Мудрец и король

Вступил король на престол, и радоваться бы ему, что всё как нельзя лучше закончи-лось: пышная коронация да празднества, но сердце его не было спокойно — всё чего-то требовало. И вспомнил король про мудреца, что в лесу живёт, и решил сходить к нему да поговорить: может, боль-то и пройдёт. Переоделся он в простую одежду и пошёл в лес. Долго он блуждал по лесу, но мудреца так и не встретил. Отчаялся уже. «Видно, слухи что пустозвон», — подумал и назад уже собрался, как вдруг перед ним старец как гриб вырос. Белый как лунь, а в глазах — синь небесная, да такая прозрачная, что до дна всё видно, и такая глубокая, что бездною кажется.
Поклонился Король Мудрецу:
— Я тебя искал, прорицатель.
— Знаю, потому и пришёл.
— Говорят, ты неведомое ведаешь, — сказал Король
— Ведаю, только неведомое — тайна за семью печатями.
— Сказывают, ты ключи имеешь.
— Имею, да мало иметь — уметь пользоваться надо.
— Открой предо мною тайну мою, — попросил правитель государства.
— Не сложно открыть — страшно узнать.
— Я готов, не лишай истины.
— Садись, — предложил Мудрец и указал на два пня, что стояли рядом, которых Король сразу и не увидел.
— Вот видишь, — сказал Мудрец, — ты ближнего даже не заметил, а в дальнее за-глянуть пытаешься.
Смутило это Короля, склонил он голову перед провидцем. Сели они рядом на пни. Один в простом одеянии, да в белом, другой тоже в простом, да в чёрном.
— Видишь разницу между нами? — спросил Мудрец.
— Небо и земля тоже разницу имеют, да друг другу служат, — ответил Король.
— Ты начинаешь говорить изречениями, а сие значит, что и в тебе, как и в каждом человеке, высшее заложено.
— Познать бы да постичь.
— Познать — труд великий, а уж постичь — порой одной жизни не хватает.
Смотрел Король на Провидца: телом он, казалось, был слаб и немощен, да светился какой-то внутренней силой, которую не преодолеть даже ему, молодому, здоровому и сильному Королю. И дивился правитель королевства этой внутренней силе, и была она для него загадкой, которую ему не разгадать.
— Открой мне моё лицо да покажи, как в зеркале, — попросил Король.
— Истинного лица испугаться можно, даже если оно и своё.
— Если бы я не был готов к правде — не пришёл бы. Если пришёл — готов принять истину. Открой её для меня. Мало кто просит, потому что боится, я преодолел свой страх, а потому готов принять правду такой, какая она есть.
Задумался старик, потемнели глаза его, будто ночь опустилась, но не была она кро-мешной, где не видно ни зги, засветилась она звёздами. И сам старец будто эти звёзды ви-дел и по ним читал.
— Неправедно ты престол занял. Ложью сердце осквернил ради короны, а потому тяжела она будет и не в радость. Деньгами и кровью заплатил ты за власть свою, а это — великий грех и страшное преступление, которое не прощается на небесах. — Помолчал Мудрец, потом спросил: — Может, хватит правды, горечи много от неё? Пока не знаешь, тешишь себя неведеньем. А неведенье что погремушка для ребёнка: гремит пустым зву-ком, тем и забавляет.
— Да, правду слушать — не пирожки есть. Голод мучит, а кусок в горле застревает. Но трусость не лучший помощник. Говори, коль решился, всё выслушать надо.
— Выслушать можно, была бы польза.
— Хотелось бы, да хватит ли разума.
— Тут одного разума маловато, сила и воля нужны, без них всё равно что говорить, да не действовать.
— Говори, Мудрец, хочу себя в свете истины увидеть.
Снова замолчал Провидец, и гуще темнота в его глазах стала, но не исчезли звёзды, по которым он, видимо, всё читал.
