Царь-Щука

     Царь - Щука
                (на живца)

Своего детства она совершенно не помнила. Жила себе и жила, бороздила просторы Истринского водохранилища на разных глубинах, и ни имени, ни прописки у неё не было, ни фамилии и ни отчества, она   была - рыба щука. Большая, длинная и перламутрово-зелёная. Когда-то давным-давно, когда она вывелась  из маленькой икринки, в верховье Истры ещё не построили большое водохранилище и маленькая щучка жила в речке, а потом люди возвели плотину, перегородили реку бетонной стеной и вода потихоньку начала подниматься. Истра стала выходить из берегов, объём воды с каждым днём увеличивался, так для щуки  появилось новое жизненное пространство. По мере наполнения водохранилища, под воду вместе со старым руслом реки уходили деревни, колодцы, сенные и пастбищные угодья, кладбища и прочие хорошо и давно обжитые места, и щука подолгу с любопытством  осматривала их, в неподвижности застывая в воде то над старым колодцем, то над бывшей деревенской улицей, то над сельским клубом, помаленьку осваивая места, где раньше жили люди.
Она постепенно росла, росла и превратилась в огромную Царь-Щуку. Со временем щука набралась жизненного опыта, благодаря которому, наверное, и уцелела,  вымахав до таких невероятных размеров, показать которые, даже у самого заядлого рыбака ширины рук не хватит. Так она жила себе, чутко, внимательно и осторожно. Она хорошо знала все рыбацкие уловки, разные блесны на зуб не раз пробовала, и с сетями была прекрасно знакома, и даже как-то живца с жерлицы уже было, схватила, да крючком накололась, поэтому  изо рта его окаянного  выбросила, а то бы её уже давным-давно  съели.
Вот так она и жила, когда, коротая время под корягой в ожидании проплывающей мимо резвой рыбёшки, на которую, проголодавшись, тут же налетала стремительной черной молнией. А когда просто грелась на отмели, или же развлекаясь,  подолгу шла за каким-нибудь парусником. От рыбаков она всегда старалась держаться  подальше, уж сильно их не любила вместе с коварными и хитроумными снастями. Не раз видела запутавшихся в сетях своих сородичей рыб, и не раз была свидетельницей, когда молодая, игривая и ещё неопытная щучка, погнавшись за серебристой сверкающей рыбкой, становилась жертвой коварной блесны. А с живцами… сколько раз сама чуть не попадалась? Понаставят рыбаки жерлиц, и крутятся  маленькие аппетитные рыбёшки по кругу на одном месте, казалось бы, кормись себе досыта, ан - нет, все они плавают на крючках под верхними плавниками на  леске, поэтому у рыбаков этот вид рыбной ловли так и называется – на живца. Щука этот метод хорошо знала,  от чего по её скользкой чешуе вдоль и поперёк пробивал какой-то замогильный такой страх и ужасный холод.
В этом году на Истринском водохранилище лёд стал становиться поздно, и пока не набрал  должную силу и толщину, рыбаки на лунках сидели в основном  вдоль берега, стараясь держаться кромки, дабы не провалиться. Боялись рыбаки щучьего царства, боялись черной холодной воды, от которой веяло чем-то таким нехорошим, видать, они хорошо знали, если  провалишься, то без посторонней помощи из майны  одному трудно выбраться, поэтому и держались дружно вдоль берега.
А щуке от них было одно беспокойство, в воде звуки-то хорошо разносятся. То скрежет от коловоротов стоит всё утро, от которого у рыбы мороз по всей чешуе. А когда рыбаки на лунках, от  шумовок стук по всему водохранилищу такой страшный стоит, так они  шумовки об рыболовные ящики ото льда оббивают, что у щуки иной раз аж голова разболится, и спасу от этого стука нет никакого.

