Сны ёлочных игрушек и другие сказки

 «СНЫ ЁЛОЧНЫХ ИГРУШЕК»

 
 * * *
-…Это просто вечер такой.
-Какой «такой»?
-Да вялый какой-то… Как из сырой ваты.
-Ну, вялый, а что ж теперь делать? Грустить?
-Можно и погрустить, почему нет?
-Грустно грустить-то. Не хочется…
-А чего хочется?
-Чтобы светилось что-нибудь. Птицы, бабочки, листья… Свет. Чтоб природа журчала.
-Ну-у… Кхе-кхе… Она и сейчас журчит.
-Ничего не журчит.
-Журчит, журчит, только неслышно. Как во сне.
-Значит… надо спать.
-Ну, спать так спать. Только…
-Что «только»?
-Спать, да не просто так.
-Это как?
-А вот так… Надо в комочек свернуться, совсем-совсем в комочек, ваткой укутаться, спрятаться, как ёлочная игрушка, когда её с ёлки в ящик убирают.
-И что тогда?
-А вот что, послушай-ка… Это сны… ёлочных игрушек…

 «Сон Жёлтого шарика».

«Ну вот, ещё один год пролетел. Ещё один суматошный год, целых две недели! В этом году я блистал как никогда!
Сколь же это примечательно: оказаться на одной ветке с лампочкой своего цвета! Мы, право, прожили чудесную эпоху - Год Жёлтого Света!
Как много мне открылось! Сколь многое я понял в этой жизни…
Что ж, теперь время подумать о своих открытиях. Теперь уж невозможно будет жить по-старому. В следующем году я не смогу быть прежним…»
Лихорадочные мысли постепенно затихли, и шарик уснул. Он не заметил, когда и что случилось, просто вдруг обнаружил, что катится по белому песку вдоль океанского берега под безоблачным небом. А в небе светит не солнце - светят множество восхитительных жёлтых лампочек!
Светло, как днём, но светят лампочки. Так день сейчас или ночь?... Ах, да какая разница? Голубой океан, жёлтый свет в небе, белый песок под боками - катись себе и радуйся жизни…
Чего-то, впрочем, не хватает. Чего? Конечно, музыки!
И тут же, едва об этом подумалось, раздался мелодичный звон.
Шарик оглянулся на этот звон и увидел рощицу невысоких деревьев. Среди них кружились бабочки с прозрачными жёлтыми крыльями. Крылья были стеклянные, и это они так музыкально звенели. Деревья в рощице стали весьма благозвучно подскрипывать стеклянным крыльям.
Лампочки в небе замигали ритмично, в такт живому оркестру. Шарик наслаждался музыкой и светом и катился, катился…
Вдруг его плавно подняло вверх, и он полете-е-ел!.. Всё выше, выше, и вот уже, огромный, засиял в небе. Ярче всех! Ярче всех лампочек, которые умчались куда-то в немыслимую даль, стали маленькими точками-звёздочками.
Шарик от радости раскалился, раздулся, раздался во все стороны. Рощицы с бабочками давно уже не было видно. Она затерялась вместе с островом, на котором росла, в просторах бирюзового океана. А весь океан уместился на одном полушарии планеты. Он стал мерцающим пятном, украшенным белоснежными полосами облаков.
Шарик любовался Землёй, медленно крутившейся перед ним, и плывшей вокруг него по своей невидимой орбите. А вокруг Земли вертелась Луна, кокетливо пряча от Шарика свою тёмную часть.
Шарик полюбовался Землёй на фоне разных созвездий: Льва, Девы, Весов, Скорпиона, Стрельца, Козерога, Водолея, Рыб, Овна, Тельца, Близнецов. Едва же он принялся любоваться своей любимой планетой на фоне созвездия Рака, что-то нарушило его сон, зашуршало, зашелестело, кто-то мягко толкнул его в бок…
«Ну вот, с добрым утром…» - недовольно подумал Жёлтый шарик.
Спросонья как-то не сверкалось… Хотел было чихнуть от пыли, но не успел - его аккуратненько протёрли.
Детские руки заботливо пристроили жёлтый шарик на одну из верхних ветвей.
Промчалась короткая ночь. Начинался долгий год, наполненный праздниками, песнями, застольями. В этом году Жёлтому Шарику нежданно привалило неописуемое счастье: рядышком на ветке оказалась знакомая прошлогодняя лампочка, и не только! По другую сторону сверкал давний друг Голубой Прожектор!..
Да, начинался ещё один поистине счастливый год.

