Росаот

Глава 1

 В жизни любого человека бывают моменты, когда он, сидя в состоянии расслабленности, задумывается о смысле собственной жизни и теми силами, которые управляют его действиями и поступками. Чему они подчинены, случайности, или же закономерности, коей распоряжается некий высший промысел? Материалист, наверняка скажет, что все происходящее в мире получается как-то само собой, и нет такой силы, которая бы заправляла мирозданием, подобно тому, как кукловод заставляет марионеток делать то, что ему хочется. Но даже ярые материалисты, порой начинают сомневаться в своей правоте. Я до некоторого времени, по своим взглядам принадлежал к этой категории людей, непоколебимо отрицающих любую попытку подорвать устои учения, сторонниками которого были Герцен, Белинский, ну и, конечно же, Маркс вместе с Энгельсом. Но совсем недавно вера моя пошатнулась, ибо в происшедшей со мною истории было огромное количество случайностей, которые, цепляясь друг за друга, как проволочные звенья, образовали закономерную цепь событий. Осмысление всего происшедшего пришло гораздо позже, когда я постарался вспомнить все дело до мельчайших подробностей. Помню, я даже оторопел, когда понял, что вначале было «Слово». Правда, принадлежало оно не Господу Богу, но человек, произнесший его, по своему положению был для меня чем-то похожим на него.
- Володя, как ты относишся к НЛО и тому подобной аномальщине?
Вопрос этот, произнесенный тоном до предела безразличным, принадлежал моему непосредственному начальнику, подполковнику Борису Васильевичу Камышеву. От такого вопроса я, несмотря на закалку, приобретенную за долгие годы общения с этим человеком, впал в легкую панику. И было от чего. Во-первых, само слово «аномальщина» довольно сильно резануло слух. Было в нем что-то похожее от «чертовщины», а я подобных слов не люблю. Во-вторых, сама тема. Что-то я не припомню за Камышевым даже слабого интереса к подобным вопросам. Подполковник наш личность до предела рациональная и если он о чем-то спрашивает, то значит здесь все очень не просто. В данном случае плохо скрытая угроза моему личному времени просматривалась весьма очевидно: такие нюансы я за версту чую.
 И, наконец, тот самый безразличный тон. Маскируется, Борис Васильевич, заманивает меня как тот паук зазевавшуюся муху в свои крепкие сети. Будь на моем месте какой-нибудь желторотый птенец, вроде Шурика Голованова, работающий у нас, в буквальном смысле, без году неделю, то вот он бы непременно купился на это безразличие. Выложил бы все лежащее у него на душе и на этом погорел, как осенние листья в куче мусора. Всего через каких-нибудь пару минут, он бы уже беспомощно барахтался в расставленной паутине, отягощенный тяжестью возложенных на него новых обязанностей. Но я-то не из таковских. Знаю манеры своего начальника как собственные. Обычно Камышев старается расположить к себе человека тихим и спокойным голосом, назвать не по званию, а эдак, тепло, как товарищ, по имени. Затем, как бы вскользь, интересуется его отношением к чему-либо, а когда тот раскроется, наваливает на бедолагу свою проблему, словно тонну груза на бухарского ишака. Все это знакомо мне, бывалому капитану Родионову не единожды и зацепить на эту первобытную уловку вам, дорогой товарищ подполковник, меня так просто не удастся. Потому как я воробей уже стреляный, причем не единожды и мне эта ваша манера ведения беседы, Борис Васильевич, как волку зайцева морковка – никак не вдохновляет. Не на того напали-с! А потому я также начинаю маскироваться легким зевком безразличия, слегка прикрывая рот ладошкой, чтобы не, выглядеть, совсем, уж, бестактным и, в сугубо шпионской манере отвечаю вопросом на вопрос:
- Я что-то не понял, товарищ подполковник, а что такое «аномальщина»? С НЛО, вроде все ясно. Это, наверное, «непосредственные личные отношения», правильно?
При этом я смотрел на шефа, вероятно, такими ясными и чистыми глазами, какие бывают только у детей в тот период их жизни, когда они становятся почемучками. Подполковник стойко выдержал мой не изуродованный умом и сообразительностью взгляд и, с горечью в голосе сказал:
- Тяжелым ты стал человеком, Володя. Невозможно стало с тобой разговаривать. И скользкий, как рыба ерш во время чистки – никак тебя не ухватить. Знаешь ведь прекрасно о чем речь.
Это прозвучало настолько сильно в эмоциональном плане, что мне даже стало стыдно за мое иезуитство, нетактичное поведение по отношению к старшему товарищу и наставнику. И я дал слабину, на какую-то долю секунды приоткрыл для змея-Камышева свою простую душу.
 -Нормально отношусь, - буркнул я, глядя себе куда-то под ноги. - Можно сказать, с заинтересованностью. Адекватно и в унисон вместе с подавляющей частью мирового сообщества, но не более того. Просто верую и все тут.
 -Замечательно, - воскликнул Камышев, потер от удовольствия рука об руку и сразу же начал влезать в тонюсенькую щелочку, образовавшуюся в моих защитных бастионах. - А то я, грешным делом, решил, что моя агентура меня подвела.
Ясно. Вот теперь мне с вами все действительно ясно, гражданин начальник. Так вы уже и справки обо мне успели навести!? Ну что же, это на вас очень даже похоже, – собирать досье на собственных сотрудников и, где-то, соратников! Я даже примерно знаю, откуда в мою сторону дует этот ветер, и кто является поставщиком информации. Как пить дать, не обошлось здесь без вмешательства Игорька, бывшего у меня на прошлой неделе с ответным дружеским визитом и восхищавшимся несколькими книгами, где проблема аномальных явлений, или как уничижительно сказал Камышев «аномальщина», имела место быть во множестве.
Да, не предполагал я тогда, что игорехино восхищение зайдет так далеко. Ладно, чего уж теперь. Сам, если разобраться, виноват. В другой раз буду знать, кого в свою квартиру пускать и чем хвастаться. Да и Игорька Камышев, скорее всего, поймал на свою обычную уловку, разговорил и тем воспользовался.
- А этот сериальчик ты случайно не смотришь? - продолжал влезать уже даже не в щель, а дыру в моей обороне бравый подполковник, расширяя ее не без моей помощи. При упоминания о сериале я чуть смутился, и это, конечно же, не осталось без внимания бдительного Камышева. Правда, я вовремя спохватился и наивным до противности голосом в прежней шпионской манере, переспросил:
- Какой сериал?
 Одновременно я лихорадочно пытался выиграть еще хоть чуточку времени с тем, чтобы постараться заделать бреши в своих оборонительных рубежах хотя бы тем материалом, что имелся у меня под руками. Но на самом деле я прекрасно понял, что лис – Камышев вовсе не имеет в виду нечто мексикано-аргентино-бразильское и, одновременно, мыльно-сахарное. Раз уж он в своем первом вопросе обозначил свой интерес к проблеме НЛО, то в последующих вряд ли станет волноваться за мое отношение к просто Мариям, рабыням-Изаурам и прочим Тропиканкам. Сериалов, так или иначе затрагивающих тему НЛО, на наших разноцветных телеэкранах идет гораздо меньше, чем воспевающих большую и чистую любовь вперемешку с коварством, а из художественных и достойных хоть какого-то внимания, только один.
- Я имею в виду «Секретные материалы»,- долбанул по моим изрядно порушенным бастионам снарядом крупного калибра Камышев. В моем сметенном сознании раздался грохот чудовищного взрыва, в разные стороны полетели обломки только что уложенных кирпичей, а в воздухе вполне ощутимо запахло сладковато-кислым горелым порохом. Это длилось лишь мгновение, но не один мускул на моем лице не дрогнул. Даже мимолетным жестом я не показал, что готов выбросить белый флаг.
- Да как вам сказать…- протянул я лениво, ясно давая понять, что данный разговор мне совсем не интересен и, по большому счету, даже тяготит. - Так, посматриваю иногда, когда уж совсем ничего другого поинтереснее нет.
- Что, совсем, что ли слабый сериал? Продолжал громить мои позиции подполковник.
- Честно? - опять переспросил я, вновь затягивая паузу, но, прекрасно понимая, что вопрос моей окончательной капитуляции уже предрешен. - Честно говоря, кое - что мне там даже нравится, но …
 Тут я понял, что чуть было опять не увлекся и едва не угодил в расставленные сети, подобно уже упомянутому ершу, а потому закончил свою мысль рубленой фразой:
- Но иногда они гонят откровенно ненаучно-фантастическую пургу, так что фигня, одним словом, этот сериальчик. И вообще, я предпочитаю смотреть исторические фильмы. Вам « Триста спартанцев» нравятся? - сказал я, после чего опять посмотрел на своего шефа глазами трехлетнего младенца.
- Ну и Бог с ним, с этим кино, фигня, так фигня, - как-то отстранено сказал Камышев и таинственно добавил. - С ним, или без него, все одно это дело достанется только тебе, потому как других таких у меня просто нет.
 С этими словами он взял со стола какую-то бумажку и начал ее изучать. Пауза затянулась. У меня даже создалось такое ощущение, что моя скромная персона больше никого в этой комнате не интересует. Я в такие моменты даже начинаю тихо беситься. В этом весь Камышев: вначале раззадорит, раздраконит, а потом подобно театральному актеру высшего разряда, начинает держать паузу, как будто без нее никак нельзя. Это у него сродни какому-то энергетическому вампиризму. Можно ведь по человечески объяснить боевую задачу, если таковая имеется и благословить по-отечески на свершение оной. Нет, наш Борис Васильевич совсем иного склада командир, а его театральные паузы – это не просто так. Убежден я, что делает он их специально для того, чтобы подчиненный глубже осознал всю масштабность, можно сказать, грандиозность предстоящей работы и ее важность для всего мирового сообщества.
 Инстинктивно я чувствовал, что вопросы свои незамысловатые подполковник задавал совсем неспроста, но никак не мог понять, что за ними кроется? А внутренне беситься я начал оттого, что одно наверняка знал: Камышев к чему-то меня подготавливает, а вопросики его – прелюдия, за которой, скорее всего, последует покушение на мое личное время, которого у меня, кстати говоря, не так уж и много. Так что реакция моя была, скорее всего, формой защиты от подобного посягательства.
 Пауза затягивалась. Камышев продолжал хладнокровно сверлить глазами бумажку, не произнося при этом не звука. У меня уже начало лопаться терпение, при виде того, как подполковник пытается выучить текст наизусть. Наконец я не выдержал.
- А для чего вам нужно было мое мнение?
- Ты насчет чего? - Камышев подбросил свои кустистые брови поверх бумажки и соизволил заметить меня.
Я готов был взорваться подобно бочке с порохом, но сдержался.
- Ну, вы меня спрашивали насчет НЛО, сериала…
- А-а-а, - протянул Камышев. - Ты об этом… Знаешь, Володя, мне этот сериальчик тоже как-то не очень. Что-то там не так. Отрыв от реальной жизни, если хочешь, ощущается. Натянутость некоторая. Хотя в чем-то ты прав – на безрыбье и его смотреть можно.
Он положил листок на стол, откинулся на спинку кресла и, глядя мне прямо в глаза, спросил:
- Ну, а сам-то ты веришь в реальность НЛО?
 Что я мог ему на это ответить? Жить в нашем Ташлинске и не верить в подобное. Да у нас любой пацан эти летающие тарелки не просто наблюдал, а, вполне возможно, и руками щупал, потому как с некоторых пор эти самые объекты, прямо таки, облюбовали наш спокойный городок. Насчет пришельцев, врать не буду, за гуманоидов у нас разговоров не шло, и в оперативных сводках они не фигурировали. А вот посуда разнообразная в небе появляется довольно часто. Но одновременно я понял, что моя несдержанность привела к проколу, а значит, я капитулировал, проиграл своему оппоненту. Полностью, безоговорочно и придется мне теперь, горемычному, платить контрибуцию. Возможно, и с аннексиями придется смириться. Поэтому ответил я коротко и недвусмысленно, чтобы не усугубить своего тяжелого положения:
- Да, верю. Но пока не могу понять, что же это такое. Природу их, так сказать. А понять бы хотелось, и очень.
 - Именно для этого я тебя и позвал, - сказал Камышев.- Появился шанс не только понять, что же оно такое, но и, возможно, пощупать руками один из таких объектов. И сделать это предстоит именно тебе.
 От этих слов, сказанных каким-то уж очень спокойным, будничным тоном, таким, как будто речь шла о, скажем, об очередном профилактическом рейде по злачным местным местам, или лекции на правовую тематику в подшефной школе, у меня перехватило дыхание. Вроде того, как если бы я хватанул добрый глоток ледяной воды. Я понял, что Камышев не шутит и вскоре мне предстоит прикоснуться к мировой тайне, а, возможно, даже раскрыть ее. Той тайне, о которой я так много спорил с друзьями и имел свою точку зрения на ее счет.
