За нами гонятся! Американский рассказ

Когда ты в первый раз привел Люси, то сначала она мне даже понравилась. Такая тихая и, в то же время, красивая. За ужином вела себя скромно, на меня смотрела почти умоляюще, а на тебя - с восхищением и, чуть что, краснела.
Но зачем, скажи мне, зачем непременно нужно было селить ее в комнату матери? Ты ведь знал, что комната эта для меня – святыня! Тем более, что ночь Люси все равно провела в твоей спальне. Ее стоны были слышны во всей квартире. Под них я и задремал к рассвету, прокручивая в уме картинки с кассеты, которую ты запрещал мне смотреть и которую, поэтому, я ставил каждый раз, едва закрывалась за тобой дверь.
Потом был завтрак, приготовленный твоей подружкой, к которому я почти не притронулся, хотя есть очень хотелось. Я был зол. Я не выспался. Меня раздражал твой бодрый и чересчур оживленный вид. Люси тоже была утомлена, под глазами ее легли синие тени, но она вся светилась. Я почти возненавидел ее за это.
Через неделю после того, как Люси поселилась у нас, ее стало не узнать. Куда подевалась трогательная застенчивость? Откуда взялась эта снисходительность в обращении со мной? Она стала кокетничать, разговаривая при мне по телефону. Ходила по дому в таком виде, будто находилась совершенно одна, а меня можно не принимать в расчет. Мама никогда не позволяла себе такого. Пока она была жива, мне не приходилось проводить вечера в одиночестве, пока вы таскались по барам и дансингам. Да, я ненавидел Люси.
Дальше пошло еще хуже. Мы отправились путешествовать. Вам с Люси было весело, а я мог думать только о том, что снова проведу ночь в одиночестве, запертый в номере захудалого мотеля, и в двери будут ломиться пьяные, перепутавшие свой номер с чужим.
Море, пляж и солнце немного развеяли мое мрачное настроение. Я почти уже примирился с тем, что скоро Люси станет моей мачехой. Но просто так отдать тебя ей я не мог. Мне хотелось, чтобы она поняла, что ничто не дается без борьбы.
Помнишь тот ленч, приготовленный твоей подружкой, к которому она не притронулась? Немудрено, ведь я высыпал полсолонки соли в ее тарелку, стоило лишь вам обоим отвернуться. Банально, конечно, зато действенно! Ты ел и нахваливал, а Люси лишь бросала на меня пронзительные взгляды. Она догадалась, чья эта шутка. Я думал, что в скором времени ты будешь поставлен в известность об этом происшествии, и ожидал неминуемой взбучки, однако, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Безнаказанность влечет за собой следующее преступление.
В другой раз мне удалось незаметно перерезать лямки на купальнике Люси, когда она задремала на пляже. Думаю, что компания подростков, находившаяся неподалеку, вполне насладилась великолепным зрелищем. Они не пожалеют об этом, даже отсидев свой положенный срок за мелкое хулиганство, за что упекли их полицейские, подоспевшие, когда ты затеял драку, пытаясь спасти честь своей подружки.
Люси стала меня сторониться. В коротких взглядах, которые она порой бросала на меня, мелькала затравленность. Она проявила всю свою изобретательность, чтобы не оставаться со мной наедине. И упорно продолжала скрывать от тебя мои проделки. Почему? Я бы, пожалуй, поразмыслил над этим, но дальнейшие события развивались столь стремительно, что стало не до размышлений.
В один из уик-эндов мы выбрались в город. Люси отправилась сделать кое-какие покупки, а меня ты прихватил с собой на деловую встречу. Вот тогда-то, за обедом, и появился этот толстяк. Почти квадратный, со множеством подбородков, с зализанными черными волосами и в огромных очках. Я не раз замечал, что обычно толстяки либо застенчивы, либо чересчур развязны. Ничего подобного не было в человеке, обедавшем с нами в тот день в небольшом китайском ресторанчике. Он был самоуверен. Потому что был богат. В нем чувствовалась властность. Он привык командовать людьми и привык, чтобы ему подчинялись.
Помнится, вы толковали об условиях какой-то сделки, в которой ты был сильно заинтересован, но что-то тебя не устраивало, и вы спорили. Тут как раз подоспела Люси и, извинившись за опоздание, подсела к нашему столику. Ты представил их друг другу, а затем вы продолжили прерванный появлением Люси разговор. Однако я заметил, что толстяк не сводит с твоей подружки масляного взгляда.
