Путь к выздоровлению

1. Третьяковка.
Надорвалась суетой жизни. Погрязла в заботах и делах, и вот результат: месяц дома на пилюлях. И сил нет, а жить, ох, как хочется. И кажется уже, что вся жизнь вот так, мимо меня, за окном проедет с машинами, пропадает со снегом, отцветет с деревьями. Нет сил идти. Вспоминаю: «За рубашкою в шкаф полезешь, и день потерян». И у меня так. Дни одинаковые, как и пейзаж за окном, и только больше снега на обуреваемой ветрами березе. Добегалась. Корю себя и судьбу. Все, за что ни возьмусь, из рук валится. Точно, «крокодил не ловится, не растет кокос». Но не плачу, а из последних сил волоку лямку существования. Живу, и каждый день приносит свои маленькие радости.
Неожиданно приехал в Россию иностранец, знакомый знакомых. Надо, мол, отвести куда-нибудь. Вот и забрели мы в декабрьские сумерки в Третьяковку. А на улице ни зима, ни весна, месиво одно из грязи и снега. И вот мы попали в другой мир: освещенные залы, теплые живые полотна, с которых смотрят наши предки, поэты, композиторы; где катаются на санях по Неве, провожают боярыню в ссылку, выдают замуж, дивятся природе. Да, жизнь прекрасная и разнообразная смотрит со стен Третьяковки. И каждый зал открывает свои шедевры. И ходим мы и восхищаемся. Рассказываем друг другу о картинах. Греют они, каждый мазок дышит историей. Уходим из музея согретые, подобревшие. И мир больше не выглядит таким однообразным, и есть силы продолжать жить.

2. Блошиный рынок.
Опять жизнь закрутила в суете. И тут неожиданно знакомый из Крыма «поехали, поехали, - говорит, - на Вернисаж». Кто не бывал на Вернисаже в Москве, не видел столицы. Собраны там ремесла со всей России – самоцветы, платки, матрешки, костюмы. Чего только не встретишь. Но главная ценность – развертываемый по выходным блошиный рынок. Тут вся наша история представлена: уральские иконы, черноморская керамика, кавказская чеканка. И чего здесь только не увидишь. Так и ходишь по рядам, прикасаемся к старине. Со вкусом раньше люди жили, от души вещи делали. Мы тут только экскурсанты, но лучше любого музея блошиный рынок. У каждой вещи есть история, происхождение. И каждую можно подержать в руках. Возвращаемся домой изрядно подзамерзшие, но полные впечатлений.

3. Фрязинский концерт.
И опять окно отгородило от меня мир. Не успела оправиться от болезни, как подвернула ногу и еще на две недели застряла в квартире. Почитываю, полеживаю, и вдруг неожиданный звонок: мужской голос представился о. Михаилом, рассказал, что устраивает вечера, и предложил выступить. После некоторых колебаний я согласилась ехать в наукоград. Фрязино встретило свежим воздухом и мягким снегом. Дворец культуры предоставил уютный зал и внимательных служащих, поспешивших напоить чаем. В тот мягкий зимний вечер коридоры были полны танцующими, поющими и рисующими детьми. Стали собираться слушатели. Каждый здоровался, когда приходил, и от этого сразу создавалась домашняя атмосфера. Я больше не боялась тухлых помидоров и с интересом рассматривала собравшихся. Собралась фрязинская интеллигенция. Начался концерт: мне хлопали, я пела. После окончания еще долго не расходились: подходили с добрыми словами, что-то спрашивали. Сразу же познакомились с фрязинскими бардами, которые предлагали у них остановиться. О. Михаил подарил книгу, нашел глубокие слова о смысле творчества и о всей нашей жизни как творчестве. На обратном пути он приглашал приехать погостить в его приход. Чувство доброты переполняло меня, словно попала я в дружную семью. Любовью одарило меня Фрязино. Неужто вся Россия такая, и только москвичи забились в своих норах перед экранами телевизоров. Или нет, скорее таково Фрязино, приход о. Михаила. Уезжаю с радостью, что не зря прожит день.

4. Ночная служба.
Попали мы с подругой в скит на Рождественскую службу. Хрустел под ногами снег, когда шли к скитскому храму, стояли укутанные снегом ели и луна светила как яркий фонарь. В храме несколько человек стоит, монах читает службу, горят лампады, освещая храм тихим светом. Мы устраиваемся на складных стульчиках и дремлем. Поют по очереди бодрым знаменным распевом, постепенно просыпаемся. Идет исповедь. Подхожу и я. Рассказываю, как одолевает меня уныние, и на все находит батюшка слова утешения. Причащаемся, выходим на улицу, а звезды высыпали россыпью, и светлей стало. Легко на душе, и день обещает быть хорошим, значит, пойдем на лыжах. Произошло очередное воскрешение моей души. И радостно, и легко.
Много еще всяких случаев, которые возвращают к жизни от больничного уныния. Добрые глаза прохожих, оброненная глубокая фраза, участие других. И тает душевное обледенение, и жизнь из серых буден превращается в неотразимое полотно ярких событий. Возвращается интерес к жизни, и это главное.