С Новым Годом!

С Новым Годом!

        (- Почему ты так страшно молчишь…?)
        по мотивам старых анекдотов

Ох, и длинные, зимние ночи на севере, а ещё они очень холодные, кто, чем в это время там занимается. Кто спит, кто любовью,  кого бессонница в плен забрала, а кто-то просто бродит мыслями среди облаков…
Вот и прапорщику Бардодыму в эту длинную ночь, не то, чтобы там, не спалось, а скорее наоборот, ему очень  хотелось спать. Но спать ему было нельзя, так как он сейчас был на службе, во внутренних войсках. (внутренние войска тем  от внешних и отличаются, что всё время борются с внутреннем врагом, всё время  борются с ним и борются…).

В этом мрачном, длинном-предлинном коридоре, таком же длинном, как зимняя ночь, вот уже почитай, двадцать лет  несёт он  свою нелёгкую службу,  работая охранником в тюрьме. За  эти годы он истоптал этот  тюремный коридор вдоль и поперёк, тысячи раз  отмерив его шагами  в обоих направлениях,  за коим занятием немало и передумал.
Вот и сейчас, чтобы его  не свалил сон, он медленно поднялся из-за стола и привычно побрёл себе вдоль коридора, одновременно прислушиваясь к разноголосым храпам зэков, которые гулкой и разнобойной трелью доносились из камер расположенных по обе стороны тюремного коридора.
В следственном изоляторе была глубокая ночь и его обитатели, в своём  подавляющем большинстве крепко спали. Ведь зэк, как ни крути - человек, хоть и преступивший закон, и ему тоже надо хорошенько бы выспаться. Ведь завтра могут быть разные мероприятия, например такие как: на допрос к дознавателю могут вызвать, а тот опять «крутить» начнёт, а если же подследственный будет, ниспамши, то и голова у него толком работать не будет, и кто его знает, как там карты  лягут и как дальше дело срастется. Что согласитесь, для подследственного было серьёзно и крайне немаловажно. Так что зэки в тюрьме сейчас крепко спали и видели тридесятые сны.

А прапорщик на службе не спал, он мерил шагами коридор и думал: - Да…  почитай  дежурство моё скоро к концу подойдёт, совсем немного осталось, а там домой, в чистенькую постельку. Мне это можно, да и жена, наверное, давно уже заждалась,  истосковалась вся и соскучилась…


Бардобым после дежурства любил «нападать» на жену и заниматься любовью, даже, несмотря на свой возраст. Но ещё больше любил, в это самое время держать в руке пистолет, правда, заряженный холостыми патронами. А когда начинало его забирать, и всё должно было вот-вот кончиться, он нажимал на курок и палил в воздух: - «Бах! Трах! Бабах!» - громко раздавалось в их уютной квартире, что, добавляло супругам много острых сексуальных моментов. Прапорщику всё это так нравилось, а жене так особенно.
Правда, как-то раз он перепутал холостые патроны с боевыми и попал прямо в люстру, та упала и разлетелась… И это было ещё круче!
Но это, так, просто лёгкое отвлечение мыслей.


- А вот им… - мыслями возвратившись обратно в тюрьму и обведя быстрым взглядом закрытые камеры, что были по обе стороны коридора: - Нельзя!!! – топнул ногой Бардодым. - Им не положено! Вот, к примеру, зэк Иванов из восемнадцатой камеры, что мне вчера перед отбоем сказал? Я ему черное, а он мне белое, я ему не положено, а он мне, на положено было заложено.  Так  и остался при своём мнении, вот поэтому он там, а я - здесь! Видать, Иванов по своим законам живёт,  несовсем правильным – глубоко зевнул прапорщик. - Нужна, видать тюрьма человеку,  нужна – вернулся он мыслями снова к действительности. - Чтобы чел слегка посидел, о жизни своей  непутёвой подумал, может быть - что и надумал. Ведь при любой власти в тюрьме всё равно будет, кому посидеть.  Зэк сам по себе, сидеть, конечно, не будет, его охранять надо,  вот и я, стало быть, без хлебушка не останусь… - потянулся прапорщик до треска в суставах.

Он добрёл до восемнадцатой камеры, ещё раз сладко зевнул, остановился и стал подозрительно вслушиваться.
Но из восемнадцатой камеры не было слышно, ни звука, что показалось прапорщику очень странным и подозрительным...? Гробовое молчание его настораживало. В пошлое дежурство зэк Иванов сопел, иногда переходя на тяжелый храп с переливом, а сейчас там была - мёртвая ти-ши-на…
- Как так…? – недоумевал прапорщик. - Может, там его давно уже нет, хотя по документам он должен быть - там… Ведь ему ещё долго «париться» - сопоставляя неоспоримые факты, принялся размышлять Бардодым, так как торопиться ему было просто-напросто некуда. А зэкам тем более, ведь зэк спит - а срок-то идёт. - Собственно, что я голову тут ломаю, дай-ка  лучше ногой  постучу? Чуть постояв,  Бардодым всё настойчивее и требовательнее  стал стучать в дверь восемнадцатой камеры.

