Чёрный камень

Весенняя вода выплеснулась на снег, выкрасив его в желтоватый цвет. Чернел издалека невысокий обрывистый берег реки. Голые ветки непроходимых зарослей – караганы, цеплялись колючками за ватный халат, царапали лицо Нарану, сотнику ертаула . Напрасно он прикрывался плетёным щитом – калганом, продираясь вперёд с длинной саблей.
– Пусть, как собака, сдохну, а найду счастливого духа! Он мне укажет путь. Проклятые куланы его спугнули!
Оглянувшись назад, он не увидел кожаной лодки, но услышал всплеск воды от весла.
– Эй, Буриш! Хватит уткой плавать! Поставь на караул надежных нукеров. Зарежь барана до восхода солнца! Не забудь сварить курдюк с печенью. Я вернусь утром.
– Хорошо, – донёсся со стороны реки грубый голос.
“Шайтан из глотки, что ли урчит - совсем не похож на голос лучника”, – подумал Наран, дотронулся рукой до ожерелья из сердолика, любимого камня Пророка, чтобы отвести дурной взгляд, смотрящий на него с чужого, растаявшего от солнца, неба.
Он вспомнил прекрасную жену Дамиру, пахнущую терпкими степными травами и цветами. Её украшения из раковин каури, бисера, коралла, монет; браслеты и кольца позванивали в легком танце. Как легко она бежала к нему навстречу…
Далеко остались родные места. Тайбуга, по секрету, послал их отряд разведывать лесную землю, чтобы построить ханскую ставку и покорить местные племена.
Побывав в гостях у вогулов, услышав о древнем капище, захотелось Нарану взглянуть на Золотого идола, который испускает неистовые вопли, пугая людей и зверей.
Хмельным напитком, приготовленным из кобыльего молока и свежей крови забитой лошади, подпоил доверчивых охотников, разузнал, где находится остров на болоте, кинулся, не мешкая, помышляя завладеть изваянием, ради Аллаха, избавить неверных от шаманов.
Сгоряча не взял никого из воинов, пожалел боготворимого коня. Не жажда богатств ослепила ему разум, а миссия очищения язычников.
Мёртвые берёзы – призраки водили кругами по хрустящему леденистому мху. Толкали в талую зыбь. Нащупал Наран еле заметную тропу. Прошёл по ней всего ничего. Навстречу вылетела стрела, пущенная из самострела. Хорошо, что с детства приучился увёртываться от стрел. Не рискнул дальше идти по тропе.
Ни на шаг не подкрался к цели. Два дня кидался от болота к болоту, прогибался шатким ковром под ним мох, мешали идти рубиновые кочки, усеянные прошлогодней клюквой, тлеющей искрами на фоне снега. Никаких ориентиров: кругом рыжий мох и чахлые деревца, в туманной дымке. Холодной ночью мерцали звёзды. Нельзя было лечь, не найдёшь сухой земли. Промокли ноги и одежда от злой воды. А заветного острова и в помине нет.
На третье утро, когда он уже падал от изнеможения, внезапно, в отдалении, блеснула речка. Отодвинулись болота. Безвестная протока заградила путь. На возвышенной гряде, не заливаемой водой гриве, росли вперемешку берёзы, мрачные кедры и лиственницы.
На рыхлом снегу покоилось обтёсанное бревно. Присел на него Наран, решил перевести дух. Слетелись, закричали над ним птицы. Дрогнуло, перекатами прокатилось эхо. С грохотом упал перед ним чёрный камень. И жуткий рёв ветра пронёсся по воздуху. Кто-то неведомый желал ему смерти. Без сомнения - лютый демон! Камни кидает. А гор-то рядом нет!
Струхнул Наран. “Вай, беда! Как теперь выбираться из тайги?” Полетит его голова с плеч, если он вовремя не исполнит наказ Тайбуги. Сабля палача не станет его спрашивать, что он заплутался оттого, что хотел стать проповедником «пегой орды», славя у инородцев заповеди Мухаммеда. Даже то, что лишь он один, из тысячи воинов, знает язык вогулов, не сбережет ему жизнь.
Глянул наверх, а среди ветвей в лучах розового солнца, между рядом растущих девяти елей и одной лиственницы, причудилась ему старая избушка, на столбах из широких колотых плах. Конек крыши венчала затейливая голова глухаря. На стволах елей вырезаны злые личины с прямыми носами – менквы .
Утешился Наран. Легче на душе стало. С голоду не пропадёт. Будет терпеть. Ожидать хозяина. Воды в реке весной много. Приплывёт кто-нибудь к сумьяху или на олене приедет. Вот, только амбарчик высоко от земли. Снизу ветки обрублены. Медведь и человек не заберётся. А вдруг эти ели корнями опираются под землей на гору Сумер ? Не оттуда ли бросили в него камень?
Отошёл Наран подальше от тёмного места. Вдруг он чем-то прогневал духов? Из сухих сучьев возле реки на старом кострище разжёг огонь.
Запел песню о милом раздолье, о том, как он первый раз пустил стрелу из лука в коршуна. Мальчишкой, не боясь змей, ловил их, прижимая голову палкой с развилкой на конце. Змеи крутились, били по его босым ногам хвостами. Однако в этой холодной земле нет змей. Голод расслабил его волю.
Задремал, согревшись у огня, воин орды. Сколько мертвецки проспал - не помнит. Приснился ему сон: Дамира протянула к нему руки. “Повелитель моего сердца, – шептала она, – дай взгляну на тебя. Без тебя я умру. Вернись, вернись, вернись…” Вдруг чёрная тень мелькнула по небу, заслонила Дамиру, и он ясно услышал голос великого Чингисхана: “Никто да не уходит из своей тысячи, сотни или десятка. Иначе да будет казнен он сам, и начальник той части, который его принял…"
Плачущий голос звал Нарана, вздрогнув, тот очнулся в холодном поту.