 Преодолев волнение, я нашел в себе силы, чтобы выдавить:
 -Э-э-э… Как это?.. Настоящий объект… Своими руками…- и на всякий случай добавил. - Шутить изволите, Борис Васильевич?
 - Да уж, какие там шутки, - буркнул Камышев, и, подтолкнув мне тот самый листок бумаги, который он минуту назад пытался заучить наизусть, добавил:
- Возьми, прочти, только очень вдумчиво, а я потом подброшу тебе задачку за номером один.
 Я принял листок и углубился в его изучение. Это был официальный документ из нашего областного управления. В нем нашей подчиненной организации, то бишь, районному отделу города Ташлинска предлагалось выделить одного или нескольких сотрудников, с тем, чтобы они в дальнейшем занимались расследованием дел, связанных с различными аномальными явлениями. Особое внимание в документе обращалось на соблюдение секретности при разработке вышеупомянутых случаев. Я несколько раз прочел бумагу, после чего был способен, не подглядывая рассказать ее наизусть. Даже сейчас, по прошествию достаточно большого времени, я могу воспроизвести тот текст безо всякого напряжения, как стихотворение « Вай ду ю край, Вилли?», которое заставила меня задолбить наша англичанка, когда я еще учился в пятом классе. Это уже до самой смерти. По прочтению я вернул документ Камышеву и с некоторым разочарованием спросил:
- А где же обещанная вами «тарелка», Борис Васильевич?
- Будет тебе и «тарелка»,- ответил Камышев и почесал озабоченно свою седеющую шевелюру. Тут такое дело. Бумага эта пришла позавчера. День я не давал ей хода: мало ли подобных указаний они нам присылают. Будешь быстро выполнять все их указания, с преступностью бороться некогда станет. А вчера, как будто по заказу.… Есть у меня один знакомый, однажды я его крепко выручил и с тех пор он считает себя в неоплатном долгу передо мной. Ну да это наши дела и тебе они неинтересны. Так вот, вчера вечером этот самый Иван Куцев позвонил мне из «Красных зорь», где он проживает и, с волнением в голосе сообщил, что рабочие его бригады торфоразработчиков нашли в болоте некий странный предмет. Как-то определенно классифицировать его Куцев не смог, но сказал, что штуковина та, весьма смахивает на летательный аппарат. Самолет, но без крыльев, ракета, но без стабилизаторов. Одним словом, нечто непонятное. Далее Куцев сказал, что на борту у нее или него находятся некие значки, весьма похожие на иероглифы и, наверное, изготовлен аппарат где-то в восточной Азии. Япония или Китай. Лично я допускаю и другие варианты, в том числе и инопланетное происхождение этого объекта. Однажды в газете читал про розуэльскую катастрофу 1947 года, так там, на тарелке, якобы, тоже иероглифы видели. Сколько пролежал он в болоте, никто сказать не сможет – год или два, а может быть, и не один десяток лет, однако сохранность имеет превосходную. Мужички тамошние, после обнаружения той хреновины, зацепили ее тросом и при помощи трактора извлекли на свет божий. Сейчас он отмытый и прикрытый сверху тентом, находится рядом с местом торфодобычи. И вот теперь Иван Куцев спрашивает меня, как представителя власти и своего друга, что же ему делать дальше? Тут есть два пути. Первый: сразу же сообщить вышестоящему начальству о находке и, тем самым, лишить себя законного удовольствия увидеть такое, чего нам, возможно, больше никогда увидеть не доведется. Кроме того, если выяснится, что сигнал ложный, то лично мне потом будет неудобно. Путь второй: поехать на место, удовлетворить свое любопытство, тем более что теперь у нас для этого есть, судя по этой бумаге, все основания. Затем, если овчинка стоит выделки, и Куцев действительно нашел нечто бесценное, сообщить куда следует. Как твое мнение?
 Я молчал, прекрасно понимая, что вопрос Камышева чисто риторический, и он уже сам все решил. Подполковник не стал дожидаться моего ответа и заговорил сам:
- Нужно бы съездить туда, Володя. Чем черт не шутит, может и в самом деле там есть на что посмотреть.
 Я молча кивнул головой, а Борис Васильевич продолжал:
- Смотайся, а заодно и проветришься. В последнее время на тебя стало страшно смотреть. Давай.
 Так бы давно. Коротко и ясно, а то водит вокруг да около, как щенка вислоухого на поводке. Но кое, какие моменты для меня остались неясными. А ситуация подсказывала, что из этого дела я могу поиметь некоторую выгоду.
- Борис Васильевич, - сказал я, отстранено глядя в сторону. - Мне, конечно, весьма льстит та честь, которую вы мне оказываете, но считаю необходимым прямо здесь и сейчас обговорить некоторые детали не только этой миссии, но и дальнейшей своей работы.
 Камышев уставился на меня непонимающим взглядом, а я уже начал отыгрываться за свое недавнее поражение.
- Я так понимаю, что согласно этому документу, - я кивнул на стол, где лежала бумага из управления. - Мой теперешний статус несколько изменен и, к обычным делам меня теперь подпускать не будут даже на пушечный выстрел?
 - Да, а ты не растолстеешь от такой синекуры?- возмутился Камышев.- Ишь ты, каким важным сразу стал? Будешь работать в обычном режиме, и текучка не минует тебя. Это неизбежно, потому что лишних работников у меня нет. А если возникнет необходимость, то тут уж оставишь все обыденное и возьмешься за сверхестественное.
- Ладно, согласен, - кивнул я. - Пусть будет так, но режим секретности, о котором говорится в документе, предполагает наличие у меня, как исполнителя отдельного кабинета, личного сейфа и хотя бы одного помощника. Не настаиваю на том, что бы его обязательно звали Даной Скалли – имена Вера, Надежда или Любовь мне даже как-то больше нравятся.
- Ты я вижу, решил подойти к этому делу капитально, - усмехнулся Камышев.- Значит так. Будем решать твои претензии в порядке их поступления. Отдельного кабинета я тебе пока обещать не могу, сам понимаешь, площадей у нас не хватает. А вот сейф персональный дам. Если будешь себя хорошо вести, то возможно, даже импортный. Теперь насчет помощника. Будет он у тебя. Правда, зовут его не Дана, и даже не Вера, Надежда, или Любовь. Я созвонился с директором института и Семен Маркович обещал подослать толкового паренька. Зовут его Андрей, и выпросил я его, понятное дело, не навсегда, лишь на поездку к Куцеву. Будет он при тебе научным консультантом. Больше ничего пока для тебя сделать не могу, извини.
- А как быть с незавершенкой? Я ведь так понимаю, что командировка эта не на один день? – это я спросил на тот случай, чтобы обеспечить себе возможность работать спокойно, не считаясь со временем. И отдыхать, по мере возможности. За казенный счет вдали от шума городского – это всегда приятно.
- Езжай, не беспокойся, - отмахнулся Камышев.- Разберемся здесь без тебя. Сам знаешь, у нас здесь не Чикаго. И не Москва
 Тут он был совершенно прав. Наш Ташлинск совсем не Чикаго и уж тем более не Москва. Тихий провинциальный городок районного масштаба. Ничего такого, свойственного крупным промышленным и культурным центрам у нас, конечно же, нет. За исключением, пожалуй, что, научно исследовательского института, о деятельности которого, как и о личности его директора Семена Марковича Птицына, среди коренных ташлинцев ходили самые невероятные и противоречивые слухи. Одни говорили, что НИИ работает на войну, другие утверждали, что те времена уже давно прошли и сейчас вся деятельность ученых подчинена только мирным изысканиям.
 Криминогенная же обстановка в Ташлинске, можно сказать, нормальная. Правда, за последнее время, в связи с наступлением эпохи первоначального накопления капитала, уровень преступности несколько вырос, но не настолько, чтобы об этом можно было кричать, как о каком-то буме и сразу же включать сирену тревоги. Никаких громких заказных убийств, связанных с переделом собственности и всякого такого. Хулиганство, разборки по пьяному делу, иногда кражи личного и государственного имущества в смехотворных масштабах. Рэкет начал понемногу шалить, но и с ним мы ведем беспощадную войну. Иногда убеждением, а когда оно не помогает, применяем силу в дозволенных законом пределах. Вот, пожалуй, и все. Это если не копать глубоко, а ограничиваться поверхностной работой. Оно ведь, чем глубже копаешь, тем грязи становится только больше. Но если у начальства нет склонности к такому копанию, то подчиненным нет необходимости его к этому подталкивать. Ибо сказано: « Инициатива – наказуема». Народная мудрость, она как аксиома, тут не прибавить, не убавить.
- Кстати прервал мои размышления Камышев.- Сегодня уже поздновато, иди домой.
Завтра придет этот парень из института, познакомитесь и вперед, комсомол! О причине поездки, понятное дело, никому ни слова. И еще об одном тебя хочу попросить: если пойдешь в свой кабинет, то ребят там не трогай. Я им сегодня разрешил чуток.
 Мы попрощались, и я направился, было домой. Но, буквально, тут же у меня возникло непреодолимое желание заглянуть в свой кабинет, хотя могу поклясться, что еще минуту назад ничего такого у меня не было и в помине. Ну, обожаю я всевозможные тайны и ничего с этим поделать не могу. Прямо как болезнь какая-то, вроде чесотки.


Глава 2

 Я вышел от Камышева и двинулся в сторону своего кабинета по длинному как бесконечность коридору. Через пару десятков шагов тьма вокруг сгустилась настолько, что мне, чтобы не столкнуться с кем-то, пришлось прибегнуть к помощи стеночки и дальше продвигаться на ощупь. Лампочки в коридоре не горели, но, скорее всего не потому, что кто-то экономил электроэнергию, а по причине ее полного отсутствия в проводах. Что-то в последнее время свет стали отключать гораздо чаще обычного: не иначе как опять начался очередной передел собственности, и новый хозяин электросетей пытается показать всем и каждому степень своей крутости. Почему-то это словечко у меня ассоциируется с вареным яйцом.
- Ох, черт! Как больно-то! – это я на полном ходу врубился таки в нечто незыблемое и, судя по всему, железобетонное. Шипя от боли как, ошпаренный кот, потирая при этом рукой ушибленное колено, (сколько же ему доставалось во времена моей футбольной юности!) я другой нащупал в кармане спички и зажег одну из них. Окружающее меня пространство осветилось, и взору моему предстал предмет, который я пытался протаранить. Это был сейф. Но не какой-то современный доходяга, сработанный из двухмиллиметровки умельцами конверсионного предприятия, до этого производившего БТРы или САУ. Нет, этот символ банковского могущества был настоящим красавцем, размерами сантиметров на тридцать повыше моих метра семидесяти двух и раза в полтора пошире моих же плеч. На его дверце красовалась горделивая надпись «Отто Гриль. Лейпциг. 1912 год». Я моментально позабыл про боль в колене и с восхищением прикоснулся к прохладному бронированному боку. Да, такому прекрасному творению человеческих рук самое место в музее изящных искусств. Какого дьявола он торчит в этом темном коридоре, угрожая здоровью мирных граждан?! Но, самое интересное, откуда он здесь появился, ведь еще вчера я проходил этим же путем и, клянусь здоровьем моего « Жигуля», ничего не видел? И еще один вопрос: кто тот гигант, сумевший втащить его сюда, на третий этаж? Да, воистину, не боги горшки обжигают, да и тяжкие сейфы не они же таскают. Простые смертные тоже кое на что способны.
 Но я, кажется, увлекся. Мне ведь необходимо расследовать жуткую тайну, связанную с кабинетом.
 Прихрамывая, и потирая на ходу ушибленную ногу, я добрался до входа ведущего в мои апартаменты. В полной уверенности, что дверь не заперта, я толкнул ее. Но, против ожиданий, она не распахнулась настежь. На всякий случай я пожертвовал еще одной спичкой. Проверка показала, что мой разум не повредился от столкновения с сейфом, и я еще способен ориентироваться в замкнутом пространстве. Но тут началась какая-то мистика. Ключ, до этого не единожды легко и непринужденно выполнявший свою работу, на сей раз, даже не желал, входить в замочную скважину. После нескольких моих бесплодных попыток отпереть замок, мне все стало ясно. Братья – разбойники закрылись в кабинете, чтобы втайне от своего начальника обтяпать какое-то противозаконное дельце. Скорее всего, без меня разгадать свежий сканворд. Знают, паразиты, что подобные акции я расцениваю как личное оскорбление.
- Эй, вы, а ну-ка открывайте немедленно! - гаркнул я грозно, сопроводив этот выкрик тяжелыми ударами кулака по дубовой филенке. Наконец дверь распахнулась, и в освещенном прямоугольнике показался один из моих подопечных, Игорёк. Да, да, тот самый Игорёк, у которого оказался такой болтливый язык. А ведь по внешнему виду сущий ангел, с детским выражением лица, шапкой светлых курчавых волос, которым наверняка завидуют девчонки, а вот, поди ж ты, трепло. Как там было сказано: «Языком болтать, не киркой махать». Много ума не надо.
