никогда не исключались, но в данном вопросе мы в дезинформации не видели смысла. Какую вообще ключевую роль в войне могут сыграть добровольческие формирования? Из-за чего задействовать такие силы? Вопрос не является стратегическим.
Было так же мнение, что создание таких частей может дать большевикам возможность проводить свою агентуру во фронтовые части, и впоследствии — в SS. Это для них вполне приличный куш, но речь шла более о белогвардейцах, нежели о перебежчиках. Правда, в белогвардейском движении имелась отличная сеть большевистской агентуры со времен "Треста". Привлечение их в имперскую программу ассимиляции дало бы возможность посадить агентуру на посты в системе управления Рейха. Впрочем, этот вопрос должны были рассматривать более в RSD, так как он выходил из сферы интересов армейской разведки, это был политический шпионаж.
Оперативно — даже ради перехода соединений к противнику — такая массированная операция все равно не имела смысла. Это должна быть операция более широкого масштаба. Например: дискредитация белогвардейских организаций перед англичанами и американцами. Но если бы янки прекратили финансирование монархистских эмигрантских организаций, они тут же перешли бы к нам.
Было и мнение Восточного министерства на этот счет: добровольческие соединения — это для большевиков желанный повод начать волну массовых репрессий против собственного населения, ведь и большевикам теперь нужен был повод для того, чтобы начать очищать пшеницу от плевел. У большевиков были союзники, и большевикам волей-неволей приходилось считаться с Англией и Америкой, а еще вернее — с их военной помощью.
Впоследствии нам удалось разговорить одного из большевистских агентов, но помогло нам это мало: он сообщил, что по факту предательства на всех тех, кто участвует в войне против Советского Союза заведены уголовные дела по статьям 58-1, 58-2, 58-3, 58-4, 58-5, 58-6, 58-8, 58-9, 58-10, 58-11, 58-13.** Деятелей Белого движения следовали по тем же статьям, хотя они и не являлись гражданами СССР — им предоставлялось гражданство в момент заведения уголовного дела. Так же и иностранцам.
Никакого света на проблему это не пролило.
Тем временем приехал Краснов.
На станции выстроили для встречи почетный караул, состоящий из двух колонн: первая была из солдат германской армии, вторая из казаков. Нестроевые офицеры стояли отдельно, взяв под козырек приближающемуся к перрону блиндированному вагону. Выстроили так же и дивизионный оркестр, который стал играть донской гимн, утвержденный Новочеркасским казачьим комитетом.
Краснов стоял у открытого окна вагона, и отдавал честь встречающим.
Связи Краснова с германским генштабом начались еще в 1917-18 гг. Из всех стран, враждебных большевизму, Краснов ставил прежде всего на Германию. Веймарская политика в отношении СССР его бы разочаровала, если бы он не убедил себя — и других убеждал — что это только хитрый ход, и ничего более. А вот когда НСДАП приняла власть из рук Гинденбурга, Краснов тут же отметил этот факт как очень положительный и лично писал генералу фон Людендорфу с предложением начать войну против СССР с целью отторгнуть от него Донскую область и Донецкий край, а так же часть Украины, упирая на то, что такое расширение территории Рейха не повлечет за собой нарушения Версальских соглашений. Он обещал поднять для этой цели всю ему доступную, то есть — неподконтрольную РОВС часть эмиграции, и сформировать значительные военные силы, причем вооружить их целиком на имеющиеся в его распоряжении средства.
После польской кампании союзнический пыл Краснова несколько поутих: то, что творилось в оккупированной Польше, Краснову не понравилось. Немецкой вражды к полякам он не разделял. Он не одобрял так же так называемого "окончательного решения", в отличие от Шкуро, который террор против евреев всецело одобрил.
Личный штаб Краснова имел отличную разведку и прекрасно был осведомлен обо всем, что творилось в Богемии, Моравии и Польше. Вслух неодобрения он не высказывал, однако было ясно его негативное отношение к деградации славянского населения. Особенно это выразилось в тот момент, когда он встретился с Рейнхардтом Гейдрихом. Единственное, в чем Краснов смягчил позицию, это в еврейском вопросе, когда Гейдрих однозначно и фактически доказал Краснову, что 92 процента всей сети агентуры большевиков в Германии, Австрии и Чехословакии были евреями, полукровками и квартеронами, а это превращало холокост в аспект политической борьбы национал-социализма с коммунизмом.
Краснов прибыл в дивизию Паннвица в качестве почетного гостя. Планировалось, что Краснов пробудет не меньше декады — ему отвели особняк. С ним прибыли офицеры его личного штаба, в том числе его племянник Семен Николаевич. Сопровождала их личная атаманская охрана из казаков-ветеранов. Командование Запасной армии выделило Краснову блиндированный вагон с зенитной установкой на крыше, помещенный в состав легкого бронепоезда.
Офицерам, снятым непосредственно со служб разрешалось оставаться в полевой форме, но нижние чины присутствовали на встрече в парадной. Немцы были одеты по парадной форме №1: в касках, с примкнутыми к винтовкам штыками, и с саблями наголо. Казаков одели в новую дивизионную парадную форму, сшитую по образцам мундиров их полков, только вместо фуражек на их головах были германские каски с темно-синими полосами над обрезами, и на мундирах нашиты значки вермахта и восточных добровольческих соединений. Знамена - красно-бело-голубые с исконными гербами казачьих войск. Было знамя вермахта, приданное немецким кадрам дивизии, и красное партийное знамя со свастикой в белом круге. Над зданием вокзала подняли национальный флаг Германии.
Немцы и казаки кричали "ура". Оркестр гремел марш финляндского кирасирского полка.
Паннвиц был в германской военной форме, потому, что сам Краснов приехал в такой же. Многие офицеры же были в папахах, а некоторые — и в черкесках с серебряными газырями.
Краснов бодро обошел строй почетного караула в сопровождении Паннвица, оберлейтенанта Пикенбаха и полковника Берзлева, который заодно и переводил с немецкого обращения Паннвица; Краснов говорил по-русски, специально, чтобы его понимали окружающие казаки.
Краснов обратился с короткой приветственной речью к встречающим, а потом пригласил офицеров на торжественный обед.
У меня был разговор с обоими Красновыми: и с Петром, и с Семеном. Мне сообщили о неприятностях: болезненно встал вопрос о инженере Глазкове, и о возможности слияния наших казачьих организаций с глазковской. Глазков был ярый автономист, и не поддерживал Главупр Краснова, тяготея более к Власову. Находилась его организация в Кировограде. Мне в Виннице он не мешал, но последнее время стал активно выступать за слияние с Власовым.
П.Н.Краснов сообщил мне, что его вызывал Розенберг, и пытался осторожно прощупать, как я отнесусь к слиянию с Глазковым, а потом спросил и про РОА. Краснов довольно резко ответил, что он против РОА вообще, и против Глазкова в частности. Тогда Розенберг изъявил желание, чтобы оба Красновы и я прибыли к нему в ближайшее время.
Мы решили посоветоваться с доктором Артельдтом, и А.Г. Шкуро по этому вопросу. С тем я и отбыл в Берлин, вызвав с собой Доманова, чтобы показать его Артельдту.
Прибыв в Берлин, я сообщил Артельдту, что хочу получить инструкции касательно взаимоотношений штаба Походного атамана и Главного Управления по делам казачьих войск с казачьей организацией инженера Глазкова — а там вопрос стоял о никому не подчиненной в военном руководстве силе, из которой можно было бы сформировать до двух пехотных полков. Артельдт никак не смог мне ответить, и посоветовал разобраться с Глазковым своими средствами.
К одиннадцати часам того же дня Петр Николаевич Краснов, Семен Краснов, Доманов, и я прибыли в приемную министра Восточных Областей Альфреда Розенберга.
На этот день расстановка сил в казачьих делах была такова: 1 кавдивизия была в сфере влияния Йодля, Стан Походного Атамана, а так же белоэмигрантские организации и “Русский Охранный Корпус”, (которым командовал еврей-выкрест Штейфон, генерал царской армии, и про еврейское влияние на корпус всегда могли вспомнить и поэтому корпус постоянно висел как бы на волоске), были пока в ведении Розенберга, у Гиммлера же был только план создания “казачьего резерва войск SS”, численностью до корпуса. Розенберг мог поставить под ружье 15000 строевых плюс тысяч тридцать ополчения.
И Гиммлер придумал хитрейший ход — он начал серию интриг по подчинению всех казачьих соединений себе или непосредственно, или через штаб Власова, который был взят Гиммлером под контроль, а Розенбергом упущен, хоть фактически и числился за последним.
Петр Краснов был очень встревожен — отчасти понимая интересы Розенберга, он пожалел, что дивизия Паннвица, которой Розенберг хоть и не имел, но не имел ее и Гиммлер, выпадая из политической схемы противостояния, может спутать Розенбергу в дальнейшем все карты. Мало того, теперь, чтобы насолить “Рейхс-Гейни”, Розенберг мог начать антиказачью кампанию с той же легкостью, с которой развернул кампанию проказачью, и от этого могли пострадать в первую голову казачьи организации — в одночасье в сложившейся обстановке казаки могли лишиться всего. Уж раз Гитлер решил расформировать все русские соединения, и пополнить их личным составом ряды остовских рабочих в рудниках, и такое вполне могло повториться.
Петр Краснов, надо сказать, всегда старался действовать в интересах своих казаков. Остальное его интересовало куда меньше, а уж интересы Германии и нераздельной с Германией в это время NSDAP интересовали только постольку, поскольку были ему на руку, или против руки. И поэтому Борман, называвший казачьих руководителей “темными лошадками” был сугубо прав, только к его мнению мало прислушивались теперь — заинтересованный в казаках Гиммлер, и крайне заинтересованный в казаках Розенберг пели Гитлеру в своих докладах настолько хвалебные песни, что Гитлер в казаков уверовал, и главное — уверовал в то, что привлечение казачества на сторону Германии есть крупный политический успех, и личная Гитлера историческая заслуга, а Гитлер исторические заслуги и политические успехи любил. Отличные действия казаков сыграли не последнюю роль в том, что Гитлер отменил посылку всех русских добровольцев на принудработы, ибо это был единственный успех: Ukrainerhundertschaft буйствовали в концлагерях так, что пришлось усилить лагерную охрану SS — чтобы сдерживать украинеров в рамках; татары фон Зиккердорфа были биты, и частично сдавались, не принимая боя, калмыцкими, чеченскими, и крымскими батальонами организаций “Handschahr” и “Turkenhelle” было чрезвычайно трудно управлять; РОА не доверяли, не давали оружия, а РОНА Бронислава Каминского потерпела поражение, и была вытянута из боев на переформирование: из нее решили сделать русскую дивизию SD. И хотя действия казаков Павлова, по совести говоря, не представляли из себя ничего особенного, при умелой подаче они выглядели как реальный успех германской имперской политики в восточном вопросе. И Розенбергу, который махнул рукой на 1 кавдивизию, требовалось во что бы то ни стало объединить все казачьи организации под эгидой Краснова, срочно сформировать три-четыре дивизии, и отдать их Павлову — Розенберг понимал, что с Павловым его эмиссары всегда сумеют договориться, или расправиться.
И теперь Розенберг снова поставил вопрос о слиянии казачьих формирований с РОА. Цитирую по протоколу встречи, который у меня сохранился:
— Насколько я понимаю, ваше высокопревосходительство господин министр, — начал Краснов, — этот вопрос обсуждается не по нашей инициативе. Следует ли нам понимать дело так, что генерал Власов сам выступил с идеей объединения его войск с казачьими?
— Нет, — сказал Розенберг, — Проект представлен управлением по делам иностранных войск ОКН.
— А кто будет командовать казачьими войсками по их плану?
— Вы, разумеется.
— Тогда зачем это объединение? Чтобы создать в войсках междуцарствие? Или господин Власов желает командовать мной? Сомнительно, чтобы он желал перейти под мою команду — он слишком высоко себя ценит. А если он желает командовать мной, так я этого не желаю!
— А вы что скажете? — спросил Розенберг у Семена Краснова.
— Власову я не доверяю, — просто ответил Семен, — И думаю, что старшие офицеры моего штаба тоже не доверяют ему. Я не против объединения с русской армией... но я наслышан и о беспорядке в штабе Власова. Если бы там навели порядок — тогда бы это имело смысл. А сейчас... нет. В момент объединения начнется перестройка командования, это вызовет хаос. С казаками обращаться нужно умеючи. Если говорить об объединении сейчас, то только о формальном — чтобы мы считались вместе с РОА частью русской армии, но не были никак подчинены штабу Власова. Насколько я знаю, о таком объединении речь не идет. Да и казаки уже настолько хорошо вписались в структуру германских войск, что лучшего и не надо — от добра добра не ищут.
— Вот именно, — вставил Петр Краснов.
— А если нас хотят вывести из структуры немецких войск, — продолжил Семен, — то пусть нам лучше дадут полную самостоятельность — это доверие мы оправдаем, поскольку вполне способны всемерно содействовать борьбе Германии против большевизма совершенно отдельно от всех Власовых. Это в традиции казаков.
— Самостоятельность в действиях? — поднял брови Розенберг. — Но позвольте, господа генералы, это же как раз и есть идеи господина Глазкова!
— Так что же-с? С этим самоочевидным фактом никто и не собирается спорить, господин министр! — Петр Краснов встал. — У наших казаков есть командование, свое командование, и неплохое, смею думать. Но подпадать в очередной раз под очередную Москву наши казаки не желают, мало того, они отчасти сражаются не только против большевиков, но и против ига Великороссии вообще! Мы им обещали, кстати, полную независимость казачьих областей, и обещали это от вашего имени! И прошу понять, что казаки — не русские, казаки это казаки. И попав под командование русских, да еще и бывших большевиков, они будут недовольны, и настолько, что я в дальнейшем ничего гарантировать не смогу! Это — не личные амбиции, господин министр, это — объективная истина. Казаки воюют за казаков, и только, и воюют они хорошо, пока знают, что ими командуют казаки, и лично атаман Краснов, и никто не передает их под командование инородцев.
— Немцы — это тоже инородцы? — улыбнулся Розенберг.
— Немцы — это дело совершенно другое, господин министр! Немцы — это старший брат, народ-освободитель, союзная нация. Но Власов со своими русскими, да и русскими-то какими! — это же сборище авантюристов, и, я бы даже сказал, революционеров! Союз с такими русскими только дискредитирует нас, казаков. И неужели вы ставите Власова на одну доску с Германией? Это просто смешно! Больше мне нечего сказать по этому вопросу.