На своём веку она повидала много разных утопленников. Кого-то из-за несчастной любви занесло в подводное царство, кто-то по пьянке попал, кто под лёд провалился да не сумел вылезти, кого утопили, и водолазов она не раз видела, что утопленников доставали. А о тех утопленниках, которых водолазы не нашли, ей только одной и  было известно, но она об этом людям никогда не рассказывала, так как по-человечески говорить не умела.
И сейчас, этим ранним декабрьским утром затаилась она на дне водоёма, недалеко от острова, пребывая в состоянии полудремы,  размышляла  о бытие своей  рыбьей, однообразной жизни…

* * *

Рассвет ещё не забрезжил, а Афиноген  на своей машине уже выехал из Москвы, рассчитывая поставить жерлицы ещё затемно.
Подлёдный лов для него был не просто хобби, не просто увлечение, подлёдный лов для него был – смыслом жизни! Его душа уже давно рвалась на рыбалку. Крупный, заботливо приготовленный живец плескался в багажнике машины в пластмассовом ведёрке, снасти для подлёдной ловли были приведены в порядок и отлажены до самого звона, а это было тринадцать жерлиц. Жерлиц Афиноген ставил всегда именно тринадцать, наперекор всему он всегда твёрдо верил в чертову дюжину. И не леска была у него на жерлицах, а суперпрочная нить, которая на разрыв выдерживала более двухсот килограммов. В общем, со снастями у Афиногена всё было в полном ажуре.
Ах, если бы так было бы у него  в жизни… Но, увы, в жизни у него было всё не совсем так, а если сказать точнее – то вовсе не так.

На заводе, где он работал инструментальщиком, в последнее время были сплошные запарки, замучился он с ними за лето, а отдыхал только на зимней рыбалке, или же в мыслях о ней,   мечтая поймать огромную щуку. На рыбалке он отдыхал от всего,  от работы,  от непутёвой жизни, от надоедливой супруги, которая вечно учила его жить, считая себя самой умной. А когда жена сильно доставала  своими нравоучениями, Афиноген вулканом взрывался и строго спрашивал свою благоверную.
- Слушай, раз ты у меня самая умная, то скажи мне,  пожалуйста, почему ты стала не женой Президента, а простого инструментальщика?! А?! Вот бы указывала сейчас, как жить и страною командовать?! Много бы я отдал за то, что бы посмотреть, как бы это у тебя получилось?!  –  рубил руками воздух Афиноген.

В его характере никогда не хватало логической стройности, и он от этого сильно страдал.  Даже в самые трудные дни, ему некому было сказать то, что наболело у него в груди, от чего его душа сворачивалась калачиком и потом долго ныла.
- И что  за баба у меня такая стервозная, что вечно мешает ей ровно жить? Врождённая гениальность или простое отсутствие воспитания? – подолгу копался в мыслях Афиноген. -  Вот только… немножечко выпью, и всё ей прямо в лицо выскажу - (но пить ему было нельзя, и он это знал точно, в этом он был твёрдо уверен). - Всё чем-нибудь да достанет, то дышу не так, то детёныша срочно надо спасать от армии, а я, видишь ли, совсем не чешусь. Меня вон от армии никто не спасал - проходил он очередной поворот на машине. - А это не детёныш, а  склад ходячих дерзостей, армия  ему сейчас в самый раз пошла бы на пользу, а то таблетками какими-то балуется, нарком (наркоман) будущий. А Томагавк (так он называл супругу Тамару, которая вечно гавкает) всё кричит:
 - Да если бы моя мама была жива и знала, за какого тюфяка я второй раз вышла замуж,  второй раз померла бы.
- Слава Богу, хоть так повезло с тёщей, а то бы они меня вдвоём просто сожрали,  щуками бы меня словно живца проглотили – рассуждал про себя Афиноген сворачивая на Гидроузел у Новоиерусалимского монастыря.
Он мог бы чуть раньше в прошлые выходные на рыбалку поехать, да вот лёд на Истре был ещё тонковат, а жерлицы  у берега, что толку было пока ставить. А сейчас он катил себе в сказочной темноте…, а время в его квартире потихонечку оседало пылью, и от всего этого в его душе вдруг засияло яркое солнышко, озарив душу невидимым таинственным лучиком.
- Может быть на этот раз, по первому непрочному льду попадётся мне добрая щука – тешил он  свою душу надеждами.
Щуки, в общем-то, и раньше ему добрые попадались, он на них можно сказать  специализировался, и пешенку (пешня – острая пика)  на заводе себе титановую соорудил, что бы, если рыба большая возьмёт, лунку быстренько раздолбить можно, и багорик неплохой такой сделал, не руками же рыбину из лунки вытаскивать.

