Есть такие штуцерщики!

 Есть такие штуцерщики!



Вставал Семён Прокопыч рано, на самой зорьке, что бы посмотреть, как из депо уходят в разъезд тепловозы, могучие Ж-315/3 бис, средние ЖП-11/286 и
Совсем маленькие По-4512/145, маневровые. Это было зрелище силы и мощи
огромной страны. Ни разу за 30 лет работы в депо Прокопыч не пропустил разъезд. Правда несколько лет назад было дело, когда его направили по профсоюзной путёвке в Крым, в санаторий «Штуцер». Через два дня с диагнозом «Острая сердечная недостаточность» его привезли обратно, в родное депо, и посадили на скамейку возле Мазутной. Плох был Прокопыч, тяжело дыша, он говорил, - нельзя мне без депо, совсем нельзя! А и не нужен мне этот Крым, жарко там, и дети на пляже визжат, а мне это на нервы действует!
Председатель профкома, огромный Витольд Владиславович Штымп суетился вокруг Прокопыча, вытирал ему лоб своим носовым платком и приговаривал; - Нет, Прокопыч! Больше мы тебя никуда не отпустим!А в Крыму этом, пускай из Министерства Жел. Дора отдыхают, им нужнее!
- И то правда! - соглашался Прокопыч, постепенно приходя в себя от вдыхания знакомых запахов солярки, машинного масла и газа, на котором работали тепловозы. Газ этот был не простой, назывался он «Победитом», а вырабатывал этот газ организм Прокопыча.

Таких уникальных людей, как Прокопыч, было на всю страну двадцать
человек и числились они на особом государственном учёте, как стратегический ресурс. Все эти люди работали в разных концах страны на заправке тепловозов, поскольку газ, выделяемый их организмами был такой концентрации, что даже при разбавке кислородом 1 к 5 позволял двадцати тепловозам работать почти сутки. Главное, чтобы в организме был газ.
А для этого выдавался спецпаёк : гороховый концентрат, гречка, квашеная капуста, тушёнка, овсяное печенье, ну и конечно спирт, как основной ингредиент, без которого газ не получался.

Последний тепловоз вышел из депо, и его машинист Сергеич, зная, что Прокопыч сейчас смотрит в окно, дал длинный гудок.
- Хорошо идёт, мощно, - подумал Прокопыч, - вот так вам, капиталисты проклятые! Не задушите нашу родину, сволочи! – и сердце его наполнилось гордостью за свою страну и народ, который не победить, не сломать и не поставить на колени. Затушив папиросу в хрустальную пепельницу с гравировкой «Лучшему газгольдерщику за победу в соцсоревновании!», Прокопыч сел завтракать. Жена постаралась на славу – тут были и маринованные огурчики, и картошка с тушёнкой, квашеная капуста в изобилии и ещё много всего, что требовалось организму мужа. Неторопливо поев, Прокопыч сказал, - Ай спасибо тебе, Надя! Ублажила меня сегодня на славу! Теперь я столько газу дам, на двадцать пять тепловозов хватит!
- Смотри не надорвись, Семён! – отвечала Надя, протирая передником ложку, -
Чай не молодой уже, пора и о пенсии подумать…
- Рано нам на пенсию, мать, мы ещё не все высоты покорили! – гордо сказал Прокопыч и начал собираться на работу в депо: сначала завернул чесучовые портянки, на исподнее одел чёрные в полоску штаны, натянул яловые сапоги, рубаху с карманами и пальто, а кепка на нём и так была всё время надета, он в ней даже спал.
Ну вот, Надя, - сказал он, - пошёл я на работу.
- Иди милый, только смотри не надрывайся! – сказала Надя и столько в её голосе было любви и нежности, что у Прокопыча аж дух перехватило.
- Любит меня мать, - подумал он, - сколько лет прошло, а она всё такая…
хорошая…справная, даже и кофта на ней всё та же. Бережливая то мать у меня,
молодец!