Я отодвинул его в сторонку и, не говоря лишних слов, прошёл в кабинет. Первое, что мне бросилось в глаза, можно сказать, непривычно резануло их, было изобилие различных продуктов на столе, за которым, с видом индейского вождя, восседал мой второй «сокамерник», молодой сотрудник Саша Голованов. Его напряженная поза с опущенными под стол руками, выдавали Шурика без лишних слов. Даже дураку было ясно, что моё неожиданное вторжение застало его врасплох - бутылку он так и не успел поставить на пол и теперь держал её в руках.
Я плюхнулся на стул. Оглядев присутствующих холодным, проницательным взглядом, я, как мне кажется, леденящим душу голосом, от которого любое желание соврать улетучивалось без остатка, спросил:
- Ну и почто, соколы мои, гуляем, а? Почто командира не ждем? Нюх потеряли?
 После этого убийственного по своей прямоте вопроса, я заострил свой взгляд на застывшем от ужаса Шурике, и тем же тоном сказал:
- Сын мой, положи свои шаловливые длани на стол, а не то я буду думать про тебя нечто очень скверное.
 Шурик сделал ныряющее движение вниз, после чего раздалось характерное звяканье стекла о дерево. Затем наш младшенький выпрямился и сложил руки на столешницу. Одну на другую, как это обычно делают примерные первоклашки.
- Так, я не слышу прямого и правдивого ответа на, надо полагать, доходчиво поставленный вопрос, - продолжил я дознание. - По случаю, какого такого праздника здесь, на моем рабочем месте, собралась компания блатная? И не запираться, ибо любое произнесенное вами слово, может быть обращено против вас же.
 Первым от полученного шока очухался более опытный и развязный Игорек. Он спокойно нагнулся, достал из-под стола бутылку «Столичной», поставил ее на самое достойное место в центре стола, и сказал:
- Ну, и чего ты ребенка пугаешь, Володя? Вишь как его теперь перекосило? А что если это ему теперь на всю оставшуюся жизнь? А что если он после этого твоего урагана еще и заикой останется? Ты себе ясно представляешь, каковы могут быть последствия, произведенного тобою тайфуна? Во-первых, что мы скажем его маме? Она ведь после этого нас на порог своего дома перестанет пускать, а сыну своему любимому строго настрого запретит играть с плохими дядями. Во-вторых, перспектива весь рабочий день пялиться на такого урода, по сравнению с которым Квазимодо – эталон мужской привлекательности и обаяния, меня совсем не устраивает. Да к тому же еще ждать от него в течение трех часов ответа на вопрос: «Куда я девал сегодня ключи от стола»? Ты все-таки продумывай последствия своих поступков. Ты ведь старше нас, а значит должен быть более мудрым.
- Во! - добавил пришедший в себя Шурик. - А то взяли моду влетать как ком с бугра. Ни тебе здрассьте, ни нам до свидания. Что, у ОМОНа поднахватались? Фуфырь, опять же, благодаря вам едва не искалечил. Нехорошо так поступать, дурно это и не красит моего командира, на которого я должен равняться круглосуточно, даже когда сплю по ночам.
 В этот момент я, со всей очевидностью почувствовал, что где-то не доработал и что-то упустил в воспитательном процессе. Эдак если пойдет и дальше, то мои соратники по боевому ремеслу могут окончательно разболтаться и тогда, скажем, в разведку мне идти будет просто не с кем. Однако упущенного уже не воротишь, сам виноват, за что теперь приходится расплачиваться. С другой стороны, я никакой-нибудь там унтер Пришибеев. Для меня теплота человеческих отношений. в обстановке похожей на сегодняшнюю, гораздо важнее всяческой шагистики, тупого подчинения и подхалимажа разной степени величины. И чувство того, что в трудную минуту рядом со мной находятся настоящие друзья, а не глупые исполнители, для меня стоит не на последнем месте. Так что пусть уж будет так, как оно сложилось, а то начнешь переделывать, так тебе же оно потом дороже станет.
- Борис Васильевич нам сегодня милостиво дозволил чуток расслабиться после тяжко проведенного трудового дня, - сказал Игорек, уже занявший место слева от меня и с некоторым усилием сворачивавший пробку с бутылки. Так сказать, за отлично выполненную работу, связанную с риском для здоровья и проявленный при этом героизм и особое рвение.
- Ну, и чего ж вы такого героического насовершали? - меланхолично осведомился я, заинтересованно наблюдая за манипуляциями Игорька, которому никак не удавалось откупорить искомую емкость. - Никак раскрыли преступление века? Ограбление пенсионерки Харитоновой, двадцать седьмое по счету в текущем месяце, совершенное ее сожителем в очередном приступе похмельного синдрома? Или раскрутили таки дело бомжей, распространявших ими же выращенную коноплю среди детей, посещающих детский сад имени Юрия Гагарина? Дай-ка бутылку сюда, а то я вижу, что в этом вопросе у тебя только теоретический опыт, салага.
- А вот и не угадал, - Игорек наконец-то свернул голову «Столичной» и начал булькать ее содержимое в пластмассовые одноразовые стаканчики. - Ну, что, Саня, дадим ему три попытки, чтобы гений сыска сумел проявить себя во всей красе? Давай пари, но если трех попыток окажется мало, то ты ставишь на всю нашу компанию … дюжину пива, идет?
- Хорошо, - после секундного обдумывания ситуации согласился я. - Но только, чур, если я выигрываю, то ваша сторона ставит две дюжины. Вас ведь двое против меня, сиротинки одинокого.
- Логично, - согласно кивнул головой Шурик, - И справедливо, - но тут же высказал сомнение. - А мы не обопьемся?
- Не обопьемся, - самоуверенным тоном успокоил его Игорек.- Ни за что ему у нас сегодня не выиграть, а, стало быть, бутылок будет всего по четыре на брата. Два литра на нос, вполне джентльменский объем.- Он вздохнул и с видом знатока добавил. - Все равно еще одной, последней, как всегда, не хватит.
 О, молодость! И откуда же вы беретесь такие самоуверенные? Четыре пива, видите ли, им, в самый раз. Ничего, вы у меня отныне будете пить не по четыре, а по восемь. Заставлю я вас переходить на повышенный рацион. Вот только пиво придется покупать не мне, а вам, ребята.
- Лады,- сказал я, протягивая руку Игорьку.- Жаль, что ты Санек у нас лицо заинтересованное, ну да ладно, разбивай. Думаю, среди нас джентльменов, такое отклонение от правил вполне допустимо. Значит, говоришь, три попытки? Принимаю, только мне ваши послабления не нужны. Попытка будет только одна. Первая, и она же последняя.
 Собственно вы, ребята, уже дали мне необходимую наколку, когда про героизм и особое рвение на трудовом фронте тут песни пели. Но кое в чем необходимо было утвердиться, а потому я спешить не стал, прекрасно понимая, что чем больше выпито, тем длиннее становятся языки.
- Ладно, поехали, что ли, - сказал я, поднимая свою пластмассу.
- За что пьем? - осведомился у меня Игорек, сооружая невероятных размеров бутерброд, состоящий из куска батона, на который сверху были положены кусочки копченой кильки, копченой же колбасы, сыра, похоже, тоже копченого и огурца, но уже в отличие от всего остального, надо полагать, свежего.
- Я думаю, что сейчас в самый раз необходимо выпить за тайну, постоянную спутницу нашей профессии.
- О, хороший тост, - поддержал меня Шурик.- И, что самое главное – краткий. А краткость, как сказал Антон Палыч, сестра таланта. Давайте выпьем за тайну, без которой мы бы сейчас ходили безработными.
- Да, за ту самую тайну, которую сейчас предстоит разгадать нашему командиру, - не лишенным противного ехидства голосом, дополнил его Игорек.
 Мы сдвинули наши бесшумные кубки, выпили, крякнули и закусили.
- Откуда такой роскошный харч?- поинтересовался я, забрасывая в рот кусок колбасы. Вопрос мой был далеко не праздным, а, своего рода, пристрелочным. Своеобразная разведка боем.
 Но Игорька, зверя уже не единожды стрелянного из моего дробовика, на такой уловке было провести трудно. Он хмуро посмотрел на меня, прекрасно понимая, куда я клоню и с расстановкой начал перечислять:
- Килечка, естественно, из заграничной Прибалтики. Колбаска и сырок наши, изготовлены на соответствующих предприятиях родного города, а огурчики куплены у частного лица женского полу годков коей, я так думаю, от сорока и до шестидесяти. Про водку сам на этикетке прочитаешь, или то же рассказать? Ты давай, командир, не увиливай, а излагай нам свою точку зрения на предмет того, где мы сегодня были и чем занимались.
 В этот момент загорелся свет. Это означало, что с временными неудобствами на сегодня, похоже, покончено. Одновременно у меня появился шанс получше рассмотреть один предмет, который очень меня интересовал.
- Ребята, вы пока посидите, а я на минутку отлучусь по малой надобности, - торопливо сказал я, вставая со стула. Сейчас вернусь, и мы продолжим нашу милую беседу.
- Саша, сопроводи товарища до мест общественного пользования, - распорядился бдительный Игорек.- А то знаю я эту его минутку: он за это время все здание успеет оббежать и, что хочешь узнать сможет. Давай с ним. Почетным караулом. Так оно спокойнее будет.
 Шурик с вздохом поднялся, прихватил с собой недоеденный бутер и, заметно прихрамывая, вышел вслед за мной в коридор.
- Нет бы, самому сходить,- пробурчал он себе под нос. - Так нет же, нашел молодого. Знает ведь прекрасно, что у меня нога болит.
 Его ворчание не укрылось от меня. Странно, что он жалуется на ногу. А ведь еще накануне у него все было в порядке.
 Коридор был, на мое счастье, освещен. Не сказать, чтобы уж очень, но все же вполне достаточно для того, чтобы рассмотреть отдельные детали интерьера, а в особенности ту, о которую я совсем недавно едва не искалечился. Но, похоже, не один я.
 Мы приблизились к сейфу, и здесь я намеренно замедлил шаг, как будто только что его впервые увидел и теперь, пораженный изяществом линий, желал внимательно разглядеть.
- Откуда такое чудо природы?- Мой вопрос был в пустоту, потому что Шурик старательно делал вид, что и он, подобно мне, впервые видит ветерана банковского дела. Пока мы делали вид, что восхищаемся им, как будто перед нами была картина кисти известного мастера, рука моя нежно погладила бок сейфа, который был какого-то неопределенного цвета, зеленого с серыми разводами.
- Ты посмотри, двенадцатый год, двойной секрет! – продолжал я свое восхищение. - Ты не знаешь, откуда он здесь, из какого музея?
 Шурик отрицательно покачал головой, всем своим видом изображая слабоумного. Я еще поцокал языком и отправился дальше в сторону туалета. От моего внимания не ускользнула еще одна деталь: от сейфа по полу на протяжении метров десяти шли углубления – ямки, а дальше тянулись длинные борозды. Даю девяносто девять пар новеньких кроссовок «Адидас» против одной рваной калоши, что вначале его тянули волоком, а затем уже начали перекатывать с ножки на ножку.
 В туалете, уже в спокойной обстановке, я внимательно рассмотрел руку, гладившую сейф и убедился в своей первоначальной догадке – на ладони была свежая копоть, но как она попала на бронированную поверхность? Ох, чую я, что недавно этот монстр пережил пожар, и, наверняка, с тех пор прошло еще не так много времени.
 Переполненный впечатлениями я, под бдительным взором хромающего Шурика, вернулся на исходную в кабинет. Игорек уже пребывал в изрядном нетерпении, стаканчики стояли вновь до краев наполненными, а рядом с ними находились свежие бутерброды. Приятно поразило то, что, несмотря на нигилизм, проявленный молодым и рьяным совсем недавно, меня они все же уважали. Я взял свой стаканчик и торжественно произнес:
- Соратники, пусть это не покажется вам странным, но свой второй тост я хочу выпить опять за тайну. Но не за ту, которая так и останется неразгаданной, если бы мы не умели этого делать, то тогда-то нам уж точно быть безработными. Нет, я хочу выпить за разгаданные тайны, дающие нам право называться профессионалами.
 В полной тишине, последовавшей за моими словами, мы выпили, а когда пауза завершилась Игорек, глядя в упор на меня, спросил:
- Отчего же вы остановились, капитан? Мы готовы выслушать первую версию профессионала.
 Я не спеша, достал из пачки сигарету, закурил ее и, только после нескольких глубоких затяжек, приступил к рассказу:
- Конечно, это только мое предположение, но, на мой взгляд, дело обстояло так: вчера после обеда вас вызвали…м-м-м.… Да, вас вызвали именно на пожар. Часика в четыре, пожалуй, вызвали.