Перед ним стояла красивая незнакомка в малице, украшенной меховой мозаикой и бисером. Не стыдясь мужчину, она откинула капюшон с оленьими ушами, натянула лук и прицелилась в него стрелой с наконечником в виде ножа. На древке было три пера из крыльев и хвоста сокола, чтобы быстрее молнии пронзить жертву.
Наран дернулся, тотчас ощутил, что связаны руки за спиной, стремительно подкатился к ней под ноги. Уткнулся лицом в мягкие сапожки и меховой подол одежды. С головы слетел шлем с кожаной бармицей, обнажился бритый затылок.
– Женщина! Не убивай! Ты меня опозоришь! Поймала, как слепого сайгачонка! Моя душа будет сильно мучиться. Лучше я сам себя убью, или позволь мне сразиться с мужчинами.
Вогулка оттолкнула его, отошла на шаг, не спуская пальцев с тетивы.
– Не касайся меня! Кто ты? Почему очутился у святилища?
Пленник сел на корточки.
– Вай! Прости, женщина! Я заплутался.
– Здесь наша земля. Раз ты вступил на неё с оружием, пощады не жди! Твой длинный нож я утопила в реке. Вскоре подойдут наши воины, тебя будут судить и предадут смерти.
– Я не со зла здесь. Ушёл от амбарчика, не взял ничего. Я не ел три дня и три ночи. Даже до камня, упавшего, рукой не рискнул прикоснулся.
– Это не камень, а сгоревшая звезда!
– Сгоревшая звезда?!
– Да, я видела, как она падала ночью с ярким светом. Шаман положил её чёрную тень в избушку.
– Я этого не знал. Ты счастливая. Как тебя зовут?
– Уринэ.
– Меня Наран.
– Хорошо, Наран. Скажи, откуда ты знаешь наш язык?
– Два года назад меня врачевала женщина, я отстал от купцов и жил в её чуме.
– Она взяла тебя в мужья?
– Нет.
– Тогда я беру тебя в мужья! Если ты не согласен, я скажу охотникам, чтобы они забили тебя палками!
Наран взглянул на женщину. Её чёрные волосы блестели от лучей солнца. На вид, ей было примерно двадцать лет.
 – Но я другой веры!
Она не слушала и продолжала.
– Много богатырей нашего племени рода Медведя, прошлой зимой погибло. Враги убили мужчин, увели с собой женщин. Я должна родить сына. Пусть он наденет звенящую кольчугу и отомстит за разорение. Наши женщины, в память о погибших мужьях, вырезали из дерева их изображения, вплели туда срезанные волосы, а теперь укладывают с собой пупыги спать, и оплакивают колыбели, так как не могут нянчить детей.
– Если ты хочешь стать моей гергий , то я тебя увезу в степь, – возразил Наран, – к моим четверым женам.
– У тебя есть жёны? – Возмутилась Уринэ, – я убью тебя! Почему ты бросил их?!
– Я не бросал их. Я воин ислама! Вернусь к ним с богатыми подарками.
– Что такое ислам?
– Это мир и покорность. Аллах смотрит на нас с неба, а мы поклоняемся ему!
 – А в глухом лесу разве увидит? На ветках в десяти шагах не приметно не видно, не заметно белки! – Уринэ засмеялась.
– Не надсмехайся, женщина, ты не воин! Чингисхан разрешает молиться Аллаху. Хотя у него в пущем почёте чёрная вера предков! А вера в Аллаха светлая. За ней будущее.
– А откуда ты это знаешь?
– Так изрекли купцы из Бухары.
– С которыми ты к нам пришёл?
– Да.
– Эти купцы оказались с ненасытными душами и злыми глазами. Проведали наши земли. Теперь всем сказывают, как нас грабить!
– Скоро здесь будет много людей. Тысячи и тысячи. Придёт Тайбуга, слуга Чингисхана, станет брать дань пушниной, рыбой. Ваш народ будет доставлять воинов монголам.
– Никогда этого не будет!
– Как ты не уяснишь, о, глупая женщина! Чингисхан под белым знаменем взял Пекин, Афганистан. Вся Вселенная - от моря до моря, у его ног! После битвы на Калке, русские князья умирали в воплях, а наши воины пели песни.
– Ты лжешь! Я видела новгородцев. Они храбрые, не станут реветь по-медвежьи от страха! Кто же он такой Чингис? Какой из себя? Опиши мне его.
Наран опешил.
– Как какой?
– Ну, больше тебя?
– Да, высокого роста. Светловолосый. Голубоглазый. С длинной бородой.
– Так он старик?
– Ему шестьдесят пять лет. Крепкий душой и телом. У него пятьсот жён! Мудрый и щедрый. Говорит, что для монголов главное не богатство, а кочевая жизнь. Он приказал города сравнять с землей, чтобы было больше пастбищ.
– Значит нечего трепетать. Мой народ также считает. Я поеду к Чингису. Ты укажешь мне путь.
– Ты не вправе приказывать мне!
– Я могу без тебя найти Чингиса. Если он храбрый вождь, то любой встречный, не побоится указать к нему дорогу. А ты умрёшь, и не привезёшь подарков жёнам. – Уринэ с ехидством посмотрела на пленника.
 – Ты ведь хотела стать моей женой?
– Я раздумала. Чингиз лучше! Не возьму тебя в паули .
Шумное гоготание низко летящей стаи чёрных казарок, выстроившихся стройной вереницей, прервало разговор.