— Что же, — заключил Розенберг, давая понять, что ничего конкретного говорить, и уж тем более приказывать он по этому вопросу не собирался, а вызвал Красновых только с тем, чтобы их выслушать, — ваша позиция мне ясна. Мы ее примем к сведению. Второй вопрос: согласно плана осенне-зимней кампании казачьи формирования направляются в состав армейской группы фельдмаршала Вейхса в Сербию. Там мы можем столкнуться не только с большевистским, но и английским влиянием, и английской пропагандой. Меня беспокоит, насколько ваши казаки обладают иммунитетом к английской пропаганде, и можно ли быть спокойным мне на их счет в данной ситуации? Слушаю.
— Какая от англичан может быть особо эффективная пропаганда, — удивился Петр Краснов, — не вижу точек соприкосновения, господин министр! Мировая Война — да кто ж ей доволен! А исторически — исконные враги России: Турция, Франция, и Англия!
— А если англичане подключат Деникина?
— И что такого скажет Деникин? Обвинит нас в том, что мы надели иностранную форму, забыв обвинить в том же тех, кто сражается за Сталина, и его клику жиденят? Деникин грудью встал на защиту нахамкесовых родичей, которые казаков до этого планомерно и со свойственной нахамкесову племени хитростью уничтожали как нацию, и будут уничтожать! У черта за душу рая не купишь! Так что кто кого осудит? Нам надо раз и навсегда сказать, что с 1921 года вся территория Российской Империи оккупирована иудейско-интернационалистскими и люмпенскими бандами, фактически — истинными предателями Родины, и все, кто становится на их сторону, должны приравниваться к ним! Каждый называет себя патриотом, это красиво, но на деле последние патриоты уплывали из Крыма после прорыва Перекопа, или отступали в Харбин по КВЖД! А все возражения против того, что патриоты — мы, основаны на утверждении, что октябрьский переворот был совершен русскими гражданами, будто это делалось не на деньги еврейских общин евреями же, а ведь все эти вопли можно опровергнуть одной только цитатой из Карла Маркса: “пролетариат отечества не имеет”! А поскольку это было главным лозунгом при оголении фронта в 1917 году, то мы можем сказать, что понятие Отечества, а следовательно, и патриотизм существовал только для интеллигенции, регулярной армии, купечества, дворянства и казачества, а они все были истреблены, или изгнаны, или деклассированы в процессе осуществления большевистской диктатуры. Остались “гегемоны”, не имеющие Отечества, а следовательно — Отечества при “гегемонах” не осталось — осталось Дикое Поле, ничья земля. И возродить Отечество с помощью Сталина — нонсенс!
— С Деникиным — ясно. Но с англичанами все же?
— Англичан у нас знают хорошо.
— И что?
— Да пропади они пропадом — это же нация предателей и колонизаторов!
— Я-то это знаю, а ваши казаки?
— Казакам будет разъяснено.
— Англичане не способны влиять на российские войска, — вслух подумал Семен Краснов, — Знаете, мне тут приносили листовку, которую англичане распространили в русском батальоне HW Африканского Корпуса. Знаете, что они обещали и гарантировали казакам в этой листовке? Немедленное возвращение на Родину! На Родину! К товарищу Сталину! И возникает вопрос, действительно ли они считают, что товарищ Сталин станет христосоваться с возвращенными казаками, или, может, они сознательно валяют ваньку? Если валяют ваньку, так это совсем неудивительно. Это как раз в духе британцев. Ну а если это по недомыслию, так это им же хуже. Известно, что они не желают никого слушать и понимать, кроме себя самих! Американцы — те вообще не проблема, поскольку они всегда все продают, а нация их по среднему своему развитию не превышает уровня десятилетнего европейского недоросля. Они наивны, тупы, и самодовольны, и им ни до кого нет дела. Вот тоже люмпенская страна! — недаром ее масоны создали. Это что-то да значит. Все эти стяжатели уже раз дали сожрать Россию... а Черчилль никогда к казакам благоволить не изволил. Вот Савинкову, и его цареубийцам — благоволил. И то — до поры. А теперь стал лучшим другом товарища Сталина и его жидов Молотова, Кагановича, и прочих. Гора с горой не сходится, а человек с человеком... Так что они, думаю, не станут и копья ломать.
— Хорошо. Смысл вашей противоанглийской кампании мне ясен, — заключил Розенберг, — Начните ее. И тогда всего хорошего. Мой гараж в вашем распоряжении. На сегодня все. О дальнейшем решении обсуждаемых вопросов, которое целиком зависит от канцелярии Фюрера, вас известит доктор Гимпель. Прощайте, господа. Хайль Гитлер!
Тем временем выяснилось следующее: если справедливо утверждение, что с Домановым я активно ввязался в игру Роксаны, конечные задачи которой мне известны не были, то и Роксана подхватила игру: в декабре 1943 г. ими был упущен материал, который прошел через аппарат VI HA RSHA, и, через Лемана, был передан мне. Впоследствии мне удалось восстановить весь документ с микропленки моего архива, так что привожу его таким, каким он был:
Тов. Кобулову.
Сведения о 1-й казачьей кавалерийской дивизии.
Место формирования: город Милава и его окрестности (Польша).
Время формирования: май-сентябрь 1943 года.
Направление: А.Г. «ВЕЙХС» в Югославию, в 11-ю немецкую танковую армию.
Дислокация: Метлика, Фруска, Суния, Сисак, Загреб.
Контингенты:
1. Воинские части, прибывшие с Восточного фронта и составленные из изменников Красной армии и белогвардейцев, уже участвовавших в боях против Красной армии или партизан.
2. Беженцы, ушедшие с немцами при их отступлении из временно оккупированных областей СССР.
3. Добровольцы-контрреволюционеры.
4. Пленные красноармейцы, изголодавшиеся в лагерях и продавшие себя немцам.
5. Насильственно мобилизованные жители Украины, Белоруссии, Дона, Кубани, Терека, и других областей СССР.
6. Собранные в Европе белогвардейские эмигранты.
По национальному признаку — преимущественно донцы, кубанцы, нацмены и сибиряки, меньше — русские и украинцы.
Дивизия состоит из следующих полков и единиц:
1. I Донской полк.
2. II Сибирский полк.
3. III Кубанский полк.
4. IV Кубанский полк.
5. V Донской полк.
6. VI Терский полк.
7. Артиллерийский полк.
8. Альпийский батальон.
9. Батальон связи (разбитый по другим в/ч).
10. Санитарный батальон.
11. Ветеринарные роты — всего 3.
12. Разведывательный батальон.
13. Штрафной батальон.
14. Запасный полк (во Франции).
15. Пекарские роты.
16. Гарнизонные команды.
Штаб дивизии: начальник дивизии — ген.-лейтенант фон Паннвитц. В штаб дивизии входят, кроме немецких, и русские офицеры. Известны: белогвардейский полковник Саламаха и полковник Малявик (бывший старший командир Красной армии, как будто бы командир полка). В штаб часто приезжают: генерал Краснов (командир всего «казачьего войска»), атаман «кубанского войска» ген.-лейтенант Науменко, ген.-майор Шкуро. Они произносят казакам речи, пишут статьи о казачьих традициях и объясняют цель настоящей борьбы.
Генерал фон Паннвитц имеет лейб-стражу — одну сотню старых казаков, носящую название «Конвой Его величества». Эта сотня носит кубанки, алые башлыки. На рукавах желто-красный треугольник в виде V. В этой же сотне живут 8 высших русских священников, служащих молебны, и пр.
При штабе дивизии находится целый ряд отделов: санитарный, интендантский, пропагандный, литературный, полевая жандармерия, автоколонна, отдел связи, и пр.
Пропагандный отдел располагает своей типографией для печатания газет и брошюр. Имеет связь с редакцией газеты «Новое слово» (Берлин). В него входят только русские: 10-12 человек. Ответственный редактор пропагандистского отдела белогвардеец есаул Бескровный. Тут же сотрудничают 2 бывших красноармейца с высшим образованием — лейтенант и обер-лейтенант.
К отделу пропаганды примыкает литературный отдел, дающий статьи, стихи, загадки и цензурирующий материалы, поступающие от казаков. Располагает библиотекой из нескольких тысяч книг. Кроме произведений Пушкина, Толстого, Гоголя и Горького**, имеются и романы ген. Краснова. Сотрудники отдела только русские, главным образом бывшие красноармейцы.
Редакция пропагандного отдела издает газеты: «Казачий клич», «Казачий вестник», «Казачий листок» и «Казачий клинок».
«Казачий клич» выходит каждый 3-й день — большого формата. В нем печатаются статьи о Доне, Кубани, Тереке, Сибири, и пр.
«Казачий вестник» выходит каждый день — малого формата. В нем печатаются сводки немецкого командования.
«Казачий листок» — один лист, выходит каждый день. В нем, кроме прочего, печатаются распоряжения, поучения и приказы.
Кроме того, из Берлина регулярно доставляется «Новое слово» и журнал той же редакции «Казачья кавалерия». В ходу у казаков брошюры «Почему я враг большевистской власти» и «В подвалах НКВД». Из редакции «Новое слово» присланы календари на 1944 год со статьями и стихами и молитвенники.
Казаки в своих статьях и стихах пишут о борьбе с партизанами, о геройстве казаков, о жизни казачьей дивизии, и пр.
Генерал фон Паннвитц придает большое значение пропаганде. Просит переводить ему многие статьи из газет, стихи и казачьи песни.
Военная организация.
Все полки организованы одинаково. Каждый полк имеет при штабе команды особых назначений (зондеркоманды). Полк делится на два дивизиона. Дивизион на 4 эскадрона. Эскадрон на 4 взвода, из них 3 боевых, 1 хозяйственный. Взвод имеет 3 отделения по 4-16 бойцов. Каждый полк располагает одной «тяжелой» сотней, а в каждом дивизионе 4-й эскадрон «полутяжелый».
Штаб полка: командир полка имеет заместителя и помощника заместителя. Несколько штабных офицеров, штабной врач, обер-ветеринар, атаман (политрук), несколько переводчиков для русского, немецкого и хорватского языков. При штабе полка имеется отделение связи с несколькими радиостанциями, телефонами и курьерами, коноводы, конвой и пр. вспомогательные команды. Все они входят в штабной эскадрон. На ответственных местах — немцы, а денщики и пр. — русские.
Штаб дивизиона: аналогично штабу полка. Его отделение связи располагает одной радиостанцией. При штабе дивизиона имеются сапожная, портняжная, и кузнечная мастерские. Все это вместе с интендантурой, санитетом и разными вспомогательными командами составляет штабную сотню.
Командование эскадрона: состоит из командира и нескольких офицеров, и имеет своего атамана (замполита). Имеются переводчики. Старшина эскадрона (обер-вахмистр) отвечает за боевое, хозяйственное и санитарное состояние эскадрона. Непосредственно подчинен командиру эскадрона. За политические настроения отвечает атаман.
Командование взвода: командир взвода имеет помощника и располагает 3-мя курьерами и вестовым.
Командование полков и дивизионов в большинстве состоит из немцев, редко — русских. Командование эскадронов, взводов, и отделений — в большинстве случаев русские.
Вооружение и состав эскадрона и сотни:
I и II взводы — 45-50 бойцов, 3-4 м.к. пулемета разных систем с запасом боеприпасов на каждый пулемет. 3 полуавтоматических винтовки Gew-41/43 (10 патронов), несколько автоматов, остальное — винтовки Маузер 98-курц, или карабины 98-К-17. Шашки советского армейского образца в наличии.
III взвод — 40-45 бойцов, 2-3 м.к. пулемета, 3 полуавтоматических винтовки, 2 легких миномета 52 мм, остальное — винтовки Маузер 98-курц, или карабины 98-К-17. Шашки советского армейского образца в наличии.
IV взвод — около 40 человек, составлен их минимум 1 сапожника, 2 портных, 1 слесаря, 2 оружейников, 2 кузнецов, 1 шорника, кучеров и др. прислуги. Имеется 1 ветеринарный фельдшер с 1 двуколкой санматериала. Вооружение — маузер-винтовки.
Всего в эскадроне 160-180 бойцов, 8-10 м.к пулеметов разных систем, 2 легких миномета, 9-12 полуавтоматических винтовок, около 14 автоматов разных систем, остальное — маузер-винтовки, шашки.
Вооружение и состав IV и VIII эскадрона:
I взвод — 40 бойцов, 4 тяжелых м.к. пулемета.
II взвод — то же.
III взвод — 40 бойцов, 4 тяжелых миномета 82 мм.к.
IV взвод — 40 человек, вооружение как в обычном эскадроне.
Всего 160 бойцов, 8 тяжелых м.к. пулеметов, 4 тяжелых миномета, 12-14 парабеллумов, остальное, как и у других эскадронов.
Вооружение IX эскадрона при штабе полка: 4 тяжелых миномета, 2 тяжелый м.к. пулемета, 2 противотанковых орудия 24 мм.к., 2 полевых орудия.
Пополнение: производится из запасного полка (Франция). Несмотря на пополнения состав эскадронов, как правило, меньше на 10-20% в сравнении с вышеприведенным составом первоначального формирования.
Каждый эскадрон располагает 18-25 двуколками, которые при формировании были исключительно военного образца, но в настоящее время почти на 40-50% заменены повозками невоенного образца (от населения). В эскадроне имеется 180-200 лошадей и столько же седел. Потери конского состава пополняются из запаса или же грабежом у крестьян. С времени на время прибывают седла для пополнения.
Сведения о полках.
1-й Донской полк. Вместе с V Донским полком составляет 1-ю бригаду во главе с полковником фон Бозэ. Он же и заместитель начальника дивизии. Полк формирован в Милаве (Польша) из частей 1 Донского Атаманского Семигородского полка и других единиц, которые уже раньше были сформированы во временно оккупированных областях СССР и участвовали в боях против Красной армии и советских партизан. В полк явились так же завербованные пленные красноармейцы, добровольцы, белогвардейцы и беженцы преимущественно родом с Дона.
Полк сформировал некий полковник Журавлев (жил в СССР и перешел на сторону немцев) с августа по октябрь 1942 г. в составе 3-х эскадронов. К концу 1942 года Журавлеву удалось сформировать еще один эскадрон. Этот полк участвовал в борьбе против советских партизан, а затем в боях против Красной армии на реке Кубань и в Таганроге. 24 мая 1943 года полк из Киева был направлен в Польшу. Журавлев и некоторые старые казаки остались в Киеве для вербовки пополнений. Командование полком принял подполковник Вагнер. В Польше Семигородский полк был переформирован таким образом, что донцы вошли в 1-й Донской полк, кубанцы — в кубанские полки, терцы — в Терский полк.
В высшем командном составе 1-го Донского полка представлены главным образом немцы и только командир 3-го эскадрона — белогвардейский ротмистр Островский Владимир (его семья жила в Италии, его мать в Сплите, а отец погиб в 1917 году в России). Командир полка — подполковник (оберстлейтенант Вермахта) Вагнер, командир 1-го дивизиона — майор Диненстау.
