Прошлое

Прошлое.
 За кухонным столом сидел мужчина. Ещё молодой, ещё нет сорока, но с таким потухшим, уставшим взглядом. В клетчатой рубахе, в старых чёрных джинсах, на которых виднелись пятна непонятного происхождения. Взгляд, такой пустой, гулял где-то за окном. Но даже на улице был какой-то особенно тихий и тёплый осенний вечер. Или утро. Небольшая кухня была завалена различными предметами, которыми давным-давно никто не пользовался. На холодильнике лежали старые газеты с объявлениями о работе. Поверх них стояли пустые банки, на буфете лежал огромный англо-русский словарь который уж совсем не понятно как попал на кухню. Стол накрыт потрёпанной скатертью, на ней на половину полная бутылка водки и банка с солёными огурцами. Эти огурцы остались ещё из прошлой жизни.
Сегодня Алексея Михайловича уволили с работы. Последний скачёк кардиограммы прошлой жизни и всё – спокойный мирный гул и прямая линия. Прошлого больше нет. И будущего, похоже, никогда не будет.
Странный термин – звук бьющейся жизни. И сам звук тоже очень странный. Он как бы врывается в твою жизнь и напоминает, что старая жизнь заканчивается. А вот начнётся ли за ней новая, это остаётся тайной. Сегодня Алексей Михайлович ехал в автобусе и кондуктор рассыпала всю мелочь. Раздался такой громкий, пронзительный звон, который вывел Алексея Михайловича из оцепенения. Звук бьющейся жизни. Что может быть страшнее? Этот звук Алексей Михайлович слышал уже не раз, каждый переломный момент жизни раздавался этот пронзительный звук – и не важно, билось ли это стекло, или рассыпались монеты – звук всегда был один и тот же. Алексей Михайлович взял бутылку водки, налил в рюмку сто грамм и залпом выпил. Немного подождал и закусил огурцом.
Когда начальник вызвал Алексея Михайловича к себе, тот уже заранее предвидел весь разговор. Он уже заранее знал, что его начальник, ещё совсем молодой мальчишка, будет смущаться, смотреть на стены, в окно, на потолок, затем предложит присесть и без остановки выпалит, что извините, Алексей Михайлович, но мы посовещались и решили, что вы не сможете у нас работать, и вам следует уйти.
Так и получилось. Алексей Михайлович ещё секунд десять стоял и слушал своего начальника, а затем молча вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Начальник резко замолчал и ещё долго стоял и молча смотрел вслед ушедшему сотруднику. Он так до конца ничего и не понял. Ругаться Алексей Михайлович не хотел, грубить тоже. Да и не за что было. Этот мальчишка поступил правильно, на его месте любой другой начальник вызвал бы Алексея Михайловича к себе на ковёр много раньше. И разговор был бы намного короче. На новой работе он сразу же зарекомендовал себя как алкоголик со стажем. И с нетерпением ожидал увольнения.
Алексей Михайлович поднялся с табуретки, подошёл к буфету, открыл его и достал оттуда большой фотоальбом с огромной, размашистой надписью на обложке «Семейный. На долгие-долгие годы…». Альбом был заполнен лишь на половину. И, скорее всего, так и не будет заполнен до конца.
Алексей Михайлович вернулся, сел за стол и раскрыл альбом. Сразу же на первой странице его глаза встретились с глазами двух счастливых, нарядных людей. Девушка в пышном белом платье и молодой человек с густыми, тёмными усами, в чёрном фраке. И как же они улыбаются, как же они счастливы. Как же это давно было…
- Готовы ли вы, Алексей, взять в жёны Людмилу?
- Да, - тихо говорит молодой человек с фотографии
- Готовы ли вы, Людмила взять в мужья Алексея?
- Да, - шепчет молодая девушка, скромно улыбаясь.
 А потом медленный, завораживающий танец, их глаза наполнены слезами. Слезами любви. Они готовы любить друг друга до гроба. Они никогда-никогда не расстанутся. Они будут вечно счастливы. Они готовы носить друг друга на руках. Они готовы… Как же давно это было…
Алексей Михайлович снова взял бутылку, налил сто грамм, выпил залпом и закусил. Его глаза тоже наполнены слезами. Как и у этих симпатичных людей с фотографии. Как же давно это было.
Откуда-то издалека раздался звук телефонного звонка. Совершенно не уместный здесь, в этом промежутке между прошлым и будущем. Звук, которому теперь не место в этом доме. Алексей Михайлович резко встал со стула, прошёл в коридор и выдернул телефонный шнур из розетки.
В тот день он прибежал домой счастливый. Тогда он ещё мог быть счастлив. Тогда он ещё верил в будущее. Тогда у него ещё было прошлое, за которое он и цеплялся.
- Люба, - кричал он, - Любочка!
 Ответом ему было размерное тиканье настенных часов. Квартира был пуста. На зеркале приклеена огромная бумажка, на которой рукой жены написано: «Мы с Леночкой уехали к маме. Позвони». Никакого подвоха, ни одной мысли о предательстве у Алексея Михайловича не возникло. Ни одной. Он быстро набрал нужный номер телефона и в трубке раздался голос тёщи.
- Алло, - сказала она чуть протяжно, с лёгкой неприязнью.
- Добрый вечер, Лидия Фёдоровна. Это Алексей. Можно…
 Лидия Фёдоровна, безкомпромиссная женщина, как обычно оборвала его на полуслове и крикнула в сторону:
- Люб, это твой!