Иванов не храпел потому, что просто спал на боку,  перевернулся он на бок во сне и храпеть перестал. И вообще он сюда попал, как считал,  крайне глупо, нелепо, случайно и бестолково.
По жизни Иванов не относился к тем людям, что зажигали звёзды, он был весь такой скользкий, ни за одно место его не прихватишь, на него где сядешь - там и слезешь.

В этот раз Иванов с корешем «взяли» крутую тачку, и уже было «свинтили», как в моторе вдруг что-то сломалось, наверное, закипитель остыл, и  пока, то да сё. Стали ловить попутку, чтобы дотащить на буксире угнанную машину, но ночью долго никто не останавливался. Потом остановилась милиция – и вот, подфартило. Их взяли тепленькими, с поличным и «замели» подчистую. На допросах Иванову ничего больше не оставалось, как уходить в «несознанку», ведь на горизонте ему «маячил» конкретный срок. Он и раньше тут было дело, бывал, и от предположения, что с ним будет дальше, на душе у него дико скреблись кошки. Он с лёгкостью бы сейчас поменял своё мрачное настоящее на светлое будущее. Но шансов  выкрутиться у него почти не было, его везде, со всех сторон обложил дознаватель, как того серого волка, полностью перекрыв ему кислород, а пока  Иванов высыпался, в надежде отвлечься и забыться мыслями от этого кошмара хотя бы во сне.

- Иванов! – звеня ключами, в двери стучал прапорщик. - Слышишь, Иванов?! - отвечай. - Ты здесь или не здесь, сука рябая?! - пинал ногой в дверь Бардодым.
Но из камеры ничего не было слышно, было одно только гробовое молчание, которое зависло жуткой немой пеленой.
- Иванов, сукин ты сын?! Ты здесь, или не здесь?! А если ты здесь, то почему это ты - так страшно молчишь…?! А?! Иванов! Здесь ты, или не здесь…?! Так и раз так твою мать!!! -  эхом разносилось по длинному коридору.
- Да здесь я начальник, здесь… -  сперепугу вскочил с нар Иванов. - Чо спать не даёшь-то начальник? В самый сон разбудил!
- А я вот стою всё и думаю? Здесь ты, или не здесь…? - начал было успокаиваться надзиратель.
- Да здесь я начальник, здесь, дай поспать? - молящим голосом  Иванов просил его пощадить.
Так прапорщик, убедившись, что заключенный на месте, опять  не спеша, побрёл себе дальше по коридору. Потом остановился, и, довольно потирая руки,  улыбнулся себе в усы:
- А куда же ты ещё денешься? - сказал он самому себе, поймав себя на том, что именно эта мысль доставила ему огромное  удовольствие.
После, ещё побродив по коридору, он опять подошел к восемнадцатой камере, постучал и снова спросил:
- Иванов, ты ещё здесь…?!
- Да здесь я, начальник, здесь, куда же я ещё денусь?! Что спать  не даёшь? -  уже начал закипать Иванов.
- Да вот  я тоже так думаю, куда же ты денешься из подводной лодки…? - А раз ты здесь, то скажи-ка, голубчик, чего ты это там делаешь? - опять улыбнулся в усы себе прапорщик.
Но тут Иванов взорвался и начал беситься, раскаляясь до самого последнего градуса.
- Троллейбуса жду! Вот лежу на нарах и жду троллейбуса?! А то ты не знаешь и дураком прикидываешься, что я тут делаю?! Срок мотаю! Вот что!!! Делать мне больше нечего, как с тобой ночью лясы точить! Дай поспать!? -   взбеленился зэк Иванов.
-  Иванов! - снова позвал его прапорщик.
-  Ну, чо те… начальник!? Достал ты меня уже блиннннн?!
-  С Новым Годом тебя!
- Ты чо начальник? Совсем дуранулся там, что ли? Скоро весна… - терялся в догадках узник из 18ой камеры.
- Иванов! А тебе ещё  год накинули, за прошлое дело…
Прапорщик, ядовито хихикнув,  побрёл себе дальше по коридору, навстречу новой жизни и новому дню…

После таких слов остатки сна у Иванова как отрубило, их как рукой сняло. А прапорщик тихо брёл и брёл себе дальше по длинному коридору. Приближалось раннее утро, а утром его дежурство закончится.
И  так почти уже двадцать лет.

Андрей Днепровский - Безбашенный. (A.DNEPR)

3 сентября 2004г