II Сибирский полк.
Сформирован в мае 1942 года в окрестностях Мариуполя из добровольцев с Дона, Кубани, Терека, Украины и назывался первоначально III сводный Кубанский полк. 1-й дивизион этого полка участвовал в составе германской армии в боях против Красной армии на под Моздоком, на секторе 58-го коневодческого совхоза, и понес большие потери. 2-й дивизион участвовал в составе немецкой танковой части в боях против белорусских партизан. В мае 1943 года оба дивизиона соединились и вошли в состав 1 ККД под именем 2-й Сибирский полк. Здесь полк был пополнен завербованными военнопленными и остатками разных воинских частей, прибывших с Восточного фронта. Организация о вооружение полка обычные.
IV Кубанский полк.
Сформирован в Милаве в 1943 году преимущественно из завербованных красноармейцев, уроженцев Кубани и Дона.
Командир полка — Майор Мах (или барон фон Вольф).
Его заместитель — ротмистр, немец, не установлен.
Пом.заместителя — лейтенант, немец, не установлен.
Переводчик — Журков, в 1936 г. дезертировал из рядов РККА за границу.
Штабной врач — майор, немец.
Обер-ветеринар — обер-лейтенант, немец.
Его помощник — вахмистр, немец.
Атаман — лейтенант Прокопец (в СССР был учителем средней школы в Новороссийске).
Штаб 1-го дивизиона:
Командир дивизиона — капитан, немец.
Его заместитель — обер-лейтенант, немец.
Пом. Заместителя — обер-вахмистр, немец.
Ветеринар — лейтенант Зейский. Одновременно и атаман дивизиона. В РККА был капитаном.
1-й эскадрон:
Командир Эскадрона — лейтенант Заволжанский Иван, в РККА был командиром отделения.
Атаман — убит.
Командир 1-го взвода — лейтенант Мальцев Иван (в РККА был в рабочем батальоне).
Командир 2-го взвода — унтер-офицер Дьяконов Борис (трижды награжден за храбрость в борьбе с партизанами).
Его помощник — унтер-офицер Ивашенко Павел.
Командир 3-го взвода — лейтенант Молчанов Василий, в РККА был лейтенантом.
Командир хозвзвода — унтер-офицер Ворон.
2-й эскадрон:
Командир эскадрона — обер-лейтенант Купцов Иван, в РККА был старшим лейтенантом.
При 2-м эскадроне находится врач Давиденко.
Командир 1-го взвода — лейтенант.
Командир 2-го взвода — вахмистр Струковкин.
Командир 3-го взвода — лейтенант Воробьев, в РККА был лейтенантом.
Командир хозвзвода — унтер-офицер Жожа (быв. колхозник).
3-й эскадрон:
Командир эскадрона — лейтенант, немец.
Атаман — унтер-офицер Кривощуров Иван, в РККА был ветеринарным фельдшером.
При 3-м эскадроне находится врач Алаикин Алексей.
Командир 1-го взвода — немец.
Командир 2-го взвода — лейтенант Волков Тимофей, в РККА был страшим лейтенантом, замещал начштаба дивизии, был ранен в Симферополе и был награжден орденом Красного знамени.
Командир 3-го взвода — вахмистр, немец.
Командир хозвзвода — обер-вахмистр Кайсер, немец.
4-й эскадрон:
Командир эскадрона — обер-лейтенант, немец.
Переводчик — Талька.
Командир 1-го взвода — вахмистр Котов Иван.
Командир 2-го взвода — унтер-офицер Топорок Василий.
Командир 3-го взвода — лейтенант, немец.
Командир хозвзвода — унтер-офицер, немец.
Штаб 2-го дивизиона:
Командир дивизиона — капитан, немец.
Атаман — Видный, недавно отбыл во Францию по поводу лечения сифилиса, на его место назначен новый.
Штабной врач — Шчуров (в РККА был начсандивом, считается одним из опытнейших врачей в полку).
Ветеринар — Алаев (военнопленный).
4-й эскадрон:
Командир эскадрона — Драгомаль (немец).
Атамана нет.
Врач — Артистов, быв. военврач в РККА.
Лекпом — Бошлаев, быв. красноармеец.
Командир 1-го взвода — лейтенант Пестрецов Виктор. В РККА был лейтенантом.
Его помощник — Побединский.
Командир 2-го взвода — вахмистр, в РККА младший лейтенант.
Командир 3-го взвода — унтер-офицер Митьков Николай.
Его заместитель — Насиньик, в РККА был ст. лейтенантом.
Командир хозвзвода — Хабмейстер, немец.
8-й эскадрон:
Командир эскадрона — немец.
Атамана нет.
Врач — Кралев (был в РККА), военнопленный.
Ветеринар — Сучин.
Командир 1-го взвода — Башков Николай.
Командир 2-го взвода — Самков Александр.
Командир 3-го взвода — Ахмейстер, немец.
V Донской полк.
Бывший полк Красной армии, сдавшийся целиком немцам под командой полковника Кононова. Участвовал в борьбе против советских партизан в районе Витебска, Орши, и Гомеля в составе айнзатцкоманды «Вервольф». Прибыл в Милаву комплектно в июне 1943 года. В Милаве этот полк получил пополнение и вошел в 1 ККД. В отличие от других полков весь командный состав полка — русский, и команда дается на русском языке. По национальному составу преимущественно состоит из народностей Кавказа, но имеются донцы и кубанцы. Командир полка Кононов имеет крест военных заслуг 1-го класса.
VI Терский полк.
Сформирован в мае 1943 года в Милаве (Польша) из добровольцев с Терека, из завербованных красноармейцев и насильственно мобилизованных во временно оккупированных областях. По национальному составу — больше всего казаков с Терека, Дона и Кубани, но имеются и русские, украинцы, армяне, грузины, черкесы, азербайджанцы, осетины. Атаман полка — полковник Кадушкин. Комсостав состоит из немцев и русских. Организован и вооружен как другие полки. Оперирует в районе Глина – Костайница.
Артиллерийский полк.
Составлен из двух дивизионов артиллерии. Орудия придаются другим полкам по потребности. По некоторым данным, этот полк вообще расформирован по другим полкам.
Запасный казачий полк.
Находился в Пруссии, затем переведен во Францию, а оттуда, по последним сведениям, прибыл в Югославию, в Сисак, и здесь из него пополнились остальные полки.
Разные сведения.
Атаманы. Кроме строевого командования, имеется и институт политических руководителей — атаманы из старых казаков. Они имеются в штабах полков, дивизионов, и некоторых эскадронов и отвечают за политическую работу в своей части. В своем большинстве это — старые белогвардейские казаки, атаманы различных станиц, но имеются и скоропеченые атаманы из военнопленных. Атаманы проводят политзанятия, читают газеты и брошюры, говорят о казачьей и воинской дисциплине и о религии, издают прокламации, следят за тем, о чем говорят казаки между собой, постоянно напоминают об истории и традициях казачества, наказывают казаков. Они агитируют против партизан и Красной армии, говорят о том, что, когда они вернутся на родину, будет создано казачье государство, казакам будет дано по несколько десятков гектаров земли, в станицах будут поставлены станичные атаманы, а в городах казачьи Круги.
Плата: Каждый казак получает регулярно жалование: по 250 хорватских кун за каждые 10 дней. Ефрейтор 300 кун, унтер-офицер 350 кун, вахмистр 400 кун, и т.д. Кроме того, за каждую боевую операцию казаки и их командиры получают особо 200-800 кун за 10 дней боя, в зависимости от интенсивности боя и его успеха.
Ордена: такие же, как в немецкой армии, а так же медаль за храбрость, за ревностное несение службы, за отвагу в атаке, за выслугу времени. Кроме немецких наград казаки получают ордена и от Павелича.
Контрразведка: в 1-й казачьей дивизии организована тщательная взаимная слежка между казаками. Эту организацию казаки называют «контрразведкой». Во главе ее стоит лейтенант Червяков (был в РККА). В 1-м дивизионе Кубанского полка уполномоченным этой организации является лейтенант Мальцев Иван.
(Пометка на полях от руки)
Проследите, имеет ли он какое-либо отношение
к инструктору-радисту Высшей школы НКВД
Мальцеву (Большой Кисельный переулок в Москве). К.
В каждом дивизионе имеются тайные сотрудники контрразведки, в обязанности которых входит следить за разговорами и передвижением казаков и вскрывать враждебные настроения в отношении командования дивизии.
Волчьи группы: в целях военной разведки дислокации партизанских войск и мест нахождения учреждений народно-освободительного движения, с времени на время, а особенно перед операцией, засылаются в партизанский тыл так называемые «волчьи группы» (werwolf). В большинстве случаев «волчья группа» составляется из добровольцев во главе с русским или немецким унтер-офицером и снабжается сухим пайком на три-четыре дня. Вооруженные парабеллумами, иногда и с одним м.к. пулеметом, они устраивают засады где-нибудь в кустах у партизанских коммуникаций и стараются добыть «языка». Они терпеливо выжидают, когда подойдет какой-нибудь партизан, или группа партизан, подпускают их на 20-30 шагов и стараются окружить.
Впервые «волчью группу» заслал IV Кубанский полк в районе села Велика Горица, а затем начал это делать постоянно. Мало-помалу эту практику переняли и другие казачьи полки и взяли ее как постоянную. «Волчьи группы» оперировали в районах Новой-Градишки, Дугог-села, Беловара и т.д. Одна крестьянка обнаружила в лесу «волчью группу» в районе между селами Иванчаны и Вулкашинац, она сейчас же сообщила об этом партизанам, и ударному партизанскому батальону удалось «волчью группу» из 20 казаков окружить, убить 8 из них, а 12 взять в плен. В районе Лойницы «волчья группа» напала на небольшую группу партизан. В стычке казакам удалось убить одного политкомиссара роты и двух партизан. В руки казаков попали кое-какие документы из карманов убитого комиссара. Бывает, что такое группы возвращаются в свои части с пустыми руками.
Наказания: за малейшую попытку подрыва боевого духа казаков, за разговоры, направленные против немцев и командования, за всякую политическую работу в этом смысле, и, наконец, за попытку дезертировать применяется высшая мера наказания расстрелом или вешаньем. За другие проступки применяются: порка, концлагерь, штрафной батальон, внеочередные наряды и разжалования.
Форма одежды: немецкая с казачьими традиционными эмблемами в виде кокард и лампасов. Цвета кокард, лампасов и нарукавных знаков варьируют в зависимости от названия полка. Вследствие недостатка форменной одежды и эмблем многие казаки носят немецкие кокарды и самые разнообразные военные формы: венгерские, итальянские, французские, русские и т.д., которые впоследствии стараются переделать на казачий манер.
Смешанные сведения.
1 ККД двинулась из Милавы в начале сентября 1943 года и 20 сентября уже прибыла в Югославию. До сего времени находилась и передвигалась в районе Осека, Брчно, Костайницы, Великогорицы, Загреба, Чазмы, Беловара, Новой Градишки.
Атаманы рассказывали казакам, что в Польше должна была быть сформирована 2-я казачья дивизия. Ничего детальнее о том казакам не известно. Один казак будто бы где-то встретил на пути какой-то 20-й Сибирский полк.
(Пометка на полях от руки)
Среди прилагаемых документов найдете рапорт
добровольца Свинарева Александра Андреевича
2-го Сибирского полка с просьбой о зачислении его
в ряды «Астраханских казачьих войск». К.
Общее мнение казаков, что 2-я казачья дивизия до сего времени не сформирована.
Кроме казачьей дивизии существует еще и РОА (Русская освободительная армия), совершенно независимая от казачьих войск, под командой изменника Власова. Власов имеет свои части во Франции и в Сербии. Ее цель — русское государство без большевиков, которое бы находилось в союзе с казачьей республикой.
Казачьи полки имеют полковые гимны:
донские — «Всколыхнулся, взволновался тихий Дон»
кубанские — «Кубань, ты наша родина»
терский — «Терек»
Это белогвардейские песни, которые поются в торжественных случаях, но казаки их любят и поют и в будни.
Штаб дивизии и штаб V Донского полка имеют свои оркестры — хор трубачей. Каждый эскадрон имеет по крайней мере 2 гармони. Дивизия имеет свой цирк, объезжающий казачьи части.
Унтер-офицерские звания получаются быстро, сразу же после отличия в бою.
Священники посещают части, дают казакам иконы, молитвенники и дают благословения, за что берут деньги.
Казачьи части, как только займут какой-нибудь пункт, предпринимают обеспечение близкими и дальними патрулями. Ближние патрули лесом прокрадываются к селам и прислушиваются и наблюдают, есть ли в них воинские части. Дальние патрули уходят до 12 километров от главных сил. Патрули имеют в своем составе самое меньшее 1 взвод с 3-мя м.к. пулеметами.
Настроения: Казачье командование, атаманы и попы стараются поддерживать мораль и боевой дух казаков пропагандой и воздействием на впечатление мистикой. О партизанах рассказывают, что это разбойничья банда, рассеянная по лесам в малых группах и причиняющая народу насилия и зверства.
Задача казаков — уничтожать эти группы. Казаков пугают зверствами партизан над пленными (выкалывание глаз, сдирание кожи, и пр.). Для этого используются казаки, побывавшие в плену и у партизан, которым удалось бежать из плена. Они обязаны говорить о том, что партизаны голодают, что партизаны босы и голы и что они ужасно обходятся с пленными. Казаки в большинстве верят этой пропаганде.
Большинство казаков ненавидят немцев и знают о зверствах немцев во временно оккупированных областях СССР, но боятся победы Красной армии, так как считают, что будут осуждены на смерть как изменники. Говорят, что их все равно ожидает смерть — в казачьей ли дивизии или вне ее. Не находят выхода из своего положения.
(Пометка на полях от руки)
Надо бы разработать что-то в этом направлении.
Что-то вроде «Родина простила — Родина зовет»
Дело Зиккердорфа. Гумеров** как пример. К.
Большинство считает, что Красная армия победит, и не верит немецкой пропаганде в смысле сокращения фронта, концентрации таким образом немецких сил для решительного удара и уничтожения Красной армии.
Случается, что немцы шутя спрашивают: «Если Красная армия победит, мы сдадимся, а вы что будете делать?»
Дисциплина поддерживается страхом перед немцами и командованием и боязнью слежки в рядах казаков. Нередки случаи вешанья казаков, неприятельски настроенных в отношении командования. В IV Кубанском полку перед строем был повешен 1 казак, а в Лойнице, Великой Горице и Сиску были расстрелы только по подозрению в намерении перебежать к партизанам. Перешедшие на сторону партизан казаки говорят, что они уверены в том, что 50% казаков перешло бы на сторону партизан, если бы были доставлены казакам прокламации, в которых бы им была обеспечена жизнь при добровольном переходе к партизанам, в которых было бы освещено положение на фронтах и в которых бы были призывы со стороны казаков, уже перешедших к партизанам.