— Одарил ты предшественника своего. Да не из личного кошелька, а из казны коро-левской. Королевский подарок одному дал — тысячи обобрал. За каждого обездоленного с тебя спросится, за каждого голодного — взыщется, за каждого страждущего — выстра-дается. Ничто ниоткуда не приходит, и ничто никуда не уходит, у одного берётся — дру-гому отдаётся, где-то увеличивается, а где-то уменьшается. Всё уравновешено в Мире: и нельзя одеть одного, не раздев другого; накормить одного, не оставив голодным другого. Один дом хорошо, два дома лучше, да долг больше. Ты даёшь богатому, забирая у бедно-го, и при этом справедливым правителем хочешь быть. Но потому ворон и чёрный, что падалью питается, потому и долго живёт, что Бог смерти не даёт. В стае чёрных ворон и белые рождаются, да не всегда уживаются.
Замолчал Провидец, будто по звёздам Судьбу складывал.
— За жизнь свою ты боишься, потому охраной окружил. Но никто не умирает рань-ше намеченного срока, ибо никто не властен изменить то, что начертано свыше.
— Предателей много, оттого и боюсь.
— Не дальние предают — ближние. Кто не предавал сам, того не предадут. Кто не порочил сам, того не опорочат. Кто не убивал, того не убьют.
— Как же жить, когда во всём грешен?
— Для искупления всегда путь есть, да редко кто ступает на него, ибо свершить грех легче, чем искупить. Не верь в лёгкое искупление грехов, ибо это ложь. Не оскверняй ло-жью сердце, ибо, закрывая глаза на правду, ослепнешь. Никто, кроме тебя самого, не смо-жет искупить грех. Ничто, кроме твоих праведных деяний, не избавит тебя от собствен-ных прегрешений. Не умолить того, кого убил, а потому не трать время даром. Искупай, а не славословь.
Замолчал прорицатель. Тяжёлая тишина нависла над Королём, словно чёрным поло-гом накрыла. Много деяний было неправедных сделано, много мыслей тёмных надумано, много слов лживых сказано, и никуда не деться от этого порока — не откупишься, не от-молишься и не сбросишь. Страшной ношей висит этот груз за плечами, и не ношей уже, а горбом приросшим. Давит, к земле гнёт, но как руку себе не отрубишь, так и от тяжести этой не избавишься. Хотя знал Король про Мудреца одного, который себе глаза выколол, чтобы внешнее зрение не мешало внутреннему. Но не готов был Король на такие поступ-ки, потому что королём он был, а не мудрецом. И потому его цель — узнать истину о себе, а не о небесах, ибо не дорос он ещё до высот таких, чтобы в непознаваемое заглянуть. Ему бы одно преодолеть, да и то ему не под силу.
— Что ещё ты мне скажешь, Мудрец? — спросил правитель.
— Дать можно много — было бы куда вмещать, — ответил Провидец.
— Потому и спрашиваю, что место есть, — сказал Король.
— Не всегда полезно знать то, что неведомо.
— Почему?
— Потому что в невзгодах, что за грехи приходят, не себя обвиняют, а того, кто об этом сказал. Не одного пророка лишили жизни за истину, не одного лишат ещё. И ты не минешь участи вершителя судеб.
— Не хочешь ли ты сказать, что наступит то время, когда я воздам за истину?
— Я не хочу сказать того, чего не хочу говорить. Не боится смерти тот, кто знает, что жизнь вечна. Не боится противника тот, кто сильнее соперника. Кто боится за свою жизнь, тот не говорит правды, а я немало тебе поведал, за что уже не раз могу поплатиться жизнью.
— Зачем же ты сказал, что и тебя постигнет участь пророков? — удивился Король.
— Участь у пророков одна, и никто не минул её. И если не ты убьёшь меня, то буду гоним теми, кто боится правды. А изгой — это живой мертвый: для себя живой, для дру-гих несуществующий.
— Но скажи: будет ли на мне пятно твоей крови?
— Не пятна моей крови ты опасаешься и не вечного позора за неё, ты правды бо-ишься, которую я поведал тебе. Знание правды толкает на совершение греха, но чаще не понимают, что источником правды не является тот, кто её поведал, ибо источник не в че-ловеке, а на небесах. Но каждый, пытающийся избавиться от правды, не направляет ору-жие своего возмездия на небеса, ибо это бесполезно, — легче пустить его в того, кто явля-ется лишь посредником между тобой и небесами.
— Но скажи мне, неужели я когда-нибудь посягну на твою жизнь? — испуганно спросил Король.