Уринэ с восторгом проследила за их полётом.
– Гуси перекликаются между собой и никогда не сбиваются с пути! Ни весной, ни осенью! Я найду Чингиса! – Крикнула громко и радостно.
– Год пути до Каракорума , – сказал Наран. – Где тебе взять столько силы? Ты станешь рабыней какого-нибудь воина орды. Будешь снимать с его ног ичиги, и доить кобылиц!
– Однако, я убью тебя! – Вогулка яростно сверкнула глазами и грозно натянула тетиву, – я ошиблась, хотя сегодня и Вороний день, ты мне не принесёшь весну и ребёнка!
В этот момент показались из леса несколько вогулов в белых шубах из оленьих шкур. Впереди шёл грузно конысь – великий шаман, седоголовый старец, за ним два отыра , вооружённые луками и копьями.
Уринэ перехватила властный взгляд князя.
– Твоё счастье, что Кижек остановил движение моей руки, – язвительно произнесла она.
Соплеменники встали рядом, поклонились яркому солнцу.
– Спасибо тебе, дочь моя, мы нашли твою стрелу! И прочли знаки. Поспешили на святое место. – Князь мельком глянул на чужеземца. – Отведите его в паули. Я останусь здесь.
Вогулы завязали пленнику глаза. Двинулись гуськом через топь по еле заметной тропе, толкая пленника в спину.
Наран не видел ничего, кроме расплывчатой полоски света.
Хлюпала болотная жижа. Неожиданно пленник провалился по плечи в провальную яму. Мотнул головой, нахлебался ледяной красноватой воды.
– Тону! – Закричал испуганно. Связанные руки сковывали его движения.
– Держись! – Уринэ легла на мох, наконечником копья сорвала повязку с его лица, поцарапав ему щеку.
 – Я не могу схватиться за древко! Оставьте меня! Пусть я уйду на дно, так угодно Аллаху.
Сопровождающие замешкались, не бросить ему уже верёвку - над водой торчит уже одна шея.
Уринэ, выхватив из пояса нож, привязанный на деревянных ножнах, прыгнула в зыбун.
Прижавшись к его спине, резанула ножом между запястий рук, освобождая от бичевы.
На их головы упала спасительная верёвка. Вогулы вытащили их из губительного зева болота.
Наран, тяжело дыша, сидел, смотрел на свою спасительницу.
– Помилуй меня, ты не женщина, ты истинный воин!
Уринэ вспыхнула. Лицо её порозовело.
– Повторишь ли эти слова, если сразишься со мной на поединке?
Наран помрачнел. Выше его сил было вступить в борьбу с женщиной. Он охватил руками затылок, прижался к кочке, пряча от стыда глаза.
Вогулка хмуро наблюдала за ним.
– Где твои волосы? Ты, похоже, вместе с ними выстриг волю и мужество!
Наран, услышав эти слова, вскочил на ноги.
 – Женщина, есть ли предел издевательства?! Ты в присутствии мужчин изводишь меня. Я готов упасть на копьё или нож и вырвать, как из барана, своё сердце. Скажи, какой поединок ты выбираешь?
Уринэ беспечно засмеялась.
– О, воин орды, тебе ещё надо доказать, что ты мужчина и можно ли доверить тебе оружие?! Догони меня сначала. Есть ли у тебя крылья, чтобы летать, как я, по болоту?
Наран оглянулся на молчащих вогулов. Те кивнули, соглашаясь с дочерью князя.
По хлопку ладоней, Уринэ скинула с себя малицу и, обнажённой, гордо выставив белые груди, помчалась вперёд.
Наран ошалело глянул на её голое тело. От голода сосало в желудке, промокший халат давил свинцом вниз. Теряя драгоценные секунды, судорожно соображал. Наконец, взмахнув рукой, бросился вслед.
Уринэ неслась, вскидывая ноги, пятки мяли влажный мох, оставляя на инее следы. Наран не отставал от неё, силясь догнать, но она ускользала как солнце.
Испуганные стаи уток с жалобным кряканьем бросались в небо, но в них не летели стрелы любви.
Запутавшись в камыше, между озёр, не найдя спасительной тропы, дочь князя вскрикнула, как подстреленная птица. Ломая кромку льда, прыгнула в студеную воду. Поплыла на другой берег.
Наран побежал вдоль озера, надеясь её опередить.
Но Уринэ оказалась проворнее, выскочив из воды, поскользнулась, упала грудью на клюкву, отчего её груди обагрились. Метнулась окровавленной важенкой к лесу, за которым виднелось селение.
В низине, залитой вешней водой, на столбах, стояло около десятка срубов с двухскатной крышей, покрытых землей и торфом. Едкий дым струился из окон, опускаясь книзу, заволакивал призрачно окрестности. Дома отапливались чувалами. В глинобитных печах, стоящих недалеко от жилых построёк, пекли хлеб. Бревенчатые тротуары вели к каждому жилищу.
Где ещё спрятаться от недруга! Услышав вопли Уринэ, на улицу выбежали испуганные женщины и дети, не понимая происходящего.
Иноземец догонял раненую дочь князя. Неужели на них напали враги?! И сколько их?
Уринэ, запыхавшись, юркнула в низкий вход дома, а иноземец, истомлённый, упал навзничь на ступеньку крыльца, потеряв сознание после изнурительного бега.
 Несколько седых стариков опустились на колени и, дрожащими руками безмолвно подняли ладони кверху, заклинали небо отвести от племени горести. Женщины, в последней надежде, вынесли домашних богов, сложили возле них стрелы и копья. Почти не осталось защитников мужчин. Поникшие жители, сгорбившись, стояли молча, всматриваясь в лицо врага. Никто не приблизился к нему. Ждали, когда он очнётся.