 «Сон Голубого Прожектора»

«Ах, как быстро мелькают годы!.. Совсем недавно, кажется, я впервые обнаружил себя на этом празднике жизни. И вот… уж в который раз ложусь спать, со счёту сбился. Опять спать. Да-а… Но это был замечательный год! Замечательный…»
Прожектор, задумавшись, не обращал внимания на то, что оказался закутанным в вату, затем был уложен в ящик. Кого-то положили рядом, кого-то сверху, но и это не отвлекало его от мыслей…
«…Всё же приятно было встретиться со старым другом. Да ещё с таким представительным, как Жёлтый Шар! А он-таки жизнелюб!..
И эта изящная особа - Жёлтая Лампочка - рядом с нами… Будто бы они с Шаром симпатизируют друг другу. Надо при следующей встрече вызвать Шар на откровенный разговор. Определённо, он неравнодушен к лампочке…»
Мысли постепенно смешались, и к тому времени, как ящик был наполнен и задвинут на антресоли, Прожектор уже спал. Последним ему подумалось: «…если бы лампочка светилась внутри меня, мы были бы неким новым словом красоты, новым светом жизни!..»
Дальше мыслей не было. Был жар внутри. Очень приятный жар. С удивлением Прожектор осознал, что из него исходит яркий жёлтый луч. Он увидел, что в этом луче высвечиваются какие-то фигуры. Они движутся. О, да они танцуют! Прожектору тоже захотелось танцевать. «Позвольте Вас пригласить!» - обратился он к лампочке внутри себя. Да-да, это Жёлтая Лампочка светилась в нём, как же иначе? Это она посылала наружу яркий луч. «Но как же быть со светом? - робко спросила Лампочка. - Если мы будем танцевать, кто будет светить?» «Мы!» - рассмеялся Прожектор. Он ведь уже понял, что полон прекрасного голубого света. Понял и… включился! Радостная Лампочка выскочила и закружилась в танце с Прожектором. Их разноцветные сияния смешались в единый вихрь зелёного света.
Всё вокруг них засверкало зеленью, запели невесть откуда взявшиеся птицы … Танцующие заметили, что после каждого их па на деревьях появляются несколько новых листьев. Именно на деревьях - ведь они танцевали в лесу, пробуждавшемся от зимнего сна.
В небе поднялось яркое весеннее солнце. «Смотрите, это наш друг Жёлтый Шарик!» - воскликнула Лампочка.
Обрадовавшись, Прожектор так лихо взлетел в очередном вращении, что оторвался от партнёрши, умчался высоко-высоко, туда, к Жёлтому Шару, и… рассыпался миллионами голубых капель. Лампочка от огорчения тоже взяла и рассыпалась. На миллионы жёлтых цветков.
Цветы разлетелись на деревья, на траву под деревьями, на поляны, на луга… Капли дождя, в который превратился Прожектор, прилетели с неба к распустившимся цветам, напоили их корни.
«Я люблю Вас!» - слышалось по всей Земле. Это травы и дожди объяснялись друг другу в любви, каждая травинка и каждая дождинка. Объяснялись неустанно, и от этой любви цветы превратились в семена и плоды, которые созрели и устало падали наземь, а другие летели по ветру. И все шептали: «Люблю…» Затем урожай любви укутался тёплыми снегами…
Вдруг…
Кто-то безжалостно сбросил снег. Ах, это не снег! - вата…
Голубой Прожектор окончательно проснулся уже у кого-то в руках. «Вставать пора! Вставать пора…» - закрутилась у него мысль, за ней вернулись прошлогодние воспоминания, и радостные, и грустные. «Всё же быстро, слишком быстро мелькают эти суматошные годы. Как-то пройдёт нынешний? Может быть, опять встретимся со стариной Жёлтым Шаром и этой, как её… с Лампадкой? Нет, кажется - Лампочкой. Ах, ну конечно - Лампочкой! Ну-ка, посмотрим…»
Голубой Прожектор приближался к ёлке, всё ещё щурясь после сна, но уже приглядываясь с интересом: кто там окажется по соседству? Дирижабль, ага! И ещё… снежинки.

