Я видел ангелов

Я ВИДЕЛ АНГЕЛОВ…
 

…- Теперь поговорим. Кто вы такой?
 -Я теперь никто, - ответил Мастер, и улыбка искривила его рот.
 -Откуда вы сейчас?
 -Из дома скорби. Я – душевнобольной, ответил пришелец.
 М. Булгаков. «Мастер и Маргарита».


…Он сокрывает в дланях Своих молнию и повелевает ей, кого разить.
 Иов гл.36:32.


…И от сего трепещет сердце мое и подвиглось с места своего…
 Иов гл.37:1.



За окном сыпал снег. Маленькие снежинки. То летели на землю странным узором – крест –накрест, то внезапно зависали и рвались вверх в луче фонаря.
Чай стоял на столе, сигарета дымилась, тихий приглушенный свет ласково стелился по полу. Я блаженствовал. Было уютно тихо, легко и самое главное – покойно.
Внезапно в эту идиллию ворвался «вопль» дверного звонка. Нехотя я поднялся и пошел к двери, мысленно проклиная всех, кто решился помешать мне насладиться покоем.
В дверях стоял Друг,(имени называть не буду, но в самом деле –Друг), какой-то пришибленный и заведенный одновременно.
- Проходи.
Он кивнул, сунул мне в руки зазвеневший пакет и стал раздеваться.
-Проходи на кухню.
Но он уже достал две рюмки, и извлек из пакета бутылку водки, тут же открутил пробку. Налил мне и себе. Поднял свою и выжидательно посмотрел на меня. В свою очередь я кивнул и поднял стопку. Выпили, без паузы повторили. И еще. В полном молчании. Он вышел в коридор и вернулся с сигаретами. Закурили.
Нормальный человек давно бы спросил: - Что случилось. Но между нами установилась давняя традиция – не задавать лишних вопросов, а этот вопрос был сейчас лишним – Что случилось. Что-то произошло и это было видно.
Он достал вторую сигарету, размял ее и вдруг пальцы его затряслись, он жадно схватил рюмку и выпил. Закашлялся.
- Дай закусить чего
- Сейчас.
На столе появился хлеб, немного колбасы, соленые огурцы.
- Чем богаты.
- Выпьем?
- Да.
Выпили . Закурили. Дым сетью плавал над нашими головами, в ушах звенело, лица раскраснелись. Я уже с трудом сдерживал вот-вот готовый сорваться вопрос, когда он заговорил. Речь его была временами бессвязной, иногда он замолкал что бы опрокинуть стопку или закурить, но вот что я вспомнил из всего того монолога.
- ты знаешь, я всю жизнь считал себя психически устойчивым, уравновешенным человеком. Нет, конечно были потрясения, но я с ними очень быстро справлялся и мчался дальше по бездорожью жизни. Но это… Ты знаешь что такое эстэ – он взглянул на меня, я пожал плечами, раньше группа такая была Э.С.Т. расшифровка очень простая – электро – судорожная терапия. Черт! Этот термин взят из психиатрической практики, как ты уже понял. Так вот.
Набивался я тут к одному знакомому, он как раз в психиатричке работает, посмотреть там все. Интересно все-таки.
Ну вот, значит. Дней пять назад, если я не ошибаюсь, он звонит, и говорит: «Давай. Главный врач уехал куда-то, с охраной договорюсь. Поедешь?» – «Конечно,»- говорю.
Ну, на следующий день и поехали. Без особых проблем вошли в здание, познакомил он меня с напарником своим, говорит: «Сиди, наблюдай». Ну сижу, наблюдаю. Знаешь, такие же люди, только кто чуть-чуть заторможеннее, кто чуть-чуть побойцовей, ну, тех сразу на вязки, если буянить будут. Это мне напарник его рассказал.
Сижу. Тихо так. Давит немного, что ты в дурке, но в принципе, ничего. Черт! Что-то я не о том. Давай-ка выпьем.
Ну вот… Приходит, в общем, мой знакомый, говорит: «Насмотрелся?» – «Да чего смотреть, смотреть нечего». – «Верно. Пойдем со мной, на ЭСТэ отведем человека. – На что? – На ЭСТэ – электросудорожную терапию. –Пойдем, - говорю. Ну и пошли.»
Друг закурил, поморщился, передернулся весь.
«Взяли носилки. Спрашиваю: «А это зачем?»
- А оттуда на своих ногах редко кто выходит.
Забрали мужика одного и пошли.
Мужик этот не то, что бы пришибленный, но как бы не в себе. Спрашиваю: «Что с ним?» –Еще с прошлого раза не отошел. – А что с ним было? – Страхи голоса, тоска. Да хрен поймешь, у врачей спроси.»