Так за мыслями фары его "Жигулей" выхватили надпись с указателем "Пансионат высотка", куда Афиноген и свернул. От трассы до ворот пансионата было недалеко, полкилометра, не более, и это были последние полкилометра томных переживаний в дороге.

Возле ворот пансионата уже стояли припаркованные машины,  дорогие иномарки и старые отечественные развалюхи,  все они терпеливо ждали своих рыбаков, что приехали раньше и уже вышли на лёд. Их хозяев независимо от звания и положения в обществе сейчас объединяло только одно – зимняя рыбалка,  на льду все они  были одинаковые и равны в образе своего рыболовного мышления.
Оставив машину  и рассчитавшись с вахтёром, (который  встречал рыбаков как родных, имея, таким образом,  неплохой приработок к своей скромной зарплате), Афиноген собрал снасти и тоже отправился молча на лёд. Он шел протоптанной в снегу тропинкой между деревьев, уже представляя себе, как будет, вальсируя с коловоротом ставить первые жерлицы. Тропинка спускалась под горку, по пути попадались упавшие деревья, через которые пришлось  неуклюже перебираться, и вот, в едва различимых чертах открылся простор залива Истринского водохранилища, и это было - так здорово!

И вот, настал тот самый долгожданный момент, когда Афиноген оказался на льду.
- Да, когда душе приятно, мозги совсем не работают – подметил рыбак про себя и тут же остановился, глубоко потянув ноздрями свежий морозный воздух. Встретить зимний рассвет на Истре, это было действительно – здорово!
До своего любимого места ему пришлось топать ещё порядком по чавкающему водой снегу. Он шел с опаской, ведь ледок был ещё тонковат, не тот ещё был ледок, он иногда потрескивал и местами слегка прогибался, но таки держал его вес, скрипел, но выдерживал.

Быстренько разобравшись со своими снастями, рыбак дружно взялся за дело, определив место, он стал засверливаться и ставить жерлицы. Живцы у него были крупные, на большую рыбу,  леску Афиноген приотпускал побольше, в надежде, что судак или щука возьмут с глубины. Былую сноровку  за лето он абсолютно не потерял, и все тринадцать жерлиц вскоре стояли со свежими живцами в зоне его видимости. (Бедные пребедные живцы, как же им в жизни не повезло. Им всем предстояло страшное испытание. Мало того, что каждого из них без всякой анестезии прицепили на огромный крючок, так ещё в ограниченном плавании с замиранием в сердце, с содроганием и ужасом они будут теперь ожидать нападения страшного хищника…! В общем, им был полный - кошмар!).  А пока флажки на жерлицах не "горели" и были загнутыми. Делать рыбаку было нечего, он сел на лунку с простой удочкой на мормышку, изредка охватывая взглядом флажки, что в ожидании «выстрела» притаились на жерлицах.

(Не для рыбаков. Жерлица – это рыболовная снасть, которая представляет собой подставку на лунке с леской, катушкой и загнутым флажком. От катушки под воду идёт леска, на ней крючок и живец "маленькая рыбка". Как только хищник схватит живца, леска потянется, катушка повернётся и флажок выстрелит - "загорится", таким образом, дав сигнал рыбаку).