(Пометка на полях от руки)
Не уверена. Известно, что перешедшие на сторону титовцев
казаки дерутся хорошо, все же не вполне сознают тяжесть
своего преступления. Жалуются в довольно резкой форме на то,
будто бы их посылают в особенно тяжелые места и что они
«не обязаны погибнуть все до одного». Есть материал. К.
В IV Кубанском полку имеется 10-15% казаков-добровольцев. Они и являются наиболее боеспособными и следят за остальными казаками в бою и вне боя. Они стараются верить в победу Германии и в подачки немцев в виде казачьей республики и земельных наделов.
Хотя будто бы существует официальное немецкое распоряжение о запрещенности казакам насилий над населением, немецкие власти смотрят более чем сквозь пальцы, если эти насилия и зверства делаются на занятой партизанами территории. Везде, где проходили казачьи части, они занимались грабежами, зверствами, и насилованием женщин и девушек в районе Чазмы, Новой Градишки и т.д. Поэтому народ ненавидит казаков, не считает их русскими и называет «черкесами»*. Население трепещет перед вторжением «черкесов» больше, чем перед немцами и даже усташами*. Казаки говорят, что грабежи и изнасилование женщин — это единственное, что им остается перед неминуемой гибелью.
(Пометка внизу листа от руки)
Пора пошевелить М-тта. К.
«К» — это была Ксения Багратова, то есть Роксана, а «М-тта» — это имеется в виду Майервитт Фридрих-Йозеф, имя, под которым я действовал тогда в Новочеркасском казачьем комитете. Она меня именно пошевелила: изучив этот документ, я, честно сказать, испугался, откуда у НКГБ настолько полная и достоверная информация. Дальнейшие события были следствием моего испуга: я, по первых, сильно надавил на Харкнера, принуждая его усилить контрразведывательную работу, а во-вторых начал искать врагов у себя, задействовав для этого как помощника Доманова — Владимира Лукьяненко, так и введя в дело старого контрразведчика Евлампия Кочконогова, знакомого мне еще со времен РОВС.
Мы-то, по крайней мере, действовали скрытно, тайно ликвидируя подозрительных лиц, а Харкнер инициировал военно-полевые суды, чем едва не спровоцировал бунта в своей дивизии. Но об этом ниже.
Тем же временем я усилил разведку в отношении Роксаны, и получил несколько документов, которые привели меня в смятение: оказалось, что наблюдение ведется так же за Ганиным, и спецлагерь, в который я его поместил на время — о нем я уже писал, так же прозрачен для ее агентуры. Это меня навело на мысль о том, что именно Ганин завербован, и работает на Роксану, так как я знал, какую любовь он к ней испытывал ранее. Сведения не подтвердились, но тогда жизнь Ганина висела на волоске. Вот эти документы:
УНКГБ III УВИР НКВД СССР.
г. Москва 3 октября 1943 года
СЕКРЕТНО!
Для внутреннего пользования о/о III, III-8, III-12.
Сведения о проводимых исследованиях в:
А.Г. “Д” войск SS
Главного управления административных поселений
государственном концентрационном лагере особого режима номер 200/14
VIII округа в Ламсдорфе.
СЕРИЯ ЭКСПЕРИМЕНТОВ “РИХТЕРБЛАУ” И “ФРЕЙШЮТЦ”
РИХТЕРБЛАУ.
Серия экспериментов “Рихтерблау” по применению методики выведения из состояния длительного переохлаждения пилотов, совершающих полеты в условиях больших высот, и в полярных областях.
Цель: применение в полевых условиях методик реанимации пилотов, подвергшихся длительному переохлаждению при низком атмосферном давлении в условиях больших высот.
Применение: для программ Хейнкель "Хе-111-Е", Мессершмитт "Ме-111А “Штурмфогель", Хейнкель "Фольксягер", Фокке-Вульф "Линде".
Серия практических экспериментов по моделированию указанных состояний и выведению из таковых на заключенных госпитальной группы, находящихся на щадящем режиме жизнеобеспечения.
ФОРМУЛИРОВКА ПРОБЛЕМЫ:
По рефератам д-ра Рашера, проф. д-ра Ярриш, проф. д-ра Гольцлехнера, проф. д-ра Зингера.
Пи полетах на больших и сверхбольших высотах при условии применения обычной летной одежды в негерметизированных кабинах с кислородными аппаратами как на Me-110 или He-111, что значительно увеличивает время пребывания экипажа самолета на большой высоте, возникает значительное переохлаждение всего организма пилота, как вследствие низких забортных температур, так и вследствие низкого атмосферного давления, что вызывает снижение общей теплопродукции организма человека, одновременно со снижением температуры кипения воды, вследствие чего активизируется ее испарение, что приводит к дополнительному охлаждению тела, одновременно со снижением коэффициента теплоизоляции применяемой теплой одежды — из этого возникает длительное нерезкое охлаждение тела пилота с нарушением терморегуляции, и падением общей температуры тела до 34 градусов, и далее — до 29 градусов цельсия — это, собственно, уже агональное состояние. Неподвижность нижней части тела пилота так же играет негативную роль, поскольку кровь у пилота приливает к пояснично-крестцовой области, и ногам, а в дальнейшем это состояние прогрессирует до застоя крови в области ног и бедер, что приводит к обеднению кровообращения до критических величин в момент испытываемых пилотом перегрузок при ускорениях. Пилоты, длительно пребывающие в таких условиях, впадают в состояние, в котором неспособны к выполнению боевых задач, и даже неспособны к управлению самолетом; если они и доводят машины до земли, то находятся как правило в состоянии, угрожающем жизни.
СИМПТОМАТИКА:
Сонливость, спутанность сознания, до коматозного состояния. Дыхание замедленное, с нарушением ритма по церебральному, или аритмическому вегетативному типу, реакция зрачков: на свет — замедленная, на аккомодацию и конвергенцию — сохраняется. Пульс: до сорока ударов, артериальное давление до 80-75 на 40-35 мм ртутного столба. Цианоз, потеря чувствительности, особенно — в конечностях, потеря проприоцептивной чувствительности и пространственной ориентации по паралитическому типу в тяжелых случаях; сужение периферических кровеносных сосудов, перистальтика резко снижена, в тяжелых случаях — до атонии. При углублении состояния — спазм коронарных сосудов, церебральная недостаточность, отек легких.
ТЕРАПИЯ:
Выведение пилотов из этого состояния довольно затруднительно, штандартенфюрер. Возможны церебральные и коронарные спазмы, шок; чем резче выведение из состояния длительного переохлаждения, тем выше вероятность осложнений. При этом, несмотря на экстренную во многих случаях необходимость ампутации отмороженных конечностей, такая операция не показана до выхода из состояния длительного переохлаждения, несмотря на опасность интоксикации организма продуктами некротического распада тканей.
При падении артериального давления и нарушениях сердечной деятельности применяются строфантум, или другие гликозиды, камфора. Для стимуляции дыхания — лобелиум или никотин, стрихнин. Атропин, при шоке — пантопон в комбинации с кофеином. Хлоральгидрат в клизмах при судорогах с кофеином же. При отеке легких — ингаляция парами винного спирта, кислород. Прогноз, тем не менее, неблагоприятный.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ОТРАБОТКА:
Была проведена серия экспериментов по методике постепенного выведения из состояния длительного переохлаждения путем отогревания в комплексе с реанимационными мероприятиями. Для этого испытуемые погружались в специальные ванны с техническим охлаждением, в которых полностью имитировались все стадии охлаждения тела в условиях, близких к реальным условиям длительного высотного полета. Охлаждение нарастало до 10-16 мин., что полностью соответствует реальным условиям полета, и продолжалось в выбранном режиме от 15 до 45 минут, после чего режим менялся. Полное время серии - 4 часа. Всем испытуемым давалась так же кислородная маска, для полной имитации процессов, происходящих в организме пилота. Контрольные группы испытуемых охлаждались в барокамере, и часть их — в принятой на вооружение летной одежде. Была контрольная группа, состоящая из военнопленных летчиков советских военно-воздушных сил, и группа летчиков из шталагов "Люфт" — II, III, и VIII.
Общее число испытуемых — 1611 (число прошедших через экспериментальную базу — 1720), выведено из состояния длительного переохлаждения — 890, выжило окончательно – 350 (ликвидированы).
При проведении главных реанимационных мероприятий, ничем не отличающихся от практики реанимации пострадавших в условиях низких температур, пострадавшего подвергают постепенному отогреванию при условиях контроля за общим состоянием и применения дополнительных показанных мероприятий, вплоть до выхода из шокового состояния. Пострадавшие, при выходе из шока, на короткое время приходят в сознание, после чего погружаются в глубокий непробудный сон вследствие церебральной декомпенсации. По возможности, спать пострадавшему рекомендуется не давать возможно долгое время, особенно — в случае угрозы церебральных явлений для предупреждения декомпенсирующего парестического торможения.
Температура при отогревании не должна быть выше 37,8 гр. цельс, наиболее оптимальная — +36,6. Возможно растирание винным спиртом, но категорически противопоказано давать его пострадавшим внутрь, так как это может после временной реляксации вызвать стойкие спазмы церебральных сосудов, церебральные, и цереброспинальные параличи.
Составил по агентурным материалам:
Пом.Нач. НТО НКГБ III — ВИР майор Багратова.
УНКГБ III УВИР НКВД СССР.
г. Москва 3 октября 1943 года
СЕКРЕТНО!
Для внутреннего пользования о/о III, III-8, III-12.
Сведения о проводимых исследованиях в:
А.Г. “Д” войск SS
Главного управления административных поселений
государственном концентрационном лагере особого режима номер 200/14
VIII округа в Ламсдорфе.
СЕРИЯ ЭКСПЕРИМЕНТОВ “РИХТЕРБЛАУ” И “ФРЕЙШЮТЦ”
"ФРЕЙШЮТЦ". ПСИХИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА.
Цель: выработка в испытуемых полного сознательного подчинения.
Дополнительно применяется как обработка перед экспериментами "Рихтерблау".
Зондерблок Н-308, и блок адаптации Н-205. Применение хлорпромазина, и других фенотиазиновых производных, препаратов раувольфии, скополамина, и лизергиновой кислоты.
Зондерблок, в котором находятся испытуемые, состоит из двух отделов. В первом находятся те испытуемые, у которых обработка вызвала острые синдромы психических расстройств; спровоцированные препаратами расстройства относятся к возбудимым церебрально-вегетативным реактивным состояниям необратимого типа, со стабилизацией вырабатываемых рефлексов низшего ряда.
Те, кто находится в острой фазе, постоянно двигаются по палате — это называется "неусидчивостью"; когда они устают ходить, они садятся, сидят несколько секунд, но не могут усидеть на месте, и снова принимаются беспокойно бегать. Обессиленные, они ложатся на койки, но улежать так же не могут: полежав минуты три или четыре, они поднимаются, и снова начинают двигаться. Это вторая стадия синдрома возникающего после медикаментозной обработки.
Больные в первой стадии находятся в беспробудном сне. После сна они некоторое время находятся в заторможенном состоянии, при общей повышенной чувствительности и судорожной готовности в комплексе с фотофобией, так что всякий свет и шум для них непереносим. Некоторые настолько дезориентированы в пространстве, что падают возле коек. В дальнейшем наступает стадия судорог, переходящих в паркинсониальные явления, после чего наступает физическая реабилитация, и состояние испытуемых переходит в острую фазу.
В блоке адаптации с испытуемыми работает православный священник Василий Комов, штатный сотрудник РСД-Гехаймеконфессионбюро, который собирает испытуемых на некое подобие собраний, и произносит перед ними проповеди, в которых касается следующих пунктов:
а. Необходимость покаяться (общий момент).
б. То, что они видят перед собой, то, что происходит с ними — это есть кара господня за грехи их — это ад на земле, ниспосланный за богохульства и святотатства.
в. Утверждает, что испытуемые отреклись от веры отцов и дедов, поклонились "красному дъяволу", разрушали церкви, ломали иконы, видели все это, и не противодействовали, не противодействовали убийству священников, и их репрессированию.
г. Рассказывает про расстрел сорока священников в Петербурге, и про то, что многих из них "чекисты-сатанисты" закопали живыми, так же про взрывы храмов, расстрел императора Николая Романова, и принцесс, которых добивали штыками, и так далее.
д. Поскольку все воздается карой господней, у испытуемых один путь: покорно принять все эти очистительные муки, склониться, и благословить карающих, и тогда Господь призрит на них, и спасет их, очищенных, для жизни вечной.
е. Проповедует о ничтожестве преходящих мук по сравнению с адскими — вечными и бесконечными.
Составил по агентурным материалам:
Пом.Нач. НТО НКГБ III — ВИР майор Багратова.
УНКГБ III УВИР НКВД СССР.
г. Москва 12 октября 1943 года
СЕКРЕТНО!
Для внутреннего пользования о/о III, III-8, III-12.
Оппозиционная фашистской партии группа в войсках SS "Альбатросс".
В настоящее время среди оппозиционных режиму групп активизировала свою деятельность группа "А" ("Альбатросс"), управляемая бригаденфюрером SS Медлицем ("Тюркенгелле"), штандартенфюрерами Куртисом Зайлером, Карлом Виннерхоффом ("UH" — спецподразделение в составе дивизии Brandenburg-800), и оберштурмбаннфюрером SS фон Гарофа (дивизия SS "Принц Евгений"). Внедренные эмиссары этой группы находятся в гренадерских и танковых частях SS на ответственных штабных должностях. Деятельность группы охватывает: "Гитлерюгенд", "лейбштандарте Адольф Гитлер", дивизии "Дас Райх", "Эдельвейс", лейбштандарт генерал-комиссара Пруссии "Германн Геринг", "Валькирия", 2 австр. див. "Остмарк", див. "Принц Евгений", сводную див. "Викинг", в ней: полк "Шарлемань" (франц), "Лангемарк" (флам)., "Валлоне", "Ландсторм-Недерлянд" (голл), кроме того части с контингентом из изменников Родины "Железный Волк", "Тюркенгелле", и немецкие специальные дивизионы: "Вервольф", "Зигфрид" (оберфюрер SS Кашке), "UH". Влияние по некоторым данным распространяется в данный момент на дивизию "Гросс Дойчлянд".
Группа ставит своей целью свержение Гитлера, и захват власти внутренней верхушкой SS. Вместо Гитлера предполагается назначить главой Германии Альфреда Розенберга.
В группе особенно сильна мистико-идеологическая верхушка, которая управляет всей организацией наподобие религиозной секты.
В настоящее время группа активно разрабатывается.
