13. Абу-Абдалла. - Продолжение

13. Абу-Абдалла.

С шефом мы довольно скоро подружились – если только это слово подходит для отношений подчиненного с начальником, к тому же – выросшим в деревне и «соблюдавшим» целую уйму предрассудков. Например, стоило как-нибудь Султану в свою выходную субботу прийти ко мне в офис, как Абу-Абдалла, сидевший до этого напротив меня и увлеченно со мной болтавший, зайцем подхватывался с места и, пряча глаза, делал вид, что ему нужно срочно позвонить или куда-нибудь выйти. Я посмеивалась про себя над его перевоплощениями. Но в глубине души была уверена, что если бы кто-нибудь вот так же посмел сидеть наедине с его женой, последствия могли быть самыми непредсказуемыми.

Золовка Нуга, прийдя однажды ко мне на работу, шутливо предупредила моего шефа:
- Ты смотри, нашу Лену тут не обижай!
- Нет-нет, - поспешно ответил абу-Абдалла, - я стараюсь, чтобы ей здесь было хорошо.
И он старался: в свои нечастые визиты в офис развлекал меня шутками или учил арабскому языку.

Эти уроки – вообще отдельная история. Сам абу-Абдалла едва ли закончил школу. И когда он, довольный своим превосходством и моим вниманием, учил меня арабскому, мне, с моим высшим педагогическим, хотелось то смеяться, то плакать, а то взять и самой научить его, как нужно учить меня.
Сидим мы, бывало, в офисе. Клиентов нет, до конца моего рабочего дня осталось еще пару часов. «Ну, - думаю, - выучу чего-нибудь новенького.»
- Что это такое? – начинаю издалека, ткнув пальцем в одну из пепельниц, в большом количестве стоявших по всему офису.
- Мкатте*, - отвечает шеф. /*пепельница – арабск./
- Да, - удовлетворенно киваю я, слыша знакомое слово. – А какая она, эта мкатте? – допытываюсь дальше, пальцем показывая на гору свежих окурков в ней.
- Кбире*, - отвечает он весело. /*большая – арабск./
- Нет, я не об этом. Вот, смотри – какая она? – и я провожу в воздухе над пепельницей плавную линию, как-бы поглаживая окурки.
- Мдавваре*- отвечает мой шеф, мудро улыбаясь. /*круглая – арабск./
Это слово для меня новое. И я достаю свой вечный блокнот и записываю в него русскими буквами: «мдавваре – полная».
- А эта? Какая эта пепельница? – спрашиваю его снова, взяв в руку другую, пустую. При этом я выразительно тычу пальцем то в эту пепельницу, то в предыдущую, чтобы он мог понять разницу.
- Охра мдавваре*, - отвечает он с хитрым видом, как ребенок, который знает правильную разгадку. /*тоже круглая – арабск., деревенский диалект/ Я снова записываю, на этот раз – «охра мдавваре – неполная / пустая».

Так шел урок. Так проходило рабочее время. Но когда потом я читала Султану то, чему научилась за день, он заливисто смеялся.
- Что? Что-нибудь не так? – спрашивала я поначалу подозрительно.
- Хм, ничего не так! – отвечал он мне в тон. – Поздравляю, ты нашла себе достойного учителя. Не хотела со мной тогда заниматься... Удивляюсь только его терпению!

А дело в том, что еще в самом начале моего пребывания в Палестине, когда мы, оба простуженые, днями сидели дома без работы, муж начал учить меня арабской грамматике. «Новые слова ты и так каждый день учишь. А вот грамматику нужно объяснять, без помощи трудно.»
Но и с его помощью я тоже не понимала: то-ли словарный запас еще был не тот, то-ли Султан не мог объяснить толком, пытаясь научить меня всему одновременно и побыстрее. В общем, скоро дело затормозило, и расстроенный абу-Максим сдался, посоветовав мне искать «более выносливого» учителя. Так закончились тогда мои «университеты», чтобы продолжиться теперь таким вот комичным образом.

Но абу-Абдалла заботился не только о моем образовании. Как оказалось, за мой моральный облик он чувствовал себя ответственным ничуть не меньше.
Однажды я сидела одна в офисе и писала очередное письмо друзьям. Рассеянно поглядывая иногда в окно, в здании напротив я видела рабочего в яркой оранжевой безрукавке поверх футболки, что-то ремонтировавшего у окна на четвертом этаже.
Мой начальник тогда вернулся в хорошем расположении духа: он посвистывал и широко довольно улыбался. «Наверное, «выгорела» еще какая-нибудь сделка», - догадалась я. Абу-Абдалла стал у окна рядом со мной и довольно потирал руки, продолжая задумчиво свистеть. И вдруг взгляд его случайно попал на соседнее здание, да так там и застыл. Свист мгновенно оборвался.
- Кто это? – строго спросил он меня, кивком головы показывая за окно. – Ты его знаешь?
- Кого? – отрываясь от письма, не сразу поняла я. – А-а, рабочего. Не-а, не знаю.
- Давно он там торчит?
- Ну... Часа два, наверное. И вчера, кажется, тоже был.
- Так почему же ты мне раньше не сказала?!
- Зачем? – удивилась я.
Абу-Абдалла нахмурился.
- И что, все время на тебя смотрел?
Я безразлично пожала плечами.
И тут мой шеф вдруг высунулся по пояс в открытое окно и страшным голосом закричал через улицу:
- Эй, ты! Ты чего сюда уставился?! Тебе что, жить надоело?!
Последнюю фразу я не столько поняла, сколько догадалась по сверкнувшим глазам начальника и по сразу перекосившемуся лицу парня. Окно напротив быстро опустело.
- Я сейчас, - бросил мне абу-Абдалла, на ходу пыхтя сигареткой.
Не знаю, куда он ходил, но того рабочего в оранжевой безрукавке я больше ни разу не видела. Подозреваю, что в этом была заслуга моего заботливого шефа.

