Waitangi

WAITANGI

(уайтанги)
Из цикла «У РИТУАЛОВ».

… Год назад я задумал написать рассказ о ритуалах. Мне казалось забавным поразмыслить над тем, почему, к примеру, многие люди моют руки после уборной, а многие выходят из нее сразу же после урчания смытой воды. Потом эта тема так и осталась раскрытой лишь в моем блокноте под кодовым заголовком «Ритуалы»… Я оставил затею писать о ритуалах из-за бомжа… Бомж глядел прямо перед собой спокойно и безмятежно. Его коричневые от грязи руки неподвижно лежали на коленях. Наверное так могут взирать лишь баснословно богатые люди или тибетские учителя. У всех остальных людей на остановке сквозь налет оптимизма на уверенных лицах проступали запрятанные неврозы и озлобление… а я думал, что хорошо бы стать уткой и шлепать зимой своими оранжевыми лапами по льду замороженной реки.
Алекс Скерцо.
Дом Недостарков.





I
«У» Ритуалов.


Весь первый год я провела с бывшим, первым еще, мужем. Мы жили в нашем маленьком старом доме, доставшимся мужу по наследству от деда.
Первое, что вспоминается при мысли об этом времени – покой и ясность. Я писала кандидатскую диссертацию и роман, читала «Закат…», «Тошноту»,
«Процесс», «…Абсурд» и «В поисках…».
Не нужно было ничего решать. Или думать о чем-то лишнем.
Вещи УСПОКОИЛИСЬ и обрели простоту, четкость функций. Так, чашка была лишь чашкой; кран в ванной существовал для того, чтобы нам умываться - и только; а гладкий, без ворса, ковер, всего лишь звал валяться на нем, кувыркаться.
По утрам Иван уходил рано, спеша на автобус, доставляющий его к газовому заводу.
Я работала в комнате: устроившись среди подушек на полу и открыв ноутбук.
Полуденное солнце билось сквозь решетку окна. На экранчике телефона отражалось неизменное: «Поиск сети». И мне хотелось чувствовать, что я счастлива.
Но… как обычно пишут… но однажды… Это случилось за несколько дней до того, как поставить точку на последних страницах последней главы. Я поняла, что снова нужно что-то менять. Это «что-то менять» означало, по крайней мере, одно: бросить Ивана и маленький домик в тихом районе провинциального города. Это означало - вновь уйти от налаженной жизни и скромного быта, от неизменных привычек к супружеской ночи.
Чтобы отвлечься, выиграть Время, в иные минуты я стала думать о новом для себя: о смысле букв, например. Я думала о них, а вернее, о нем, гуляя по старым паркам. Или вечерами, без причины оставаясь одна в кухне.
Буква «У» оказалась в этом свете интересной и важной.
Два слова, о которых мечталось предыдущие годы, начинались именно с буквы «У». Уайтанги и Утрехт.
Тогда они означали для меня, вопреки размеренности и постоянству, СВОБОДУ.
Потом размеренность и постоянство стали спасением. Теперь была очередь новой фазы.
Уайтанги – единственный городок на затерянном в океане архипелаге Чатэм. Жители этих островов первыми на Земле встречают Новый год.
И Утрехт - один из городов либеральной Голландии. Монархической страны демократии, тюльпанов, дамб, манекенщиц и легализации всего, всего, что нам еще и не снилось.
Иван и маленький домик в тихом районе провинциального города, налаженная жизнь, скромный быт и супружеские ночи – все это, некогда бывшее неизменным, отошло в далекое прошлое.
Я увижу наяву Утрехт. И Уайтанги.
Скоро я уезжаю.


II
УАЙТАНГИ
Пять лет спустя.

Гипнотизируя взглядом окна квартир Тверской и Большой Бронной.
Добираться и все никак не придти.
А дома редкостного сорта зеленый чай заварен – ждет - не- дождется -в старой любимой чашке.
Прихожу.
Хочется зацепиться за что-то взглядом.
FATA MORGANA.
Бесполезность, ненужность, даже враждебность - не просто события, безделушки - но слишком много места занимающих вещей, принципов, отношений.
*
В мастерской мужа тесно соседствуют иконы и янтры, "ню" и портрет старой монахини, классические пейзажи-натюрморты и изломы абстракций.
Приходить сюда в любую минуту. С сигаретой - на подоконник. Спиной к панораме как будто бы барельефа - поляна, холмистые склоны полого спускаются к ней, чуть вдали - река.
Этим все сказано.
Все хорошо. Все удалось. А все же – никогда хуже.
Захочется плакать. Бросить все... бросить... ся - нет... не то - бросить сигарету. Уйти.
Только некуда.
И еще отчетливей, слишком болезненно, слишком реально - понимаешь, когда вспоминаешь мир - города, страны, словно безграничный- бескрайний простор океанов-полей- и даже этот вид за окном, символически представляющий всю непостижимую глубину, неуемный простор, неописуемую прелесть мира - ПЕРЕ-болезненно, ПЕРЕ- реально-
НЕКУДА

*
Зимой /Северного полушария/ я так и не доехала до Новой Зеландии, не попала в Голландию.
Путешествие, задуманное и должное стать спасением, содержанием жизни- оно не исчезло - наоборот, обрело плоть, почти живую, оказавшись кошмаром несбывшегося и несбыточного-
ПОКОЯ-
 так нужно обезумевшим нервам
РАСТВОРЕННОСТИ-
 иначе - распад личности да и погибнет душа.
*
Полгода напряженной работы над докторской по философии – одинокой и неуемной, неистовой – были похожи на жизнь подвижника. Нервы молчали. Сердце молчало. В эти дни могли ныть только зубы. Чашка скупого – однопроцентного - кефира, как и лакомство посторонней статьей, книгой служили поводом к празднику.
Никогда еще, разве что в детстве, да в год интенсивного занятия йогой - не могла я чувствовать так безболезненно, так непосредственно, так празднично-остро.
И теплая ладонь мужа, и ветка дерева за окном. Картина на стене и хриплый вскрик (ругани) за стеною – все было так без подтекстов, понятно и очень близко – и в то же время, не могло коснуться меня, ранить, убить.
Это время закончилось, когда пора была править текст.
Уже в апреле, в последние дни настоящей весны, за корректурой монографии и последней сверкой текста докторской диссертации, не поднимаясь из-за стола, я изредка смотрела в окно.
Ветка дерева – широкая и зеленая - по-прежнему могла радовать меня; и еще больше – теперь: освещенная солнцем, не в зимнем инее. И теплая ладонь мужа, так же по-прежнему, все время была где-нибудь рядом.
Все говорило о постоянстве и неизменности
Но я заранее чувствовала себя разбитой, измученной, бесконечно усталой. Лишенной самого главного. Идущей по колее накатанной, бесплодной и всем известной.
Осознание того, что все равно – изо дня в день, из минуты в минуту – придется повторять какие-то слова и поступки, самые мелкие, самые обыденные, - осознание этого в те дни на каком-то глубинном уровне просто убило меня.
В эти же дни, на полках старого шкафа, мне попался давно забытый журнал. Между мягких шелестящих страниц притаилась закладка.
Я перечитала статью об архипелаге Чатем.

*
Этим было все сказано.
Я все поняла.
Радость жизни еще может вернуться.
Очередным путешествием-символом, спасающим от самих – на – себе замкнутых отношениях, работах, домах, стал крошечный, затерянный в океанах архипелаг.
Я включила компьютер и принялась изучать расписание авиарейсов.
Ехать!
Другого пути не могло быть.

Продолжение следует?