 «Сон пластмассовой Снежинки»

Пластмассовой Снежинке в этом году повезло и не повезло одновременно. Повезло в том, что она оказалась на одной ветке с головокружительным красавцем дирижаблем. Как же он элегантен - зеркально-серебристый, с прозрачными окошечками внизу, со звёздами сверху! От такого соседства целый год показался бы Снежинке одним ослепительно счастливым мгновением, но…
В этом году напротив Ёлки на стене появилось большое зеркало. Множество ёлочных игрушек впервые смогли посмотреться в него и оценить себя со стороны. Дирижабль, разглядев все свои достоинства, напыжился от гордости и сверкал, как никогда раньше. А вот Снежинка обнаружила… «Боже мой, какая же я дурнушка! Какая скромная и невзрачная особа…» Она совершенно не блестела и не сверкала. Она была цвета мутной водички, будто сполоснули чашку из-под молока. Мало того, она, со всеми своими правильными геометрически-хитрыми узорами, была на Ёлке не единственной такой снежинкой. Ах, зарыться бы скорей в глухой ящик, из которого её вытащили, и спать дальше между завернутыми в вату стеклянными красавцами! Спать, спать…
Год празднеств наконец завершился, и это её желание сбылось. Снежинка грустно вздохнула перед тем, как забыться во сне, и…
…Она мягко плыла в окружении таких же снежинок. А точнее - в кружении. В медленном танце они падали с неба на землю. «О, какие мы все разные!» - оживленно переговаривались снежинки. И в самом деле, среди миллионов их и двух одинаковых не было. «Чудо жизни! Вечный полёт в морозном воздухе!» - слышалось вокруг.
Вдруг «вечный» полёт прекратился. Снежинка мягко улеглась в сугроб, к ней присоединялись всё новые и новые подружки. Они успели вдоволь наболтаться, обсудить друг друга, поделиться воспоминаниями о полёте… И не заметили, как начали таять.
Снежинка весело выглянула из-под своих подруг. В небе сияло солнце! Такое доброе, щедрое, тёплое… Ах! Снежинка от счастья взяла и растаяла. Просочилась на асфальт - какой тёплый! - и воспарила. Под лёгким ветерком стала просто летящей влагой, забыв о своём зимнем кристаллическом костюме. Яркое солнце и тёплый ветер сделали его попросту ненужным.
Вдоволь налетавшись над городом, затем - над лесами и полями, над дорогами и деревнями, Снежинка забралась так высоко, что ей стало не очень-то уютно и почему-то - холодно. Она поспешила объединиться со своими летучими подружками, чтобы согреться, но… каким-то странным образом они не согрелись, а сгустились в водяную каплю и стремительно понеслись вниз, к земле. «А-а-ах…» - раздался тоненький, почти не слышный голосок Снежинки. Она зажмурилась, съёжилась и… ударилась!
В следующий же миг ей пришлось напрячь все свои силы, чтобы удержаться на каком-то сером сухом комочке, но это удавалось недолго - она просочилась внутрь этого комочка, а сверху летели ещё и ещё капли. И комочек размок, расползся, а Снежинка потекла куда-то вглубь…
По пути ей встретились упругие корешки, один из них жадно её втянул и подтолкнул по гулким трубкам и канальцам в ствол дерева. Снежинка неслась по стволу, что-то несла в себе, непонятное для неё - прихватила, когда была в почве…
Вдруг у неё это «что-то» кто-то по пути выхватил, сунул что-то взамен… …Снежинка носилась внутри дерева, как угорелая, забыв, кто она, откуда и как её зовут.
В какой-то момент она заметила, что суета почти стихла. Ещё через какое-то время пришёл сладостный покой.
В ней - Снежинке, растворилась самая настоящая сладость. И ещё - немного кислинки. И что-то ароматное вдобавок. «Где я?» - попыталась было она спросить и вдруг поняла, что она - Яблоко. И почувствовала себя маленькой капелькой сока и всем Яблоком сразу. Целиком.
Ой, уже не целиком… Яркий свет ворвался в сладкий покой Снежинки. Чьи-то зубы отхватили добрый кусок ароматного фрукта. Снежинка оказалась как раз на поверхности надкусанного места. Она осмотрелась. Какое знакомое место! Кажется, она бывала здесь…
Послышался детский голос: «Мама, а когда мы будем наряжать ёлку?» В следующий миг к яблоку вновь приблизились зубы, и…
…и Снежинка проснулась. «Что такое? - подумалось спросонья, - неужели опять Новый Год? Ну да, начинается ещё один долгий год. Быть бы мне поярче…»
И Снежинка грустно задумалась о своей невзрачной судьбе.
 
