Эстетка

В пять утра стояла на остановке. Небо черное. Холод осени. Кажется, это было в конце октября. Набираю сообщение: «Где ты?» Ответа нет. Наверное, Иван еще спит.

Не удивилась, узнав, что его бывшая жена имела миниатюрную конституцию и была изысканной.

Мое внутреннее стремление к роскоши огромно, и оно не может уместиться в грубоватой на первый взгляд форме, скромном быте, незамысловатом антураже реального существования. Я эстетка в душе. Магазинам с красивыми вещами предпочитаю музеи и библиотеки. Тайна роскоши состоит не в обладании предметом искусства, а в созерцании и прикосновении к творчеству.

Просыпающийся город отзывался волнением от предстоящей авантюры. Я спешила к мужчине, оставив дом, семью. Неожиданный звонок мужа «Что это за квитанция, какая-то квартира с первого ноября?» не поставил меня в тупик. Подошел скорый поезд, и я неслышно рассталась со вчерашним днем.

Иван совершает подвиг. Он создает роскошь, учится писать настоящую прозу в сорок шесть лет.

Его герой парадоксален. Внешне похож на умирающего раба Микеланджело или женоподобного Давида, тело которого создано для неги мужской любви.

Иван рисует странные пейзажи: в стране тюльпанов, среди северных вод, обнаруживаются земли тропиков. Там растут кораллы и гуляют голые мальчики.

На раннем поезде клерки добираются в столицу. Заглядываю в раскрытые ноутбуки: игры, доклады, банковские операции. Пахнет свежим кофе, мужским лосьоном и духами Opium.

Через два дня возвращалась домой. Вспоминала, как лежала напротив Ивана, уже не надеясь ни на что. Никогда меня так не унижали! Он говорил: «Я могу это делать долго». Он говорил: «Разойдусь так, что будешь просить пощады». Он говорил...

«Я со студентами на экскурсии. Вернусь, поговорим!» - отвечаю мужу.

Сняла для Ивана однокомнатную квартиру в центре города. Удобно, так как автобус из Питера прибывает ночью. У Ивана нет денег на такси.

Бросилась, как собака на кость, когда он позвал меня. Безобразным прыжком – позором мира – достигла жертвы.

Роскошь тоже можно назвать позором мира. Ради красивых вещей накопители перестают быть творцами.

Помню, что был экстаз первого прикосновения. «Слиться в экстазе» - значит не увидеть ничего, никого. Нет света, нет цвета, никакого образа перед глазами. Как собака, я вылизывала Ивана.

Иметь тайную квартиру я мечтала много лет. Вести двойную жизнь – роскошь свободного человека.

Я ревновала Ивана ко всем миниатюрным женщинам и предметам искусства. Замечала его жадные глаза, обращенные на стройные ноги в высоких сапогах и ухмылялась: «Плющ в цвету!»

Следила, как Иван здоровался за руку с парнем, предлагавшим ему извоз. Улыбка Ивана, подаренная мужчине, напоминала натюрморт с магнолией.

Теперь знаю, в чем была ошибка. Я слишком поспешно изучала его тело. Я нарушила гармонию женской руки, опустив ее в трусы Ивану.

Если бы тогда появился в нашей каюте третий, хотя бы тот «извозчик»?

Интересно, знает ли Иван, что я дала телефон ему? И парень ответил быстрее, чем Иван, держащий меня на поводке?

Сегодня я приняла решение: оставить художника наедине с самим собой. Какая роскошь – бросить кость неотступной мечты!

Я смеюсь. И в переливах жизнерадостного смеха, в ускользающей моей миниатюрной тени оживают плющ в цвету, натюрморт с магнолией, молодая женщина в высоких сапогах, глаза мальчика-раба, бордовые трусы Ивана и роскошные плечи «извозчика».