 Несколько секунд в трубке тишина, а затем в трубке тихий, такой знакомый, такой родной голос:
- Лёш, ты?
- Привет, солнышко. Как ты? – Алексея Михайловича так и распирало желание рассказать жене о новой перспективной работе, но он не спешил. Сначала пусть расскажет жена.
- Да ничего хорошего. Ты же знаешь, – голос родной, любимый, но такой уставший и замученный.
- Это раньше ничего хорошего не было. А теперь я работу нашёл. Теперь всё, всё будет по-другому. Мы заживём с тобой по-новому! Вот увидишь. Я…
- Сегодня у Леночки день рождения. Ей шесть исполнилось. Ты снова забыл.
 Алексей Михайлович оборвал свою речь на полуслове. О Господи, как он мог забыть. Ведь ещё неделю назад собирался купить подарок, обвёл красным нужную дату. Обещал… И забыл. Опять забыл.
- Ты сегодня пил?
- Люб, я… - он пил. Совсем немного. Да как же было не отметить. Новая работа, - совсем немного.
- Лёш, я подала на развод.
 Молчание длилось несколько секунд. Алексей Михайлович понял каждое слово своей жены, но всё равно переспросил. Потому что так было положено.
- Что? – спросил он.
- Я подала на развод, - повторила она, хотя отлично знала, что Алексей её услышал, что он всё понял, и повторять уже не имеет смысла. Ей просто не хотелось ругаться с ним.
- А как же?... Я же нашёл работу, - голос дрогнул.
 О, эти предательские голосовые связки. В моменты, когда надо оставаться сильным, когда рамки приличия запрещают быть слабым, они обязательно подводит.
 Отсутствие работы уже целый месяц было камнем преткновения в отношениях Алексея и Любы. Она не раз угрожала, что уйдёт жить к матери, что подаст на развод, но обычно скандалы заканчивались примирением. Алексей Михайлович обещал, что работу обязательно найдёт, Люба плакала тихо на кухне, говорила, что верит в последний раз, хотя давным-давно разучилась доверять своему мужу.
 Но всё это были просто спектаклем, театрализованным представлением, Люба просто не могла всерьёз забрать Леночку и уехать к матери. Не могла, но уехала.
- Я же нашёл работу, - повторил Алексей Михайлович.
 В телефонной трубке раздался громкий звон. «Жизнь бьётся», - как бы невзначай подумал Алексей Михайлович. Раздался голос Лидии Фёдоровны: «На счастье!» и смех Леночки. Тихий-тихий.
- Ну и слава Богу. Но это ничего не меняет. Ты снова забыл про дочь. Ты снова забыл про меня. Ты уже и себя-то не помнишь, - голос был спокойным, отчего Алексею Михайловичу стало страшно. Он понял, что всё очень серьёзно.
- Как же… А как же?... Нам надо встретиться. Нам надо обязательно поговорить один на один. Обсудить всё, понимаешь… Я ничего не понимаю.
- Да, Лёш, мы обязательно ещё встретимся. И обязательно поговорим. Откровенно поговорим обо всём. Только потом.
 А потом был суд, были адвокаты. Были общие фразы типа: «Как дела?», «Как новая работа?», но откровенного разговора не было. Да и не могло быть. Люба боялась встречи один на один. Она боялась прошлого. Ей хотелось забыть всё и начать с чистого листа.
 Леночка на суде сказала, что хочет остаться с матерью. И только здесь Алексей Михайлович понял, как же она выросла. Какая стала красивая. На улице он подошёл к Леночке, присел около неё на корточки и спросил:
- Наверное, не хочешь, чтобы мы с мамой расходились? – и потрепал её за волосы. Леночка шарахнулась от него за мамину спину и промолчала.
- Лен… - Алексей Михайлович поднялся на ноги и растерянно посмотрел на жену. На бывшую жену.
- Нам пора. Мама ждёт, - сказала Люба, - удачи тебе. Звони.
 Алексей Михайлович налил себе ещё рюмку, выпил, уже не закусывая, и перевернул лист альбома. С фотографии на него смотрели счастливые лица молодых родителей, держащих на руках грудного ребёнка.
 Леночка была долгожданной. Она родилась через три года после свадьбы. И это был второй самый счастливый день в жизни Алексея Михайловича. В роддом он не шёл, даже не бежал – он летел. Летел, напевая какую-то популярную песенку, летел, не замечая грязи и луж осеннего города. Он пел, и душа тоже пела. И тогда ему казалось, что счастье будет вечным. Что оно не уйдёт в прошлое, не превратится в выцветшую фотокарточку.
 Время не идёт, оно бежит. И прошлое уходит безвозвратно. Этого не замечаешь, когда у тебя есть будущее. А когда будущего нет, начинаешь цепляться за остатки прошлого. Ищешь любую лазейку, чтобы вернуть хоть маленький кусочек того счастья. Но всё ложь, всё это в прошлом. И остаёшься один на один с бутылкой. И своими мыслями.
 Алексей Михайлович вылил остатки бутылки в рюмку, выпил и захлопнул альбом.
 Прошлое пусть остаётся прошлому. А его ожидало будущее. Новая страница совершенно новой жизни. Такое вот романтическое словосочетание - новая жизнь. Только почему-то Алексею Михайловичу стало тошно от одной только мысли о новой жизни. А может, не только от мысли, но и от количества выпитого алкоголя. Размышлять на эту тему, как впрочем, и на любую другую совсем не хотелось. Алексей Михайлович медленно встал со стула, прошёл в комнату, разделся и лёг спать. Ещё один день стал достоянием прошлого.