Гнетущую тишину вдруг нарушили крики, топот, ржанье коней, стук колес телег. Не с той стороны грянула беда. Через реку переплавлялась грозная орда. Больше сотни всадников направилось в сторону поселения, а часть войска осталась на другом берегу, охраняя связанных веревками пленных. Такого количества людей никогда не видели вогулы. На той стороне, невольники стали рубить деревья, делать плоты, чтобы переправить обоз.
Куда бежать? Издалека пуская тучи поющих стрел, монголы с гиком ворвались в паули. Хватали на скаку за волосы женщин, смеясь, бросали их на круп лошадей. Падали, плача, в воду испуганные дети. Ордынцы хлестали старух плетьми. Раздавался свист сабель. Почти все мужчины племени были убиты в первые минуты боя, не оказав ощутимого отпора.
На живописном холме возвели высокий кочевой шатер. Запылали возле него костры. Кижек и несколько стариков, повинуясь силе, проползли на коленях между огней, чтобы священный огонь изгнал их враждебные помыслы. Буриш привёл избитого Нарана.
– Бага Тайбуга – бек, взгляни на эту ободранную собаку! Одно твоё движение, его башка буду рубить!
– Разве это Наран? – усомнился Тайбуга, не узнав бывшего сотника, слишком заплыло его лицо от кровоподтеков, – Как тебя зовут? – обратился к пленнику.
– Я Наран! Мой могучий повелитель, Тайбуга – тюменбег, выслушай меня. Я заблудился в тайге.
– А, как ты оказался здесь? Ты угодил в плен?
– Нет, меня нашли вогулы.
– Как называется эта река?
– Не знаю.
– Хорошо. Я дарую тебе один день жизни. Место хорошее для моей ставки. Ты его раньше нас нашёл. Скажешь вогулам, зачем мы пришли сюда. А утром ты умрёшь. На твоей могиле будет заложен город.
– Я согласен.
– Накормить и одеть его как подобает воину Чингисхана.
Нукеры по приказу Тайбуги пригнали оставшихся в живых жителей поближе к шатру.
Раздалась набатная дробь барабанов. Из шатра вышел Тайбуга в окружении свиты военачальников. Низкорослый с маленькой бородкой, с двумя косами волос, завязанными за ушами, блистая халатом с золотыми вышивками из узора переплетающихся змей, Тайбуга прошёл по расстеленному на земле иранскому ковру, сел на горку кожаных подушек. Два воина – батыра встали около него. Остальные важные особы примостились возле его ног. Наран пал на колени и ждал, когда бек начнёт речь.
Запах гари от сгоревших домов доносился до поляны. Вогулы стояли хмурые. Среди них было несколько безоружных воинов в кольчугах. Женщины и дети смотрели в глаза захватчикам и дрожали от холода и страха.
– Слушайте меня, лесные люди! – визгливым голосом объявил Тайбуга, оглядев горсту пленников, – я пришёл сюда навеки! От топота наших коней качается ковыль в степях, гнутся стволы деревьев в лесах! Теперь эта земля, леса и реки, озёра и всё что на ней есть – моё! Такова воля Чингисхана! Покоритесь, если хотите жить! На небе один Бог, а здесь его сын Чингисхан! Силой сына Бога все земли пожалованы мне.
Тайбуга замолчал и дал знак рукой Нарану
Наран встал и немного выдвинулся вперёд:
– Простите меня, старцы и воины! Женщины и дети! Не я виноват в смерти ваших родных. Я пришёл к вам с другой стороны с миром. Завтра я умру, потому что я оставил свой отряд. Если кто из вас останется в живых, уходите подальше в леса, болота. Теперь эта земля принадлежит монголам.
Наран посмотрел на Тайбугу, сложил руки почтительно у сердца.
Тайбуга кивнул ему головой и продолжил:
– Места очень красивые. Как называется эта река? Да пусть она отразится в Вечном Синем Небе!
Наран перевёл, обращаясь к князю.
Кижек погладил седую бороду, и признательно, глядя на Тайбугу, с гордостью ответил Найрану:
 – Нашу землю принесли из океана гагары, чтобы на ней жили наши предки угры, а теперь мы - вогулы! Ты храбрый воин. Сказал не те слова, которые тебе приказал этот господин! Жаль, что умрёшь завтра. Скажи хану, что эта река с древности называется Тура! Она всегда будет рекой вогулов! А на ней наши охотничьи и рыболовные угодья.
– Тайбуга – бек, – вкрадчиво начал Наран, – князь выражает воинам Чингисхана и вам лично благодарность, что сохранили ему жизнь! Эта река называется Тура!
– Я знаю, как теперь назову город! – воскликнул довольный Тайбуга, хлопая в ладоши – Чинги-Тура! Раздайте всем неверным немного подарков от Аллаха! Принесите мне воды из реки, – приказал Тайбуга.
Несколько нукеров бросились к реке, чтобы исполнить его волю. Взяв из рук первого вернувшегося воина кувшин с водой, Тайбуга дал сигнал, чтобы в воду плеснули немного молока. Только после этого прикоснулся к ней губами.
– Хороша вода! Но Небо синей и лучше!
 Заиграли моринхуры, подражая дуновению ветерка, шороху трав и листьев, пению птиц и ручья. Бек облокотился, погрузился в приятные воспоминания.
Воины понесли пленникам еду и напитки.
Повеселевший Тайбуга пригласил сесть рядом с ним Кижека, снова обратился к Нарану.
 – Спроси у дикарей. Не захотят ли они, ради восстановления мира, посостязаться в доблести и отваге с моими воинами?