Клёв на мормышку был пока так себе, Афиноген закурил и почувствовал, что его потянуло в сон. Этой ночью он явно не выспался. Сегодня вставать ему пришлось рано, да ещё этот компрессор за окном всю ночь тарахтел и спать не давал.  – Ду – ду – ду! Ду – ду – ду! Пулемётной очередью всю ночь било на улице, как будто бы там шли жестокие бои. Рыбак стал клевать носом, как вдруг почувствовал, как тонкий лёд под ним слегка стал вибрировать. Он открыл глаза. Поздний рассвет уже потихоньку стал набирать силу, Афиноген привычным взглядом  окинул жерлицы, как вдруг увидел "горящий" флажок на самой близкой к нему снасти…

Он ещё не отошел от минутного полусонного забыться, когда ему  обрывками сна привиделось, что он идёт к машине и тащит волоком за собой огромную щуку. Мечтает, как сделает дома тузлук (рассол для рыбы, в ёмкость опускают сырое яйцо и добавляют соль до тех пор, пока яйцо не всплывёт) и будет её солить, а из головы потом соорудит сувенир. От вида "горящего" флажка его сновидения разом исчезли, а остатки сна в один миг улетучились, всё внимание было  сосредоточено только на "горящем" флажке…

* * *

Наверное, никто не знает, умеют ли щуки думать о жизни? Может быть, и умеют, может быть нет, но кое-какое соображение у них говорят-таки, имеется.

Наступало утро,  после сонной полудрёмы щука решила немного развеяться и поохотиться на мелкую рыбёшку. Она знала, что подо льдом под лунками ходят наколотые живцы, но в этот раз она их серьёзно почему-то не воспринимала, она искала себе добычу поглубже. Перед её глазами неожиданно сверкнула серебристой чешуйкой средних размеров рыбёшка, щука черной молнией метнулась в атаку, и широкой гармошкой разинув пасть, с лёту глубоко заглотила… упитанного такого живца.
Не зря, наверное, говорят: – И на старуху бывает проруха.

* * *

А там, на поверхности льда, на  жерлице, леска слегка потянулась, катушка  повернулась и флажок "загорелся".
Рыбак радостный бросился к жерлице.
- Да, наверное, хорошая щучка взяла, на все пять килограммов потянет, но Афиноген даже и не подозревал, что ошибся в весе раз в десять, и эта ошибка чуть ли не стоила ему жизни.
Леска на жерлице резкими рывками-ударами стала разматываться, рыбак вытащил из голенища валенка маленькую пешню,  полагая, что лунку придется раздалбливать, он уже принялся увеличивать её по краям, предварительно закрепив жерлицу колышками, как леска с жерлицы с огромной силищей рванула в глубину ещё раз, Афиноген от такого удара слегка опешил и на секунду задумался.
- Да, наверное, щучка добренькая попалась, на все десять кило потянет, а то и поболее… - принялся наматывать он прочную нитку на руку, дабы не дать возможность рыбе сорвать жерлицу.

Афиноген опытный был рыбак, он знал, что здоровенную рыбину нужно долго водить и изматывать, прежде чем попытаться вытащить, её нужно много раз подсекать, что бы ни сорвалась, а лунку подраздолбить. Он уже стал представлять, превратив лунку в приличный прорубь, как вытянет, вытащит на лёд здоровенную рыбину, и на зависть всем рыбакам,  начнёт измерять её длину.
Но тут очередной резкий рывок лески заставил Афиногена ещё больше задуматься.
- Надо бы нить на что-нибудь другое бы намотать, а то она руку  так оторвёт – подумал рыбак, но он не успел этого сделать, нить так и осталась намотанной на руке.

Следующий рывок  прочной нити был такой сильный, что рыбака сидящего возле проруби сначала по пояс, а потом и всего захватило под лёд, в ту самую лунку, которую он своими руками на свою голову только что раздолбил пешенкой.
Ледяная вода острыми иглами жалила и впивалась в его тело. Он пытался ухватиться за края проруби, но лёд был скользкий, его рука соскользнула…
Ледяная вода обожгла рыбака. Ничего не успев сообразить, он так и не понял, в какую воду попал, в холодную или в горячую. Натяжение лески ослабло, а потом с новой силой его опять потянуло  на глубину за руку. Афиноген под водою брыкался, сопротивлялся, пытаясь освободить руку от лески, но вот натяжение снова ослабло и ему удалось скинуть леску, его рука стала свободной. Леска, теперь долго будет разматываться с катушки на жерлице, пришитой колышками ко льду.