 При этих словах густые брови Шурика, независимо от его желания, удивленно приподнялись и, я понял, что начал движение в правильном направлении. Моя уверенность в том, что их вызвали именно в это время, основывалась на простом факте: в четверть четвертого я звонил к нам в отдел по какой-то мелочи. Ответил мне Шурик, но как частенько бывает с нашим телефоном, связь работала в одностороннем режиме, то есть он меня не слышал, а я его « Алло, алло! Вас не слышно, перезвоните», очень даже прекрасно. Так что интуиция меня не подвела и телефонная лажа сыграла в мою пользу, выехали они на пожар, судя по непроизвольному взлету бровей моего наивного коллеги, который способен выигрывать в покер только у простодушных сельских девушек, как раз в четыре, или что-то около того.
- Далее, - продолжил я. - После того, как все, что могло сгореть сгорело, а то, что не успело, было потушено доблестными пожарными, вы приступили к осмотру места происшествия. Здесь вы и обнаружили металлический сейф огромной исторической ценности. После опроса местного населения, не пострадавшего от стихийного бедствия, хозяин сейфа так и не был найден, и вы, с одобрения вышестоящего начальства в лице подполковника Камышева, приобщили находку в качестве вещдока. А в дальнейшем на практике осваивали тяжелый труд амбалов и портовых докеров: занимались поднятием тяжестей и переноской оных в стены нашей родной конторы. Причем, - в этом месте я многозначительно поднял вверх указательный палец и перевел его в сторону Шурика. - Когда добры молодцы Александр и Игорь уже были близки к окончательному успеху, случилось у них нечто такое, что чуть было, не привело к трагической утрате нижней конечности одним из них. Так было дело, а, Шурик?
 В этом месте даже обычно невозмутимый Игорек, также начал терять самообладание, заерзав на своем стуле, видимо поняв, что пиво в самом ближайшем будущем придется покупать не мне. Я же еще более убедился в том, что правильной дорогой иду, товарищи.
- После этого досадного казуса, - продолжил я свой экспромт. - В ваше предприятие вмешался некто третий. Я, как наяву вижу его подполковничьи погоны, хотя, видит Бог, никаких фамилий не произносил. Этот-то человек и подсказал вам, братцы кролики, более прогрессивный и, что немаловажно, удобный и безопасный способ перемещения тяжестей по плоскости. Ну вот, кажется, у меня все.
 Эффект моего рассказа был велик. Некоторое время братцы кролики сидели как в воду окунутые, а затем Игорек тяжело вздохнул и сказал:
- Шаман, однако! Нет, ну признайся Володя, что дедуктивный метод, который ты якобы применил, здесь ни при чем.
- Он откуда-то все узнал заранее. Я следил за ним, но за это время ничего такого не было. И все же необходимо признать, что две дюжины пива мы ему просадили. - Саня также огорченно вздохнул и забулькал водкой в стаканчики.
- Я, вообще-то, вас с пивом не очень тороплю, - сказал я. - Можно не все сразу, а постепенно, по мере необходимости и частями, а то и в правду, обпиться можно. Идет? А по поводу дедукции готов дать клятву, положив какую угодно руку на Уголовный кодекс, что это была именно она, родимая. Если я вам изложу всю цепочку от начала до конца, то у вас будут такие же глаза как у доктора Ватсона, когда он слушал выводы своего друга Шерлока Холмса.
 Парни после моего щадящего предложения заметно повеселели и остаток нашего импровизированного мальчишника прошел, как когда-то писали в центральных газетах, в теплой, дружественной обстановке и атмосфере полного взаимопонимания.
 Где- то ближе к одиннадцати мы, наконец, выбрались на свежий воздух, с видом мужчин совершивших нечто значимое и весомое, и, стало быть, имеющих теперь право на полноценный заслуженный отдых.
- Кстати, - спросил я, как бы, между прочим. - Что там внутри этого сейфа, вы случайно не смотрели?
- Не, - огорченно ответил Игорек. - Дело в том, что, как ты правильно догадался, у него нет хозяина. Говорят, что он остался еще от первого владельца дома, купца Изюбрина. Знаешь тот двухэтажный деревянный особняк? Так вот, говорят, что накануне революции Изюбрин быстренько собрал манатки и куда-то свалил. Больше о нем никто и никогда не слыхал. Может, за кордон утек, а может и шлепнул его кто втихую. Времена-то тогда были смутные. Одно ясно, ключ от сейфа, как и тайну его самого, он унес с собой. Соседи, наверняка, пытались открыть дверцу, да только ничего у них не вышло. Так они и оставили сейф в покое под лестницей, завалили сверху всяким хламом, да и позабыли о том, что он существует. А когда случился пожар, хлам выгорел, а этому красавцу хоть бы хны, его только в доменной печи расплавить, возможно.
 Купец Изюбрин в нашем городе – личность легендарная. Годы, прошедшие с момента его исчезновения, а их прошло уже порядочно, не смогли вычеркнуть эту незаурядную и таинственную личность из людской памяти. Говорят, что торговал он с небывалым для наших мест размахом и в его магазине, а это был, говоря сегодняшним языком, супермаркет, можно было найти любой предмет, существовавший в то время. До сих пор у нас, когда хотят подчеркнуть богатство какого-то человека, говорят не: «Богат, как Крез», а «Как Изюбрин». Он обладал какой-то фантастической интуицией, чутьем в торговых делах и это стало почвой для появления еще одного высказывания, дожившего до наших дней: «Везуч, как Изюбрин». Но более всего купец прославился широтой своей души, меценатством, или по-современному, спонсорством. Отгрохал на свои средства школу, двухэтажную и совершенно невероятную для нашего маленького городка, где были отдельные залы для танцев, пения, рисования и спорта. И не просто построил, но и содержал, выписал из центра учителей, платил им из своего кармана повышенную зарплату. Уже только на это деньги требовались не мерянные, не говоря обо всем остальном. Так что, в сейфе могло быть все, и золотые слитки, и камешки драгоценные. Много чего там могло быть.
- Да, дела, - протянул я. – Так, значит, говорите, тяжелый он?
- Тяжелый – это не то слово. Умели делать когда-то, - с восхищением в голосе сказал Шурик. - Я думал все, конец моей ноге придет. Так и буду остаток жизни одноногим дохаживать.
- Хорошо тому живется у кого одна нога. Тому пенсия дается и не надо сапога, - нараспев продекламировал я и понял, что уже начинаю пьянеть.
- Что же там такого может быть? А вдруг там действительно слитки золотые от купца остались, - предположил Игорек, как бы улавливая мою мысль. - Ведь с тех пор кроме него, похоже, никто туда не заглядывал.
- Точно, - выдохнул Шурик. - Надо как-то его вскрыть. Может автогеном?
- Отставить автоген,- прервал я авантюрные порывы своих соратников.- Я завтра на несколько дней убываю в командировку, а когда вернусь, то попробую открыть сейф при помощи одного моего знакомого, медвежатника в отставке, знатного умельца по этой части. Только уговор, без меня ничего не предпринимать.
- У тебя есть знакомый «медвежатник»? – с неподдельным интересом спросил Игорек. – А откуда ты его знаешь.
- В армии вместе служили, - ответил я. – Да он нормальный человек и к криминалу никакого отношения не имеет, не беспокойся.
- О, смотрите, драка, - вдруг вскричал Шурик, рукой показывая куда-то в сторону.
 Я посмотрел в указанном направлении и, действительно, увидел там, как четверо парней нападают на пятого, а он, довольно умело и лихо от них отбивается. Некоторое время мы с некоторым восхищением наблюдали, как рыжеватый юноша пресекал любые попытки своих соперников нанести ему хотя бы малейший урон. При этом он всячески старался поддразнить их, заставляя раскрыться, а затем нанести несильный, но обидный удар. Со стороны он очень напоминал нашего инструктора на занятиях в спортзале, разве что кимоно на нем не было.
 Но вот рыжему не повезло. Теснимый соперниками, он споткнулся и опрокинулся на спину. Его враги как будто только того и ждали. Подобно шакалам они тут же окружили паренька и принялись месить его ногами.
 - Командир, человека убивают,- с некоторой тоской в голосе произнес Игорек.- Надо бы помочь пацану.
- Ага, давай, - сказал я, и в тот же момент Игорек с Шуриком, подобно спущенным с поводков псам, бросились вперед. Это была самая нелепая команда в жизни, отданная мною, и, наверное, в нормальном состоянии я никогда бы ее больше не произнес, но парни все поняли как надо. Когда я вслед за ними подоспел к ристалищу, основные боевые действия там уже завершились. Все - таки первый разряд по самбо у Игорька и какой-то там пояс по чему-то южно-азиатскому у Шурика, несмотря на реакцию притупленную воздействием алкоголя, это вам совсем не игрушки. Несколько секунд понадобилось моим тиграм, для того чтобы вначале опрокинуть шакалов, а затем обратить их в позорное бегство. Так что, на мою долю досталась только слава полководца, принимающего победный марш-парад своих победоносных войск.
 Рыжий паренек еле слышно застонал и, держась руками за бок и голову, сел. Я присел рядом с ним и спросил:
- Ну, как ты? Дай-ка я посмотрю.
 На голове у него была ссадина, наверное, кто-то из шакалов достал его таки ударом ноги. Но в целом рыжий не производил впечатления смертельно раненого. Мне доводилось видеть людей и в гораздо более тяжелом состоянии, которые спустя всего пару – тройку дней уже резвились, подобно молодым петушкам и опять рвались в драку.
- Все нормально, ребята, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Спасибо за помощь. - С этими словам он пожал нам по очереди руки, повернулся и скорым шагом пошел прочь.
- О, городок у нас, - сказал Шурик потягиваясь. - Никаких тебе развлечений. Подраться с достойным противником и то невозможно! Деревня… Глушь! Какой-нибудь Саратов по сравнению с нашим дремучим Ташлинском – это центр мировой цивилизации. Ну, что, по-моему, сегодня уже все самое интересное произошло, больше кина не будет. Давайте прощаться.


Глава 3

 Камышев вызвал меня что-то около десяти.
- Здравия желаю! - поприветствовал я его по-уставному, проходя к столу. – Вызывали, Борис Васильевич?
- Да, доброе утро, Володя. Знакомься, - Камышев слегка взял меня за талию и развернул на сто восемьдесят градусов. Возле стены на стуле сидел … мой рыжий вчерашний знакомец. Как тесен наш мир! Прямо как односпальная кровать.
- Андрей Вениаминович, представитель института, - сказал Камышев, подталкивая меня чуть вперед. - А это Родионов Владимир Валерьевич, наш сотрудник. Прошу, так сказать, взаимно любить и жаловать.
- Да мы уже знакомы, Борис Васильевич, - сказал я, протягивая Андрею руку.
- Вот как?- удивился Камышев.- Ну что ж, значит, вам проще будет найти общий язык. Тогда я спокоен за наше предприятие.
- Будем стараться,- ответил я бодро.
- Тогда так, сейчас получай командировочные, а потом дуйте на вокзал. В двенадцать десять ваш поезд. Доедете до Затесова, а там вас будет ждать машина. И еще: будьте там осторожнее, куда не надо старайтесь не лезть. Кто ее знает, что там за предмет такой. Осмотритесь внимательно, а после постарайтесь дозвониться до меня, а я уж тут на месте сам решу чему быть, а чему не миновать. Все ясно?
- Так точно, товарищ подполковник!- вновь щегольнув знанием устава, ответил я. Андрей, как сугубо штатский, просто кивнул. Он, по-моему, вообще, не отличался излишней словоохотливостью. Кажется, именно таких молчунов выделял и ценил Мюллер в «Семнадцати мгновениях», а, как известно, только ему можно было верить, как никому другому.
- Ну, тогда с Богом, - наконец-то благословил нас на подвиги Камышев и проводил до порога.
 В половине двенадцатого мы уже сидели на вокзале. Перед этим я не только успел получить положенные мне командировочные, но и даже заскочил домой переодеться и захватить кое какие вещички. Отягощать себя не стал, туалетные принадлежности, трико на всякий случай. У Андрея, кроме такой же легкой дорожной сумки как и у меня был еще довольно увесистый чемодан, судя по внешним признакам, явно казенный.
- Чего там у тебя?- спросил я, вознамерившись оказать посильную помощь.
- Да так, термометры, барометры и прочие осциллографы. Аппаратура, одним словом, кое какая, - ответил он, рассеяно глядя в сторону, как будто поджидая кого-то. - Шеф посоветовал взять на всякий случай, может и пригодится.