Кижек, узнав в просьбе бека, кивнул в согласии головой и крикнул что-то соплеменникам. Из пленных вогулов вышёл витязь в кольчуге. Поклонился князю и Тайбуге.
– Огуз, непобедимый в поединках воин! – обратился Тайбуга к батыру, стоящему в охране, – покажи-ка удаль!
Огуз, опершись на копьё с крыльями, мигом вскочил на гнедого коня и возвысился как гора над всеми. Конь, гарцуя, встал на задние ноги.
– О, великий бек! Я готов сразиться. Но не вижу достойного соперника!
Тайбуга перевёл взгляд на изящного воина противника. Лёгкая усмешка пробежала по лицу:
– Дайте ему жеребца, – приказал он табунщику, – самого дикого, необъезженного!
Свита расхохоталась.
– Спроси его, Наран, сможет ли он ездить на лошади? – под смех толпы произнес с усмешкой Тайбуга.
Витязь, услышав слова переводчика, отрицательно мотнул головой, и бросился бежать к лесу.
Ордынцы развеселились, увидев бегство вогула.
Каково было их удивление, когда из-за елей показался лось с небольшими, отрастающими после гона, ветвистыми рогами и блестящей буровато-тёмной шерстью, на груди вытертой о стволы подлеска, а на нём сидел тот же витязь.
Лось, запрокинув голову, понёсся на них. От топота длинных ног задрожала земля. В глубокие следы от копыт, пожалуй, войдёт по рукоятку кинжал! С такой силой мчался лось! Витязь, держась одной рукой за холку, выставил копьё и призывно крикнул.
– Шайтан! – завопил Тайбуга, вскакивая на ноги. Плюшевая шапка с остроконечным верхом чуть не слетела с его головы.
Но всадник остановил лося перед шатром и кивнул приветственно Тайбуге.
Тайбуга указал повелительно рукой, чтобы витязь отъехал подальше от шатра.
Всадники разъехались по разные стороны луга, ожидая сигнала.
Огуз побледнел, но храбро первым пришпорил коня, по размерам чуть отличающегося от кулана, навстречу лесному гиганту – быку.
Лось и лошадь устремились друг к другу, не уступая дорогу. Чтобы избежать столкновения, заржала испуганная гнедая, её крик перекрыл трубящий стонущий зов лося. Кобыла взвилась и завалилась вбок, подмяв под собой монгола. Витязь, на скаку набросил аркан на ногу лошади, и протащил её по земле несколько метров.
Огуз еле поднялся, опираясь на сломанное копьё. Хромая, не смог продолжить поединок.
Радостные возгласы вогулов приветствовали победу соплеменника.
Витязь соскочил с лося, снял сферический кожаный шлём с надглазьями и наносьем, поклонился Кижеку и Тайбуге.
Наран вздрогнул - бесстрашным воином вогулов оказалась Уринэ.
– Да это женщина! – воскликнул удивленный бек, – передай ей, что она может занять место побеждённого воина в орде. Я назначу её сотником. Пусть набирает воинов вогулов в отряд.
Уринэ выслушала и ответила:
– Если все твои воины неуклюжи, как этот кривоногий толстяк, то вместо меня в твоё войско сойдут и беззубые старухи моего племени. Будут расчёсывать твои косы, и отпугивать волков. Ты, за это будешь их кормить. А я не хочу служить врагам!
Наран повернулся к Тайбуге и сказал:
– Тайбуга – бек, девушка согласна. Но как она соберёт отряд, если ты уничтожил её племя? А другие племена далёко отсюда в трёх днях пути.
– Хорошо. Я подумаю, – хмуро ответил Тайбуга, посмотрев на своего тайного советника Гузяра, сидящего по правую руку.
Продолжался пир до утра. Кижек преподнёс в дар завоевателям блюдо из белого металла и горку из драгоценных шкурок соболей и горностаев.
Тайбуга взял в руки блюдо с живописной картиной боя на лицевой стороне, выгравированной неизвестным мастером: крепость окружена всадниками, часть из них убита. В сторожевых башнях видны головы защитников. В окне над входом в крепость стоит женщина, с поднятыми к небу руками. Из крепости выбегают испуганные лоси.
– Это что, воины вогулов?! – спросил, улыбаясь, Тайбуга у Кижека.
– Нет, вогулы просто мало обращают внимание на нападающих. Больше заняты охотой!
– Почему же вы обитаете на болоте, а не на этой высокой поляне? – поинтересовался Тайбуга, - и где находится эта крепость?
Кижек опустил голову и медленно ответил:
– Крепость находилась здесь. Разве зоркий взгляд хана не заметил рвы? Давно это было. Проклятое место. Теперь вогулы обходят его стороной.
На рассвете сумрачное марево смешалось с дымом огнищ. Сторожевые костры опоясали стан спящих воинов. Конные лучники в пластинчатых доспехах зорко поглядывали по сторонам, держали наготове саадаки, колчаны, украшенные шитьем из серебряных и золотых нитей…
Уринэ прижалась спиной к лосю, лежавшему рядом, смотрела на звёзды, искала тропу, по которой дальше пойдёт её жизнь.
Вогулы дремали на сырой земле, согревая друг друга, покорно ждали своей участи. Дети, понимая состояние взрослых, не плакали.
– Отец мой, – обратилась Уринэ к князю, – как мне поступить?
– Скоро новолуние! Рыба пойдёт на нерест. Никому нельзя идти на святилище кроме меня – хранителя, чтобы узнать, как нам поступить дальше. Много людей нашего племени погибло. Может, от нас отвернулись боги? Беги, дочь! Лось выручит тебя! Ему не страшны стрелы! Ни одна лошадь не догонит его в урмане!