Перед рыбаком теперь встала другая задача, найти вверху прорубь и попытаться выбраться на поверхность. Он перевернулся на спину и стал  искать прорубь глазами. Прорубь оказался чуть в стороне,  из подводы он смотрелся очень красиво. Это было окно в мир жизни, в тот мир, где можно было дышать воздухом, а не как в щучьем царстве – жидким кислородом и то только жабрами, но жабр у Афиногена не было, а без воздуха ему оставалось протянуть, максимум полторы, две минуты…
Афиноген уже было погрёб к проруби, как почувствовал страшный удар в спину, от чего чуть ли не потерял сознание. Превозмогая боль, он неуклюже в воде развернулся, на изготовке держа в руке пешенку, и увидел огромную черную щуку, которая во второй раз заходила на него торпедой атакой. Второй удар пришелся рыбаку в грудь, и хотя ему удалось от него немного закрыться, досталось Афиногену всё равно крепко. Тут он понял, что эта огромнейшая рыбина толкает его на глубину, не давая возможности подплыть к проруби.

И вот щука атаковала рыбака в третий раз, но он уже приготовился к этой атаке,  в момент удара её плоского носа, Афиноген изловчился и воткнул острую пешню рыбе в перламутровый бок. Щука на секунду застыла в движениях и стала, теряя остойчивость, валиться на сторону, её атака в один миг прекратилась…

Всё эти события по времени происходили не больше минуты, но, сколько мыслей за это малое время пролетело в  него голове, вся его жизнь прошла одним махом. Реальность резко возобладала над чувствами, он ощутил то, что раньше просто не замечал и совсем не ценил, каждая мелочь в его памяти вдруг стала ему дорога, та самая мелочь, из которых, собственно говоря, и состоит жизнь. Он вспомнил, как пахнет хлебом дымок из занесённой снегом избушки, как он собирал  первый раз грибы с бабушкой, как не любил ходить в детский садик и вечно из него убегал, как привередничал, и ещё масса тонких и таких близких сердцу воспоминаний мутной тоской сдавили вдруг ему грудь, в которой воздуха уже почти не осталось…
Рыбак из последних сил сбросил валенки, подплыл и вынырнул из проруби… Он жадно хватал ртом воздух, при том совершенно не чувствуя ледяную воду. А доселе он никогда ещё так не ценил глоток свежего воздуха, обычного и простого, пахнущего речной сыростью…

* * *

Поодаль от проруби стояли подоспевшие  рыбаки, которые, сняв шапки, крестились. На всякий случай, они зачем-то дружно предупреждали друг друга близко не подходить, а то лёд проломится, они прекрасно знали, что лёд тонкий, у кого-то из них на изготовке оказалась верёвка, за которую мёртвой хваткой как за спасительную соломинку и уцепился  Афиноген. Его быстро вытащили, кто-то дал ему свою телогрейку, кто-то снимал с себя ватные штаны. Афиногена вытащили, он разделся и зачем-то стал делать зарядку.
- Водки ему, водки налейте! – во всё горло кричали обрадованные и удивлённые рыбаки.
- Да мне водки нельзя, я за рулём, мне же ещё домой ехать… - отмахнулся Афиноген, и наспех переодевшись, принялся снова вытягивать из проруби прочную нить, что шла в тёмную воду от жерлицы. Долго рыбаки возились в горячке, пока не вытащили на лёд огромнейшую щуку с пешнёй в зелёном боку.

Счастливый Афиноген возвращался к машине всё той же  тропинкой в снегу, в одной руке он держал свои рыбацкие причиндалы, а другой тащил волоком огромную, перламутрово-зелёную щуку.
Он был не просто счастливый, он был счастлив вдвойне, он радовался тому, что остался живой и поймал такую здоровенную рыбу. И его радости на всё белом свете, нет, во всей вселенной - не было никакого предела!

Тут поневоле схватишься за голову и задумаешься,  как мало нужно человеку для счастья…
Видать в народе и вправду так говорят, счастье - оно не в деньгах, и хотя понятие - счастье  не является постоянной величиной, всё равно, жизни спасибо, что оно всё-таки есть, это прекрасное состояние души, название которому – простое человеческое счастье.

Андрей Днепровский – Безбашенный.

27 декабря 2005г