Кажется, он и впрямь ждет кого-то. Точно, вон бежит, торопится. Ну что же, ничего не скажешь, кроме уже замеченного мною дара быть молчаливым, у этого парня, похоже, имеется еще одно положительное качество, неплохой вкус. Симпатичная девушка, если не сказать больше – просто красивая. Она так бросилась в объятия моего нового напарника, как будто не видела его, по крайней мере, несколько месяцев. Интересно, насколько проявится сила ее чувств, когда он, спустя несколько дней, вернется домой. Ну, да это ничего, пусть милуются, пока есть желание. Я, чтобы не показаться, совсем, уж, невежливым, отвернулся, и не спеша, двинулся в ту сторону, где по моим предположениям должен был остановиться четвертый вагон. Каюсь, тайком я все же продолжал наблюдать за влюбленными, но не потому, что страдаю детской болезнью с мудреным названием. Просто мне казалось, что при такой силе взаимного притяжения им немудрено было и не заметить момента отправления поезда. Нет, так прощаться нельзя. Провожает, как будто ее избранник уезжает минимум на год в опасную экспедицию куда-нибудь в дебри джунглей реки Амазонка. Прощаться нужно легко, так, как утром, когда собираешься на работу. И встречаться, как будто только что после трудового дня. Ага, а вот и наш поезд.
 Четвертый вагон остановился точно там, где я его уже поджидал, так что у меня появился повод лишний раз подивиться собственной проницательности. Андрей, наконец-то оторвался от своей подружки и заспешил вслед за мной.
 Народа в вагоне было немного. Оно и понятно – поезд наш не скорый, а почтово-багажный. Такой в каждой дыре стоит подолгу. Я изучил расписание и понял, что до Затесова нам придется ковылять несколько часов. Да потом еще на машине до торфоразработок, да туда – сюда… В общем, то самое чудо-юдо нам сегодня, возможно, рассмотреть хорошенько уже и не удастся. Ладно, утро вечера мудренее.
 Я достал из сумки, прикупленные в привокзальном буфете бутыль лимонада и пакет с чебуреками, положил все это на столик, а сам углубился в брошюру с кроссвордами, сканвордами и прочими ребусами. Мой же попутчик приклеился к окну и уставился на предмет своего обожания, стоящий на перроне. Так они разглядывали, друг дружку минут десять, до тех пор, пока, наконец-то, не раздалось клацанье, звяканье, вагон дернуло, и мы поехали. Андрей оторвался от окна и уселся на диванчике в позе нормального пассажира.
- Это из-за нее у тебя вчера были…м-м… разборки?- несколько невнятно спросил я, не особенно надеясь получить полный и развернутый ответ, но ошибся. Андрея, до этого не страдавшего красноречием, буквально прорвало, как хлипкую плотину в период бурного весеннего половодья. Следующие пятнадцать минут стали его сольным выступлением. Можно даже сказать, одой любви. За это время я узнал, какой замечательный человек его Ольга. Как-то комментировать эту речь влюбленного юноши, а, тем более пересказывать ее, не имеет смысла. В известной степени, в таких вопросах я имею, как считают многие, взгляды достаточно циничные. А потому, не желая нарываться на еще более серьезные обвинения в черствости, и, возможно даже, мизантропии, я просто сидел и слушал, не перебивая и только улыбаясь где-то внутри себя, но так, чтобы мои особые чувства не были замечены собеседником. Не дай Бог еще воспримет за оскорбление, на дуэль вызовет, и тогда прости – прощай совместная работа. Но, было бы жаль, вот так расстаться в самом начале совместного творческого пути, парень он, все-таки, хороший. Ничего, потерплю, послушаю, как это бывает у других, возможно и изменю свои взгляды на жизнь и взаимоотношения полов. Кстати, у нас с Юлькой они построены по совсем другой схеме. На основе партнерства и товарищества, без излишнего сюсюканья. Не скажу, что мы не интересуемся делами друг друга, но без особой нужды стараемся в них не лезть. Хотя в последнее время я все чаще начал ловить себя на мысли, что без своей подруги я уже не могу представить свою дальнейшую жизнь. Любовь это, или привычка? Я как-то даже не задумывался над этим, просто нам очень хорошо вместе и очень некомфортно, когда мы не видимся по нескольку дней подряд. Это я так думаю и, смею надеяться, что Юлька со мной солидарна. Возможно, в будущем наши отношения перерастут в нечто большее и, если это случится, то, как мне кажется, ни я, ни она этого даже не заметим.
 Тут источник любовного красноречия Андрея иссяк. Чтобы поддержать разговор и получше познакомиться я задал ему несколько вопросов о его жизни вообще и работе в частности. Выяснилось, что от роду ему уже двадцать четыре, что он аспирант, через год должен защититься, но уже сейчас имеет предложение на работу в нашем институте. Тему, правда, Андрей не назвал, но я, прекрасно понимая, что там, скорее всего, нечто такое, о чем с первым встречным не говорят, на этом особенно и не настаивал. Но о том, что вопрос, который он изучает, интересен и перспективен, Андрей все же счел нужным сказать, но сделал этот шаг исключительно из уважения к той организации, которую я представляю. После того, как и это направление нашей беседы зашло в тупик, будущий ученый неожиданно спросил, хорошо ли я знаю, что за предмет мы едем осматривать? Я весьма близко к тексту процитировал письмо Ивана Куцева, никак его не комментируя. Мне была интересна непосредственная реакция Андрея на все услышанное.
 Он немного помолчал, уставясь в одну точку, как бы переваривая то, что я сказал, и даже пошевелил губами. Потом, все так же находясь в глубоком раздумье, взял со стола бутыль с лимонадом, отпил из нее и спросил, известно ли мне, какое сегодня число. Я на секунду замешкался. В череде равномерно бегущих дней, нетрудно забыть не только в каком из них мы живем, но и нечто другое, более важное. Пришлось прибегнуть к помощи наручных часов с календарем. Там стояли цифры «тридцать» и «шесть».
- Тридцатое июня, - ответил я, так еще до конца не поняв, куда он клонит.
- Вот именно, тридцатое,- задумчиво сказал Андрей.- Как-то все это слишком невероятно.
- Что именно?- не понял я.
- То, что сегодня ровно девяносто лет с того самого дня, когда упал Тунгусский метеорит,- голос моего спутника понизился и превратился в свистящий шепот. А мы в этот день едем на поезде осматривать какой-то неопознанный объект, который был когда-то, и это вполне возможно, летающим.
- А с чего ты решил, что между этими двумя событиями есть какая-то связь? Я имею в виду юбилей падения метеорита и нашу поездку, - спросил я, стараясь придать своему голосу максимально возможную невозмутимость. На самом же деле от подобного совпадения у меня самого слегка похолодела спина.
- Да ничего я не решил,- сказал Андрей.- Просто я, наверное, еще очень молод и не перестал верить в сказки.
Да, интересную дату я встречаю в вагоне почтового поезда. А ведь признаться, всю свою сознательную жизнь меня интересует эта величайшая тайна двадцатого столетия. Более того, у меня дома целый альбом набит вырезками из газет и журналов, так или иначе затрагивающих тему «Тунгусского дива». Не скажу, чтобы я ежегодно отмечал этот день в кругу своих единомышленников, но в целом, помнил его. Тут же, если бы мой молодой товарищ не сказал о нем, то так бы и проскочило. Нет, но как он сходу все увязал: юбилей и эту нашу поездку. Я бы так не рискнул, ибо прекрасно знал, что от места падения метеорита, до того, куда мы сейчас направляемся, настояние очень порядочное. Скорее всего, Куцев со товарищи нашел в болоте нечто легко объяснимое, к примеру, давно потерпевший аварию самолет. А тот факт, что у него отсутствуют хвост и стабилизаторы, можно объяснить просто: во время падения они обломились и упали где-то в другом месте. Скорее всего, так оно и есть, а у Андрея просто богатое воображение, которым он уже успел не только себе голову задурить. Но в то же время меня охватило и не покидало сильнейшее ощущение того, что нам в скором времени предстоит увидеть нечто совершенно особенное. Да, силен ты, братец, ребусы загадывать!
 Я потянулся к бутылке с лимонадом, отхлебнул, после чего, придя в себя от охватившего меня наваждения, решил немного разыграть Андрея, прикинувшись откровенным простачком и прощупать окончательно, чем же дышит мой напарник, а заодно проверить глубину его познаний.
- Я что-то не понял, о каком метеорите ты только что говорил?
- О Тунгусском. Неужели вы о нем никогда не слыхал?
- Нет, - ответил я, стараясь придать своему голосу максимум честности.- Что это за зверь такой?
- Не, ну я даже не знаю,- Андрей смотрел на меня так, как будто я только что, под пыткой с пристрастием признался в том, что не знаю таблицы умножения.
- А ты расскажи мне, - ласково попросил я.- Ехать нам еще долго, так что ты успеешь. А заодно и потренируешься. Тебе ведь в недалеком будущем, наверняка, предстоит студентам лекции читать.
- Ладно,- согласился Андрей.- Слушайте. Произошло это таинственное событие, о природе которого до сих среди ученых идут споры, 30 июня 1908 года. Ранним утром того самого дня многочисленные очевидцы увидели в небе Сибири, появившееся огромное огненное тело. Его форму все описывают по-разному.
Кто-то видел шар, кто-то вытянутую «сигару». О направлении полета у жителей разных деревень так же не было единого мнения. Одни говорили, что Оно летело с востока на запад, другие утверждают, что с юга на север. У первых исследователей метеорита создалось ощущение, что небесных тел было несколько, как минимум, два. А дальше свидетели начинают говорить уже в один голос. Практически все вспомнили грохот мощнейшего взрыва, а вернее целой серии, от чего в ряде мест повылетали стекла из домов, а кое-где были даже отмечены разрушения строений. Первая экспедиция, отправившаяся на поиски упавшего, как тогда считали, метеорита, попала в тайгу лишь в годы Советской власти. Руководил поисками Леонид Кулик, но кроме поваленного леса исследователи так ничего и не нашли. Причем они сделали интересное открытие: в эпицентре взрыва деревья остались стоять, только все ветки с них как косой срезало. Дальше уже шел вывал леса, и верхушки вывернутых с корнем сосен были направлены от центра. Позднее ученые пришли к выводу, что на землю ничего не падало: на высоте произошел мощнейший взрыв, от которого вниз распространилась ударная волна. И тут начали появляться самые невероятные гипотезы о природе «метеорита». Но на вопрос о том, чем же было то, что вызвало этот мощнейший взрыв, пока еще не ответил никто.
- Как интересно, - я очень естественно продолжал притворяться Незнайкой.- А где же все это произошло?
- Вот, смотрите, - Андрей достал из кармана куртки небольшой дорожный атлас, открыл нужную страницу и ткнул пальцем в знакомое мне с детства место в районе реки Подкаменная Тунгуска. - Это здесь случилось
- Дела,- я почесал в затылке и продолжил допрос.- А, что, действительно взрыв был таким мощным?
- Да, говорят, что в Хиросиме был послабее.
- Ты только подумай! – я изобразил беспредельное изумление. - Что же там могло так рвануть? Что ученые-то говорят?
- Разное. Если мне не изменяет память, то на сегодняшний день существует более двухсот гипотез, одна другой невероятнее. Столкновение с ядром ледяной кометы, небольшой «черной дырой», взрыв скопившегося болотного газа от контакта с шаровой молнией…
- А сам-то ты, что по этому поводу думаешь?
- Есть такая версия, что над тайгой потерпел катастрофу космический корабль.
- Космический корабль?- переспросил я ехидно. – И чей же? Уж, не с Марса ли? И подбили его, конечно же, доблестные истребители Его Императорского Величества Военно-воздушных сил. Летчика Уточкина среди них, случайно не было? Но, в любом случае, ура и смерть марсианским оккупантам!
- Да нет же, - нетерпеливо пояснил Андрей.- Никаких истребителей там не было. Да и марсиане там, скорее всего, ни при чем. Скорее всего, планета эта находится где-то очень далеко от нас. Хотя, учитывая некоторые обстоятельства последнего времени, Марс также не стоит так уж категорически исключать из числа претендентов. И, вы знаете, лично мне такая гипотеза больше по душе. Во-первых, очень мощный взрыв, который был зафиксирован всеми крупнейшими сейсмическими станциями Земли, а во-вторых, даже спустя много лет на месте катастрофы был довольно высокий радиоактивный фон. Если допустить, что тот корабль был оснащен атомным двигателем, то все становится на свои места.
Тут я не выдержал.
- Ладно, ты Андрюха только не обижайся на меня, но все мои вопросы – это вроде проверки того, с кем я имею дело. Не скрою, она показала, что мы с тобой одного поля земляника. Я ведь тоже УФОлог – любитель. И в вопросе «метеорита» подкован не хуже тебя. А раз так, то дорога, как я уже сказал, у нас длинная, время есть, так что послушай теперь одну историю, которая приключилась со мною в раннем детстве и касается она, именно Тунгусского метеорита. Жил я тогда с родителями в, так называемой, коммуналке. Знаешь, что это такое?
Андрей одновременно пожал плечами и кивнул головой в знак того, что смутное представление о предмете у него имеется, а сам он, по всему было видно, превратился в слух.
