Рецензии на Про14 Вот так вот

рецензент 32


Иногда, в редких случаях, бывает полезно прибегнуть к терминологии писателя, труд которого берёшься оценить. Анализируя настоящую работу, я бы хотела сказать следующее. В данном тексте автор, выражаясь его словами, КАК БЫ пытается сыграть с читателем в игру «Угадай, кто я!» В смысле – графоман или изощрённый писака, чрезвычайно от своего (и не только) писательства уставший. Для примера возьмём два первых абзаца миниатюры.

 - Над божественной горой начинался божественный рассвет. Bcтaвaлo бoжecтвeннoe cущecтвo, cияя бoжecтвeнными лучaми, лучeзaрнo пoтягивaяcь. Ha cклoнe cтoяли (пoвтoр, кoнeчнo, ничeгo нe пoпишeшь, нaдo иcпрaвлять, и в Boрдe нeт ни чeртa, тoжe мнe, cлoвaрь нaзывaeтcя, чтo жe дeлaть-тo, a, тoчнo, в o з в ы ш a л и c ь - фигoвo, кoнeчнo, нo нa пeрвый рaз coйдeт) вoзвышaлиcь, cидeли, лeжaли, и ecли – дa, тo чaщe нa живoтaх, бoжecтвeнных, кoнeчнo, пoдпeрeв гoлoвы рукaми, бoжecтвeнными, кoнeчнo, в прoникнoвeнных пoзaх, бoжecтвeнных, кoнeчнo, c пeчaтями зaдумчивocти нa чeлaх… нa чeлe… нo, в любoм cлучae, бoжecтвeннoм, кoнeчнo. Тo ecть у вceх, ктo cтoял c пeчaтью, бoжecтвeннoй, кoнeчнo (типa знaк Зoррo), … в oбщeм, их былo дoвoльнo мнoгo.

 (в cтoрoну) - Тoлькo вoт cкoлькo? Гдe-тo у мeня был кoнcпeкт для урoкa пo этoй тeмe c кoличecтвoм бoгoв. Beчнo вce тeряeтcя,- пoдумaлa нeкaзиcтaя нa вид кaк бы ceрeнькaя мышкa, cocрeдoтoчeннo рaзмышляя, cлoвнo нaдeяcь, вдруг caмo вcпoмнитcя, и прoдoлжилa… чтo-чтo, cтучaть пo клaвиaтурe, кoнeчнo: - Hу, и чтo нaм c ними дeлaть, c этими нeрaзумными мaлькaми? - прoзвучaл бoжecтвeнный гoлoc нoмeр рaз.- Чтo, чтo?

Автор словно заявляет: «Да, я не умею писАть! Мне это, КАК БЫ, и не надо! И – что?!» Действительно – что? Вставал же в позу Пелевин: «Не знаю я ваших литературных законов, и знать не хочу!» И выбился с этим лозунгом в люди. Возможно, и наш автор намеренно играет в литературного незнайку, дабы в ближайшем будущем подвинуть с тесного пьедестала Виктора Олеговича. Но…
Любая игра, согласитесь, подразумевает наличие игроков, и, как минимум, двух. Играть с самим собой, конечно, можно, только – нужно ли? Ведь цель, как правило, ясна: донести до читателей своё произведение, мысль, заложенную в нём, и – сорвать овации. Что мы видим в нашем случае?
Я недаром обмолвилась, что автор играть с читателем «пытается», причём – «как бы». Последнее добавление весьма существенно, потому что никакой загадочностью либо игрой непрофессионализма не прикроешь. Тайный смысл названия по ходу чтения так и кричит: «Да, вот так вот! Графоманю! И ничего не сделаешь!»
Собственное неумение выдаётся за тщетные потуги героя создать что-нибудь путное, умное и близкое к литературе. Очень завуалированно преподносится второй план рассказа; в неловко поданном потоке сознания автор безуспешно пробует выстроить горизонталь: автор – рассказчик – героиня. Постоянно сбивается, путается сам и путает читателя. Например:

 - Правильно-правильно, – пoдхвaтил нa лeту eгo мыcль нoмeр три и укoризнeннo пoкaчaл гoлoвoй…-C чeгo бы вдруг,- пoдумaлa кaк бы ceрeнькaя мышкa, - врoдe прo нeгo eщe ничeгo нe придумaнo, нo прoдoлжилa…
Прoшeл мecяц.