Обратно мы ехали молча. Ты хмурился. По приезде немедленно заперся в номере с Люси, и через некоторое время я услышал через стену ее глухие рыдания. Я решил, что ты отчитал ее за недостойное поведение или слишком откровенный наряд, в котором она имела неосторожность появиться перед толстяком. Где уж мне было разобраться во всех хитросплетениях той сложной игры, которую ты затеял!
В тот же вечер ты отвез куда-то заплаканную Люси в своей машине. Возвратилась она лишь к завтраку. Была молчалива и бледна. Когда она поднимала глаза от тарелки, я видел под ними синие тени, точно такие же, как после той первой ночи, которую она провела в нашем доме. Но теперь в глазах этих не было радости. Они были потухшими.
На очередную деловую встречу Люси с нами не поехала, а, сославшись на головную боль, заперлась в своем номере.
Толстяк показался мне еще более неприятным, его самодовольство могло свести с ума любого. И я не понимал, как ты, с твоим взрывным характером, мог терпеть его выходки. В особенности, когда он вытащил из бумажника какой-то белый листок и помахал им перед твоим носом.
Чем закончилась ваша встреча, я так и не узнал, потому что, воспользовавшись тем, что на меня никто не обращает внимания, потихоньку выцедил почти все шампанское, что стояло на столе. Мне стало дурно, и официант проводил меня в уборную. Когда же я наконец вернулся, толстяка за столом уже не было.
Утром, проснувшись раньше всех, чтобы скоротать время до завтрака, включил телевизор. Передавали новости. На экране возникла фотография толстяка, а затем – фотография Люси, и только после этого я сообразил, что речь идет об убийстве, и она – главная подозреваемая.
Мне бы, вероятно, следовало немедленно броситься и разбудить тебя, но я сидел, будто громом пораженный. Я узнал фотографию Люси. Еще вчера вечером она стояла на ночном столике подле твоей кровати. И именно сегодня ночью ты уезжал куда-то и отсутствовал в течение трех часов. Ты вышел осторожно, стараясь меня не разбудить. Но я не спал, мучимый головными болями после обильных возлияний.
Вот так я был поставлен лицом перед фактом, что ты – не только предатель, но и ничтожество, вор и убийца. Впрочем, додумать эту мысль мне так и не удалось, потому что раздался властный стук в дверь. Полиция!
А теперь перехожу к самому главному. Пока шел допрос подозреваемой в ее номере, из которого она так и не пожелала выйти вчера вечером; пока ты изображал невинность и фальшиво заверял мою несбывшуюся мачеху, что наймешь лучших адвокатов и сделаешь все возможное, чтобы ее выручить, я напряженно думал.
Преступление не должно оставаться безнаказанным, иначе оно повлечет за собой новое. Полицейские, обыскивающие соседнюю комнату, не обращали на меня никакого внимания, и я решился. Я оставил в гостиной следы твоей причастности к этому преступлению. Всего лишь несколько маленьких штрихов, подобно тем, что художник добавляет к своей почти законченной картине. Однако этого достаточно, чтобы следствие рано или поздно вышло на след истинного преступника.
Люси увели. Думаю, что мне никогда не забыть ее лица и того взгляда, который она бросила на прощание на нас обоих. Лейтенант сказал, что, возможно, завтра тебе придется проехать в участок, чтобы снова дать показания. Однако назавтра никто не позвонил (попросту я не стал извещать тебя об этом звонке, что было частью моего плана), и мы снова отправились в город на твоей машине. Боюсь, что эта поездка подписала тебе приговор, ибо я уверен, что полиции уже известно имя настоящего преступника. Твоя привычка водить машину на предельной скорости лишь усилит их подозрения. Я вижу, что они уже включили "мигалку". Готовься, отец, за нами гонятся!
Чертовски соблазнительным было бы подсунуть им чек в качестве доказательства. Тот самый, что я нашел у тебя в портмоне. И тот самый, которым размахивала у тебя перед носом твоя будущая жертва. Но, думаю, что твоему сыну, отец, этот чек пригодится больше, чем полиции.
Чек выписан на предъявителя, так что, когда я покину интернат по достижении совершеннолетия, этих денег должно хватить, чтобы открыть свое дело.