- Так вот, - продолжил я.- Вместе с нами в той квартире жила еще одна бабулька - божий одуванчик. Звали ее Татьяна Ивановна Кузакова. Жила тихо, в чужие дела не вмешивалась, иногда только заходила и просила что-нибудь почитать. Библиотека у нас большая, а я никогда скупым не был. Давал ей то классиков, то современников. Иногда у нас что- то вроде читательских конференций проходило. И вот однажды дали мне на три дня почитать книгу Александра Казанцева. Помню, томик толстый был, но написано интересно, читалось легко. А основная тема – это как раз о том, что Тунгусский метеорит был, как ты и говоришь, космическим кораблем пришельцев с Марса.
- Я читал эту книгу, - сказал Андрей нетерпеливо.- Именно она и произвела в моих мыслях переворот. Ну и что дальше?
- А дальше был стук в дверь. Пошел открывать, а на пороге стоит Татьяна Николаевна, зашла почитать что-нибудь попросить в очередной раз. Я ей говорю, мол, проходите, сами выбирайте, а сам опять упал в кресло и в книгу уткнулся, на самом интересном месте ведь прервали. Она на полках роется, а сама, между делом спрашивает, чем это я так увлечен? Отвечаю, что читаю про Тунгусский метеорит. Как она это услыхала, ты не поверишь, вроде как годы с нее слетели, развернулась резко и спрашивает: «Какой? Тунгусский?» Я подтвердил, а потом еще объяснил ей, что такое метеорит вообще, и кратко, даже короче чем ты мне, рассказал его историю Тунгусского. Она села за стол, и, глядя на меня своими голубыми глазами, заявила такое, от чего мне стало не по себе. Будто бы она в детстве жила с родителями на Подкаменной Тунгуске и, наверное, именно этот метеорит однажды видела. Давно, это случилось, Татьяна Николаевна еще тогда Танюшкой звалась. Однажды летним утром деревенская детвора собралась в лес по ягоды. Пошли засветло, чтобы не так жарко было. Дошли до реки, пацаны решили на мелководье искупаться, а девчонки их на берегу ждали. Вдруг как кто-то закричит: «Смотрите, Змей Горыныч летит!». Все оглянулись и видят, как по небу несется огненный шар.
- Я представляю, какой там визг и писк мог быть, - засмеялся Андрей.
- Почему мог? – я почувствовал, что Андрей не очень-то верит моему рассказу. Наверняка считает, что я импровизирую на ходу. – Именно был. Пацаны, кто в чем, бежали так, что только в деревне смогли остановиться. Тут-то оно и грохнуло. Раз, да потом еще и еще. Стекла в избах зазвенели, посуда с полок попадала. Короче, перепугались все тогда жутко. Танюшкин отец сгоряча ей подзатыльник отвесил, как будто это она в чем-то виновата была и Змея напустила. А может, просто сам испугался и таким простым и проверенным способом напряжение снял. И такое возможно.
- Интересная история, но как-то я никак не могу поверить во все это, - в глазах Андрея явно видна была усмешка. – Признайтесь, вы ведь ее только что сочинили?
- Погоди, ты еще самого главного не услыхал, - сказал я и продолжил свое повествование, но в отличие от первой части, которая была сущей правдой, теперь-то уже начал импровизировать. - Дальше было так. Спустя пару недель Танюшкин отец вместе с двумя приятелями отправился в тайгу на поиски, как говорили в деревне, упавшего там черта. Долго они отсутствовали, уже в народе беспокойство пошло, не забрала ли охотников нечистая сила, но вот они вернулись и выглядели все трое весьма изможденными и на все расспросы отвечали неохотно, мол, ничего особенного не нашли. А ночью, когда все уже легли спать, Танюшка подслушала разговор родителей. Отец рассказал матери, что никакого черта в тайге они не видели, а нашли там мертвого человека. Он был страшно обожжен и, скорее всего, это и явилось причиной смерти. Одет он был в одежду какого-то необычного покроя и из неизвестного материала. Она также сильно пострадала от огня. Человека они похоронили, а кусок одежды отец принес с собой и отдал матери, чтобы она его спрятала. Через некоторое время все трое охотников заболели какой-то неизвестной в их краях болезнью. Доктор, осматривавший их, только руками разводил: не в силах он был предложить какое-то действенное лечение. Тогда отец Танюшки попробовал выгнать хворь своими методами. Как он это делал неизвестно, но народная медицина помогла, правда, лишь частично: он сам и один из его друзей поправились, а другой таки вскоре отдал Богу душу. Я еще в момент рассказа предположил, что болезнь могла быть лучевой. Кстати, повышенную радиацию на месте катастрофы признавали все ученые мужи А потом началась Первая Мировая война, и оба участника таежного похода были забриты в солдаты. Приятель отца почти сразу погиб, а он сам пропал без вести. После этого Татьянина мать достала из сундука кусок спрятанной там тряпки, что-то над ним пошептала и бросила в печку.
- Помогло?- подал голос Андрей, и по его тону стало понятно: врал я настолько вдохновенно, что он, наконец-то начал мне верить.
- Ты знаешь, помогло, - ответил я, уже и сам совершенно искренне верящий в то, что рассказываю.- По окончании войны отец вернулся домой. Оказывается, он был в немецком плену и не мог сообщить об этом. Вот, собственно, и все. Ну, как тебе это?
 Андрей в глубокой задумчивости взял со стола бутыль с лимонадом, отхлебнул добрый глоток и спросил:
- Так вы хотите сказать, что тот человек был оттуда… с метеорита?
- А вот тут-то у меня нет комментариев, - ответил я.- Может и оттуда, но, вполне возможно, что и нет, ведь если судить, по словам отца Татьяны Николаевны, это был самый обыкновенный человек, нисколько не похожий на «зеленых человечков». А то, что одет он не так, как жители глухой сибирской деревне, так сей факт можно очень просто объяснить. Не думаю, чтобы местные посельщики очень уж следили за развитием тогдашней мировой моды. Для них любой столичный, скажем, геолог или просто искатель приключений, был одет необычно уже просто по определению. Да и вообще, мало ли кто в то время мог по тайге шляться, тот же шпион, к примеру.
- Ага, - ехидно поддакнул Андрей.- Дедушка Джеймса Бонда.
- То же вариант, - поддержал его я.- Почему бы и нет. А по поводу того, что свидетели говорили о двух объектах, летящих в разных направлениях, есть одна очень интересная версия, которую я почерпнул в свое время у братьев Стругацких. Ты их «Понедельник начинается в субботу» не читал?
- Нет,- признался в своем невежестве Андрей.- А что там?
- Не удивлен,- сказал я. – Их сейчас вообще стали читать гораздо меньше, чем когда-то. Ладно, ты еще молод и у тебя все впереди. Вернемся – дам насладиться . У меня эта книга есть, равно, как и все остальные, написанные этими авторами. А пока суд да дело я расскажу коротко тот эпизод. Так вот, братья предположили, что Тунгусский метеорит был неопознанным летающим объектом, прибывший к нашей Земле из другой Вселенной, где время течет не так как у нас, из прошлого в будущее, а наоборот, в противоположном направлении.
- Это как? – непритворно изумился Андрей.
- А вот так, - мне было приятно удивить моего ученого товарища хоть чем-то из той области знаний, в которой он должен быть, как минимум, на две головы выше обыкновенного, простого мента. – Насколько я понимаю, ни один физический закон не противоречит этой версии.
Андрей на некоторое время вынужден был задуматься, а потом признать мою правоту в данном доводе.
 - А что там произошло дальше? - спросил он.
 - Пришельцы, находившиеся в корабле, были страшно изумлены тем миром, в который они попали. Оказавшись вблизи неизвестной планеты, они с удивлением обнаружили, что на нее затруднительно будет сесть. Земля, с их точки зрения, совершала по орбите какие-то странные и непонятные скачки. Потом инопланетяне увидели где-то в центре огромного материка пламя и дым огромного пожара, который к моменту посадки каким-то образом неожиданно погас сам собой. Заинтересовавшись этим, капитан отдал приказ о посадке, корабль рухнул в тайгу и поджег ее. До полуночи инопланетяне, находившиеся за прочным корпусом корабля, наблюдали разгул огненной стихии, а затем, все как-то неожиданно стихло. Капитан высунулся наружу и с удивлением увидел вокруг корабля нетронутый пожаром лес, да к тому же его тут же атаковали комары. Не в силах выдержать всего этого он отдал приказ покинуть это странный и непонятный мир, но, в отличии от весьма шумной посадки, взлет с планеты произошел без шума и пыли. Вот такую гипотезу предложили братья Стругацкие, но как-то серьезно ее оценивать трудно,. это ведь была шутка великих писателей.
- А мне нравится, - серьезно сказал Андрей.- Очень даже может быть, и ничего шуточного я здесь не вижу. Время, вообще, никто серьезно не изучал, и тут нашего брата могут ожидать очень много интересного.
- Это ты о чем, уж не о машине ли времени?
- Именно о ней. Насколько я знаю, опыты по ее созданию уже ведутся.
- Не в вашем ли институте?- поинтересовался я не без доли иронии.
- Где надо, там и ведутся, - буркнул Андрей и, неожиданно потеряв к разговору всяческий интерес, повернулся к окну.
- Ну-ну…- протянул я.- Запретная тема? Ладно, не хочешь говорить, дело твое. Давай-ка, лучше подремлем маленько, а то, кто его знает, что нас ждет впереди.
 С этими словами я как мог, устроился на диванчике и вскоре заснул.

 
Глава 4
 
«Это вам до Затесова? Просыпайтесь»!
Повинуясь прозвучавшей команде, я рывком сел на диванчике и непонимающе огляделся по сторонам. Проводник посмотрел на меня и, убедившись, что клиент уже способен воспринимать объективную реальность, данную ему в ощущениях, без лишних слов положил наши билеты на стол и удалился.
 «Ах да…- вспомнил я.- Мы же едем в командировку». Андрей еще сладко посапывал у себя на верхней полке. Его рот, с припухлыми как у ребенка губами, был слегка приоткрыт, а пряди рыжих волос разметались по дорожной сумке, которую он подложил под голову. Я с усилием потер ладонями лицо, окончательно проснулся и выглянул в окно. Там уже тянулись деревянные постройки унылой и однообразной архитектуры, вероятно, какие-то склады, а это означало, что мы въехали в предместье нужного нам пункта и минут через несколько вступим на его благословенную землю. Небо, безоблачное и лазурно голубое с утра, теперь было беспросветно затянуто серым свинцом туч. «Кажется, дождь собирается»,- повторил я бессмертную мысль Винни – Пуха и продолжил ее в том направлении, что неплохо бы было Ивану Куцеву прислать машину вовремя, прямиком к нашему торжественному выходу из вагона. Насчет нештатной ситуации, которая может случиться по причине поломки автомобиля, или еще чего, у меня все было продумано заранее. В крайнем случае, на ночлег можно напроситься к ребятам в местное отделение. Комфорта там у них требовать, конечно, глупо, лучшее, что они нам смогут предложить, так это одну из свободных камер, да и то это лишь в том случае, если в Затесове не случился какой-нибудь обвал по части активизации преступного элемента и его задержания местными стражами порядка. Тогда ждать даже минимальных удобств не придется. Но будем надеяться на лучшее, а уж худшее у нас отнять не удастся никому.
 Я легонько потрепал Андрея по коленке. Он встрепенулся, посмотрел на меня обалделыми глазами, вероятно, такими же, как только что были у меня самого, и спросил:
- А-а?…
- Подъезжаем, вставай, просыпайся, рабочий народ, - ответил я, приводя в порядок свой костюм и стряхивая с него невидимые пылинки.
- А-а…- еще раз, но теперь уже с долей некоторого понимания протянул мой попутчик, воспроизвел точно такое же, как у меня потирающее движение ладонями по лицу, потянулся с усилием и, ударившись при этом о багажную полку, спросил:
- Ты не смотрел, туалет открыт?
Как-то незаметно мы перешли на «ты». То есть, я-то это делал изначально, так сказать, по праву старшинства, а Андрей только сейчас начал. Ну, вот и ладненько, значит сработаемся.
- Потерпи уже,- ответил я.- Сейчас на вокзале сходишь. Давай, сползай.
Поезд к тому времени уже едва двигался. Мы подхватили свои вещички и направились в тамбур, где проводник, открывши дверь, стоял на подножке и сосредоточено глядел куда-то вдаль. Наконец поезд совершил последнее движение, как будто наткнулся на преграду, шумно выдохнул, остановился, и мы получили возможность сойти на асфальт перрона. Он был почти пуст, если не считать еще двух-трех, таких же как мы приехавших. Покидать же Затесов и трястись в сверхмедленном поезде никто из его жителей не пожелал. Наверное, это классный городок и никто из него по этой причине переезжать не стремился.
 Мои самые худшие опасения, похоже, начали оправдываться. Во-первых, дождь все же пошел. Пока лишь в виде аэрозоли, но по всему чувствовалось, что это не надолго и в самом недалеком будущем ситуация должна усугубиться. Во-вторых, нас все-таки, кажется, никто не ожидал, а это означало, что ночку нам предстоит провести еще ту, и запомним мы ее надолго. Оставалось надеяться, что тот, кто нас должен встречать не является полным идиотом и, спрятался от дождя в здании вокзала, дабы не испортить внешний вид заготовленного для этого торжественного случая, букета. Лично я поступил бы именно так, а, значит, надежда на светлое будущее в нас еще не умерла.
