Белый-белый

или
Легенды девочки-убийцы

Саше Оленёву. Прости нам.

Бездна
Тонкая ниточка голубого лунного света протянулась от моего окна вверх. Я сажусь на подоконник и свешиваю ноги вниз. Холод обнимает меня, редкие хлопья снега украшают обнажённую кожу хрусталиками капель. Я протягиваю руку к оливковой луне и падаю вниз….

Чужой сон растянулся в бесконечность. Я просыпаюсь с испугом, бегущим в моей крови. Я снова была её. Королевой с иссечённой шрамами спиной. Она всё пыталась вновь научится летать, но раз за разом падала и разбивалась. Я видела её мучения, но ничего не могла сделать. Всё это походило на сериал, где что ни серия то ужастик. Новая ночь – новый сон – новая боль.

Я была самой обычной девушкой до тех пор, пока не увидела большой светящийся шарик над своей головой. Он был весь из тонких лучиков голубого света. Я поманила его. Он опустился на сгиб запястья. Я отдёрнула руку, боясь уколоться. Он казался мне весьма острым. Шарик лишь поспешно улыбнулся. Я не знаю как это объяснить. На нём не было улыбки в полном смысле этого слова. Но ощущения, что я получала, были схожи с щекотливой улыбкой дорогих мне людей.
Этот шарик всё понимал. Он был великолепным слушателем и собеседником. Общаясь лишь на уровне обмена эмоциями, я получала гораздо больше, нежели от словесного или физического общения.
Однако, я сделала весьма глупую вещь. Я рассказала об этом маме. И меня потащили к психиатру. Слава Богу мне попался хороший дядька. Он не стал класть меня в психушку, успокоил маму и дал напутствие: «Ты просто чувствует тоньше и глубже. Не беспокойся. Это великий дар, девочка. Учись использовать его».
Шарик пропал. На смену ему пришли временные видения и сны. Вот тогда я впервые испугалась. Я не могу передать то, что я испытала почувствовав внутри себя чужую боль. Для меня это была сильнейшая психологическая перегрузка. Я заболела и слегла в постель на несколько дней. Температура догнала меня уже во сне, быстро поднялась до критической отметки и моментально упала на третье утро.
Я стала учиться контролировать сии проявления моего дара. И у меня получалось. Влекомая своим повышенным, врождённым любопытством, я стала погружаться в глубь чужих душ. Я выпивала их боль и разочарование. Я радовалась возможности помогать, делая этот мир чуточку добрее и лучше.
Их боль требовала свободы и ускользала сквозь меня, распространяясь по свободному пространству. Тогда появился Ангел. Он научил меня собирать боль в тугие сгустки малиновой плазмы. Он забирал их куда-то на «переработку». Я ему верила.
Пожалуй, уже тогда я перешла в разряд личностей, называемых блаженными. Мне казалось, будто бы мир вокруг меня действительно стал добрее, чище, честнее. Я уже не могла обманывать и изворачиваться. Но правда людям приносила лишь новую боль. Я решила молчать и потеряла всех своих друзей. Кроме одного.
Наверное, его могли бы назвать моим парнем, хотя мы никогда не углублялись в наши отношения настолько. Он стал мне единственным, настоящим другом. Я знала, что нужна ему. Он был для меня единственной нитью удерживающей разум в тесном теле. Он научился сливать своё сознание с моим и делил со мной чужую боль. Далеко не всё я могла вытолкнуть из себя. Мы становились единым целым. Целым, разлитым поровну в два разных тела.
Я ходила учиться, я старалась жить, как живут все. Но дар мой следовал за мной неотступно, постоянно напоминая о несправедливости или ничтожности человеческого существования. Я сопротивлялась как могла и, наконец, вытолкнула видения в дальний и чётко ограниченный угол подсознания. Чужие чувства стали приходить только ночами.
Я не знала тех, кем я была во снах, да и скорее всего никогда уже не узнаю. Я чувствовала их боль и радость. Я проходила с ними их путь. Я не могла им помочь, я могла лишь смотреть и плакать.
А потом мне стала видеться история погибающей королевы. Все пытки и унижения я проходила вместе с ней. Я была ею, когда злые люди обрубали её Крылья, навсегда выталкивая в существование, лишая возможности дышать и жить по-настоящему.
Однажды я поняла, что сотворила тоже самое с собой. Так глупо и главное обидно… Моя жизнь стала похожа на поиск упавшего яблока в тумане. Я ходила, ела, пила, но была не живая. Я даже не могла теперь с уверенностью сказать нужен ли мне ОН. Моя жизнь рассыпалась на одинаково чёрные куски мозаики. Я смеялась, уже давно позабыв вкус радости. Я плакала, не зная горечи разочарования.