— Ты захочешь приручить меня, но не сможешь, ибо придворными мудрецы не бы-вают. Мудрость что птица: в неволе не рождается. Ты примешь меня как мудреца и про-рока, но не по велению души и сердца, а по боязни перед осуждением мира, который при-знаёт меня. Будут времена, и ты станешь забывать обо мне, когда на крыльях королевской власти вознесёшься на вершину безумия, но при первом же падении вспомнишь и призо-вёшь. Когда не приду, сам придёшь и снова будешь просить совета, чтобы потом забыть. Я переживу тебя и увижу и твой триумф, и твоё падение. Я буду свидетелем твоего царст-вования, твоего свержения и твоей смерти. Но путь твой не короток. Девять лет ты бу-дешь царствовать, потом девять лет каяться, но, если бы ты внял моему слову сейчас, твоё величие продлилось бы долго.
— Что мне сделать, чтобы достичь этого?
— Ничего невыполнимого в мире нет, но один может преодолеть препятствия, а у другого силы не хватает.
— Значит, я тот, кто не способен изменить мир?
— Ты тот, кто не способен изменить закон, который пишется в угоду себе.
— Я хочу быть славным королём.
— Для этого ты слишком слаб и немощен.
— Но ты не можешь не видеть, что я здоров и силён.
— Ты слаб духом своим.
Мудрец снова замолчал, и король ушёл мыслями далеко в себя. Он вдруг ясно пред-ставил своё правление, перед его внутренним взором пронеслись две войны, которых можно было избежать, тысячи убитых, кровь, грязь, смерть и проклятия. Он увидел и мгновенный блеск своей славы, свой триумф, свою победу над тайными врагами, своё возвышение, торжество, радость, величие. И в этот миг он не вспомнил о Мудреце, как и в тот, когда добивался успеха в войне. Мудреца не было даже в его мыслях. Он увидел, как признал его весь мир. Такого не удавалось даже тем, кто претендовал на мировое господ-ство. Но этот миг был краток, потому что слишком много корысти в этом мире, да и сам этот мир жесток, и фаворитом у него может стать лишь тот, кто оседлает строптивую фор-туну. Он увидел и предательство и клевету, которые были вечными его спутниками. Он попробовал сделать всех счастливыми, но не смог, потому что не понял, что только ис-тинная духовность творит счастье. Он вдруг увидел змею и от испуга открыл глаза.
— Змею рядом держишь. Сам, возможно, ты и преодолел бы трудности, но не муд-рая змея оказалась рядом с тобой, а коварная.
— Что это значит? — не сдержался Король.
— Всего лишь слепота твоя. По воле Судьбы рядом с тобой оказались змея мудрая и змея коварная, но на то человек и глуп, чтобы не видеть, в чём истинная выгода его. Ты отверг мудрость и пригрел лукавство, за что и поплатишься.
— Ты говоришь загадками, и я не всегда понимаю тебя, — сказал Король, которому хотелось понять то, о чём сказал Прорицатель, потому что в этом, как ему казалось, было что-то важное, но Мудрец молвил:
— Только младенцы пьют молоко, взрослым нужна твёрдая пища.
— Я хотел бы ещё узнать: есть ли в моей стране тот бриллиант, который принёс бы ей славу и могущество? — спросил правитель, чувствуя, что разговор подходит к концу.
— Подумай, — ответил Мудрец.
— Учёные? — попробовал найти ответ Король.
— Много учёных, да мало мудрецов, в небо глядят, да неба не видят.
— Так есть ли тот бриллиант, что принесёт славу государству?
— Что указывать слепому на золото, если он его всё равно за камень принимает.
Не понял ответа Король, но обратился с последней просьбой:
— Позволь мне досмотреть, чем закончится моя жизнь.
— Попробуй её написать, а не узреть.
Только Король хотел поблагодарить Прорицателя, как увидел, что место, где он си-дел, пусто. Король недоверчиво потрогал пень — ничто не говорило о том, что на нём кто-то сидел, даже травинки, принесённые ветром, не были примяты. Они дрожали на ветру в каком-то неведомом трепете.
«Нежели это всё приснилось мне? — подумал Король. — Как мог я поверить в то, что существуют какие-то провидцы и что они предсказывают будущее?! Я наивен или глуп. Это был просто сон…» — успокоил себя правитель.
Если бы это был только сон…

Март 2000 г.