 Мое упование на силу человеческого разума оправдались полностью. Нас встречали, да еще и как. Без цветов, но зато примерно так же, как принято поступать с иностранными гостями. Доводилось видеть в фильмах: в аэропорту стоит человек с табличкой, на которой написана фамилия визитера. Правда, в нашем случае вместо «Мистер Родионофф» был обозначен пункт, до которого нам предстояло добираться. Заметив нас, парень, державший плакат встал и со словами: «Родя, неужто ты?!», пошел на сближение. Надо сказать, что «Родей» или «Родионом» меня мог назвать очень ограниченный круг людей. Тех, кто когда-то делил со мной радости и горести получения весьма среднего образования в уже упоминавшейся Ташлинской школе № 2, известной также под названием «Изюбринской». Поэтому я внимательно пригляделся к встречавшему, и мои сомнения насчет того, что меня могли с кем-то спутать, рассеялись, как предрассветный туман. Прямо на меня, широко раскинув в приветственном жесте руки, шел мой одноклассник Колька Барышев, известный также под не совсем благозвучной кличкой «Барыга». Именно у него я безбожно сдувал когда-то контрольные по всем точным наукам, а в благодарность за это изощренно подсказывал Коляну в тех случаях, когда речь шла о предметах гуманитарного цикла. Он не очень то изменился за прошедшие со дня выпуска пятнадцать лет, разве что, слегка пополнел. Хотя, возможно, такое ощущение создавал армейский камуфляж, который нынче у нас носят все кому не лень.
- Ба, вот так встреча,- воскликнул Колька, заключая меня в свои медвежьи объятия.- А у меня еще накануне мелькнула мыслишка, а не того ли Родионова, которого я когда-то совсем в другой жизни имел счастье бить портфелем по башке, мне нынче предстоит встречать? – он чуть отстранил меня и с явным удовольствием принялся рассматривать.- Хорош! Так ты теперь, значит, капитан Родионов. Так, глядишь, скоро и генерала получишь. Да, но мне сказали, что вас будет двое.
- Все правильно, - сказал я, разворачивая Николая в сторону скромно стоящего в некотором отдалении Андрея. – Знакомьтесь, это мой эксперт по научной части, а это мой одноклассник.
Они пожали друг другу руки, представились, после чего Николай подхватил тяжелый чемодан с аппаратурой и не слушая протестующих возражений Андрея, направился к выходу.
- Давайте грузиться, - сказал он.- А то нам еще, без мелочи, полста верст пилить по не самой лучшей дороге. Хорошо, если успеем до темноты.
Дождь к тому времени уже успел превратиться из мелкопротивного в настоящий и вовсю стегал по асфальту косыми упругими струями. Пришлось бежать за Николаем скорым темпом к стоящей под деревьями «Ниве». Преодолев всего каких-нибудь тридцать метров, и успев основательно вымокнуть. Запрыгнув в салон автомобиля, мы привели себя в относительный порядок и теперь чувствовали себя почти комфортно. Николай завел двигатель, и, обернувшись к нам, протянул полиэтиленовый пакет.
- Нате, харчитесь там, - сказал он и тронул машину.
- А как же ты? – спросил я.- Давай вместе поедим, а уж потом поедем.
- Не, я уже,- ответил Николай.- Успел заправиться, пока вас ждал. Да и поздновато, а по такому дождю ехать, сами понимаете, не застрять бы где. Так что вы там сами разбирайтесь, а я займусь своими прямыми обязанностями.
 В пакете оказался почти полный джентльменский набор: кусок уже нарезанного сала, какого-то необычайно-дивного приготовления, малосольные огурчики, от которых исходил пряный дивный запах, вареная картошечка, зеленый лучок и, конечно же, черный хлеб. Для полноты картины не хватало лишь пары бутылок холодненького пивка. Зато присутствовала минералка, коей мы прекрасно обошлись.
- Жена вечно собирает так, как будто я на неделю уезжаю, - проворчал Николай.- Приходится поедать, а что делать, не выбрасывать же. Уже даже полнеть начал. Хорошо, что сегодня у меня помощники есть, на этот счет.
- А как ты вообще в этих краях оказался?- поинтересовался я, пережевывая при этом кусочек сала.- Я ведь тебя последний раз, наверное, перед армией видел.
- А так вот и оказался,- ответил мой одноклассник.- Я ведь служил недалеко отсюда. За два армейских года исколесил здесь все вдоль и поперек. С Любашей своей как-то познакомился, вот после дембеля и остался. Дом у нее уже был, так что дальше она мне только расширение хозяйства доверила. Одним словом, пустил корни капитально. Так что все у нас здесь путем. Ты-то как сам?
- Да ничего, спасибо,- ответил я с набитым ртом.- Работа, дом, других привязанностей, практически, нет.
- Что, так до сих пор и не женился?
- Было дело. Но мы вовремя поняли, что все же не созданы друг для друга и разбежались, чтобы не усугублять.
- Ясно, - неопределенно промычал Николай.
- Ты мне лучше расскажи, что вы там у себя откопали? - спросил я. - А то я так ничего толком и не знаю.
- Короче, штука эта по своему виду очень напоминает яйцо, белое такое и страшно большое, - ответил Николай.
- А может оно и есть яйцо,- в шутку предположил я.- Окаменелое. Осталось с древних времен от динозавров.
Николай, однако, моего юмора не принял.
- Ага, как же,- сказал он с жаром.- Три метра в высоту да четыре в длину. Да и скорлупа у него явно не каменная, а металлическая. Я сам стучал по ней пальцем, звук как от брони. А еще там значки какие-то. Китайская грамота, одним словом.
- Все понятно,- сказал я, продолжая язвить.- Ты когда-нибудь куриные яйца с птицефабрики видел?
- Ну, - непонимающе протянул Николай.- Конечно, видел.
- Клеймо, которое на них пытался разобрать, что там обозначено?
- Как-то было дело, но, честно говоря, ни черта там не понял.
- Во, - произнес я торжествующе.- Здесь тот же вариант. Найдено яйцо с клеймом очень древней птице, или говоря точнее, динофабрики. А тот факт, что оно невероятных размеров не должен удивлять пытливый ум исследователей. Все объяснимо. Яйцо за миллионы лет лежания в болоте в питательной среде просто выросло. Как в том детском стишке: «Однако за время пути, собачка могла подрасти».
- Да пошел ты,- беззлобно сказал Николай.- Все бы тебе шутки шутить. Ни капельки ты Родя не изменился. Он усмехнулся и, сосредоточив внимание на дороге, добавил. - Ладно, вот приедем, сам посмотришь, какая там птицефабрика. Или как ты там сказал, дино?
Пока мы на заднем сидении с яростью голодных пилигримов уничтожали содержимое любашиного пакета, «Нива» уже покинула пределы небольшого Затесова и теперь, преодолевая разбушевавшуюся стихию, неслась по пустынному шоссе.
- Еще километров десять хорошей дороги, а потом начнется…- Николай покачал головой. - Держи меня мама, называется. Когда сухо, оно еще туда-сюда, терпимо, но сейчас… Ох, чует мое сердце, покувыркаемся мы.
- Ладно, не каркай, - возразил я ему. – Авось, кривая вывезет.
- Во, во,- сказал Николай хмуро.- Только на этот самый авось и приходится уповать. Хорошо, кабы так.
Уже вскоре после этих слов моего одноклассника выяснилось, что его опасения были гораздо весомее моего легкомысленного оптимизма. Как только «Нива» сползла с шоссе на грунтовку, началось то самое «держи меня мама». Скорость машины резко упала, и ее стало болтать из стороны в сторону так, что у меня началось нечто похожее на морскую болезнь. В глубоком молчании, но отнюдь не тишине, по причине ревевшего как раненый зверь двигателя, мы, стиснув зубы и держась руками за поручни, мужественно преодолевали свалившиеся на наши головы невзгоды. В глубине души я уже понимал, что это еще цветочки, а главный сюрприз судьба нам подбросит чуть позднее. Интуиция и на этот раз меня не подвела. Не успели мы въехать в лес, как «Нива», несмотря на все старание нашего пилота, все же застряла. Пришлось нам с Андреем, как балласту, вылезать из тепла и относительного уюта под дождь, в нашей, уже почти сухой одежде, и поработать в качестве тягачей. Как метко подметил Николай, это чтобы нам жизнь не казалась медом. Машину - то мы вытолкали, но при этом по новой вымокли до последней сухой нитки, да к тому же еще вывозились в грязи по самое не могу. С чувством, не побоюсь этого слова, глубокого удовлетворения, мы плюхнулись опять на свои все еще теплые места, но вскоре выяснилось, что радость наша, по поводу качественно выполненной работы, несколько преждевременна. Еще трижды «Нива» садилась на брюхо и мы, подобно древним египетским рабам, строившим своему фараону пирамиду, толкали ее различными частями своих измученных тел, в надежде стронуть с места. Нам это удавалось, но проходило совсем немного времени и все повторялось. После очередного рывка, протяженностью метров в пятьсот, многострадальная машина вдруг издала звук, очень напоминающий предсмертное хрюканье подстреленного на охоте дикого кабана и заглохла окончательно. К тому времени темнота вокруг нас уже настолько сгустилась, что пришлось включить фары. Николай некоторое время в безуспешных попытках терзал стартер, рискуя разрядить аккумулятор, но вскоре прекратил это занятие и очень выразительно сказал:
- Все, ребята, приехали, абзац, как говорится. Готовьтесь к ночевке.
Наступила тишина, прерываемая только шумом дождя, к которому вдруг, постепенно крепчая, начал примешиваться еще один звук. Как будто где-то рядом с нами работала паяльная лампа.
- Т-с-с, - поднес палец к губам Николай.- Что это?
- Похоже на вертолет,- сказал я неуверенно.
- Вертолет? В такую погоду?- засомневался Николай.- Непохоже…
- Смотрите, - подал голос Андрей и вытянул руку к ветровому стеклу.- Дождя нет.
Мы уставились в направлении указующего перста и, действительно, увидели нечто из ряда вон. Дождевые потоки, до этого заливавшие стекло теперь иссякли. «Дворники», не успевавшие выполнять свою работу, теперь, подобно лопастям вентилятора, молотили воздух вхолостую. Но при этом, в свете включенных фар было ясно видно, как в нескольких метрах от «Нивы» дождь лил с прежней силой. Николай немного приспустил боковое стекло и осторожно, как будто опасаясь чего-то страшного, высунул ладонь наружу. Затем так же осторожно втянул ее обратно и почему-то шепотом сказал:
- Сухая… Е - мое, ну, дела…
Обстановочка вокруг нашей многострадальной машины создавалась какая-то дикая и непонятная. Как будто прямо над нами стоял великан и, оберегая нас от потоков дождя, держал над нами зонтик, жужжа при этом, от удовольствия. Стало как-то не по себе. В оцепенении, очень похожем на столбняк, мы просидели, бог знает сколько времени. Наконец я вышел из этого состояния и решился на поступок достойный героя.
- Ну, все, - сказал я, открывая дверцу.- Двум смертям не бывать.
- Стой, куда!? Стой дурак! – Заорал Николай, пытаясь ухватить меня за рукав, но было уже поздно. Я вышел наружу и тут же убедился, что зрение нас не обманывало. Над нами действительно как будто висел зонтик, и объяснения этому природному феномену я не находил. Однажды, еще в раннем детстве, мне как-то довелось стоять на самой границе дождя. Ощущения, испытанные мною тогда, трудно позабыть. Как будто невидимая стена не давала каплям упасть на меня. Вот он есть, а вот его нет. Здесь было почти то же самое, только теперь мы находились как бы в цилиндрическом стеклянном помещении с крышей. Я поднял голову вверх и скорее почувствовал, чем увидел глазами, как огромная тень метнулась в сторону, и в тот же миг на меня обрушился мощный водопад. Конечно, холодный душ полезен для здоровья, и, наверное, есть люди обожающие принимать его по несколько раз в день с короткими промежутками, но для меня эта процедура пока еще не вошла в устойчивую привычку и не стала жизненно необходимой потребностью. Поэтому я быстренько юркнул обратно в салон, где поведал присутствующим о своих ощущениях, опустив, впрочем, факт предполагаемого мною зависания над нами некоего экрана. Не люблю распространяться о том, в чем я не особенно уверен.
- М-да… - протянул Николай задумчиво.- Бывает же такое.
- Ну, что, заводите, да поехали уже, - подал вдруг голос Андрей.- Чего стоять-то?
