Сбоку припёку. ч. 1- Начало

 Я родился .
 
 Я родился и рос в семье военного, а значит, косвенным образом, рано был призван на военную службу. Я научился говорить «есть» раньше слова «мама» и разбираться в субординации прежде, чем запросился на горшок. Постоянно окруженный военными люди в мундирах и при погонах, я знал, кто чей начальник и кто кому подчинен. Меня не замечали, а я, сидя под столом, примечал все.
 Мать дала мне жизнь в гарнизоне на морском побережье юга. В послевоенное, голодное время мы жили в первом этаже полуразрушенного дома и, привычно не улавливая неудобства, входили в жилище через окно. Официальный вход был завален щебенкой и «руки не доходили». Первым заметил странность прибывший в часть адмирал флота. Он был ранен в ногу и, опираясь на палку, бродил в длинном шлейфе командиров, проверяя «народный быт». Когда он постучал, мать гостеприимно распахнула окно, радушно приглашая гостя. Адмирал смутился - он физически не смог принять приглашение. Но на следующий день в нашем жилище была установлена настоящая дверь. Оказалось, что это очень важно, и глаза матери теплели, когда заговаривали об адмирале. «Какой человечный человек». А время было, как всегда не легким и все катилось через «пень-колоду». Отец ломал голову над «секретной» системой радаров и бессонно торчал на «узле». Мать «сушила мозги» как удачней растянуть скудный недельный паек. А я знал, что испытания прошли успешно, что враг не пройдет, и английские системы локаторов, установленные на «Каталинах», летающих лодках британского производства, уже успешно могут бороться с любым подводным флотом врага. Я знал, что это хорошо и гордился своим отцом, которому почти всегда было не до меня. А я глядел с обрыва на могучую водную стихию,
что, вольготно дыша, сияла или хмурилась до горизонта, и мечтал, что буду военным моряком.
 Оказывается, отца переводят служить в другую часть, потому что американцы имеют атомные бомбы и могут сбросить на нас. Американцы эти не хорошие. Они бомбили Хиросиму и Нагасаки? Они вообще любят бомбить. У них стиль войны такой. Это папа с офицерами обсуждает. У нас застолье, проводы. Американцы и в «союзниках» во время войны любили больше прятаться за технику и своих солдат берегли сильно. Тоже мне вояки. Не то, что наши «за Родину!» и на амбразуру грудью. Потому и победили…
А все-таки немножко страшно. Бомбы их эти.
Сказал маме и получил в ответ. - «Не бойся. Нас защитят. Ты знаешь, какая у нас сильная армия? Никто не посмеет нас тронуть».

 Москва.

 Отец получил назначение в Москву, где нас поселили на окраине, по соседству с образцовым свиносовхозом, дома которого под красивыми красными крышами горделиво сияли издали новой послевоенной черепицей, щедро наполняя воздух специфическим духом её обитателей. Свиньи воняли, беспрерывно визжали и хрюкали круглые сутки, доводя окрестное население до помешательства. Трудно приходилось гражданским, а военным
 замполит легко и доходчиво объяснил, что советские люди должны получать радость и удовлетворение от полных закромов и оживленных продуктивных ферм.
«Потому что хлеб и мясо – главное оружие народа». Вот мы радостно и нюхали, пока не принюхались.
 - Мясцом запахло,- говорила ироничная соседка тетя Клава, когда ветер, задув в нашу сторону, горестно разносил по району запахи благоденствия.
 В Москве было жить легче. Отец часто привозил домой то колбасу, то яйца, масло и хлеб.
Местные молочницы разносили парное, жирное молоко. Обрадованные мама с бабушкой, желая восполнить недостатки питания моего раннего детства, занялись экзекуцией, впихивая в меня, как в гуся все, что подворачивалось под руку. Наметилась технология откорма. Заметив, что у тети Клавы я ел охотней, отсылали съестное ей. Она приглашала меня в гости. Каким вкусным казалось всё из её добрых рук. Я вошел во вкус и уже без приглашения рвался на обед к любимой тете.
 - Тетя Клава, дай какава!- бесцеремонно орал я ей через забор, в любое время, произвольно перейдя вдруг «на ты», больше не обременяя себя тонкостями этикета. Все хорошо в меру и «добрая тетя», слегка подогретая и не довольством мужа, была уже не рада своей жизни от моей привязанности.
 Первым ужаснулся отец, сурово прекратив мои гастрономические походы. Всей глубиной «падения» проникся и женский состав нашей семьи. Статус- кво был восстановлен, к взаимному удовольствию всех сторон.

 ( продолжение следует )