– Мне жалко Нарана. Как взойдет солнце, его убьют!
– Всех нас ждёт смерть или неволя.
– Или “Вечное Синее Небо”, как сказал Тайбуга.
Уринэ погладила рукой рога лося и слегка толкнула его в бок. Лось медленно поднялся.
– Иди, иди! – прошептала дочь князя, – погуляй в лесу.
Лось мотнул головой, словно соглашаясь с ней. Медленно пошёл от людей и исчез за холмом.
Вновь раздались звуки барабанов. Несчётное войско монголов просыпалось. Жалобно блеяли овцы, чувствуя смертный час. Взметнулись в небо яркие костры. Запах жареного мяса щекотал ноздри.
После намаза Тайбуга велел привести Нарана. Бек с тайным советником решили прогуляться по берегу реки, на несколько минут отложив казнь, чтобы посмотреть, как идёт рубка леса для строительства крепости.
Наран опустился на колени. Палач смотрел на спину удаляющегося Тайбуги, не повернётся ли он, чтобы дать знак.
– Гузяр, ты был послом в Персии. Скажи мне, как отнесутся к казни моего воина язычники?
– Наран предатель. Не думай о вогулах! Ты должен держать воинов в покорности. Иначе они все разбегутся. А тебя покарает Чингисхан!
– Ты видел драгоценные меха? Как заставить, чтобы дикари несли добровольно дань?
– Сожги их деревни. Они сами придут к тебе с дарами.
– Но мы прошли уже тысячу километров, а жилья почти не встречали. Что, я должен ещё год потерять на поиски? Их чумы сегодня здесь, а завтра в другом месте!
– Бек, не терзайся! Ты посланец Чингисхана! Пусть невольники – русичи строят для нас дворцы. А вогулов пусть ищут отряды твоих стремительных воинов.
– Но кто укажет им путь? Они заблудятся как Наран.
– Тогда не убивай Нарана. Он знает язык вогулов.
– Но я не могу включить его в отряд!
– Одень его в шкуры дикарей. Пусть идёт вместе с ними. Вслед за ними отправь воинов, пусть бьют Нарана, как шакала плетьми.
– Ты мудрый, Гузяр. Как я сам до этого не додумался? – Пряча улыбку, ответил бек.
Вернувшись, Тайбуга, знаками позвал к себе Уринэ, и приказал Нарану встать на ноги.
– Спроси ее, согласна ли она выйти за тебя замуж. Чтобы ты на том свете не чувствовал себя одиноким. Вы умрёте от одной сабли, сладкой смертью влюблённых.
Уринэ сверкнула глазами, услышав перевод.
– Растолкуй ему, что я согласна на большее, могу стать не твоей, а его женой, чтобы от ярости воткнуть в него нож.
Наран повернулся к Тайбуге и ответил:
– Она презирает меня. Не хочет быть моей женой. Лучше я умру один.
– Хорошо. Пусть принёсёт одежду для тебя.
Уринэ удивлённо переспросила Нарана:
– Одежду? Что он затеял?
– Не знаю.
– Скажи ему, что ты за рубашкой, штанами и малицей сходишь со мной в паули, чтобы выбрать по росту.
По приказу Тайбуги следом за Уринэ и Нараном отправились двое воинов.
Уринэ зашла в свой дом, а Наран под охраной монголов остался на улице.
– Почему тебя Тайбуга не казнил? – поинтересовался стражник.
– Не знаю.
– Не толкуй с шакалом! – рассердился Буриш, – за ним надобен глаз да глаз.
Внезапно за стеной донеслось рычание.
Из-за угла дома выскочили два медведя, увидев людей, они бросились на них. Нукеры, отбиваясь саблями, не утерпев натиска, свалились в воду. В ужасе затаились под брёвнами.
Один из медведей подмял под себя безоружного Нарана, стал рвать его когтями. Вогулка, высунувшись из окна, швыряла в медведей поленья. Но поленья больше падали на Нарана, чем на зверей.
Наран закричал от боли. Медведи потащили бедолагу к лесу.
Орда смотрела издалека, жертва не подавала признаков жизни. Тайбуга махнул рукой:
 – Ему уже не поможешь.
Буриш и второй стражник выбрались из воды на тротуар. Вогулка что-то кричала им. Они не понимали её. Тогда она стала бросать в них поленья.
Буриш выпустил стрелу из лука. Попал в шею. Больше женщина из окна не выглядывала. Нукеры в отместку подожгли дом. Яркое пламя взметнулось столбом, скрыв стены.
Среди вогулов пронёсся гул негодования.
Тайбуга молча встретил вернувшихся воинов.
– Ожидаете от меня награды? Справились с женщиной, а медведей испугались, не спасли Нарана! Сейчас не война. Зачем убили женщину? Отрубить им головы! – приказал бек.
Буриш рванулся к ногам Тайбуги. Но батыры поволокли обоих к пню…
– Приведи ко мне дружинника князя Ярослава, – обратился Тайбуга к военачальнику минбегу Тулую.
– Велизара?
– Разве есть другой дружинник?! – хмуро переспросил Тайбуга.
– Прости, бек! – Тулуй вскочил на коня и поскакал к лагерю русских.
Через некоторое время Велизар – златокудрый богатырь – был доставлен к шатру.
– Велизар, нравятся ли тебе эти места? – вкрадчиво начал говорить бек.
– Природа неистовая.
– Ты единственный из пленников шёл сюда по своей воле.
– Как я мог бросить княжеского сына!
Тайбуга сверкнул глазами:
– Я не мог ранее, чем придём в эти места, расковать Любима, а других русских - развязать от пут. Вас в два раза меньше монгольских воинов. Но вы сильные. Я вас уважаю. Теперь я объявляю всех невольников свободными.