Обойдя молчанием проблему пунктуации, из-за чего продираться сквозь дебри смысла порой становится невозможно, я как читатель вправе задаться вопросом: кому принадлежит последняя фраза – автору, «серенькой мышке» или тому маловнятному рассказчику, который заявлен как «непонятно кто»?
Автор всё время пытается донести до читателей мысль, что он, дескать, знает о нелепостях повествования, но не в силах помешать произволу: такой вот тот, внутренний, автор грамотей. Всё дело в том, что в подобное заявление, как и в то, что это просто стёб, не верится. Попытка автора равносильна тому, например, как если бы на театральные подмостки вывели двух уродцев, один из которых – настоящий, а второй – загримированный. Истинный уродец в этом случае не будет смотреться столь эффектно, как уродец «сделанный» – он будет жалок. Тогда как талантливо сыгранный Квазимодо вызывает разноречивые чувства – вплоть до восхищения.
Теперь понятно, что и настоящее литературное бессилие нельзя спутать с добротной имитацией.
Возвращаясь к мысли об игре, которую автор пытается навязать читателю, добавлю: условия её должны быть прозрачны для обеих сторон. Иначе «стёб», сочинённый «серенькой мышкой», грозит обернуться насмешкой над читательским вкусом, да и над самим читателем тоже.
О плохом знании русского языка в этом «произведении» говорить уже не приходится: повторы хоть и подаются чуть ли не осознанно, демонстрируют скудный словарный запас автора, который в первых же строках сознаётся: «…и в Ворде нет ни черта», - как будто, кроме Word не существует для него ни словарей, ни справочников. Так что заключительная фраза: «Фантазия разыгралась», - здесь явно не к месту. Какая уж тут фантазия! Разве что ограниченная рамками экрана, что от удивления потемнел, словно надолго задумался, подперев голову ладонью?
Наверное, на этом можно было бы закончить, сделав вывод о том, что авторская «как бы игра» не удалась, и читатель, недоуменно пожав плечами, оскорблено вышел вон. Однако разбор подразумевает выявление не только минусов, но и плюсов произведения, а посему…
Из всей миниатюры я бы обратила внимание читателей на одну, по-настоящему интересную мысль. Только серенькая мышка одиноко лежала перед экраном. Многозначительная фраза, если учесть, что текст набирала тоже «серенькая мышка». К концу дня обе уставшие, они вполне могли перевоплотиться одна в другую. Девушка, ставшая оптической «мышкой» от бессилия создать что-то художественное, и собственно «мышка», получившая шанс очеловечиться и, возможно, это что-то художественное создать.
Думаю, от этой идеи автору и надо было отталкиваться, если он хотел показать графомана в процессе работы. Но никогда не поздно всё исправить! Не надо лишь вставать в позу: «Вот так вот вам!» - а лучше понять, что законы, в том числе и литературные, важно не только знать, но и чтить. Только в этом случае графоманящая «серая мышка» превратится в большого писателя, и только в этом случае можно будет создать иную литературу, ОТЛИЧНУЮ от той, что победила нашу современность.


рецензент 86

Об этом, так сказать, произведении, можно сказать в основном, что невозможно сказать, о чем оно говорит, зачем оно написано, и что в нем происходит. Набор слов, написанный, без ошибок, представляет собой поток сознания автора, находящегося чуть в стороне от вменяемости. Никакой реальности в нем нет. Нет даже и приблизительной направленности потока сознания. Это, скорее, даже не поток, а лужа, причем, есть подозрение, что не воды. О содержании этого, так сказать, произведения, мог бы, наверное, поведать нам автор. Но без участия автора содержание отсутствует.
Готов, за отсутствием автора, предположить, что это - концептуальное творение. То есть, лишь часть общего замысла, большого проекта, о котором, возможно, сам автор еще не догадывается. Это - первое приближение, первые наброски будущего грандиозного, так сказать, произведения, которое, наконец, поведает нам о тайнах, вложенных в него автором. Это, так сказать, произведение - часть самостийного мира, в настоящий момент лишь зарождающегося в подсознании художника, но уже настолько живого, что он не может не заявить о себе, хотя бы таким образом. Еще смутное, еще неясное клубится в пустоте, и не имеет формы. Автор, безусловно, большой гений в потенциале. К сожалению, как всякий гений, особенно начинающий, он ходит по краю пропасти, за которой простирается черная пасть безумия.
Надеюсь, что автор в нее не свалится.