Вились перед нами коридоры, длинные, запущенные или ремонтируемые, с низкими потолками и грязно-желтыми стенами, с отлупившейся штукатуркой. Мы же, пройдя коридор, то спускались вниз на лестничный пролет, то поднимались вверх, и опять – коридоры, коридоры. Коридоры. Маленькие оконца по бокам, из которых бил яркий солнечный свет, рисуя световые прямоугольники на противоположной стене, оживляя общее уныние.
Впереди послышались голоса. Коридор вывернул в сторону. «Все, - сказал приятель, - ставь салазки».
В кабинет, на двери которого висела табличка «Э.С.Т.», была очередь, несколько мужчин и женщин, где-то около шести. Вышла сестра со шприцем, назвала фамилию. К ней двинулась пожилая женщина, засучила рукав и получила укол.
- Это еще зачем?
- Чтобы заснула сразу…
- А что колют?
- Не знаю.
Он отошел к санитарам из других отделений, заговорил о чем-то, засмеялся. Увидев, что он закуривает, я закурил тоже. Тут же молодая женщина, что сидела в очереди, попросила закурить. Я дал сигарету. Трое мужиков тоже спросили. Я дал и им по сигарете. Тем временем, медсестра со шприцем выходила еще несколько раз, делая тот самый укол. дошла очередь и до нашего «клиента». Он безропотно подставил руку.
Прошло около десяти минут. Ждали доктора. Вот он явился, молодой, может быть на год-два старше меня. Взял личные дела и скрылся за дверью. Тут же в коридорчике стало происходить что-то неладное. Пожилая женщина завыла с какой-то звериной тоской, молодая начала креститься, и что-то шептать. Я услышал только несколько слов: «…В тесноте моей призываю я Господа моего и он услышал меня…» Спаси Господи душу грешную…Господи!..» Третья женщина вжалась в угол и повторяла: «Не заставляйте смотреть на это, пусть я буду первой». Один из мужчин вдруг рванулся с места, но санитар, ударом водворил его на скамейку. Остальные же сидели молча.
У нашего «клиента» был вид покорного зверя, который чует неладное но покорность свою не перешагнет. Поэтому ходил он молча, словно зверь в загоне, потом закурил уставился в одну точку, выпуская клубы дыма и создавая дымовую завесу.
Крикнули первого. Женщина, что стояла отвернувшись, сняла платок и зашла в кабинет. Дверь закрылась. Через какие-то две минуты вышла сестра и сказала: «Выносите!». Поднялись двое из троих мужчин. Взяли носилки. И через несколько секунд вынесли женщину. Она стиснула в зубах полотенце и не то хрипела, не то храпела, но первое кажется точнее: слишком быстро, ходуном ходила ее грудная клетка. Ее поднесли к металлической кровати и стали сваливать с носилок. Она же вцепившись в край, никак не хотела отпускать его. Ударили по руке. Отвели большой палец в сторону, и вот она уже лежит на кровати с невидящими глазами. Потом отвернулась к стене и затихла.
Вторая женщина – «молодая богомолка, - как я ее окрестил, - молясь зашла в кабинет. Наступила тишина. Раздался вскрик или стон – и тут же тишина. «Выносите», - услышал я. Те же двое опять взяли носилки. «Только придерживайте ее», - сказала сестра.
«Богомолка» билась на носилках, задирая обнаженные ноги вверх, пыталась ударить кого-то. медсестра, с которой она пришла, безуспешно пыталась одернуть халатик. «Богомолку» выкручивало дугой, она раздвигала ноги, запускала руку себе в трусики и мычала. Руку убирали, халат одергивали, но, не успев даже донести до кровати, все повторилось. Другой санитар сказал: «Да успокой ты ее как-нибудь, а то ведь мои мужики не железные. Сколько уж терпят». «Сильная» половина человечества заржала. А сестре было не до смеха. Она пыталась уложить «богомолку», но ее сильные красивые бедра, все взлетали вверх, а рука рвалась в пах. Вдруг кто-то заметил: «Смотрите – у нее кровь». В самом деле, из глаза вытекла кровавая слеза, и из носа потекла струйка крови, все расширяясь, но, наверное это помогло. «Богомолка» затихла и молитвенно сложила руки.