 * * *

- Ну, как? Что ты скажешь теперь о ёлочных игрушках? А? Да ты уснул… Т-с-с-с… Баю-бай…


 СКАЗКА О ХУДОЖНИКЕ

Жил-был художник. На Земле этим мало кого удивишь. Даже в самом захудалом селении где-нибудь в глуши кто-нибудь да умеет рисовать. И, конечно, слывёт художником.
Но наш был не просто рисовальщик. Он был Художник. Это была его профессия, это было его имя, это было то, что называют «образ жизни». Он родился художником и жил только как художник!
Если другие люди утром готовят себе завтрак и видят хлеб, помидоры, тарелки, молоко, то Художник… Едва открыв поутру глаза, он видел движение света из окна в комнату, поворачивая голову, видел вихри линий, пятен, цветовых гамм. В мыслях его почти не было слов - там были летящие облака света и цвета, вспышки, штрихи, тёмные провалы и радужные подъёмы. На кухне Художник готовил себе не салат, а живой натюрморт из алого, зелёного, белого, жёлтого. Тысячи вариантов их сочетаний проносились у него в сознании, прежде чем на тарелке оставалось одно. Которое он и съедал.
Ну мог ли такой человек быть кем-то, кроме как художником… Ах, да-да - Художником! С большой буквы, непременно.
Одна была беда в его жизни - он не умел рисовать так, чтобы нравилось покупателям картин, разбогатевшим людям, украшающим свои спальни и гостиные. Они хотели чего-то такого, что уже видели у знакомых и что считалось модным.
 На что же он жил? Ведь профессия художника обязывает зарабатывать рисованием или, на худой конец, живописью.
А он и зарабатывал живописью. Вот только в том весь фокус, что - не своей. Он делал копии с чужих картин. Те продавались очень хорошо. Жить можно было припеваючи. Однако и при хороших заработках Художник часто бывал невесел. Почему же? А всё потому: из-за его собственных картин. Странная получалась картина…
Художник рисовал копии, и это занимало почти всё его время. А свои собственные произведения он успевал только придумывать. И держал их в памяти. Но где бы ни были, они требовали зрителей. На то и художник, чтобы творить для зрителя, как писатель для читателя, а музыкант для слушателя.
Много лет Художнику приходилось, закончив очередную копию, отправляться в путешествие по собственной памяти и бродить зрителем среди своих картин.
Он гостил, бывало, то в одном пейзаже, то в другом; болтал с портретами и персонажами групповых сцен; освежал продукты в натюрмортах. Картины требовали, чтобы их создатель давал им жизнь, вот ему и приходилось играть роль живого в их бесконечных пространствах.
Однажды, устав от этих блужданий, он стал рисовать зрителей, стоящих перед его картинами, точней, придумывать зрителей перед придуманными картинами - или уже настоящими?.. Для этих зрителей? Так или иначе, а придуманных зрителей надо было водить по залам памяти, как по музею. Художнику прибавилось работы…
В один из дней он почувствовал, что сходит с ума. Погуляв по придуманной картинной галерее, он решил вернуться в свою мастерскую, попрощался со всеми присутствующими, открыл дверь и шагнул… в следующую картину. Художник испугался. Вернулся и стал искать другую дверь, чтобы вернуться. То есть, вернулся туда, откуда хотел вернуться в мастерскую, чтобы на этот раз вернуться в мастерскую. Вдруг обнаружил, что… дверь всего одна. «Но я там уже был! Куда же мне деваться?» - запаниковал Художник.
Дело было весной, и в его мастерской в тот момент проснулась спавшая всю зиму муха. Она совершила полёт по комнате и, в процессе этого полёта, задела крылышком нос Художника.
Тот сразу открыл глаза. «Мастерская! А где же дверь?» Он обернулся и увидел сизый прямоугольник двери на влажно-сером фоне обоев в блёкло-оранжевом свете заходящего солнца. «Вот и дверь!» Художник вскочил, взялся за ручку, открыл дверь и увидел… восторженных зрителей своих картин. «Маэстро, мы заждались Вас!» - кричали ему.
«Что такое? - судорожно пытался соображать Художник, - я не придумывал такой галереи! Безоблачное небо вместо потолка. Картины без рам и без холстов. Конца коридорам нет. Да и коридоров нет! Что… Что это?» Впервые в жизни Художник подумал так много слов подряд, не вставив между ними ни пятнышка, ни линии.
А зрители уже тянули его за руки, смеясь и подбадривая. Ярко светило солнце. Пели птицы, воздух был свеж.
«Какие милые люди! Какой прекрасный мир! Куда мне ещё возвращаться? Кажется, я уже вернулся, да так удачно, что дальше некуда. Ну некуда дальше! В буквальном смысле слова.»
Художник побежал вместе с другими по зелёному склону к чистой реке. Он смеялся, он впервые ни о чём не заботился. И ничуть не жалел о былых заботах. Он просто забыл о них раз и навсегда.
…
Когда недовольные заказчики копий, не дозвонившись и не достучавшись до Художника, потеряли терпение и взломали дверь его мастерской, они увидели абсолютно пустое помещение, если не считать нескольких чистых холстов. Ещё здесь была дверь, ведущая неизвестно куда. Её попытались открыть, да не тут то было: оказалось, что дверь нарисована на оштукатуренной кирпичной стене. Вокруг неё стена была оклеена обоями влажно-серого цвета.

