Снег урочка

Жили да были старик со старухой. Старуха склочная, злобная, скучная, песда мхом поросшая, а старик, напротив, молодцеват, подтянут, укомплектован и до етьбы охоч, невзирая на возраст под сраку лет. Единственна дедова беда, сельские давалки ничего, окромя пинков по причинному месту не дают. Проститутки же все в город посматывались, в панельном доме у сутенеров живут, телом торгуют, никаких рублей на их услуги не хватит. У бедного деда мозги набекрень от возбуждения сводит, аж в яйцах щемит. Сходит дед в сортир или в бане закроется, чтоб елдак освободить, а бабку, словно нечистая сила в самый апофеоз приносит, орет так, что птицы с окружающих деревьев валятся: “Вот ужо тебя блудливого черта лысого прищучу!” Сама до того ревнивая, не то, что к женщине, к обыкновенной вещи, будь то посудина, дуршлаг, сковорода, чугунок, плошка, ложка или особенная банка с узким горлышком с подозрением относится. И так надоела деду баба, что хоть древесину грызи, хоть бери веревку и вешайся, хоть кастрируйся. Сел старик возле печки эдаким горемыкой и погрузился в тоску. Бабу не бросишь, столько лет прожили, а покинешь, так отыщет и убьет еще. Что делать? Как жить?

Думал-думал дед, размышлял-размышлял, да решился к Богородице обратиться с мольбой православной. Уселся старик супротив образа, перстами повел по православному обычаю, о помощи запросил. И тут надо было такому случиться: захлопали снаружи ставни, загрохотало с улицы, будто сотня баринов на тройках записных разом по улице пронеслась. Дом зашатался так, что штукатурка со стен посыпалась, а лик Божьей Матери светом засветился изнутри и оживился: захлопал глазками, оправил прическу.

- Посторонись, дедуня! – промолвила женщина. Дед в сторону подался, на колени плюхнулся и в пол  лбом уперся со страху. Дрожит, трусишка. Выбралась из тисненых рамок Богородица, схватила деда за десницу, подняла с колен и изрекла:
-  Вижу я твою проблему, дедулечка! Но в прямую помочь Святой Дух не велит, ты должен сам выйти из положения при содействии своего выбора. Есть у меня волшебные споры, три комплекта. Как посыплешь ими на неживой предмет, так сразу и оживится.
Положила она споры ошарашенному деду в подставленные ладони, да и была такова, в икону, - юрк и схоронилась.

Глянул дедушка на божеский подарок и закручинился. Зачем ему эти споры? Против бабки не используешь, живучая стерва, таких еще поискать треба, а куда в какое иное русло направить черт его, рогатый знает. Только подумал он про черта, как веник в углу избы зашатался и поехал эдак юзом на пол. Живо осенил себя крестным знамением дед, не шевелится вроде. Глянул на руки, а там по-прежнему пакетики со спорами. Едва он под зипун волшебные семена запрятал, а тут и баба с улицы явилась и давай костерить на чем свет стоит, мол де, бездельник дров не на рубил к вечерней стряпне. Забормотал дед ругонь, да не ослушаешься, всхлопочешь проблем себе на хребет, схватил топор и к плахе двинулся.

Нарубив дров, крепко призадумался дед. Вот же материал, прямо под ногами. Ночью улучил момент и втихаря вырубил, выстругал, сварганил себе деревянную женщину-буратину. Сыпанул чуток на корни из пакетика и зашевелись они, обрастая вначале мышцами, а вскоре и кожей, ссыпал на оставшиеся части, и те оживились. Не успела деревянная заготовка полностью в натуральную женщину превратиться, как кинулся на нее дед. Грубо заправил ей в срам хозяйство, еть принялся, но поторопился, дурак. Если снаружи девка стала, как настоящий человек, то внутрь споры не успели проникнуть, да куда деду, чешет своим елдаком шустро. Так скоро двигал им, что образовавшийся от трений огонь мало того, что помешал окончить начатое, обжег хер, опалил бороду, но и, вмиг усилившись, поглотил собой буратину. Дед от боли отпрянул и сел аккурат на штабеля бревен и принялся на дымящийся хер слюной брызгать - тушить.