Пом. Нач. с/о НКГБ Ш — ВИР.
Капитан ЛАВРУШИН
Третий документ заинтересовал меня настолько, что на месяц отвлек для остальных дел. Но это оказалось дезинформацией. Дезинформация была прокачана непосредственно мне, что дало мне основания думать, что моя агентура подконтрольна III главку НКГБ. Так, собственно, и было, хотя и не все участники сети были уже провалены, но, не имея возможности очистить пшеницу от плевел, я был вынужден именно тогда свернуть агентурную работу своего подразделения в Москве.
Тем временем Тимофей Доманов проехал через Винницу и Запорожье, где собралось подчиненных ему людей численностью до полка, с женами, детьми и скотиной. Боеспособных казаков направили в Проскуров, а запасников и невооруженных послали своим ходом на местечко Лесное — в Белоруссию.
Павлов вручил Доманову сразу два приказа: о повышении его в чине до войскового старшины, и о назначении войскового старшины Доманова на должность заместителя походного атамана по строевой части. Павлов приватно разъяснил Доманову свою новую идею: поскольку Лесное — место более безопасное, раз рекомендовано для размещения семей казаков, то надо Доманову начинать переброску туда и батальонов, как только они перестанут требоваться командованием полевой жандармерии для оперативных целей — а то если упустить момент, батальоны снова бросят в самое пекло. Доманов идею Павлова всецело поддержал. В Проскурове сконцентрировалось казаков до пяти тысяч вместе с семьями, да еще две тысячи прибыли из Одессы — кубанцы атамана Науменко и терцы полковника Тарасенко. С Тарасенко в Проскуров явился Георгий Кулеш. Тем временем непосредственный начальник Павлова — генерал от кавалерии Каплер, подал в отставку по состоянию здоровья. Павлов выехал в Берлин, к Краснову — для получения указаний, поскольку казаки Павлова были выведены из подчинения штабов местных частей вермахта, и бывшего штаба Каплера, и полностью подчинены красновскому. И еще до Павлова дошли слухи, что штаб походного атамана все же действительно собирается возглавить Шкуро, который приходил к Краснову, и просил у него эту должность. Павлов поехал выяснять отношения, наказав Доманову прекратить перебрасывать батальоны на Лесное, а двигать их прямо на Новогрудок — майор Мюллер* защитил свой проект о создании оседлых казачьих поселений в Лидском, как наиболее партизанском, округе Белоруссии. Краснов предписывал размещать казаков в Балине, Каменец-Подольской области, но туда Павлов решил послать самых никудышных запасников.
Как только Павлов уехал, в его штабе начал распоряжаться Мюллер: заявив, что до прибытия Павлова он сам справится с переброской казаков, он услал Доманова в Балино с дивизионом военного охранения, и приказал находиться там до выяснения обстановки. В бои при этом вступать не рекомендовалось. Доманов себя не обидел — взяв триста шахтинских казаков, и сотню оставив под командой сотника Анфимова в Проскурове, наказав ему добыть верховой состав, и догонять конным строем, а сам с Лукьяненко и двумя сотнями конных автоматчиков выехал на Балино.
В Балине скопилось четыре тысячи невооруженных и голодных беженцев и членов их семей. Доманов решил начать их переброску к Анфимову в Проскуров, но немецкие солдаты, ухватывая все что можно для транспортировки отступающих войск, не только не давали транспорта, но еще и ухитрились угнать верховых лошадей, измордовав коноводов. Доманов от такого вероломства впал в прострацию, и несколько дней ходил в комендатуру feldpolizei, откуда его в конце концов выкинули вон. Конского состава у Доманова осталось сорок пять голов, и уйти с нами Доманов не мог, тем более, что и беженцы все прибывали, голодные, холодные, у половины было воспаление легких, а некоторые были и в тифу. Немецкие войска уходили на Черновицы, сколько было возможно, оставляя в мешке венгров и румын, но отойти не смогли — остались в ловушке, расформировались по полкам, и заняли безнадежную оборону. Про казаков же просто забыли, не зная, куда деваться самим.
От Доманова, мечущегося в поисках выхода, немецкие командиры в лучшем случае отмахивались, а то и принимались орать и снова гнать в шею. Лукьяненко посматривал на немецких офицеров блестящими глазами, и все чаще говорил, что по этой сволочи давно надо открывать огонь. Среди прочих казаков забродили похожие настроения. Так или иначе, Доманов приказал выдвигаться пешим маршем на Проскуров, но было уже поздно — наступило полное окружение. Деваться было некуда.
Казаки мытарились, пытаясь выйти из мешка — то частями под автономным управлением сотников, то снова соединяясь вместе, но выйти не было никакой возможности. И не только немцы относились при этом к ним хуже некуда, но и венгры все время пытались сунуть их в пекло, так что и к венграм стала закипать тихая злоба. Впрочем, держались домановцы все равно венгров — венгров в плен не брали, даже если бы венгры и хотели сдаться. Венгры об этом прекрасно знали, и это было хоть какой-то гарантией против предательства.
Доманов, с венгерским майором, у которого под командой было около двух батальонов гонвед, обговорил план прорыва из кольца в тыл к Красной армии — фронт уже ушел вперед — и выговорил себе такие условия: он с конной разведкой пойдет в атаку с венграми, а пешие казаки с обозом будут идти второй волной атаки — прикрывать тыл. Атака, можно сказать, удалась: потеряв половину личного состава, казаки и венгры смогли вырваться на свободное оперативное пространство, причем взяли в плен несколько офицеров штаба полка Красной армии во главе с майором, которых повели с собой в качестве заложников. А тут и немецкие войска устроили контрнаступление. Домановцы, оторвавшись в последний момент от венгров, вышли к немцам сначала с поднятыми руками, а потом уже выяснилось, кто они такие на самом деле.
Казаков направили в Лемберг, где Павлов их встретил как героев. Потом домановцы в полном составе были направлены в Новогрудок.
Венгерский майор охарактеризовал Доманова с самой лучшей стороны, и особо подчеркнул, что большевистский штаб был пленен его казаками. Мюллер был в восторге. За вывод из окружения казаков и членов их семей и за активные боевые действия Доманова наградили Железным Крестом II класса, бронзовым "Знаком отличия за храбрость для народов Востока", и присвоили ему звание оберстлейтенанта германской армии. Германского армейского звания не имел даже Павлов.
Всего в Новогрудок стянули 5 полков, из которых было два донских, кубанский пластунский под командованием Тарасенко, и два сводных. Общая численность строевых казаков составляла свыше 5 000 человек.
От партизан, как красных, так и Армии Крайовой, которые раньше полностью контролировали этот район, казакам стало доставаться нещадно и сразу — кого ловили, тех убивали — у партизан разговор был простой. Случались нападения на целые сотни, движущиеся по району в походном строю. Казаки пользовались своим правом легальной вооруженной силы, и в долгу не оставались, надеясь местных что партизан, что жителей напугать, но тем только усиливали обоюдные ненависть и вражду. Страха они так или иначе к себе не вызвали. Ненависть, впрочем, возникла с самого поселения казаков: когда им предоставили три села для жительства, они туда явились, и выгнали белорусов в одних рубахах — все остальное оставили себе. Именно такой приказ был получен казаками от помначштаба Донской бригады — полковника Медынского, руководившего операцией — так что это все не было самочином. Выгнанных белорусов казаки сбили в колонну, отконвоировали к немцам в Лиду, немцы посадили белорусов в телячьи вагоны, и отправили прямиком в Генерал-губернаторство. Часть выгрузили в Майданеке, а часть повезли дальше, но их ждала доля не лучшая — Треблинка, Аусшвиц, Ламсдорф, шталаги 208, и 231. Немцы очень просто решали проблему перемещенных лиц, тем более, что население ликвидировали как заложников, после того, как трижды обращались к партизанам с призывом сложить оружие. На сей раз поступили не совсем согласно циркуляру Бах-Зелевского, гласившего, что население в партизанских районах должно быть немедленно депортировано, заложники казнены, а населенные пункты сожжены дотла — жечь ничего не стали — отдали казакам, и таким образом убили двух зайцев, даже трех — эти села были тактически выгодны партизанам как базы, а теперь — попробовали бы партизаны сунуться в эти села! Казаки на расправу были куда круче, да и за баб с детишками боялись: пойманных партизан — что аковских, что коммунистических — запарывали плетьми, или рубили шашками. Партизаны в ответ устраивали акции устрашения в том же духе. Так и пошло. А партизан было много, и если бы они еще что ни день не сцеплялись друг с другом: украинцы с АКовцами, красные с украинцами, и АКовцы с красными — если бы не было между ними усобицы, так они объединенными силами смяли бы казаков, и стерли бы их с лица земли. Только на деле было так, что среди партизан не было согласия, все воевали со всеми вместе и с каждым в отдельности. И казаки стали в районе четвертой силой, которая уравновесила общее соотношение сил: так или иначе, но немцам с той поры не было необходимости контролировать сквозь территорию района, и они контролировали только линии радиальных и рокадных железных и автодорог, что позволило им высвободить из этой мясорубки довольно значительные силы.
Тем временем Гельмута фон Паннвиц пригласил к себе в Белград генерал Науменко, вернувшийся туда из Одессы — с тех самых пор, как собранных им кубанских казаков передали нам. Науменко гостил у А.Г. Шкуро. Обратно с Паннвицем в дивизию приехали Науменко, Шкуро, и Татаркин. Паннвиц был совершенно дезориентирован, прочие были пьяны. Шкуро вошел в расположение дивизии под черным знаменем с волчьей головой, салютуя "односумам" обнаженным палашом, а Татаркин запечатлелся в памяти тем, что привез с собой полную машину ракии и коньяку, и напоил всех офицеров кононовского пятого полка совершенно в доску.
Шкуро нового казакам ничего не сказал — он популяризировал декларацию Кейтеля-Розенберга о статусе казачества, очень хвалил войска SS, в которые мечтал вступить, и рассказывал об организованной им "Волчьей Сотне" — не той его преторианской гвардии, что знаменита была в Гражданскую войну, а новой казачьей организации, построенной в виде кальки отрядов войск SS "Werwolf". К “Вервольфу” Шкуро вообще питал особенное уважение — как-никак и сам он был первым в мире командиром первых в мире частей специального назначения, помню, сам участвовал в создании его конно-партизанского полка в 1915-м году. Результаты пропаганды не замедлили сказаться — кубанский полк Вольфа во время рейда вырезал подчистую три деревни. Паннвиц не выдержал, выехал навстречу возвращающемуся полку, и разразился в адрес казаков бурной бранью — как-никак, а отдуваться за все "художества" кубанцев пришлось бы ему! Паннвиц обещал за превышение полномочий задать перцу всем, начиная с Вольфа и кончая последним вахмистром. Но кубанцы, глядя на Паннвица чистыми глазами, хором ответствовали: "Батько Шкуро наказал нам рубить красных, шо мы и робим! Мы — волки Шкуро!"
Против этого трудно что-то возразить — Паннвиц сам привез Шкуро в дивизию. Паннвицу не оставалось ничего другого, как только махнуть рукой. А что было делать? С того пошло больше. Начинает возникать впечатление, что Паннвиц больше не командует дивизией, и вообще ей никто не командует — казаки сорвались с цепи. Паннвиц решил наладить дисциплину, но ужесточение режима встретило глухое сопротивление. Паннвиц вызвал Краснова, но Краснов заявил, что все в порядке, и он вообще не понимает, чем господин генерал-майор недоволен. Боевые приказы выполнялись. А что касается поведения казаков во время операций, то тут с ними не смог бы справиться ни один немецкий офицер, а русские просто не желают связываться. Правили там теперь свои, внутренние "авторитеты". Паннвиц морщился. Правда, заметим, что из Берлина на все эти дела не поступало никакой не только отрицательной реакции, но и вообще никакой. И фельдмаршал Вейхс так же не спрашивал за инциденты, зато он спрашивал в случаях провала акций против партизан, и облагал дивизию довольно сложными и многочисленными оперативными задачами. Их надо было выполнять, и начальник штаба дивизии выразился так: "Пусть делают что хотят! Только бы работали!" То же самое говорили и усташи Бована, которые прониклись к казакам безграничным доверием с того дня, как казаки научились отличать хорвата от серба.
Вообще, надо все же пояснить тамошнюю ситуацию, чтобы стала понятна югославская политика: сербы с хорватами всегда были на ножах, и в партизаны шли в основном сербы — так, во всяком случае, утверждали хорваты. Только почти рядом с усташами, но в хорватских анклавах, действовала добровольческая боснийская сербская дивизия, которой командовал SS-группенфюрер Зауберцвейг. Хитрый группенфюрер использовал дивизию в основном против хорватского населения партизанских районов, в то время как усташи резали сербов. Все совершалось ко всеобщему удовольствию. Бован, командир усташей, и Зауберцвейг вполне понимали друг друга. А партизаны Тито резали там вообще всех. Резня на Балканах обещала быть долгой, а на решение внутренних проблем просто не было времени.
В это время я приехал в Новогрудок.
Я поздравил Доманова с присвоением ему подполковничьего звания, и с наградой, и сразу же огорошил: за время моего отсутствия в Виннице появился Доманов Александр Иванович, который утверждал, что бежал из большевистского концлагеря. Унтерштурмфюрер Кербер пока припрятал А.Доманова в гестапо, и обратился ко мне. Я предложил отправить его к младшему брату.
Я не сомневался, что А.Доманов не бежал, а специально послан НКГБ к Доманову. Меня изумила топорность этой операции, если все было так, как я думал. Впрочем, быть может, замысел ее был и другим.
А.Доманов подтвердил, что его именно переслали через линию фронта к Т.Доманову с предложением сдать подчиненных ему казаков Красной Армии. Обещали всем помилование. Еще А.Доманов сообщил, что, если Т.Доманов не согласится, его казнят, так как все соединение Доманова буквально проросло большевистской агентурой. Дали А.Доманову и связь.
Доманов снесся со мной, и привез ко мне Александра.
Мы решили, что Т.Доманов пока выразит согласие сотрудничать с НКГБ, а А.Доманов передаст это согласие по своей связи. После чего Тимофей Иванович повел Александра Ивановича представлять Павлову.
Павлову Тимофей Иванович отрекомендовал брата с самой наилучшей стороны, рассказав ему, что брат еще до войны за антисоветскую деятельность репрессировался Органами НКВД, и к Советской власти поэтому настроен крайне враждебно. А всегда осторожный и дотошный Павлов сразу согласился принять Александра Доманова в состав своего войска, изготовил приказ на присвоение ему чина сотника казачьих войск, и назначил его командиром походной колонны казаков, не находящихся на строевой службе, и членов их семей. Павлов был даже доволен появлением в штабе нового человека.
Затем мы с Т.Домановым, и Лукьяненко собрались на совещание, и начали анализировать ситуацию.