Велизар усмехнулся.
– Отчего ныне избавляешь нас?
– Я ведаю, русские не злопамятны. Я привёл вас на неизведанную землю. Но и здесь, оказывается, живут люди. Не такие страшные, как их описывали чужеземцы. Оставайтесь, стройте терема и крепости. Нам нельзя рубить лес и копать землю. Мы, монголы, заняты другими делами. Я буду приезжать сюда временами, брать дань.
Наладьте мирные отношения с племенами. По желанию, можете ездить в Русь. Пусть и новгородские купцы приезжают сюда. Скажи мне, по сердцу ли тебе моё предложение?
– Тайбуга, ты привёл сюда русских силой. Разорил дотла княжества. Здесь нет наших корней. Только годы помогут забыть горе! Я не могу решать за всех.
– Что ж, ты ответил честно. Татаро-монголы не так кровожадны! Зря пугаете нами детей! Мы мстительны только на войне. А побежденные - нам друзья! Иди, скажи об этом русским.
Тайбуга махнул рукой Тулую.
 – Освободить всех пленных! Скажи им, они могут ловить рыбу, бить зверей. А коли захотят вернуться на Родину, не стану им препятствовать! Сделай то, о чём я тебя просил ранее.
Тулуй подозвал к себе онбега Вали. Что-то приказал ему.
Вскоре отряд конных лучников переправился через реку.
– Вот ты, Велизар, утешил нас, но смотри, татары сделали за рекой заслон. Отведай свободу, стрела догонит! – хмуро сказал Замята.
Бородачи разминали отекшие суставы. Многие поизносились и были босиком.
– Эх! Пропадает наша силушка! – крякнул Могута, – топорами да вилами с татарами не справиться.
– Ничего будет кузница, будут и мечи! – ответил Велизар…

В ельнике бродил медведь. Он урчал, посматривая на людей.
– Как это ты, Уринэ, смогла всех одурачить? – Наран, улыбаясь, глядел на свою избавительницу. – Я впрямь струхнул, когда на меня насели медведи. Если бы ты мне не шепнула, стал бы защищаться! Ненароком снял бы с тебя шкуру медведя. А что под ней – все бы увидели!
– Попробовал бы, получил бы тогда такую оплеуху от моего лесного брата, что до ночи не очнулся!
– Ты спасла меня от смерти! Я люблю тебя больше всех моих жен!
– Это нужно доказать! Почему ушёл из отряда? Какая причина заставила тебя идти по болотам одному? Или хотел предупредить нас об опасности?
– Нет, Уринэ! Врать не буду. Я искал Золотого Бога!
– Зачем?
– Чтобы вы ему не поклонялись! Хотел украсть.
– Думаешь, ты умнее нашего племени?! Глупый, ты сам накликал на себя несчастья! Чуть было не лишился головы! Золотой Бог – женщина. Она сберегает нашу землю. Ей известны мысли людей.
– Разве женщина может защитить вас от Тайбуги?
– Да. Для начала она послала медведя, чтобы он спас тебя!
– Чем же я снискал её милость?
– Твои слова услышали люди нашего племени, их сердца потеплели! Гнев богини смягчился. Ты свободен, можешь, идти куда желаешь.
– А ты?
– Мне надобно отомстить за мою мать, которую спалили вороги.
– Так, это она швыряла в меня дровами?
– Да, хотела мне помочь. – Уринэ пристально посмотрела на Нарана, – ты не думаешь вернуться к своим?
– Нет дороги назад. У меня не бараний лоб, чтобы раскроить его глупостью! Но, что ты можешь сделать? Будешь воевать одна с двумястами ордынцами?!
Внезапно налетел порыв ветра. Хрустнула ветка, упала рядом с Нараном.
– Ты ещё узнаешь, на что способна Уринэ! Иди за мной, тебе нужно переодеться! Во вражеской одежде, тебе будет мстить наша земля.
Неслышно ступая по мху, вогулка, кружа по зыбкой топи, а затем и по лесу, еле заметной тропкой привела спутника к охотничьей избушке. На бревенчатой двери была затесана тамга – изображение медведя. Рядом с избушкой примкнул к дереву лабаз.
Уринэ занесла в сени одежду для Нарана, хлеб из черёмуховой муки, вяленое мясо.
 Взяла в руки лук и стрелы.
– Здесь тебя никто не найдёт. Входи в дом, поешь, поджидай меня, я осмотрю ловушки и петли, пока не стемнело, – и, она, не оборачиваясь, исчезла в лесу.
Беглец приоткрыл дверь. Внутри лежал снег, за зиму нанесённый ветром, исчерченный строчками мышиных следов. В узкую щель, через всю крышу, виднелось небо. Возле двери находился почерневший от сажи чувал, сделанный из жердей обмазанных глиной.
Наран засуетился, затопил очаг. Разогрел мясо. Съел с жадностью. От играющих языков огня бегали тени по стенам. Быстро растаял снег. Впервые за дни перехода по лесам и болотам он окунулся в домашнее тепло. Переоделся. Лёг на нары, застеленные шкурами…
Уринэ спустила в воду берестяной челночок, управляя веслом, поплыла вверх по течению к запору из прутьев. Сачком выудила несколько щук, побросала их в лодку, прикрыв сетью, чтобы не выпрыгнули обратно в речку.
Вытащив рыбу из лодки и спрятав среди кустов, вогулка поплыла вниз по течению реки, недалеко от лагеря монголов, временами выдергивая шесты из дна. Забулькала вода, выделяя странный газ…
Наран дремал, когда охотница вернулась. Уринэ положила в лабаз убитого стрелой зайца и, распотрошив сонную рыбу, утолила голод сырой печенью, подкинула поленьев, села у очага, погреть руки.
