Трудно ли быть богом?

ТРУДНО ЛИ БЫТЬ БОГОМ? *

 ...ибо нет иного Бога, кроме тебя самого...


Бывают вечера, когда лучи заходящего солнца уже не пекут, а ночная прохлада, еще только готовясь наступить, не заставляет расходиться по домам утомленных за день людей. Город будто зати¬хает на время, когда работы закончены, а ночные заведения еще не зажгли своих огней. Потихоньку наползают сумерки; гроздья уличных фонарей на длинных столбах напоминают пальмы, а деревья уже трудно отличить друг от друга. Время как бы замедляет свой ход, повисая в воздухе вместе с опадающей пылью. Дремлет рассудок, а воображение услужливо подсказывает, что закат был таким же и сотни, и тысячи лет назад.

...о стены Иерусалима
 священный оникс
 пыль
 будь проклят день
 и кто здесь говорит о храме...

NN не спеша брел по притихшей улице. Дойдя до сквера, опустился на скамейку. Куда торопиться? После смерти Вислоухого в холостятской квартире стало совсем неуютно. Лучше побыть здесь, ощущая безвременье, с мыслями о вечном.

...но смрадных толп слиянье
 бронза
 пыль
 и кто здесь еще жив...

Вот уже несколько дней, одинокими вечерами, он бредит неотвязной идеей – ему бы туда, на место этого дикаря, зарвавшегося чиновника, вершащего судьбы... Нет, ну действительно, неужели этому Пилату не приходило в голову, что, отправляя на казнь безгрешного, он совершает зло?.. Оставляя жизнь человеку, проповедующему любовь, мир, братство, он совершал бы не просто благодеяние, он, по сути, вершил бы высшую справедливость: каждый должен получить по заслугам!
NN прикрыл глаза. Ну зачем, зачем нужна была эта бессмысленная казнь?..

 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 
Очнулся Пилат на своей, полюбившейся в последнее время, скамейке. Сад в предрассветном томленье растекался пряными запахами. В дом идти не хотелось. С тех пор как сдох Вислоухий, там было совсем уж тоскливо.

…и кто здесь пыль
 и лилии
 и сень колонн...

«Народ ждет вашего решенья»... Мерзость какая… Бог он им, что ли, решать – жить человеку или умереть...
Впрочем, он уже все решил. Конечно же, миловать надо этого, полоумного... Бродит по городу, окруженный толпой зевак. Болтает всякую чепуху. Все люди, видите ли, братья... Любите братьев и сестер своих... Ох-хо-хох... Даже в дом умалишенных сажать не за что...

...а бронза
  а указ сената...

Что он там наговорить ухитрился?.. Царь, мол, не царь... Мол, царствие небесное грядет... Что-то давненько оно грядет. Только вот недогрядет никак...

...и где ваш будет бог
  когда здесь встанет легион
 о-о-о легион

тогда тогда тогда
  рабы и рынок
  смрад
 и скрежет колесниц…

Пилат вдруг вспомнил все, что будет потом. Все две тысячи лет до того вечера, когда он, сев на эту (эту?!) скамейку, решал, как бы он поступил сегодня... Да, и тогда он решил, что предать смерти юродивого – величайшее из зол... Так в чем же дело?..
Пилат вспоминал...
Вознесение... (господи, как они наивны!) Крестоносцы... Миссионеры... (мать вашу!) Бесчисленные костры... Неужели все это – с именем этого, проповедующего возлюби?!?
Да! Зло порождает зло. Казнь безгрешного неизбежно повлечет за собой эту цепочку злодеяний. Живой он не страшен, – сколько таких вот малахольных было до него и будет после... Миловать! Только миловать! Спасти мир от этого безумия!
Стоп!..
Только лишь зло?
Да-да, разумеется, были и плюсы. Но дело даже не в них, – на каких точных весах можно вымерять, чего было больше? Так в чем же дело?!
Он собирается взять на себя ответственность за изменение истории?.. А вправе ли он отнимать у людей одну из величайших его религий, со всеми ее плюсами и минусами? Лишая общество этой части культуры, не нарушит ли он саму идею миропорядка, основанного на неравенстве как двигателе прогресса? Разве может он знать, выживет ли человечество, пойди оно по другому пути?.. Изменяя ход истории, он неизбежно лишает жизни не только миллионов и миллионов, но, возможно, и жизни человека как вида?.. Значит, эта казнь нужна людям? Выходит, отправляя на казнь безгрешного, он защищает – ни много ни мало – будущее человечества?! То есть – вершит добро?!?


...будь проклят проклят
  богоравный…

Луч восходящего солнца коснулся руки, мертвой хваткой вцепившейся в дерево скамьи. Несколько секунд Пилат наблюдал за борьбой живительного света и окостеневшей плоти... Встряхнувшись, тяжело встал и медленно пошел к дому.
Проходя мимо прохладных еще колонн, подумал, так чье же имя бросит он сейчас этой ликующей в предвкушении зрелищ толпе, нет, этой единой, со множеством ротовых отверстий массе...
О тех двух и речи нет: убийцам – только смерть (да-да, каждому по его заслугам!) А этого разбойника... Руки бы ему отрубить да яйца отрезать, подонку... И вот его-то – миловать?!. Впрочем, долго на свободе он все равно не задержится...

 ...кольца
 стены...

Пилат вышел на балкон...

 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


Открыв глаза, NN поежился. Леденящий ветер натянулся сплошной электрической дугой, а луна, казалось, раскачивается маятником в такт сердцебиению.
...Вот и все. Миропорядок сохранен, человечество – спасено! Стонет, но движется по своему, – пусть грешному, но собственному пути... Обещанный конец света все грядет да грядет, а жизнь – продолжается!
Вздохнув, NN встал со скамейки и быстрым шагом направился в сторону дома.



1993, 2003 гг.

*(идея совместно с И.Ютиным и К.Михалюком, стихи К.Михалюка