Очевидно, что в штабе находился большевистский агент. Лукьяненко заявил, что даже и не один, а несколько, но что у него нет прямых доказательств этому, но есть подозрения. Когда мы его спросили об этом, он, несколько подумав, указал на то, что у Походного атамана Павлова не все сходится в биографии: тот утверждал, что прятался по знакомым с 1922-го года, и некоторые это подтвердили, однако, с 1935-го по 1940-й биография Павлова никем не подтверждалась, и его утверждения о его подпольной деятельности были явно дуты. Кроме того, партизаны, и красные агенты кое-кого убили, а Павлова никто ни разу и тронуть не подумал. Павлов сам руководит операциями, но только против АК, и украинцев.
Этого было мало для изобличения, но мы решили взять Павлова под наблюдение. Доманов предложил самых верных своих людей: подъесаула Юськина, и сотника Богачева.
Тем временем из дивизии Паннвица продолжали утекать сведения: например, был получен список военных чинов дивизии, копия которого была передана мне от агента, про которого я уже знал, что он мне подконтролен:
Тов. Багратовой.
Офицеры 1 Каз.Кав. Добр. дивизии, на которых заведены уголовные дела по запросу тов. Ульриха.
1. Паннвиц (фон Паннвиц) Гельмут Вильгельмович. Генерал-лейтенант, командир дивизии.
2. Полковник Нолькен. Формирует 2-й Сибирский кав. полк.
3. Полковник Шульц. Командир 2-й каз. кав. бригады.
4. Полковник Леманн. Командир 3-го каз. полка.
5. Полковник Вагнер. Командир 1-й бригады.
6. Полковник Кальбен. Формирует 6-й Терский кав. полк.
7. Полковник Юнгшульце. Формирует 3-й Казачий полк.
8. Полковник принц Зальм. Начштаба 6-го Терского кав. полка.
9. Полковник граф Дона. Командир 1-го кав. полка.
10. Подполковник Вольф. Формирует 4-й Кубанский кав. полк.
11. Подполковник Клейн. Начштаба 4-го Кубанского кав. полка.
12. Подполковник Шульце. Начальник 1-а (оперативного) отдела штаба дивизии.
13. Подполковник Штайндорф. Начальник штаба дивизии.
14. Полковник Кононов И.Н. Командир 5-го казачьего кав.полка. Имеется дело по зондеркоманде 5а.
15. Полковник Берзлев — атаман 4-го Кубанского Кав.Полка.
16. Подполковник Некрасов — командир полка бригады Кононова.
17. Подполковник Борисов. Командир дивизиона 5-го полка. Имеется дело по зондеркоманде 5а.
18. Майор Зацук. Начальник 1-а отдела 5-го полка. Имеется дело по зондеркоманде 5а.
19. Ротмистр Бондаренко. Начальник разведки 5-го полка. Имеется дело по зондеркоманде 5а.
20. Подполковник Пахомов. Офицер по культурному обслуживанию при штабе дивизии.
21. Подполковник Берзанский. Офицер оперативного штаба Глав. Упр. По делам Каз. Войск. Мин. Вост. Территорий. Эмиссар Штейфона.
22. Майор Диненталь. Начальник 1-а 1-го кав. полка.
23. Майор Матерн. Командир дивизиона.
24. Майор Мах — командир 1-го дивизиона 4-го Кубанского Кав.Полка.
25. Майор Лаар — командир 2-го дивизиона 4-го Кубанского Кав.Полка.
26. Майор Крейде — командир 1-го дивизиона 3-го Кав.Полка.
27. Майор Лангфельдт — командир 2-го дивизиона 3-го Кав.Полка.
28. Майор Грунст — командир 1-го дивизиона 6-го Терского Кав.Полка.
29. Майор Котулинский — командир артдивизиона.
30. Майор Шнайдер — командир батальона связи.
31. Майор Шмидт — командир штабного батальона связи.
32. Майор Яанс — командир саперного батальона.
33. Майор Вайль — командир разведдивизиона «Вервольф».
34. Майор Ройян — начштаба 2-го кавалерийского дивизиона.
35. Майор Эльц — начальник отдела 1с (разведка) дивизии.
36. Майор Харкнер — нач.отделения «Абвер».
37. Майор Шли (фон Шли) — начштаба дивизии.
38. Майор Гиммингоффен (или Гиммингогофен) — адъютант штаба дивизии.
39. Майор Трич — уполномоченный «Абвер».
40. Майор Гюндель — адъютант штаба дивизии.
41. Майор Гетц — командир артдивизиона.
42. Майор Пюрнер — командир разведдивизиона.
43. Майор Эйзенгардт — адъютант штаба.
44. Майор Доймик — командир 3-го дивизиона 3-го Кав.Полка.
45. Майор Пахунов — командир эскадрона 3-го кавполка.
46. Майор Захаров — командир дивизиона.
47. Майор Островский — командир дивизиона.
48. Майор Сокол — атаман 6-го Терского полка.
49. Майор Чепига — командир 2-го дивизиона 2-го кав.полка.
50. Ротмистр Письменский — командир эскадрона во 2-ом кав.полку.
51. Ротмистр Карский — офицер по культурному обслуживанию.
52. Ротмистр Купцов — командир эскадрона в 4-ом кав.полку.
53. Ротмистр Орлов — командир эскадрона в 5-ом кавполку.
54. Капитан Вальтер — командир саперного батальона.
55. Капитан Кукук — командир саперного батальона.
56. Ротмистр Тецлав — командир 1-го дивизиона 2-го кав.полка.
57. Ротмистр Гоэс — командир 2-го дивизиона 6-го Терского кав.полка.
58. Ротмистр Бройкер — начальник транспортных воск.
59. Ротмистр Зайнт Пауль — начальник отдела 1-b (строевого) дивизии.
60. Ротмистр Швайниц — в отделе 1с дивизии.
61. Ротмистр Клейст — в отделе 1b дивизии.
62. Ротмистр Арнодт — в отделе 1b дивизии.
63. Ротмистр Била — в отделе 1с дивизии.
64. Ротмистр Гуденус — за штатом.
65. Обер-лейтенант Регер — командир взвода пропаганды дивизии.
66. Обер-лейтенант Краус — адъютант в штабе.
67. Обер-лейтенант Гончаров — адъютант в бригаде Кононова.
68. Лейтенант Сирота — служащий взвода пропаганды.
69. Лейтенант Середа — служащий взвода пропаганды.
70. Лейтенант Ганусовский — служащий взвода пропаганды.
Передо мной просто хвалились своей осведомленностью!
Через некоторое время сотник Богачев сообщил, что атаман Павлов в доверительной беседе с ним выразил мысль, что война с СССР проиграна, и надо бы покаяться перед Советской властью. Этого было для нас достаточно, и мы с Домановым и Лукьяненко спланировали операцию по нейтрализации Павлова.
Случай не заставил себя ждать: в наш штаб передали методическое руководство для ведения дальнейшей пропаганды среди казаков, составленное SS-штурмбаннфюрером Дитрихом Риманом из казачьей службы управления "Ostraum" управления войск SS по вопросам освоения оккупированных территорий. Руководство было результатом окончательной победы Розенберга в вопросе о равноправной ассимиляции казачества в "великую семью индоарийских и нордических германских народов."
Руководство состояло из двух частей — в первой части приводились доказательства арийского происхождения казаков, а во второй разъяснялось, что историческая структура и уклад жизни казаков являются классическим воплощением в жизнь национал-социалистских идей. В приложении ко второй части на примере "Волчьей Сотни" генерала Шкуро доказывалось даже, что казакам не только близка идея национал-социализма, но что казаки стремятся к созданию военных организаций, идея которых сходна с идеей организации войск SS. В конце брошюры объявлялось, что в ближайшее время войска SS начнут формировать казачью организацию "Sarmat".
Этот поворот — возможность формирования в части SS — в политическом статусе казачества был настолько долго ожидаем, что Павлов, по совету Доманова, принял решение срочно ехать в Берлин к генералу Краснову за разъяснениями и для получения указаний.
Поскольку в районе Новогрудка партизаны значительно активизировали свои действия, Доманов настоял на том, чтобы Павлов, выезжавший до Новоельни в автомобиле, взял с собой сильное охранение и личных телохранителей. Павлов согласился, и поручил Доманову собрать охрану из наиболее надежных казаков. Кроме того, Доманов организовал что-то вроде акции прикрытия: всем казакам было разъяснено, что атаман наметил акцию против партизан, и выразил желание возглавить ее лично, несмотря на ее явную незначительность. То, что Павлов частенько сам возглавлял такие мелкие акции, было не в диковину, и из казаков никто такой новости не удивился.
Полусотней казаков Доманов назначил командовать Лукьяненко, а в качестве телохранителей назначил хорунжего Лукьянова и сотника Юськина. Юськин и Лукьянов разместились в машине рядом с Павловым и его новым адъютантом Богачевым, туда же, на переднее сиденье, сел Лукьяненко, а прочие казаки отправились на двух полуторатонных грузовиках, на одном из которых разместили спаренную пулеметную установку.
Грузовик с пулеметной установкой отправился впереди колонны, за ним — автомобиль Павлова, а сзади — грузовик с казаками-стрелками. Но, несмотря на все предосторожности, едва только колонна успела отъехать от Стана на пятнадцать километров, как колонну атаковал партизанский отряд.
Что было дальше — никто толком рассказать не сумел. Лукьяненко был контужен при взрыве бензина, когда вытаскивал из машины тело убитого наповал Павлова. Юськин и Лукьянов утверждали, что Павлов был убит партизанским снайпером сразу, с первыми же выстрелами, и успел сказать только несколько слов. Партизаны обстреляли колонну, и ушли в лес, не вступая в бой. Трое казаков было убито, двое ранено. Уходящих партизан не преследовали потому, что Лукьяненко, контуженный и обожженный, не смог отдать приказа атаковать нападавших.
Простреленные пулями, без стекол и фар, с ревом клаксона и стрельбой в воздух, въехали грузовики с казаками на территорию Стана. Флаги немедленно были спущены. Феона Павлова с криком побежала по улицам, в кровь раздирая себе ногтями лицо. Казаки, узнавшие в чем дело, повалили к штабу на сход.
Доманов лично встретил у штаба сопровождавших тело его бывшего начальника.
В тот же день Доманов издал приказ, в котором объявлял, что в сложившейся обстановке он немедленно принимает на себя обязанности походного атамана, согласно последнему пожеланию, переданному Павловым через Юськина. Юськина, Лукьянова и Лукьяненко Доманов отметил в приказе как героев, до последней возможности старавшихся сохранить жизнь походного атамана, и не бросивших его мертвого на поругание врагам. Приказом Доманова Юськину и Лукьянову были присвоены очередные звания казачьих войск: Лукьянову — сотника, а Юськину — войскового старшины. Доманов так же объявил трехдневный траур, по истечении которого призвал казаков провести акцию возмездия за предательское убийство походного атамана Павлова, и объявил, что он немедленно согласует этот вопрос с немецким командованием.
Геройски погибший походный атаман Павлов был отпет по православному обряду, провожаем в последний путь всеми строевыми казаками, и похоронен с воинскими почестями и салютом. Его палаш, дареный Красновым, был переломлен стариками пополам, и положен ему в гроб.
Через три дня уполномоченный SD Кербер арестовал сотника Богачева по подозрению в том, что Богачев передал партизанам информацию о предстоящей поездке Павлова. Доманов протестовал, но сделать ничего не смог — Богачева увезли, и в Стан Богачев не вернулся уже никогда. Он повесился в Лиде, в тюрьме Гестапо.
Как действующему Походному Атаману, Доманову немедленно был присвоен чин полковника Германской армии.
3 июля 1944 года Красная армия заняла Минск, и продолжила наступление, главные удары направив на Барановичи и Лиду, с тем, чтобы взять в клещи части 2 немецкой армии и отступающих остатков центральной группы, проходящие через Новогрудский район на Гродно. Большевикам удалось значительно охватить Новогрудский район с этих направлений, и немцам угрожал здесь еще один хорошенький мешок.
6 июля к Доманову явился Мюллер, и передал ему указание министра Восточных областей Альфреда Розенберга перебазироваться с находящимися в его распоряжении полками и казачьими семьями в Северную Италию. Доманову было предложено возглавить там общий казачий Стан, в который будут стянуты все отступившие, эмигрировавшие ранее, и вообще враждебно настроенные к Советам казаки и члены их семей. После передачи распоряжения Розенберга Мюллер вручил Доманову приказ о немедленном выдвижении к Неману за подписью генерала Краснова.
Доманов быстро организовал походные колонны и двинулся с ними из Новогрудка на запад, имея 4800 казаков в строю, свыше 7000 лошадей, обоз с семьями, около трех сотен коров, и мелкий скот, захваченный на территории Белоруссии.
Немцами были наведены переправы через Неман, но на переправах творилось неизвестно что вследствие того, что переправы постоянно бомбились авиацией большевиков, а порой подвергались и налетам партизанских диверсионных отрядов, переодетых в немецкую форму. Немцы заняли оборону по побережью Немана, и по мере возможности переправлялись на западный берег, который спешно укреплялся, и на котором размещались мощные артиллерийские силы.
Нечего и говорить о том, что при переправе к частям подходили прежде всего с точки зрения их армейской иерархии: первыми переправлялись танковые части SS, за ними — танковые части вермахта, за ними — артиллерия, за артиллерией — гренадерские и штурмовые полки SS, потом пехота вермахта, и уж за ними — все остальные. В Немане кипела вода от грязи и пороховой гари и воды его были похожи на суп с фрикадельками от плывущих трупов солдат, лошадей, обломков, амуниции, и остатков понтонных мостов. Под понтонами все это собиралось в кошмарную, смердящую кашу. Переплывшие вплавь Неман рассказывали, что у дна там стоя плавали сотни трупов немецких солдат, причем не просто так, а свиваясь в строевые колонны — двигались они неспешно по течению вниз, словно маршировали на безмолвном параде в мутной неманской воде. И это производило такое впечатление, что многие сходили с ума.
Большевики бросили на Неман всю свою фронтовую авиацию: в воздухе постоянно гудели петляковские бомбардировщики, и на переправах рвались бомбы. Зенитчики расстреливали все боекомплекты, и подрывали стволы орудий, чтобы их хотя бы сменили. Немецкие летчики-истребители были измотаны настолько, что многие засыпали в воздухе, теряли ориентировку, и разбивались. Такова была переправа немецких войск через Неман в июле 1944 года.
К 9 июля большевики взяли Лиду и Барановичи, и от Барановичей ударили в Брестском направлении. А из Новогрудского района по пятам немцев шли красные партизаны, объединенные с не очень многочисленными регулярными частями Красной армии, прошедшими рейдом от фронта, и отрядами парашютистов. За этим войском двигались от Минского котла легкие моторизованные бригады и колонна средних танков.