Я открыла окно и села на подоконник. Тонкая ниточка голубого лунного света протянулась вверх. Я сажусь на подоконник и свешиваю ноги вниз. Холод обнимает меня, редкие хлопья снега опустились на воспалённую кожу хрусталиками капель. Я протягиваю руку к оливковой луне и … расправляю ослепительно белые крылья.
14.11.05 г. 12:52



Лёгкое небо
Пролог
На улице шёл снег. Мелкие белые хлопья опускались на весьма жиденький слой уже упавших собратьев. Люди шли на работу, месили ногами чистый и белый снег, превращая его в грязно-карюю жижу.
Девушка сидела у окна и смотрела на низкое серое небо, откуда всё падали и падали мелкие, белые хлопья. По карнизу ударили первые льдинки града. Она подняла бледную руку и закрыла распахнутую настежь форточку. Прошла на кухню и заварила крепкий, чёрный кофе.
- Я не смогла спасти его… Прости.

Глава I
Мы с вами порой бываем излишне жестоки к себе самим и к окружающему нас миру. Мы ловим на себе косые взгляды и злые слова, но не гасим их леденящий огонь. Мы разду3ваем его до состояния вселенского пожара. Когда в душе слишком много злости, приходим к оледенению. Ну не глупо ли?
Порой мы с вами смотрим слёзные, умные фильмы, сопереживая несуществующим героям. Так почему же столь мало сочувствия ощущают близкие нам люди? Неужели так тяжело подарить хоть чуточку тепла? Я понимаю, нам приходится туго…
Мы все хотим, чтобы нам говорили правду. Но что мы сделали для этого? Разве мы сами не обманываем, не изворачиваемся, не привираем? Стоит ли требовать от других, того чего не можешь достичь ты сам? Вряд ли!

ГлаваII
Зима в этом году выдалась поздняя. Действительно поздняя. На улице начало декабря, а температура держится всё около ноля, да и снега почти нет.
Среди моих друзей ходит распространённое убеждение будто бы если пойдёт снег, то всё будет хорошо. Я тоже поначалу верила в это.
Я шла по почти ночной аллее к вечному огню и пинала расплывающийся под ногами снег. До встречи с собственными страхами оставалось чуть более получаса. Я опять пришла слишком рано. Постояла немного у едва греющего кусочка огня и повернулась к до боли знакомой скамейке. Он уже сидел там.
- Привет!
- Здравствуй!
- Ты рано.
- Ты пришла ещё раньше.
- Я люблю смотреть на огонь.
- Я тоже…
- …
- Садись.
Я села рядом с ним, смахнув со скамейки слой липкого снега.
- Ну! Чего ты хотел?
- Поговорить.
- И всё?
- Всё.
- Говори.
Собираясь с мыслями, он застегнул и вновь расстегнул ворот куртки.
- Ты помнишь море?
- То, которое видела вместе с тобой?
- Да.
- Помню.
- А я уже нет.
- Ты многое стал забывать, когда ушёл.
- Да. Но я не могу забыть тебя.
- Что мне ещё сделать? Я ушла из твоей жизни. Не звоню, не появляюсь, даже перевелась из твоего института. Ты меня не видишь, не слышишь. Я строго настрого запретила подругам приближаться к тебе, и уж тем более спрашивать обо мне. Чего ты хочешь?
- Что бы ты стала ангелом!
- Ангелом? Воспоминанием. Тенью…
- Да.
- Хорошо.
Я поднялась и вновь подошла к огню, почувствовала мелкие, надоедливые крохи тепла. На щёку упала льдинка. Град рассыпался крошками по чёрно-коричневым мраморным плитам вечного огня. Если с неба падает снег, значит у Бога появилась перхоть…

Глава III
В истерзанном небе носились вороны и галки. Что-то кричали и как-то дёргано взмахивали облезлыми крыльями. Небо сползало по стене грязно-серыми белилами, отваливалось кусками голубой штукатурки.
Огромный чугунный шар ударил под бок и качнулся обратно. Земля содрогнулась и в лицо полетела мелкая щепа. Мой старый дом.
На его месте построят новый. В нём будут жить сотни семей, у которых родятся счастливые дети, которые заведут забавных, милых животных. И больше не будет так одиноко, холодно и пусто по утрам этому затенённому дворику-скверу.
Мой крик прозвучал здесь резко, неуместно и фальшиво.
Сквозь темноту пробивался лунный свет. Светящиеся дырочки-проколы рассыпались по тёмно-синему небу. Я рассмеялась счастливо и легко, раскинула руки и полетела в такое ЗВЁЗДНОЕ небо.