Не могу словами выразить мое удивление, когда я узнала, что абу-Абдалла – многоженец. Трудно было поверить, что в свои тридцать восемь мой шеф имел две жены и целых пятнадцать детей! Шестнадцатого ждали через пару месяцев.
- Зачем тебе столько? – спросила я в изумлении, когда шок прошел.
- Люблю детей, - ответил он просто. – Да и на земле нужно же кому-то работать.
Мужчиной он был довольно богатым и в своей деревне недалеко от Рамалла имел много земель, на которых выращивал на продажу оливки, фрукты и разные овощи. «Может быть, - размышляла я, - рабочие руки в деревне и нужны. Но – не таким же способом. Наверняка ведь бывают и наемные рабочие.»
Вторая жена досталась абу-Абдалла «по наследству». В дорожной аварии погиб его младший брат, не оставив детей. Боясь, как бы молодая вдова не вышла второй раз замуж и полученное ею по наследству владение не перешло бы в чужие руки, мой шеф как старший из братьев и наиболее ответственный женился на ней. Впрочем, не думаю, что это была только забота о благосостоянии семьи. Во всяком случае, сейчас у них росло уже четверо детей, и молодая жена ждала пятого.
Я, конечно, и раньше слышала, что по Корану мусульманину разрешено иметь одновременно четыре жены. Но то – по Корану. А в жизни он был первым многоженцем, когда-ли мной встреченным.
- И что же сказала твоя жена, когда ты собирался жениться вторично? – с любопытством спросила я.
- Ничего. А что она должна сказать? Я – мужчина, я – говорю.
- Ну и как же они теперь живут вместе, молодая и старая?
- А она не старая: моей первой жене сейчас 33 года, а второй – 24. И живут они отдельно, у каждой – свой дом.
- А ты?
- Что – я?
- С кем живешь ты?
- С обеими. По очереди, конечно.
- С ума сойти! – Я помолчала. – Я бы никогда не вышла замуж за женатого, да еще – с одиннадцатью детьми!
Он снисходительно улыбнулся себе в усы.
- У меня их тогда только девять было. И потом, я – хороший, - он самодовольно оскалился. – Я их обеих люблю. И балую. Что попросят – все покупаю, хочет родителей проведать – отвезу и привезу; ребенка родит – золото ей дарю и тоб* /национальное палестинское женское платье – арабск./ новый. А что еще женщине нужно?
Действительно, чего ж ей еще?
Как-то раз шеф принес большую фотографию в рамке и поставил на свой рабочий стол.
- Это – все мои дети от первой жены.
С фотографии на меня серьезно смотрело одиннадцать поразительно похожих лиц разного возраста. Сходство дополняла и одежда: все девочки были в каких-то идиотских пестрых кофточках с рюшками, а мальчики – в одинаковых коричневых костюмах. «Сам одежду покупал, - догадалась я. – Неженский выбор.»
- А в каком классе учатся твои дети?
- Старший сын уже закончил школу. В этом году еще поработает у моего брата в магазине, а осенью пойдет учиться в университет. Умный парень, хочу отдать его на менеджмент, чтобы потом мне в офисе помогал. – Он гордо посмотрел на фото с видом «вот мы какие!»
- А девочки? Эта вот, кажется, самая старшая?
- Амине? Ну да.
- В каком она классе?
- Ни в каком – ей уже пятнадцать лет!
- ?!
- Я дочек только до шестого класса учу. Читать-писать-считать умеет – и хватит. А потом – домой, матери по хозяйству помогать, да на земле работать.
«Снова ты со своей землей!»
- Она у меня помолвленная, летом замуж отдаю. Приглашу тебя. Ее, конечно, и раньше много раз сватали, но я не отдал: у жены – малыши, самой трудно за всем хозяйством смотреть. А сейчас хороший парень берет, работящий. Его отец –мой двоюродный брат. Да и пора уже... Скоро уже и смотреть на нее никто не станет, так что нужно отдавать, пока берут, - и шеф мудро усмехнулся.
А вот мужской век, видно, никогда не кончался: с некоторых пор у абу-Абдалла появилась блестящая идея – жениться на русской.
Как-то раз я одна сидела на работе и писала письмо домой.
- Опять пишешь? – спросил шеф, появляясь в дверях. – Кому теперь?
- Родителям.
- А-а, передавай привет маме. И скажи, пускай мне там невесту подыщет.
- Для кого - для сына?
Абу-Абдалла обиделся:
- Для меня!
- А зачем тебе? – искренне удивилась я. – У тебя их и так уже две.
- Хочу русскую. Русские красивые. И умные.
«Нас же не забирают со школы после шестого класса!» Но вслух я ничего не сказала – слишком долго объяснять.