По следам

 Ничто не проходит бесследно. В памяти всегда остаются негативы прошлых чувств, они, как слепки древних окаменелостей, отпечатываются на стенах души. И я могу бродить по этим сокровенным коридорам памяти, стараясь, как в детстве, наступать точно на следы, часами их разглядывая, прощупывать каждое былое переживание, смаковать его вкус.

 Вот это была радость: Взрывная, сумасшедшая, безоблачная и простая. Радость душевного спокойствия, одиночества и единства с этим миром, родства с этим московским небом, с его плотным воздухом и теплым ветром. Она пахла жасмином, дымом, железной дорогой и чем-то необычайно свежим, невозможно свежим в такой душный летний день на крыше. А вот еще один момент: юношеское безрассудство, немного пьяные, захлебываемся безудержным счастьем, мчимся через скоростную трассу, лавируя между очумевшими водителями. У нас с тобой есть крылья. Может быть общие, одни на двоих, и они нас связывают? Нееет, мы ж богатые, у нас у каждого свои!
- Дяденька мент, а дяденька мент, а мы на свиданье опаздываем! Раз уж нам посчастливилось, что вы нас остановили, может быть, скажете, где здесь Камергерский?

 Здесь рубцы от очередной жертвы, уступки, сдержанного негодования и неприятия. Это насилие над собой, пропуск хода ради спокойствия совести. Совесть нежится в комфорте и благоденствии, упивается своим величием и ликует, а я стучу зубами от злости, от боли и от обиды, сижу в школьном дворе на качелях и ненавижу себя за свою слабость. Здесь переплетены сотни чувств, мыслей и миллионы фантазий, невозможных из скромности и оттого еще более смелых и прекрасных. Сотни чувств… а остались лишь факты. Это не заживает, не проходит и не лечится, я до сих пор корю себя за тот вечер и люблю мечтать на тему «а что было бы, если бы я тогда не…» Но жить прошлым нелепо, да и ни к чему.

 А это страх, животный, близкий к панике, он пахнет сырой землей и прелым сеном. Лежу в канаве на кукурузном поле, тихо, тихо, а невдалеке подвыпившие сторожа с ружьем ошалело светят своими фонариками, ищут.
Всплывают другие ситуации, другие страхи, разные по своей сути. Вот страх за человека, глубинное острое чувство. Окурок падает на бетонную плитку, и я лечу вверх по лестнице, через две двери направо к окну.

 Страсть, дрожью в коленках, мурашками по всему телу, моментально растворившимся в голове туманом, желанием, вожделением от одного только твоего прикосновения, случайного, или не случайного? Наш короткий двухминутный флирт у доски, глаза, пальцы, «солнечный удар», яркий свет, протяжный гул чьих-то голосов, занятие по физике. Ты и моя немая страсть, оставшаяся незамеченной. Непознанной.
Тут же рядом притяжение, увы, не Земное, а всего лишь к тебе, его глубина, наше понимание и наше родство.

 Любовь, разная, с разными отправными точками, каждая по-своему чокнутая, каждая неповторимая и бесценная, одна пахнет тобой и немного зеленым чаем, другая табаком и чем-то сладким, а третья безымянной туалетной водой. Прихожу к убеждению, что мы умеем ценить только то, что любим, а остальное можем только оценивать, а любить начинаем, когда чувствуем свою ответственность за человека. Все эти Любови безумно разные, и все они похожи на сон и видятся в дымке, в них теряется грань между реальностью и… в одном случае - бредом, в другом – счастливым сумасшествием.
Вот я сижу, непринужденно болтаю с тобой о чем-то бессмысленном и втайне хочу до тебя дотронуться и не пытаюсь судить себя за это. Слишком все трудно, но мы не виноваты. А здесь я плачу у тебя на плече, от бессилия, потому что не могу быть с тобой, и этот час кажется жалкими секундами в сравнении с вечностью без тебя, кажется, что мы одни, а мир несказанно далек, мы два отщепенца. Я даже здесь вынуждена себя сдерживать, потому что меня ждут в другом месте, и я давно опаздываю. Я ненавижу себя и хочу застрелиться, но нужно улыбаться и отдавать дань совести. Через минуту я буду идти и держать тебя за руку. На следующем слайде мы будем сражаться с осенью за мою совесть, а после с совестью за мою душу, так и хочется вставить мне в руки самурайский меч для материализации образности.
А здесь я лежу у тебя на коленях. Пахнет летом, тополем, ночью и каким-то блаженным спокойствием, которое мне почему-то очень приятно. Мне тепло с тобой, и здесь я в себя верю. Этот момент – счастье.

 А вот это чувство вины, оно горькое и не дает спокойно жить, и заставляет принимать ущербные решения. Вот тут я, давясь слезами, обрекаю себя на жестокую каторгу, то ли от человеколюбия, то ли из сострадания, но это опять выливается в жертву.
Жалость, внесценический персонаж, расставляет свои коварные ловушки. Я еду в автобусе, пахнет чужим одеколоном и выхлопными газами, день жаркий, все краски предельно яркие и все вокруг кажутся счастливыми.

 Вот еще момент полоумного, восторженного счастья. Восхитительный ливень невиданной силы, потрясающий подарок природы. Лето, Садово-Самотечная улица, я иду из гуманитарного института к метро по наклонной вниз, по щиколотку в бурлящем потоке воды, ничуть не тревожась за промокшие кроссовки, счастливая до умопомрачения, хохочу в голос и чувствую, что живу, на самом деле, не во сне, не в тумане, а по-настоящему, наяву!

Медленно ступаю по старым следам, по уже пройденным дорогам, которым так свойственно повторяться, оставляю новый след, и ему суждено будет присоединиться ко всем предыдущим, чтобы дополнить эту лестницу, или спираль, или круг, или петлю, чтобы после я непременно вернулась к нему, чтобы увидеть, дотронуться и повториться.
Жизненная тропа каждого из нас имеет в основе один лишь след, а сама жизнь – не прямая на плоскости и не отрезок, а скорее сравнима с пошаговой стратегией. Мы не помним промежутков, мы помним лишь отдельные шаги.