Христос и дети

Однажды в студеную зимнюю пору я вылез из такси. Был сильный мороз. Откусив с яблочным хрустом кусок сугроба, я лег навзничь и затих. Я ни о чем не жалел, никого не звал, и мне совсем не хотелось плакать, тем более что отсюда, лежа, открывался замечательный вид: слева, за приземистой и покосившейся деревянной оградой склонялась ива, справа, на перекрестке, горели огни минимаркета, прямо, сияла ледяной лысиной небольшая горка, на которой быть может еще два часа тому назад резвились дети. Грязные соседские дети. Почему-то сразу вспомнилось собственное школьное детство, выдержанные в выцветше-серых тонах репродукции на стенах классов: вот Владимир Ильич в кругу пионеров, а вот он же читает малышам книгу. Дети на репродукциях были какие-то всклокоченные и грязные, они напоминали стайку воробьев, толпились и жадно смотрели старику в рот. Кстати, не помню ни одной картины на тему «Христос и дети». Тот запечатлевался все как-то больше в кругу апостолов и мытарей, в крайнем случае, инвалидов. Или, например Толстой, сочинявший детские сказки и по-своему толковавший даже азбуку, а с другой стороны Достоевский, в романах которого тринадцатилетние подростки рассуждают как взрослые мужчины с высшим гуманитарным образованием. В общем, когда от минимаркета отделилась невысокая серая тень и стремительно приблизившись ко мне, материализовалась в худого потрепанного оборванца и жалобно попросила: «Дядь, а дядь, дай десять рублей», - я ответил мальчику: «Мальчик… да пошел ты на ***, мальчик». Мальчик, надо отдать ему должное, исчез быстро и незаметно. В воздухе еще висел густой пар от его дыхания, а самого мальчика уже не было. И вот тут я сильно пожалел, что так быстро распрощался с беспризорником, потому что у меня уже не оставалось сил самостоятельно доползти до минимаркета. Над входом, я это хорошо видел, мерцала неоновая вывеска, а там, внутри, было тепло, сухо и продавалась водка. Но я не мог идти. Ноги были словно чужими и совершенно непослушными. И я остался лежать на снегу, в одиночестве пережевывая комки снега.
Они появились минут через десять. Их было пятеро, такая блять звездочка. Одного из них я узнал. Впоследствии было совсем не больно и даже не обидно. Орган, отвечающий за обиду отрафировался во мне уже давным давно. Короче умер я легко и быстро. Напоследок улыбнулся уходящим в сухую морозную ночь мальчикам. Страшно не было. Знал, что скоро обязательно воскресну.