Казаков, как и следовало ожидать, задержали на переправе. Комендант переправы, охрипший от крика и злой майор, прямо заявил трясущему приказами Радтке, что через переправу сначала пройдут немецкие войска, а потом уже русские беженцы. Никаких аргументов Радтке и Доманова он даже не желал и слушать, и прогнал их вон, наплевав даже на немецкий мундир Доманова — плевать он хотел на немецкий мундир, одетый на русскую свинью, и на Железный Крест русской свиньи он тоже плевать хотел. Когда надо было спасать немцев, немецким офицерам было не до братских народов. Это, по мнению майора, была их страна, и они могли спокойно остаться здесь, а не тащиться в Рейх — в Рейхе и для немцев было тесно.
Колонны казаков, с обозами, бабами, детьми, и скотиной застряли на восточном берегу Немана.
Доманов оценил обстановку и распорядился готовиться к обороне. Он совершенно не собирался защищать отступающие немецкие части, но уж поскольку его казаки вместе с семьями были взяты немцами вроде как в заложники, и немцы отходили за их спинами, Доманов, при общем согласии казаков, решил держать оборону до тех пор, пока не будут переправлены обозы с семьями. Что будет после этого, Доманова беспокоило мало — казаки наготовили фашин, и спокойно могли переправиться вплавь, а конные — тем более — при конях.
Кроме казаков Доманова вблизи переправы занял оборону полк вермахта, отдельный специальный батальон SS, артиллерийский дивизион и батальон украинцев. Артдивизион был вооружен в основном противотанковыми орудиями, и кроме того, отступавшие танкисты прибуксировали сюда поврежденные перед переправой танки, которые врыли в неглубокие окопы, и превратили их в неподвижные огневые точки. Для этой же цели у Доманова конфисковали его танкетку, вместо которой подарили ему четыре полковых миномета. С западного берега обещали сильную поддержку размещенной там тяжелой артиллерии.
Неподалеку за линией обороны разместили три зенитных дивизиона, которые имели возможность вести не только зенитный обстрел, но и полукруговой прямой наводкой с укрепленных брустверами точек. Для нужд обороняющихся был придан и саперный батальон, который возводил легкие укрепления, и должен был произвести минирование наиболее опасных подходов ко фронту обороны. Этого, впрочем, саперы сделать не успели.
На линии немецкой обороны царило нечто среднее между паникой и разудалым весельем. Эсэсовцы-заградители отобрали из обоза пехотного полка бочку с водкой, перепились, и во весь голос, ухая и ругаясь, распевали "Хорста Весселя":
В такт пению эсэсовцев ухали советские бомбы, и тявкали зенитные орудия. К казакам явился эсэсовский роттенфюрер, принес им в мятом ведре водки, и принялся с ними гулять, обучая их лаяться по-немецки. В конечном итоге выяснилось, что он хочет получить у казаков лошадь. Роттенфюреру подарили трехлетку с седлом, и советский автомат ППШ. Все это снимал для хроники немецкий кинооператор, едва стоящий на ногах от страха и водки.
Рубеж обороны, который наметил Доманов, встали защищать три полка: 3-й Кубанский пластунский Бондаренко, 1-й Донской Лобасевича с кавдивизионом, и 5-й Сводный пехотный Гайтотина. Остальных казаков Доманов поставил в оборону обоза с семьями, и приказал всем в случае чего скотину кидать и с ней не возиться, разобрать лошадей, и при невозможности иной переправы бросать обоз, и переправляться вплавь. Сам Доманов оставил обоз на Радтке и подполковника Часовникова, и отправился руководить боем, взяв с собой своего начштаба Стаханова, меня, и адъютантов штаба Трофименко и Сокольвака. Деятелей своего контрразведывательного отдела есаула Говорова и войскового старшину Лукьяненко Доманов отправил в немецкий штаб со взяткой — выдал им свои кровные 500 царских золотых рублей, из наконфискованного им в Кировограде. Говорову и Лукьяненко строго было наказано добиться скорейшей переправы казачьего обоза.
Партизаны навалились как-то сразу, рассыпным строем по развернутому фронту. Обороняться от такого нападения не составляло особого труда, тем более, что партизаны не имели артиллерии и минометов — легкий бронекорпус, задержанный дополнительной задачей — выбить в партизанском районе выявленные соединения АКовцев — не догнал партизан до вступления в бой. Партизаны поэтому не особенно и напирали, только начали ружейно-пулеметный обстрел, связали боем немецкую оборону, и закрепились на подходе к немецким переправам. Сели они довольно плотно, и не отступали ни под артиллерийским обстрелом, ни под плотным огнем оборонявшихся немцев, казаков, и украинцев.
Доманов со своим штабом наблюдал за ходом боя с хорошо укрепленного НП. Перестрелка шла второй час. Под огнем партизан к переправе все еще шли, боевыми порядками, отстреливаясь и перебегая, немецкие роты.
Собственно, силами, которыми располагали немцы на восточном берегу, можно было смять и уничтожить наступавших партизан. Но это привело бы к заминке, задержке при переправе, и завязанных в контрудар немцев разбили бы подходящие регулярные части большевиков, к тому же у немцев практически не было боеприпасов. Партизаны, надо думать, и рассчитывали втянуть немецкие батальоны в драку на изнурение. И потом, немцы совершенно не желали входить в бой без танков, а все танки находились уже на том берегу. Солдаты уходили, зато с того берега усиливали артбомбардировку. Несколько снарядов разорвалось так близко от казачьих окопов, что Доманов разослал с вестовыми приказ: засесть поглубже в землю, и не высовываться — чтобы никто не пострадал от недолетов немецких снарядов.
Через час немецкая бомбардировка стала угасать. Снова затрещал ружейно-пулеметный огонь. Партизаны ответили такой же плотной и дружной стрельбой.
Доманов, который был отнюдь не блестящий командир, и то заметил, что против расположений 1-го и 3-го полков наблюдается очень подозрительная активность противника. Наблюдавший рядом за тем же Стаханов был тоже встревожен — кустистые брови его беспокойно двигались.
— Что там такое, Владимир Корнильевич, как думаешь? — крикнул, давясь пылью и гарью, Доманов, стараясь перекричать рев боя.
Стаханов отозвался густым басом:
— Готовятся к атаке, двух мнений здесь быть не может. Пойдут штурмовать первую линию окопов. Надо устроить встречную атаку. Вторая линия у нас никакая — без встречной атаки мы в окопах не усидим!
— Что же, давай. — решил Доманов, — Михаил Кузьмич, Владимир Корнильевич! Добро: распоряжайтесь. Срезать партизан, побить трохи, и назад — на их линиях не застревать. Ну, или что-то в этом роде.
Полки поднялись, вышли из окопов, и под огнем пошли в атаку. На линии атаки грянуло казачье "ура", обильно сдобренное тысячным матом. Партизаны, раззадоренные этой вылазкой, атаковали навстречу. "Ура" пошло на "ура", мат на мат, и полки схлестнулись в лобовой атаке.
Атака вскоре перешла в рукопашный бой. Казаки с партизанами перемешались в жестокой драке, и стрелкам с пулеметчиками стало не понять, в кого и куда стрелять. Огонь поэтому стал смолкать с обеих сторон.
Немцы и украинцы в атаку не поднялись — резня происходила только перед строем казачьей обороны.
Казаки вломились в цепи партизан шашками, прикладами, без стрельбы в упор — все равно мало проку от такой стрельбы — расстреляешь только обойму, и не перезарядишься, да и как назло — то ли руки трясутся, то ли еще что — а не попасть во врага, а он на тебя прет, сам-то со страху наложил полные штаны, а прет! В штыки бы тут лучше всего, но штыков на казачьих винтовках не было — они их и не брали за ненадобностью никогда, а у немецкого автомата и у ППШ штыков и не было предусмотрено. Некоторые, у которых выбили шашки из рук ружейными прикладами, вместо шашек хватались за плети, и пороли партизан ими, стараясь попадать по глазам.
Партизаны были экипированы для рукопашного боя получше — действовали немецкими штыками, самокованными прямыми ножами-свинорезами в локоть длиной, финками, охотничьими ножами, и немецкими малыми лопатками, которые сначала держались плашмя, как щиты от пуль, а потом перехватывались ребром — и рубили этими лопатками партизаны казаков по незащищенным головам и по лицам. Отточенные на славу лопатки раскраивали казацкие черепа — может, били они и не всегда насмерть, но уж точно вышибали у казака из под ног белорусскую землю и бросали его без памяти оземь, под рев, мат, крики, и жалобные вопли других, еще держащихся на ногах. Потерявшие голову казаки бросали гранаты, и сами гибли от их осколков, ширяли по-глупому шашками во все стороны, и гибли, а другие казаки, лишившись оружия, хватались за партизан голыми руками, и ломали их хлипкие, высушенные голодом и холодом тела, сворачивали им шеи, и бросали их себе под ноги, а потом спотыкались об них. Кто-то наталкивался на летящую пулю, и она отбрасывала казака или партизана назад с такой силой, будто это невидимый жеребец-дончак лягал их некованным копытом. Кое-кто, схватив за грудки противника, стоял с ним, раскачиваясь в стороны, пыхтя, матерясь и ничего ровно не делая... Неизвестно, чем бы все это вообще кончилось, но конные сотни дивизиона 1 полка, стоявшие за линией окопов, вышли в атаку конным строем, врубились в кашу рукопашной, и пошли рубить партизан и топтать конями, давая возможность своим пехотинцам выйти из боя. Но те уж ничего не замечали, а по конным сразу ударили партизанские стрелки и пулеметчики — конные были приметной целью в неразберихе схватки.
Атака захлебнулась, но и отойти было невозможно — партизаны все прибывали от своего переднего края, и на бегу врывались в гущу боя, ухая, матерясь, и крича почему-то: "За Сталина! За Целиковскую!" Раненые выли волками, умирающие вопили тонкими, нечеловеческими голосами — как будто не то щенки, не то зайцы раненые — тягуче, бессмысленно и однообразно. Кому-то раскалывали череп, кому-то вообще сносили голову напрочь, кто-то стоял столбом, удивленно вытаращив глаза, и держа руками под животом собственные кишки. Люди блевали от страха и омерзения, от резкой вони крови, кала, и выбитого из черепов мозга — себе на грязные отвороты мундира, или под ноги врагу, который от этого зрелища тоже немедленно начинал блевать или давиться. Конные или сваливались с коней, спасаясь от пуль, или поворачивали назад. Брошенные кони носились среди людей с дикими глазами, ржали, кусались, валились, сбитые пулями, катались, запутавшись ногами в вывалившихся из их развороченных гранатными взрывами животов кишках. А на все это смотрели из окопов удивленные немцы, которые не раз видели ярость русской рукопашной, но даже не представляли себе, что такое русская рукопашная, возведенная в квадрат. Доманов понимал, что отвести схватившиеся сотни теперь уже нет возможности, и только развел руками, предлагая другим найти выход из положения. И дикая, средневековая какая-то резня на ничьей земле все продолжалась и продолжалась. Вермахт и "украинеры" бездействовали. Только эсэсовцы оказали какую-то помощь — в окопы к казакам ввалились эсэсовские снайперы, и тут же принялись за дело.
Не выдержав такого положения, немецкая батарея зенитных орудий навела стволы на прямую наводку, и дала пару пачек шрапнели над головами сражавшихся. От этого залпа человек сорок казаков легло замертво, но и партизан стальные шарики покосили основательно. Двух минут до продолжившегося обстрела шрапнелью хватило казакам на то, чтобы опомниться, выйти из схватки, собраться вместе, открыть залповый огонь по партизанам в упор, и побежать в свои окопы. Партизаны ринулись было за казаками, но казаки отступали сквозь цепь стреляющих с колена пластунов, и проскочили точки перекрестного пулеметного огня, разом развернувшись для стрельбы в три цепи. Немцы открыли огонь шрапнелью несколько позади атакующих партизан, и дальней трубкой по высоткам — на снос, чтобы свести к минимуму жертвы среди казаков, но до максимума поднять процент поражения партизан, и бегущей к ним с переднего края подмоги, и, перестав простреливать воздух, прозевали два штурмовика "Ил-2", которые свалились от солнца как черти с крыши, проутюжили зенитные батареи "эрликонами" — по двенадцать за залп, а всего — двадцать четыре, сбросили четыре бомбы, и от греха унеслись на бреющем полете за кромку леса.
В конце концов партизаны были отбиты, и рассыпным строем бросились под прикрытие своих. По ним еще гуще начали бросать шрапнель, несмотря на потери батарей после штурмовки с воздуха, и казаки, занявшие свои окопы, проводили партизан вдогон яростным, но малоэффективным огнем.
Еще через полтора часа перестрелки явился Лукьяненко, и сообщил, что переправа обоза началась.
— Ну наконец! — вздохнул Доманов, — Ну, теперь у нас одно с вами дело — не пустить краснюков прорваться до того, как бабы пройдут на тот берег. Я предлагаю атаковать их силами всех полков — пусть думают, что мы хотим их отбросить, и уходить не собираемся. И пусть наши великие немецкие друзья подумают то же самое...
На сей раз в атаку поднялись все полки — пошли волнами, одна за другой, французским способом. Партизаны подняли ураганную стрельбу, и атаку отбили. Казаки охотно отступили не нарушая строя, понеся значительный урон, но и нанеся урон противнику — партизаны не имели возможности хорошо окопаться, и их много постреляли, и побили ручными гранатами. А когда казаки отступили, и снова открыли по противнику огонь, со стороны партизан забабахала полковая артиллерия малых калибров — то подоспели наконец моторизованные части Красной армии. Немцы немедленно активизировали артогонь с того берега Немана, отлично видя бой с привязных аэростатов-корректировщиков, за зловредность прозванных русскими солдатами "колбасами".
Минут через сорок обстрела, когда стало ясно, что противник готовится к новой атаке, Лукьяненко сообщил, что все обозы переправились на тот берег, и ему кажется, что немцы-соседи собираются сниматься — полевая артиллерия начинает собираться на лафеты и станки. И Доманов немедленно послал во все полки вестовых с приказанием: "Сниматься, и кто как может, на тот берег — марш-марш!" По возможности Доманов надеялся занять переправу, но Лукьяненко ему пояснил, что на это надежды мало, и верно — как только казаки оставили окопы, посыпались и все остальные, только эсэсовцы остались на своем месте, как влитые.
Немецкие батальоны партизаны побили на переправе, но тут и были остановлены, и вбиты в землю огнем артиллерии с того берега. Остатки их, окровавленные и засыпанные землей, укрылись в брошенных казаками окопах.