 СКАЗКА О СТАТУЕ НАД ПРУДОМ

На террасе над старым прудом стояла статуя.
Чудом уцелела она во множестве войн и революций, которые так любят устраивать люди. Мрамор, из которого она была сделана очень и очень давно, превратился из белого в бежевый, местами даже коричневый. Кое-какие выпуклости, когда-то безупречные, теперь заметно стёрлись под дождём, солнцем и ветром. Но статуя не жаловалась. За 2 с лишним тысячи лет мало кому удаётся сохраниться хотя бы и в таком потёртом виде.
Когда-то мастер, сотворивший её, дал ей имя. Возможно, оно означало, что у статуи есть своя неповторимая судьба, неповторимый характер. Но…Через многие века какие-то дикие и наглые люди сняли статую с постамента в богатом римском доме и увезли, забыв об имени, которое было на том постаменте высечено.
Поселилась она в угрюмом, хотя и просторном, замке, гораздо севернее места своего рождения. Потом и оттуда её увезли, закутав в тряпки, дали постоять зачем-то в зале, куда набивались люди, махали табличками с цифрами, а один, видимо, главный, стучал молоточком. Но это длилось недолго, затем был снова путь. На этот раз - стоя, в ящике.
После многих и долгих неудобств дорожной тряски статуя наконец обнаружила себя стоящей вот здесь, над прудом. Когда-то - свежевырытым, сейчас - совсем заброшенным.
Были праздники, гирлянды, фонари, песни, были и выстрелы, и запустение, и - скука. Две с половиной тысячи лет статуя преимущественно скучала. Но такой скуки, как над старым прудом в последние годы, такой - не было раньше никогда. Да что говорить - от этой скуки статуя начала… думать! Да-да! Надо же до такого дойти…
Оказалось, что она помнит всё, что видела за всю свою жизнь. Несколько месяцев длились её воспоминания. Надоело.
Тогда она решила придумать себе имя. Ещё несколько месяцев, и статуя стала гордо именовать себя «Артида»! Жаль, что никто, кроме неё, не знал этого имени. Ведь хотелось, очень хотелось заявить о себе миру. Да хоть кому-нибудь. Но как это сделать? Мысли текли, ползли, неслись…
«Что же надо сделать, чтобы стать свободной?» - родив такую мысль, Артида на ней остановилась. Можно сказать, зациклилась. В ответ на этот немой вопрос в голову лезла всякая чепуха. Когда что-то наконец посоветовало ей упасть и разбиться, Артида решила: «Ждать ответа неоткуда. Надо просто стать свободной!» Теперь её постоянной мыслью стала такая: «Я свободна!»
Эта новая мысль постепенно заполняла её, начинала временами шевелиться внутри - то здесь, то там. Артида забыла о террасе, на которой стояла, о пруде, о времени…
В один незабываемый миг она шевельнула пальцем! И тут… -
что поделать, уж очень новым было ощущение - Артида сбилась с мысли. Она подумала: «Мой палец свободен!» вместо «Я свободна!». И продолжала стоять на месте, шевеля единственным свободным пальцем - указательным, на левой руке.
Наслаждение свободой пальца скоро надоело. Теперь пришлось забывать о его свободе. Через неизвестное время ей это удалось, и всю её вновь заполнила мысль: «Я свободна!»