Дальше все пошло как на конвейере. Человек заходил сам – назад его выносили. Когда вынесли четвертого – это был единственный мужчина, кроме нашего, которого привели на Эсте. Женщины почти оклемались, только смотрели вокруг очумевшими глазами. Особенно «богомолка», лицо ей уже утерли, и она сидела, поджав ноги под себя, стараясь прикрыть их халатиком, что ей не очень-то удавалось. Все взгляды мужчин были прикованы к ее ногам. Сестра быстро скинула ее ноги на пол, заставила подняться и застегнула пуговицы.
Друг налил водки, выпил, затянулся и продолжил.
«Все разошлись, остались мы трое. Сказывается, у каждого отделения свой врач. Мы ждали своего, приятель посмеивался и спрашивал насчет ощущения. Я отвечал невпопад, думая над увиденным, я вдруг задал вопрос:
- А это Эсте добровольно?
- Конечно.
- А сколько сеансов нужно?
- Каждому по-разному. Кому – один, кому – десять.
- А помогает?
- Кому как. Был тут один, одного сеанса хватило. А некоторым – и десять лишь на время. А через полгода – назад в клинику по новой.
Я замолчал. Подошел врач. Нашего завели. И через минуту уже слышался храп.
- Бери носилки.
С дрожью я зашел в кабинет, но ничего страшного там не оказалось. Кушетка, да какой-то ящик, да толстый, в полруки, кабель. На кушетке лежал наш. Глаза закатились, грудь ходила от резких выдохов и вдохов. Во рту полотенце. Перекинув его на носилки, вынесли в коридор. Закурили. Внезапно он застонал и открыл глаза, красные от лопнувших капилляров, захрипел, стал переворачиваться на живот. Вынул изо рта полотенце и накрыл им голову.
- Пусть в себя приходит, сказал приятель и спокойно сел на место.
Вышел врач. Отдал личное дело и ушел куда-то, вскользь взглянув на нашего.
- Слушай, а в чем прикол этого Эсте? Что оно делает?
- Ты что не понял? Память отшибает.
- Всю?
- Нет, только какие-то моменты. А то, что с детства знал, почти все остается. Имя, родители, школа. А вот страхи, голоса пропадают.
- Иногда…
- Иногда, - согласился он.
- И что, 220 вольт…
- Не 220, а от 90 до 120. А если 220, то мозги зажарятся.
- Понятно.
«Клиент» шевельнулся. Мы подняли его, сложили носилки, повели в отделение. Он ничего не говорил, просто шел, слегка покачиваясь, словно пьяный или не проснувшийся до конца человек. Вдруг он что-то сказал.
- Что? – переспросил я.
- Я видел ангелов… Ты ангел… А я уже умер…
- Нет, ты не умер. – но он уже молчал.
Я подумал, что может быть, в этом сером коридоре мы и показались ему ангелами. Так же как и по рассказам умиравших клинической смертью, их вели ангелы по коридору к свету.
«Я ангел-защитник и веду его к свету», - подумалось мне. И тут же будто длань чья-то опустилась мне на плечо. Стало тяжело дышать. Мне вдруг опротивел этот серый, бесконечный коридор, облезлые стены, квадраты солнечного света посерели, в голове билась одна фраза: «Я видел ангелов».
Друг замолчал, глядя в никуда. Потом, встряхнувшись, продолжил:
«Я остался там на ночь, до следующей смены. «Клиент» пришел в себя, и я был рядом в этот момент.
- Где я?
- В больнице.
- В какой?
- В дурдоме.
- А как я сюда попал7
- Сам пришел.
Он стал судорожно искать что-то.
- А где часы?
- У тебя их не было.
- Да? Ничего не помню. Ничего. Ничегошеньки.
- Правда?
- Ага, - он радостно кивнул головой, потом глаза его затуманились, и он прошептал – я видел ангелов, и они вели меня…
- Правда?
- Что?
- Что ты сейчас сказал?
- Я не помню.
- Ну, ладно, отдыхай.
- Надо же, в дурдоме, надо же…
Он ничего не помнил, но что-то сказало внутри него: «Я видел ангелов, и они вели меня…»
С тех пор уже третий день я…- друг поднял рюмку, - выпьем?
Отвечаю: выпьем.
Мы допили в тот вечер еще литр, почти ничего не говоря друг другу. И ночью в беспокойном, пьяном сне, мне снились длинные, серые коридоры, и кто-то спрашивал: «Ты видел ангелов?» И я отвечал: «Да! Я видел ангелов».

P.S. , который не нужен.
Через несколько дней я узнал, что мой Друг лежит в дурке, а чуть позже, месяца через два, он зашел ко мне, веселый и довольный. Сказал, что выписался. Я спросил, что с ним делали, он тихонько ответил: «Эсте. И я, - глаза его замутились, - я в самом деле, видел ангелов».
 15-16. 02.2001 год.