Истрепанные казачьи полки форсировали Неман вплавь, и на западный берег вышли без оружия, без сапог, мокрые и злые. Доманов собрал все свои части, и, невзирая на приказы немцев, которые были не прочь разместить казаков на линии обороны побережья, занял место в колонне отступающих в Польшу войск — Радтке на сей раз заткнул пасти армейским офицерам приказами Розенберга.
На марше Доманову пришел приказ германского командования, в котором отмечалось, что атаман Доманов, организовавший пятичасовой оборонительный бой на переправе через Неман, проявив мужество и героизм, задержал продвижение Красной армии, и тем способствовал переправе через Неман немецких войск. "Закрывший своей грудью немецких солдат рядовой казак, помогший сохранить жизни своих немецких братьев, и переправить военное снаряжение, необходимое для дальнейшей борьбы с большевиками, и окончательной победы над коммунистической гидрой" был отмечен благодарностью, и ему, рядовому казаку, было торжественно обещано, что Германия и фюрер никогда не оставят его своей благодарностью. А Тимофей Иванович Доманов был награжден Железным Крестом I класса, и ему было присвоено звание генерал-майора германской армии, и право на получение пенсии как ветерану германских вооруженных сил. Звание полковника германской армии было присвоено так же и Лукьяненко.
После двухдневной остановки, на которой приказ немецкого командования был зачитан всем марширующим казакам, и соответствующего случаю празднества, домановцы прошли в арьергарде отступающих войск, и двинулись на Варшаву, согласно предписанию Восточного министерства. Доманов со штабом первым выехал на Белосток, собираясь обождать своих казаков там.
От Белостока Стану составили маршрут на Лицманштадт, то есть на Лодзь, однако по прибытии туда выяснилось, что места в Лицманштадте для казаков нет, и не предвидится. Прорыв Красной Армии наполнил Генерал-губернаторство отступившими частями, госпиталями и тыловыми эшелонами. Поэтому Стану пришлось сделать еще 90 километров марша — к Варте, в город Здунска Воля. Немцы заодно, казачьими руками, наказали местное Сопротивление — в районе Здунской Воли был прямо-таки централ разветвленной по Польше сети партизан Армии Крайовой, которую казаки, по нежеланию вникнуть в тонкости мировой политики, не отличали от большевиков еще в Лидском дистрикте, что в общем, по их методам ведения борьбы, и хватке, действительности вполне соответствовало. Казаки справились со своей задачей блестяще — искренне полагая, что то, что предоставило им немецкое командование, уже принадлежит им, они совершенно не могли понять, почему поляки не желают отдавать казакам свое имущество, и освобождать для них жилье. Поляки же за вольницу при маршалеке Пилсудском успели уже забыть, что такое "господин козак", и по привычке оказали пассивное сопротивление. И то, что помогало им часто против вермахта, и просто не помогало против войск СС — без последствий, казаков более чем взъярило — согласись поляки освободить территорию, им дали бы вывезти хотя бы домашний скарб, а тут поляки выгонялись прямо-таки голиком, да еще с выпоротыми плетьми дупами.
От этой акции поимело свою выгоду и SD — вместе с панами да паненками из сел побежали и прятавшиеся среди поляков жидове, которые отлавливались FG, и направлялись прямехонько в Маутхаузен.
Затем домановцы расселились, устроились, и принялись бездействовать. Никто не желал проявлять никаких инициатив, а Доманов никого не заставлял суетиться, и сам принялся устраивать административные службы Стана, свою частную жизнь, и переформировывать полки. Казаков он распределил по округам — Донскому, Кубанскому, и Терскому, а округа разделил на станицы. Полки тоже переформировались по принципу землячеств.
От казаков ждали отнюдь не этого, и немецкое командование стало проявлять недовольство. Казачья пресса о домановцах молчала с самого неманского отступления, превознося зато 1-ю дивизию фон Паннвица, которая и действительно не сидела при бабах: в начале лета под Загребом 1-й Донской полк провел серьезный бой с партизанами Тито, потом тот же полк штурмовал Метлику, и устроил там такую акцию устрашения, что небу стало жарко, а на днях бригада оберста Боссе при поддержке 4-го Кубанского полка под командой оберстлейтенанта барона Вольфа провела целое сражение с партизанами недалеко от Беловар, с применением артиллерии, огнеметов, и развернутых атак. Там, в Югославии, дрались, и получали за это кресты — кто железные, а кто и деревянные... а домановцы вели себя так, будто приехали на курорт. Но Доманов знал, что делает. И читая в "Казачьей Лаве", как казаки 3-го кавполка 1-й дивизии истребляют партизан в Пожего-Даруварском районе, сам он на рожон не лез, задач себе не искал, а зато организовывал свои полки с толком, и в наилучшем порядке.
Все станицы постоянно принимали эвакуированных с территории СССР казаков, направляемых через Вену ротмистром Андерсеном. Прибывающих немедленно проверяли комиссии окружных управлений на годность к строевой службе, и годных направляли в полки. Приехали на жительство к землякам и старые эмигранты из Франции — их привез полковник Васильев, бывший офицер-атаманец, служивший до того офицером при штабе 813-го пехотного полка вермахта, и направленный теперь в распоряжение Главного Казачьего управления. Васильев настолько пришелся по душе Доманову, что Доманов взял его в свои заместители. Васильев отправился пока во Францию, обещаясь быть в Стане не позже, чем через две недели.
Пришлось перестраивать и службу контрразведки: Лукьяненко изъявил желание быть окружным атаманом Кубанского округа, и в службе безопасности из стоящих людей остался один Говоров, но тут взошла звезда полковника Кочконогова, который и возглавил отдел контрразведки. Говоров попал Кочконогову в подчинение, и мне стало нечего больше здесь делать. Я передал все дела по Доманову ему.
Сформированные полки Доманов начал грузить в эшелоны, и отправлять в Италию. Были отправлены в район города Джемоны 1-й Неманский Донской полк Лобасевича, и 2-й Донской полк Русакова. С полками отправили и две донские станицы.
В это время на волне Варшавского радио прозвучали тоскливо-просящие звуки полонеза — Армия Крайова подняла в Варшаве восстание. Руководители восстания рассчитывали на то, что на помощь им придут Красная армия и Войско Польское — сильным ударом по обороне немцев большевики и действительно могли прорваться к Варшаве, и поддержать восстание. Но всем известно, что личным распоряжением Сталина советское наступление на Варшаву было приостановлено — товарищ Сталин хотел дать немцам возможность расправиться с невыгодной ему политически, проандерсовски настроенной Армией Крайовой, и только после этого штурмом овладеть Варшавой. Восстание захлебнулось, и было подавлено полицейскими частями.
Бах-Зелевский, ради особого политического прецедента, решил бросить на подавление восстания как можно больше русских частей. Поэтому по Варшаве дефилировали русские танки Т-34 с прямыми белыми крестами на башнях, а под рокот стрельбы тысячами глоток изрыгался русский мат. На Варшаву были брошены: казачий полицейский эмигрантский батальон, два казачьих батальона РОК, четыре батальона РОА, русские зондеркоманды 5а, 10а и 11а, украинские батальоны, татарский батальон крымцев, две роты татарского легиона "Идель Урал", и “РОНА” — 29-я русская дивизия SD под командой СС-бригадефюрера Бронислава Каминского в 17000 человек пехоты с танковым и арт-полками. Командующий операцией — СС-обергруппенфюрер Эрих фон дем Бах-Зелевский обратился и к Доманову с требованием предоставить на подавление восстания подразделение численностью не менее 10000 человек. Ну, с численностью соединения Бах явно хватил через край, но пришлось, хотя и не очень хотелось, для выполнения этой задачи Доманову командировать 3-й Кубанский пехотный полк под командованием Александра Бондаренко, к которому придано было еще до двух батальонов волонтеров, и конный дивизион, который предназначался для операций в составе "команд зачистки" войск SD. Соединение добровольно принял под командование я.
При выполнении поставленной задачи я пропал без вести, то есть попросту вышел из операций, и больше меня никто в Германии не видел. Через подготовленный коридор я сам себя перебросил через линию фронта, и, с хорошими документами, посидев полгода в фильтрационном лагере, осел в Саратове, позже — в Горьком, а после добрался и до Москвы, так как по документам был москвичом. Здесь я и нашел себе тихий угол, в котором угасает моя жизнь, жизнь человека, который был личным врагом Кобулова, Судоплатова, и Роксаны Багратовой, из агента которой я сделал одного из самых заклятых врагов Советской власти.
Я не описываю дела белоказаков дальше потому, что я в нем больше участия не принимал. Это уже не мои воспоминания — Евлампий Кочконогов вспоминал на Лубянке лучше меня, и очень подробно. Доложу только, что казаки находились в Северной Италии под командованием SS-обергруппенфюрера Одило Глобочника, потом отступили в Австрию, и сдались английским войскам под гарантию статуса военнопленных, но после были вероломно выданы по приказу фельдмаршала Александера Советским войскам. Генералы Краснов П.Н., Шкуро А.Г., Султан-Гирей Клыч, Краснов С.Н., Доманов Т.И., фон Паннвиц Г.В. были повешены по приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР 16 января 1947 года. Остальных стерли в лагерную пыль.
Я остался.
[1951]
ПРИМЕЧАНИЯ:
* Доманов Тимофей Иванович, 1887 года рождения, уроженец станицы Мигулинской, хутоpа Калиновского, бывшей Донской области. Генерал-майор германской армии. Повешен по приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР 16 января 1947 года. Все исторические события полностью подтверждены материалами следственных дел Доманова Т.И., Краснова П.Н., Краснова С.Н., Шкуро А.Г., фон Паннвиц Гельмута (МГБ СССР 1945-1946 гг.) и другой документальной базой.
* Кряква: агент-осведомитель, подсаживаемый в камеру к находящимся под следствием
* Из показаний Доманова Гришину в 1946 г:
«— Вы — Доманов Тимофей Иванович, года рождения одна тысяча восемьсот восемьдесят седьмого?
— Точно так, гражданин начальник.
— У вас, Доманов, братья имеются?
— Имеются, гражданин начальник. У меня был pодной бpат Доманов Александp Иванович, уроженец той же местности, что и я. В 1936-37 годах я проживал с братом Александpом в Ессентуках, где он pаботал на "Кавминpозливе". Осенью 1937 года бpат Александp был арестован Органами.
— Вам известна причина его ареста?
— Мой бpат Александp был арестован Органами за преступную связь с некоторыми проживавшими в тот период в Ессентуках антисоветски настроенными лицами, из которых я знал моего однофамильца Доманова Семена Константиновича, и Лапченкова еще.
— Откуда вы знали о связи вашего брата с антисоветски настроенными лицами?
— О том, что брат мой Доманов Александp посещал Доманова Семена и Лапченкова, он рассказал мне сам. Он мне рассказывал, что эти лица выпивали вместе с ним, и во время выпивок вели антисоветские беседы. Я, являясь секретным сотрудником Органов НКВД, поставил в известность гоpотдел НКВД в Ессентуках. Вскоре после этого Доманов Семен, Лапченков, и мой бpат Александp были арестованы.»
* Kriegs Organisation — отдел Абвера в нейтральной или союзной сопредельной стране.
* ААА, или «Три альфы»: OKW-Geheimdienst Amt Ausland nachrichten und Abwehr — управление внешней разведки и контрразведки Верховного Командования Вооруженных сил
* Гесс Рудольф — секретарь партийной канцелярии НСДАП до Мартина Бормана.
* Рейхскомиссар по безопасности, наместник в Белоруссии. Убит партизанами.
* Дитрих Йозеф — командир лейбштандарта SS "Адольф Гитлер"
** SchwartzeSon или SonnenStelle — вевельсбургский орден
* Горчичный газ, чесночный газ (иприт), люизит
* "Tabun", "Sarin"
* Напалм, и белый фосфор, они тогда относились к химическому оружию
* Английский автоматический карабин, созданный, по первоначальной идее, для "коммандос", поэтому в нем использовался немецкий патрон "парабеллум" кал 9 мм. Немцы очень скоро наладили собственное производство этого автомата.
** В порядке перечисления: контр-революционная деятельность, вооруженное восстание, пособничество врагу, содействие мировой буржуазии, склонение иностранного государства к объявлению войны СССР, шпионаж, терроризм, диверсия, антисоветская агитация, антисоветская организация, служба в контрреволюционных карательных органах
** Никакой ошибки — именно Горького.
** Татарский поэт-коммунист Муса Джалиль, попав в плен, и будучи завербован Розенбергом, назвался у немцев Гумеровым, и вел двойную игру, значительно способствовав моральному разложению татарского добровольческого формирования “Idel Hural”. Был казнен в 1944 г.
* Черкесско-чеченская зондеркоманда в Боснии действовала. Вероятно, наименование пришло оттуда.
* Хорватские националистические вооруженные соединения. «Черные усташи» — каратели, вроде SS-зондеркоманд. Имеются в виду, видимо, именно Черные усташи.
* Представитель OKH при штабе Павлова.
Генерал Доманов
© Copyright: Борис Алферьев, 2005
Свидетельство о публикации №205121600077
Свидетельство о публикации №205121600077
Рецензии
Здравствуйте, Борис Олегович.
Прочитал приложение 4 к роману «Генерал Доманов» и у меня возникло несколько вопросов.
Как я понял, хотя Ваше произведение и художественное, подавляющее большинство действующих лиц в нём – реальные исторические фигуры.
Хотелось бы уточнить, все ли офицеры казачьей дивизии генерала Панвица являются таковыми, или некоторые из них – плод вашего воображения?
Особенно это касается подробного состава 4-го Кубанского казачьего кавалерийского полка. С 1-м дивизионом всё понятно (1-4 эскадроны), а вот во 2-м почему-то присутствуют второй ?? 4-й эскадрон, за которым сразу следует 8-й?
Надеюсь, вы рассеете мои сомнения.
С уважением.
Минаев Дмитрий Николаевич.
Дмитрий Минаев 2 07.07.2014 14:21 • Заявить о нарушении
Прочитал приложение 4 к роману «Генерал Доманов» и у меня возникло несколько вопросов.
Как я понял, хотя Ваше произведение и художественное, подавляющее большинство действующих лиц в нём – реальные исторические фигуры.
Хотелось бы уточнить, все ли офицеры казачьей дивизии генерала Панвица являются таковыми, или некоторые из них – плод вашего воображения?
Особенно это касается подробного состава 4-го Кубанского казачьего кавалерийского полка. С 1-м дивизионом всё понятно (1-4 эскадроны), а вот во 2-м почему-то присутствуют второй ?? 4-й эскадрон, за которым сразу следует 8-й?
Надеюсь, вы рассеете мои сомнения.
С уважением.
Минаев Дмитрий Николаевич.
Дмитрий Минаев 2 07.07.2014 14:21 • Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.