Поцеловав на прощанье жену, Прокопыч вышел на улицу, было уже 7.15 и следовало поторопиться на работу, ведь всё депо ждало его, без «Победита»
тепловозы не ходили. Без пяти минут восемь он уже заходил в газгольдерный цех, ещё прохладный, но уже наполнявшийся рабочим духом, немудрёными шутками слесарей, механиков и штуцерщиков. Прокопыч чувствовал себя здесь, как рыба в воде, это был его мир – мир стали и машинного масла, мир простых и надёжных рабочих рук, мир, который должен существовать вечно, пока партия не позовёт своих сынов осваивать космос, а это должно было случиться не скоро. И цех чувствовал любовь к Прокопычу, его тут же заметили и начался ежедневный ритуал приветствования.
«Здорово, Прокопыч!Ну как, есть газ в пороховницах?»- это из инструментальной с ним здоровалась нормировщица Таня, «Привет газовщику! Как сегодня, на рекорд пойдём?»-
это голос начальника цеха Василия Ивановича Бедных, «Привет, Сёма! Газку то накопил?» - это голос старого друга Фёдора Шпака, и наконец робкое «Привет, дядя Прокопыч!» - это Витя Перепелкин, младший штуцерщик третьего разряда, личный штуцершик Прокопыча, который полагался ему по штату. Управлять штуцером не считалось очень денежной работой, зато эта работа была почётной и уважаемой и давала возможность карьерного роста, со временем, конечно…Впоследствии можно было стать старшим штуцерщиком, а потом и заправщиком тепловозов со всеми льготами: выслуга лет, тринадцатая зарплата, паёк, бесплатный проезд в железнодорожном транспорте и т.д. За эту работу держались.

Прокопыч поздоровался со всеми по-дружески, но без тени панибратства и сказал Вите, - Витёк, а штуцер то начищен? Пора бы уже и газ сдавать, а то у меня уже подпирает.
Конечно, начищен! Обижаешь, дядя Прокопыч, - ответил Виктор и открыл своими ключами газгольдерную, небольшую комнатку со столом посредине и системой шлангов вокруг. Прокопыч подошёл к столу, приспустил штаны и лёг животом на стол, вставив руки и ноги в специальные крепления, которые застегнул Виктор. Ну, давай Витя, поехали, - сказал Прокопыч и положил голову на войлочную подушку, - Сейчас рекорд дадим!
Через полминуты он ощутил в своём теле некий предмет, почему - то не похожий на штуцер. Предмет был тёплым, подрагивал и совершал возвратно-поступательные движения. Прокопыч повернул голову и увидел раскрасневшееся лицо Виктора.
- Витя, сукин ты сын, там тепловозы ждут, а ты здесь какой то ерундой занимаешься! - в сердцах выпалил он, - Вставляй штуцер, мать твою за ногу! Газ уходит! В желудке Прокопыча урчало и жужжало, он прилагал огромные усилия, что бы не выпустить газ. Тёплый инородный предмет быстро выскочил из него и на смену ему пришёл толстый и прохладный бронзовый штуцер с газоуловителем. Газ вышел, ни капли не пропало. Прокопыч был доволен, он посмотрел на прибор, установленный у него перед глазами и радостно воскликнул, - Есть рекорд!!! Аж пятьсот граммов сжиженного выдал на гора! Теперь двадцать пять тепловозов заправим!
Виктор отстегнул крепления и Прокопыч, по-стариковски покряхтывая, слез со стола.
- Ты что же это, Витя? Думаешь собой штуцер заменить, дурачок? - протирая очки, сказал ветеран газгольдера, - Рано тебе с ним тягаться! Штуцер, Витя, это вещь серьёзная, не то что твой стручок.
 Виктор, не глядя в глаза Прокопыча, начищал пастой ГОИ позеленевший от концентрированного газа штуцер. Прости меня, Семён Прокопыч! – сказал он, - Бес попутал… Ну ладно, Витька, не переживай, всё образуется! – в толстых линзах очков Прокопыча блеснули искорки? – А в общем, в какой то момент даже и неплохо было. Ну ты нос то кверху не задирай, до штуцера тебе ещё ой-ой как далеко!
Вместе с пристыженным Виктором они вышли в цех. Из своей каптерки показался начальник цеха Василий Иванович Бедных.
- Ну как, Прокопыч, есть рекорд? – нервно потирая руки, спросил он.
- А то как же! – гордо отвечал Прокопыч, закручивая седой ус, -
Ровно пятьсот граммов сегодня выдал! По всем расчётам на двадцать пять тепловозов должно хватить!
Слёзы радости потекли по гладко выбритым щекам Василия Бедных, он почувствовал необычайный прилив гордости за своё депо, своих рабочих, свою страну.