Посмотрела на спящего. Улыбнулась. Сняла с себя одежду, прилегла на нары. Прижавшись к нему, ощутила приятное тепло мужского тела.
Искры из чувала снопом взлетали над крышей, а небо заиграло звёздами.
– Ты вернулась? – Наран обнял дрожащую женщину.
– Да. Эта ночь пусть соединит нас…
На следующее утро Уринэ привела Нарана к святилищу.
 – Ты хотел увидеть Сорни Экву?
– А кто это?
– Это сияющая небесная богиня-мать, которую ты искал. Она не из золота, она – вестница солнца! Я тебе первому чужеземцу открыла её имя. Прислони брёвно с вырубленными в нем ступеньками к сумьяху. Мне нельзя к нему подойти. Я женщина. Возьми наверху чёрный камень. Он по праву принадлежит тебе.
– А не разгневается на меня Сорни Эква?
– Нет. Я видела сон. Этот камень даст мне силу избавиться от Тайбуги.
– Разве Сорни Эква в этом амбарчике?
– Нет, к ней пойдём завтра по оленьей тропе и тайным знакам. Среди болот есть незаметный остров. Камень преподнесешь Сорни Экве. Если она не примет подарок, то может превратиться в зайчиху или гусыню. Большая беда будет. Обидится, уйдёт от нас.
К вечеру, вернувшись к избушке, Уринэ протрубила в рожок. Ей откликнулся лось.
Вытащив из лабаза странное переплетение из веток с дощечками, вогулка закрепила их на голове лося.
– Жди меня.
Лось, повинуясь смелой всаднице, медленно двинулся вперёд. Доехав до реки, Уринэ опустила в воду два брёвнышка с пучком сухой травы, подожгла и оттолкнула от берега.
Ордынцы, к этому времени, освободили всех пленных. Вогулы ушли в полуразрушенное паули.
Кижек перед уходом, что-то пытался объяснить русским, то показывая на поляну, то, хватаясь за голову, то, катаясь по земле.
– Что за причуды? – сказал Могута.
– Шаманит. Пугает нас видно, чтобы ушли с этих мест, – помрачнел Замята.
– Да нет. Им самим надо уходить от разорения.
В темноте горели костры, освещая стену леса.
– Могута, – задумчиво произнёс Велизар, – татары нас долго кормить не будут. Надо самим добывать пищу.
– Эти места богаты дичью. А мы охотники. Будем обживаться на новом месте.
Внезапно пронёсся по реке гул, и пламя из воды взметнулось до неба так, что даже летевшая стая уток, мгновенно сгорела в огне, не долетев до земли.
Монголы и русские вскочили от страха. На их лицах отразилось оранжевое свечение огня.
– Тайбуга-бек, зря ты отпустил главного шамана. Это он вызвал проклятье на нас! – кричали воины.
Бек побелел от страха, у него отнялся язык. Хотел махнуть рукой, как вдруг лес загремел, застучал, словно листья и ветки превратились в барабаны.
Люди попадали на землю, ожидая конца света.
– Это духи вогулов мстят нам. Бек, нужно уходить отсюда! – призывали ордынцы.
Онбег Вали подскакал на коне к Тайбуге:
– Конные лучники подняли бунт. Собираются вернуться назад.
– А где ты был? Почему не унял их? – рассвирепел бек, – и взмахом сабли отрубил Вали голову.
Внезапно все стихло. Погас огонь. Утром монголы проверили дома вогулов. Никого не нашли.
– Это их последняя месть, – успокаивал Тайбуга воинов и хлопнул три раза в ладони, чтобы унять чужих духов.

Уринэ и Наран шли по гиблым местам. Тайные знаки в виде скрещенных стрел на кочках указывали им путь.
Тонул под ногами торф, прогибался, вот-вот разойдётся от тяжести и унесёт на дно болота странников.
Порывы ветра несли холод. Закружился мелкий снежок. Призрачная пелена размыла очертания болота. Снег быстро перестал падать. Вокруг стало ярко и красочно. Мох, припорошенный снегом, выглядел цветочным ожерельем. На востоке блистала полоска сини, по ней плыли облака, переливаясь светом радуги. С других сторон небо обложили мохнатые серые тучи и не предвещали ничего хорошего.
 Наран с ужасом оборачивался назад.
– Уринэ! Нет стрел, которые только что были! Как будем выбираться обратно?
– Надо ещё дойти! А ты уже просишься назад! Испугался?
– Нет, что ты!
– Тогда иди и смотри внимательно. Как увидишь три стрелы, значит, рядом остров.
Неожиданно посредине болота появился олень. Он, заслышав шорохи, повернул голову к людям. Наран смотрел и не верил. Думал, что ему кажется. На рогах оленя было три стрелы.
– Уринэ, впереди видишь оленя?
– Нет.
– А я вижу. Я иду к нему, у него три стрелы! – протянул руку и сделал шаг в сторону. Предательская трясина схватила его.
– Наран, – крикнула Уринэ, – где ты?
Лишь мелкие пузыри лопались вокруг.
 Уринэ стала шестом хлестать по воде.
– Наран! – её голос отзывался эхом по бескрайним болотам.
Заплакав, несчастная пошла вперёд. Сделав несколько шагов, ощутила твёрдую землю.
– Ты был прав, Наран. Видно только тебе предначертаны три стрелы! Ты ушёл к Сорни Эква. Ты воин, спас меня! А мне теперь одной придётся растить твоего сына! И быть обыкновенной женщиной.