Глава IV
Отбежать за край и вытянуться по стойке смирно. Так, чтобы уже никогда ничем не задело. Не в этом ли смысл нашей жизни? Убогонького существования…
Растянуть губы в фальшивенькой ухмылке и говорить другому о любви. Что может быть проще? Что может быть чаще?
Разве только что… Протянуть руку к срывающемуся с обрыва и оттолкнуть его во имя спокойного парения? Своего. Или слёзы на глазах ребёнка, которым прикрываются умные взрослые люди? Или может пинок, который получает бродячий пёс?
Чего вам ещё надо, люди? Мы счастливы! Чего мы ещё хотим? Всё будет…

Эпилог
Она поднялась с кровати, выключила будильник, оделась, выпила утренний чай и вышла из дома. На улице шёл первый снег. Белый!
Она зашла в корпус, разделась, поднялась в кабинет, села в самый угол. У окна.
Зашёл преподаватель. Началась пара. Одно место вновь осталось свободным. Вот уже месяц. Она отвернулась. Посмотрела на улицу. Люди шли на работу. Падали мелкие хлопья снега. Ветер водил их по кругу. А она раз за разом возвращалась мыслями к нему. Она никогда не слышала его голос, никогда не видела его разговаривающим с кем-либо. Он всегда был один. Тихий, спокойный, молчаливый.
Мерный голос преподавателя ворвался в её голову ревущим потоком:
- Кто-нибудь говорил декану о его отсутствии?
- Да. Староста.
- Но почему вы не узнали, что с ним случилось? Надо учиться решать такие проблемы. Вы же студенты-психологи. Россия христианская страна. А христиане самоубийц даже не ……… за оградой …. кладб……
28.11.05г.



Твердь
Я смотрела на свои пальцы, с трудом узнавая в этих шевелящихся отростках части собственного тела. В голове разливался блёклый туман. Боль пульсировала в висках и где-то внизу живота. Я задыхалась. Воздух не желал проталкиваться в слипшиеся лёгкие. Крылья расползались кусочками прогнившей плоти. Я никогда бы не подумала, что перья тоже могут гнить. Тошнотворный запах моего тела вполне удачно вливался в палитру окружающего меня зловония.

Земля была мертва. Всё было мёртво. На планете осталось лишь одно полуразложившееся, но пока ещё живое существо. Ангел сидел под грудой металлолома и смотрел на свои израненные ладони.
Наверное, он вспоминал все ужасы, пережитые за последний десяток лет. Вспоминал Землю, что корчилась в агонии извергая из себя немыслимое количество металлов и газа. Золото так любимое людьми, в прямом смысле этого слова, текло рекой. Но кому оно было нужно в горниле вселенского пожара?
Небо рушилось на глазах, стекая голубой краской и обнажая уродливую тёмно-серую основу. Ангел метался среди развалин, всё ещё пытаясь найти хоть кого-то, спасти даже ценой собственной жизни. Но никого не было. Ядовитые испарения прожигали его кожу, в считанные секунды разлагая одежду.
Я сидел на облаке и смотрел вниз. Апокалипсис во всей своей красе и могуществе. Что могло изменить это обезумевшее существо? Я решительно не понимал его стремления жить и сражаться. С кем сражаться? От кого защищать? Кого, в конце-то концов?

Линия. Ещё линия. Линия жизни. Линия смерти. Линия бога. Линия бессмертия. Чёрточка любви, доверия, дружбы. Все они были покрыты сажей и штукатуркой. Я различала их уже даже не зрением, а чем-то иным, более нужным. Я когда-то тоже была нужна.
Крылья, помогите мне подняться. Я должна, должна их защитить. Надо найти. Надо подняться. Того белого. Того, кто создал. Я разрушила - он создал. Я попрошу – он поможет. Надо. Боже! Как больно!!!

Я решил опуститься немного ниже. Зря, наверное. Ангел оказался девушкой. Её большие, наполненные слезами глаза высыхали, приобретая нездоровый красный оттенок. Это от жары лопались капилляры. Однако… Она долго продержалась. Гораздо дольше всех остальных. Это делало ей честь.
Я наклонился, что бы прощупать качество плоти. Просто дотронулся до плеча и почувствовал, как пальцы погружаются в желеобразную массу из плоти, костей и крови. Ангел даже не заметил этого. Он продолжал тупо смотреть на свои ладони. Всё, это конец. Ему не протянуть более пяти-шести недель.
Мой интерес к этому объекту падал. Эксперимент по созданию высшей формы жизни в очередной раз провалился. Это не вызывало ничего кроме раздражения. Я развернулся и полетел обратно.

Свет. Он вернулся. Он услышал. Он поможет. Больно! Боже, зачем ещё больше боли? Боже, куда ты? Боже! Мне больно! Боже помоги им! Помоги мне. Боже, неужели ты не слышишь? Уходишь… Прощай.
ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ!!!

Ангел схватил меня за подол. Тонкая рука вся в струпьях и кислотных ожогах неожиданно крепко держала край белоснежного плаща. Я попытался отцепить её, удивляясь как это, в сущности мёртвое, тело способно проявлять такую активность, и проворонил взмах тонкой кости крыла. Её обломанный, но весьма острый конец вонзился мне чуть повыше ярёмной впадины.
Я удивлённо следил за алым пятном расползавшимся по плащу и слышал сдавленный плачь обиженного ребёнка…

Свет опускался на Землю белоснежными хлопьями. Страх отпускал. Планета вздрогнула. Воздух наполнился озоном. Раны земли затягивались. Пошёл солёный дождь. Скоро будет новое море. Ты возродишься, Земля!
Прости, я не смогла защитить тебя. Прости. Прости меня, Боже!

23:53 02.12.05г.

КОНЕЦ