- А мы тебя, Прокопыч, на Государственную премию будем выдвигать! – заявил он, - я лично на заводском сходе поставлю вопрос.
- Спасибо тебе, Иваныч! – отвечал рекордсмен, - но ты же знаешь, мне то особо денег не надо, квартира у меня казённая, паёк, какой никакой имеется.Так что предлагаю, в случае награждения меня Государственной премией, перечислить её на постройку общежития молодых штуцерщиков и заправщиков тепловозов!
Через несколько секунд тишины цех взорвался аплодисментами. Были слышны возгласы, - Прокопыч, да мы за тебя горы своротим! Прокопыча председателем профкома! Даёшь шестьсот граммов!Орёл наш, сокол!
А нормировщица Таня стояла у дверей инструментальной и тихо плакала от радости. Весной они с Виктором должны были пожениться и жить им пока было негде, а теперь перед её мысленным взглядом быстрыми темпами вырастало красивое общежитие из красного кирпича, рядом клумбы с голубыми цветами, свежее бельё на верёвочках, дети в песочнице и муж, устало идущий с работы. Кто-то погладил её по голове и Таня открыла глаза.
Рядом стоял Виктор, её любимый человек.
- Витенька! Как хорошо, что есть такие люди, как Прокопыч, - сказала она, - ведь всё для людей делает, для страны! Нам надо у него учиться жить, Витя, он и есть для нас прожектор,
который нам дорогу освещает! И не только нам он помогает, но и всем молодым рабочим нашего цеха! Как отец он нам теперь, как отец!
Правильно! – отвечал Виктор, - только знаешь что, я на тебе весной жениться не буду. Не смогу я тебе всего себя отдавать, пока Родине долг не отдал!
- А какой же долг, Витенька? – грустно спросила Таня.
- Как какой, неужто ты не понимаешь? – возбуждённо отвечал Виктор, - меня страна учила на штуцерщика в ФЗО пять лет, а я в цеху работаю всего третий год, понимаешь арифметику? Так что придётся, Танюха, тебе ещё два годика подождать, а потом и свадьбу сыграем!
- Витя, мне ж весной двадцать пять стукнет, а если ты обманешь…кто ж меня такую старую замуж возьмёт? – в голосе Тани было отчаяние.
- Не бойся, Танька! – с улыбкой отвечал Витя, - могу на комсомольском билете поклясться! А в общежитие, которое построят, ты и так сможешь приходить ко мне, но конечно до одиннадцати вечера.
- Хороший ты какой, Витька! – улыбнулась Таня, - не зря я к тебе тогда на танцах первая подошла. Будь по-твоему, всё равно я только тебя любить буду!
Так за разговорами подошло время обеденного перерыва, все рабочие цеха закончили свои дела и пошли на второй этаж, в столовую. Прокопыча, как героя дня, пропустили без очереди, за ним притёрся и Виктор с Таней. Народ не возражал. На обед был украинский борщ с салом, пюре с жареным хеком, салат из капусты, булочка и компот. Прокопычу по спецпитанию ещё выдали двести грамм сметаны и пятьдесят грамм спирта. Дружно было в столовой, весело и светло. После обеда и обязательной партии в «козла», рабочие разошлись по своим местам: штуцерщики начали надраивать штуцера, слесаря принялись за ремонт ЖП-11/286, заправщики обогащали кислородом «Победит» и готовили к заправке тепловозы, начальник цеха закрывал наряды за прошедший месяц.
В цеху был слышен стук гаечных ключей, подбадривающие друг друга шутки рабочих и только Прокопычу пока было нечего делать, газ ещё не подошёл.Витя попытался стрельнуть у него папироску, но был отвергнут возгласом - Свои надо иметь!
Прокопыч вышел из цеха и присел покурить на лавочку в курилке. На деревьях вокруг уже пожелтела листва и Прокопыч задумался о круговороте веществ в окружающем мире. Вот как оно происходит то, глубоко затягиваясь, думал он, - сегодня листочек, завтра перегной, а потом новые деревья вырастут. Вот так и мы, из земли вышли и в землю уйдём.
Такие мысли не вызывали у него грусти, наоборот, мысли эти стремились к светлому будущему, к будущему технического прогресса.