Когда зашевелилась вся левая рука, Артида вновь не удержалась от восторга и радостно сбилась с мысли. В то время произошла курьёзная история…
Какие-то гуляки-туристы забрели в здешнюю глухомань и обнаружили жалкие следы бывшей дворянской усадьбы. Конечно, заметив Артиду, они восхитились и стали ею любоваться. Не долго думая, развели на террасе костёр, к ночи поставили палатку. Хотя они были весьма шумны и суетливы, Артида не сетовала на эту кутерьму под боком. С мысли всё равно сбилась, а здесь - хоть убогое, но развлечение. Отдохнуть несколько дней даже полезно, от долгого-то думания.
Как-то поутру один из туристов, особенно подолгу ею любовавшийся, гладивший её нагие бока, взял в руку топорик и стал примеряться к её шее. Артида, видавшая в своей жизни и людей, и топоры, вдруг поняла: он хочет отколоть её голову! Ужас! Вот чем оборачивается людская любовь. А она-то ему симпатизировала. Подумывала уже, а не обнять ли его левой свободной рукой, не приласкать ли? Оказалось, эта рука пригодилась для другого.
Как же он, бедолага с топориком, в лице поменялся, когда увидел, как мраморная статуя поднимает руку!.. И как его глаза удержались, не выскочив из орбит, когда эта рука шлёпнула его по физиономии!.. Да уж, приласкала…
Бедняга свалился в пруд и захлебнулся бы в испуге, да успел заорать диким голосом. Друзья спасли. Спасённый пытался им что-то объяснить, показывая на Артиду, но слышал от товарищей одно: пить надо меньше! Артида же стояла как ни в чём не бывало, не шевеля больше рукой. А что ею попусту шевелить?
Туристы в тот же день снялись с прикола, ушли, и Артида вернулась к любимой мысли: «Я свободна!»
На этот раз она не стала забывать, что свободна её левая рука. Даже наоборот, прислушивалась к этой руке, подносила ладонь к лицу… Артида не заметила того момента, когла задвигались её глаза, следя за рукой. Не обратила внимания и на то, что стала улыбаться, видя свои шевелящиеся пальцы. Затем переступила ногами, расслабила правую руку, но ни на миг не отпускала ставшую уже любимой мысль: «Я свободна!» Внутри Артиды что-то пульсировало и струилось, её грело изнутри что-то тёплое, затем это что-то стало светиться… Артида крутила головой, озираясь вокруг. На тёплый свет, что уже лился из неё наружу, отзывались птицы, слетались мотыльки, приветливо кивали ветвями деревья. Нет, Артида не стала спрыгивать с постамента. Она стояла, светилась всё ярче и думала лишь одно: «Я свободна!»
Она обняла и поцеловала Солнце, послала воздушный поцелуй мелькнувшим планетам. Внутри неё взвилась и рванулась во все стороны Вселенная…
Ровно через год туристы, обнаружившие в забытом Богом уголке мраморную статую древнеримского происхождения, вернулись туда, к старому пруду на грузовике. Выскочили из кузова, подошли к террасе. Но статуи не обнаружили. «Эх, опередил кто-то нас ! Спёрли антиквариат…» - сокрушённо сказал один. Другой же сказал: «Взгляни…» И кивнул на постамент. Там лежала высеченная из мрамора туника. Казалось, она брошена только что какой-то юной римлянкой, решившей искупаться в старом пруду.