Первая неудача деда огорчила, но и не сломила. Остались еще две пачки спор. На следующий день отправился он аккурат на речушку, что прорезала поселок наискосок и текла себе с западной стороны на восточную. Дело зимой было. Баба послала, рыбу из проруби удить. Речка покрылась ужо толстой ледяной коркой. Надел дед снегоступы, взял с собой лом, кайло, снаряжение для зимней ловли и побрел на реку. Разместился на ровной площадке, пробил прорубь, сел подле, достал уду, наживил, пустил блесну ажно на самое дно, а потом приподнял чуток. Приговаривать стал: ловись рыба красная, ловись рыба белая, ловись рыба черная, ловись, а то старуха из меня самого уху сварит, если с пустыми руками ворочусь. А тут снег повалил, метель разыгралась. Не зги не видать, и не клюет, зараза, что даже за удой следить никакого желания. За шиворот снег сыплется, по спине тает, глаза хлопьями залепляет. Не выдержал дед, руками снег с зенок и бороды принялся стряхивать-смахивать, да уду и выпустил, дурак старый, она бульк в воду и пропала там, аж след простыл. Над прорубью склонился дед, руку по локоть запустил, шарит. Холодно, зубы стиснул, про себя матерится неумеренно. Вдруг, кто-то сзади подкрался и тронул его за плечо со словами:
- Вам помочь, дяденька?
       
Старик обернулся и, увидев пред собой снежную бабу с морквой вместо носа, а вместо рук веточки сухонькие, чуть не рехнулся. Оперся руками в лед и неуклюже от снеговика попятился, но чем дальше удалялся, тем баба, словно хамелеон в неземную красавицу сильней преображалась. Морква резко уменьшилась и превратилась в прелестный чуток вздернутый носик, двудырчатые пуговицы в веселые голубоватые глазки человеческие, личико приятное округлой формы взамен неровного овала снегового кома, стан гибкий и изящный, словно шамаханской царицы. Полез дед в карман зипуна, а спор всего один пакет, сиротливо в складках ткани нашелся. Смекнул старик, что пока он колупался у проруби, вошкался, пакет из кармана выпал, да ветром подхваченный улетел на бабу снежную, зацепился за края острые ейных зубов и разорвался, обсыпав ее спорами.
- Экая Снегурка, - залюбовался дед.

Нагая дивчина стояла, как обыкновенно стоят солдаты на плацу. С морозу не тряслась. Как древняя Ева не стеснялась своего обнаженного тела, так и она не думала ничем прикрываться, наоборот, расположив по бокам руки, жалобно молчала, словно поведением своим немой укор возводила. Подошед к ней дед, накинул зипун ей на плечи и пошли они в сарай, где тот приютил ее в обмен на ласки любовные. Продолжались их совместные встречи вплоть до весенней оттепели, пока дедова жена не застукала. Тогда схватила она девку за волосы, и, надавав тумаков, на улицу вытурила. Била и костерила на чем свет стоит, и на что тьма падает. Солнце в то время сильно припекало. Снегурка, оказавшись под его лучами, постепенно потаяла вся, оставив от себя лужу воды, а дед, лишившись разума, схватил колун, лежавший у плахи и приложился бабке аккурат по шее. Кровища хлынула такой силы, что старуха, не удержавшись на ногах, плюхнулась наземь, издав предсмертный рык. Придя в себя, дед раскаялся, да баб не воротишь ужо.

Отправился дед к себе в лачугу. Достал из-под образа Богородицы, запрятанный до лучших времен последний пакет со спорами. Разорвал его и высыпал содержимое в глотку. И тут почувствовал дед, как туловище его, а вслед за ним, руки, ноги и голова каменеют, а потом и чувства все в камень обратились.

На том свете встретились бабка с дедом и зажили себе счастливо.


Рецензии
Про панельный дом - хорошо. Про буратину - замечательно.
А вот почему оно не только мертвое оживляет, но и живое умертвляет - не поняла)
Женская какая-то логика у деда)))

Элла Дерзай   22.01.2006 19:44     Заявить о нарушении
даже если ты уже не прочтешь, все равно отвечу) для отчетности)
что касается деда, я так полагаю, он с горя, да и жалко оставлять как-то добро, наверное. а вообще, чужая душа потемки, пусть даже своего лирического персонажа

Эратический Валун   02.02.2006 20:06   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.