- Тепловозы будут без рельсов прямо на Луну летать, а то и на Марс, - думал он, - а такие люди, как я всегда нужны будут, потому как без газа никуда не улетишь!
Перед окончанием смены Прокопыч сдал ещё сто граммов драгоценного «Победита» на ночную смену и на заводском автобусе доехал до дому.
Надя уже приготовила ужин на троих, поскольку знала, что в гости придет старый друг Прокопыча Федя Шпак. Ровно в восемь Шпак позвонил в дверь.
Прокопыч сам открыл другу, - ааа, Федя! Заходи, брат, тут как раз и ужин поспел, прошу к столу!
Фёдор улыбнулся и сказал, - я знаешь, пустой в гости не хожу, - и достал из-за пазухи бутылку «Столичной», - вчера день рождения у сына был, я и отначил.
- Да ладно, Федя, мог бы и так прийти, ты же знаешь, у меня в пайке записано – пятьсот грамм спирта в день, и не жужжи, а за рабочий день я не успеваю.-
- У меня совесть есть! – отвечал Фёдор, - я тебе не халявщик какой, понятия имею рабочие, не буржуйские, так что будь любезен, бутылочку мою на стол поставь и ещё рюмочки достань, если имеются.
- Рюмочки то есть, - с улыбкой, неожиданно изменившей его суровое лицо, - сказал Прокопыч, - садись, братка, угощайся, что партия послала.
На столе был полный ажур – жареная картошка с салом, варёные яйца, чёрный хлеб с маслом, грибочки, котлеты по-киевски, сметана в глиняном горшочке, квашеная капуста с клюквой и конечно же салат оливье. Фёдор обозрел изобилие и присел за стол, - хорошо мы жить стали, Семён, не то что в гражданскую, портянки варили вместо супа, да кашу из кирзачей, - в голосе его была радость за страну и за её лучших людей.
Прокопыч налил в гранёные стаканы по половинке водки и закрепил до полного спиртом.
- Давай за партию родную, Федя! – в очках Прокопыча сияли Кремлёвские звёзды, усы топорщились, и он запросто мог сейчас принять парад на Красной площади.
- За неё, родную, - поддержал друга Фёдор, - и Наде налей, а то что ж она с нами не радуется?
 Прокопыч плеснул жене полстакана водки, все дружно чокнулись, выпили и закусили.
- Крепка у тебя, Сёма, водочка то, - Фёдор закусил солёным огурцом.
 Тут в поле его зрения попало новое блюдо - какие-то красные кружочки с белыми точками.
- А это что за чудо? – спросил Фёдор друга.
-А это, Федя, называется сервелат, вчера тов.Кадушкин из Обкома приезжал в
гости и подарил!
 Фёдор с опаской подцепил на вилку кружок сервелата, попробовал, и на его морщинистом лице появилось выражение блаженства, - это они Там такое едят? Ну и молодцы, правильно, зато глобальные вопросы решают, за народ думают, за страну! Конечно и питание должно быть соответствующее, а то знаешь, на тощий желудок много не надумаешь!
- Правильно, ты Федя понимаешь партийную линию, - сказал Прокопыч, - ну давай ещё по стаканчику, я вот уже и налил.
Они выпили ещё по стакану и в душе у обоих стало так тепло и приятно. Через полчаса Фёдор стал собираться. Прокопыч проводил его до остановки, перекурил и зашёл домой.
На столе уже стоял крепкий чаёк, стаканы в подстаканниках, варенье.
Попив чайку, Прокопыч погладил Надю по спине и сказал, - ну что, Надюша,
ещё день прошёл, всё к светлому будущему поближе. Завтра рано вставать, давай-ка на боковую.
Надя прибрала со стола, одела ночнушку и улеглась на супружескую кровать. Прокопыч уже посапывал, отвернувшись к стенке.
- Вот он какой у меня, - с умилением подумала Надя, - так на работе выматывается, что даже мне, как супруге, внимания уделить уже не в силах.
А Прокопыч сладко спал и снился ему Виктор, весь потный, в машинном масле. Виктор был сзади, он двигал бёдрами, поглаживал Прокопыча и говорил, - родной ты мой, Прокопыч, дашь восемьсот грамм? А Прокопыч отвечал, - конечно дам, Витя, я тебе всё отдам! Всё что есть у меня, всё!





 Сыктывкар. 7 ноября.1939г.