Нет, в этом парне воистину присутствует какая-то искра от Бога, ибо фраза была произнесена таким тоном, что даже Николай, хотевший было ему возразить, так ничего не сказал, а только развел руки в стороны и начал заводить мотор. На удивление он, еще совсем недавно игнорировавший все попытки принудить его к работе, теперь спокойно завелся и заурчал, как сытый и довольный жизнью котенок. Машина тронулась и, удивительное дело, дождь почти сразу же после этого прекратился, словно его и не было. Еще одной необычностью стало то, что теперь «Нива» шла хоть и не особенно быстро, но достаточно уверенно, словно под ее колесами была не разбитая дождем лесная дорога, а вполне добротная и приемлемая грунтовка. Теперь мы ехали без каких-либо неприятных приключений. Николай по этому поводу только и сумел сказать:
- Чудеса, блин горелый!
Вскоре он замедлил ход и, миновав пару поворотов, вырулил на поляну, на краю коей горел костер, в отблесках пламени которого виднелись строения, очень похожие на строительные вагончики. Мы подъехали поближе к огню, остановились и вышли из машины. Сидевшие у костра люди встали, а один из них, коренастый мужчина лет пятидесяти с небольшим, одетый в длинную до пят плащ-палатку с капюшоном, направился к нам.
- Заждались мы вас, здравствуйте,- сказал он, протягивая мне руку.- Думали, уж не случилось ли чего плохого. По такой погоде и не мудрено.
Мы пожали друг другу руки и представились
- Я Иван Куцев, - сказал он. - Это я сообщил Борису Николаевичу о находке. Так что с вами стряслось? Три часа ночи уже, без малого. Обломались, что ли?
Вся наша троица недоуменно переглянулась. Какие три часа, о чем это таком говорит Куцев?! Я поднес левую руку к глазам и увидел на циферблате своих «Командирских» совсем другое время. Стрелки часов уверяли меня, что в данный момент всего двадцать три часа и шестнадцать минут, причем они не стояли. Секундная стрелка быстро, как это ей и положено, бежала по кругу. У Николая и Андрея на их приборах точного времени была та же картина. Но при этом наши часы отстали и сейчас безбожно врали почти на три часа. Чудеса продолжались.
- Ладно, потом разберемся,- сказал Куцев, и мне показалось, что он не особенно удивился случившемуся с нами происшествию. - У нас тут и не такое порой бывает. Давайте-ка лучше садитесь есть, да ложитесь спать. Устали, наверное? - он кивнул на наши грязные одежды.- Идите, садитесь к костру, грейтесь и сушитесь
- А посмотреть-то на вашу находку можно? - каким-то умоляющим голосом попросил Андрей. - Я ведь заснуть не смогу, а возможно и не доживу до утра. Так и не увижу ее.
- Тьфу, парень, ты чего такое мелешь, - одернул его Куцев и добавил тише.- Осторожнее с такими словами у нас тут нужно. Ну, пошли, посмотрите.
 Надежда на то, что найденный рабочими предмет может иметь какое-то отношение к авиации, развеялись у меня так же быстро, как сигаретный дым на сквозняке. Луч фонарика высветил объект, действительно, очень похожий на гигантское яйцо, серебристого цвета, гладкий и не имевшего каких-либо выступающих узлов или механизмов. На его боку виднелся тонкий прямоугольный шов, скорее всего, от входного люка, а рядом были нарисованы те самые два значка, о которых говорил Николай. Конечно, я невеликий знаток японской или китайской грамоты, можно сказать, вообще никакой, но одного взгляда на эти знаки хватило мне, чтобы, правда, без особой уверенности заявить, что они вполне похожи на иероглифы наших южных соседей по континенту. Мы переглянулись с Андреем и, недоумевая, отправились к костру. Неужели в наше родное болото грохнулся летательный аппарат неизвестной конструкции родом из юго-восточной Азии? Эту загадку нам предстояло разгадать завтра. Хотя какое, к чертям собачьим, завтра? Приближался рассвет уже сегодняшнего дня.


Глава 5
 
Где-то совсем близко взревел трактор, и этот звук, очень похожий на рев разъяренного медведя, буквально, катапультировал меня с той, по сиротски узкой постели, на которой я изволил почивать. Я выглянул в окошко и понял, что, несмотря на ранний час, работа на торфоразработках уже началась. Андрея в вагончике тоже не было, скорее всего, он или совсем не ложился, или исследовательский зуд заставил его встать гораздо раньше местных работничков.
Позевывая и почесывая себя в разных местах, я подошел к двери и выглянул на свет божий. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, и это обстоятельство позволило подробнее рассмотреть поляну, на которую мы вчера прибыли. Она была величиной с футбольное поле, /никак не могу отвыкнуть от измерения всего, что вижу этими привычными для меня величинами/ разве что, не выглядела такой же прямоугольной. Вокруг нее сплошной темной массой стоял лес, казавшийся с моего места непроходимым. Слева от нашего вагончика было несколько еще таких же, чуть поодаль дымила полевая кухня, где гремела кастрюлями повариха Валентина, а справа находился тот самый навес с объектом под ним. Возле него на корточках стоял мой партнер и чего-то там уже измерял и записывал.
 Прекрасно понимая, что продолжать досыпать в то время, когда все вокруг уже жужжат аки пчелки, было бы в высшей степени неприличным, я оделся, ополоснул лицо под умывальником и неспешной походкой отпускника-дачника направился к навесу. Андрей весь погруженный в работу, лишь рассеяно кивнул в ответ на мой «Привет» и озабочено пробормотал:
- Я почти уверен, что эта штука летала, но, черт побери, никак не могу понять, каким образом ей это удавалось делать. Совершенно гладкая, поверхность, без какого-либо намека на реактивные дюзы. И люк никак не открывается, что уже только не делал, все впустую
 Я подошел к объекту и осторожно, словно боясь обжечься, дотронулся до него. Серебристый металл был прохладным и влажным от росы.
- Не бойся, он не излучает, я уже измерял, - успокоил меня Андрей, делая в тетради какие-то записи.- Эх, люк бы открыть, а то уже, сколько времени топчусь на одном месте.
- Откроем, - сказал я, проводя пальцем по едва заметной линии.- Если только там не кодированный замок, какой недавно поставили на дверь моего подъезда, то откроем обязательно. Скорее всего, тут все предельно просто, а потому будем рассуждать исходя из элементарной логики. Постараемся поставить себя на место создателей этого «яйца». Замок, конечно, вещь хорошая, но только в тех случаях, когда не потерян ключ. Ситуации же у тех, кто на нем летал и, порой мог приземляться в незнакомых местах, могли быть разной степени сложности. Иногда войти в аппарат нужно моментально. Скажем, когда от опасности спасаешься. Лично я бы настроил люк на какую-то парольную фразу, типа «Сезам, откройся!», хотя не исключаю и другие варианты. Одним словом, помозговать тут есть над чем, но на голодный желудок мне это делать затруднительно и крайне вредно. Можно заработаться и незаметно для себя язву желудка схлопотать. Ты уже завтракал?
- Да,- утвердительно кивнул головой Андрей.- Иди на кухню, у них тут сегодня подают роскошную овсянку, сэр.
Овсянка, накладываемая в тарелку заботливой и, что не менее важно, щедрой рукой Валентины, была выше всяких похвал. Уплетая ее, я, кажется, начал понимать, отчего англичане, в общей своей массе, такие умные. Скорее всего, именно овсянка на завтрак дает им необходимый заряд мыслительной энергии, который они затем с успехом реализуют в течение всего трудового дня, зачастую принимая единственно правильное решение в самых непростых ситуациях. Прежде чем я проглотил последнюю ложку чудо каши, у меня уже созрел один из наиболее простых вариантов дальнейших действия, необходимых для открывания люка. Стакан какао утвердил мою решимость настолько, что свою первую сигарету я закурил, против обыкновения, не в спокойной обстановке, а на ходу, торопясь исполнить задуманное. Горячо поблагодарив Валентину за отменный завтрак, я направился под навес, где в прежней безнадеге мыкался мой напарник, в бесплодных попытках ища решение проблемы того, что мне уже, как казалось, удалось разрешить. Следом за мной увязался местный пес, неопределенной масти, породы, а также социального статуса. Скорее всего, каких-то определенных обязанностей у него на этой поляне не было, и он пребывал в постоянных попытках их выяснения и осуществления самостоятельно. Но, вследствие своей умственной ограниченности, делал он это бессистемно, бросаясь из одной крайности в другую. Когда мы давеча прибыли на поляну, то он, изображая сторожа, облаял нас с чрезмерным усердием, но сделал это как-то беззлобно, скорее даже, дружелюбно, мол, извините ребята, ничего не попишешь, у меня просто работа такая. Теперь же пес решил попробовать себя в роли гида-проводника, всячески стараясь продемонстрировать свою незаменимость. Он то забегал вперед, как бы показывая дорогу, то вставал на задние лапы и пытался лизнуть меня в нос. Разве что в любви не объяснялся. В общем-то, этот «дворик» был очень симпатичным и выполнял свою основную функцию, быть другом человека, изначально заложенную в него природой, неплохо, но, как мне кажется, даже не подозревал об этом.
 Мы приблизились к Андрею, который в своем исследовательском бессилии сделать нечто большее, снимал «яйцо» с разных точек при помощи портативного фотоаппарата. При этом он принимал различные и довольно смешные позы. То приседал на корточки, то пытался взобраться на стоявшую неподалеку сосну, а то едва не ложился на еще влажную от вчерашнего дождя траву. Он был так увлечен своим занятием, что даже вздрогнул от моего неожиданного вопроса:
- Андрей, ответь, пожалуйста, тебе такая фамилия как Либерзон ни о чем не говорит?
Мой напарник сосредоточено наморщил лоб, очевидно пытаясь выудить из своей памяти упомянутую фамилию, но быстро сдался.
- Нет, не припоминаю, - задумчиво пробормотал он.- Что-то такое вертится… Кажется, работал кто-то среди физиков-ядерщиков, но совершенно определенно утверждать не могу. Ладно, сдаюсь.
- И ты еще будешь утверждать после этого, что ты культурный человек! – я иронично покачал головой, и пес тут же мне поддакнул подобострастным лаем. – Не знать Мишу Либерзона, в то время как его имя, буквально, недавно еще было на слуху у всех жителей Харькова, Киева, Хабаровска, Воркуты и прочих, населенных пунктов, где он имел честь проживать более менее постоянно, или же бывать проездом. Я уже молчу за его родной город Одессу. Там господин Либерзон вообще живая легенда.
- А чем же он таким особенным прославился, заинтересованно спросил Андрей.
- Чем прославился, спрашиваешь ты, о величайший из Незнаек? Отвечаю, - Я подошел к объекту.- Миша Либерзон был магом по части открывания всевозможных дверей, в том числе и тех, которые монтировались в сейфах самой разнообразной конструкции. Делал он это так же легко и непринужденно, как и его прославленный земляк Д. Копперфильд. Сейчас я постараюсь кое- что продемонстрировать из богатой Мишиной коллекции специально для почтеннейшей публики. Вы готовы увидеть смертельный номер? Тогда асса!
 С этими словами я с силой ударил ладонью по левому иероглифу. Не знаю, уж откуда у меня взялась эта уверенность, но я чувствовал, что иду по верному пути. Одновременно с ударом я воскликнул: «Сезам!». Это уже был своеобразный кураж, причем репутацией пострадать я не боялся. В крайнем случае, все можно было перевести в шутку и извиниться перед «почтеннейшей публикой» за испорченное настроение. Но случилось чудо. В ответ на мое действие раздалось чуть слышное басовитое гудение, а ударенный мною иероглиф начал менять свой цвет, из черного становясь красным.
 Эффект был велик. При появлении постороннего звука реакция всех присутствующих оказалась в чем-то схожей. Пес озадаченно присел на задние лапы и зарычал, в готовности отразить любую возможную агрессию. Андрея так же заинтересовало происходящее. Он сказал: «Ого!», отложил в чемодан свой фотоаппарат и стал ждать продолжения. Тогда я, выждав эффектную артистическую паузу, произнес голосом не лишенным чувства и подъема: «Откройся!» и ударил по правому иероглифу. Гудение заметно усилилось, при этом люк быстро пополз вниз, образовав нечто похожее на трап. Андрей, произнеся словосочетание, не вполне совместимое с его высоким званием интеллигентного человека, но вполне в духе старинных русских традиций, рванулся, было вперед, но мое грозное: «Стоять!», произнесенное звучно и по командирски, затормозило этот порыв еще в стадии разбега. Он посмотрел на меня с удивлением, а я, тем временем, достал из бумажного пакета косточку, которой разжился на кухне и поманил к себе уже пришедшего в себя пса.
- Иди ко мне, мой хороший, - сказал я голосом, в котором было максимум ласки и любви к животным. Впрочем, собачью радость я держал достаточно высоко, чтобы не подарить ее раньше времени. - Хочешь вкуснятинку?
 Пес начал вилять хвостом и недоверчиво приблизился. Однако я полностью разбил его надежду на легкую добычу.
- Нет, парень, это надо заработать честной работой. Постарайся напрячь генетическую память и вспомнить своих великих сородичей. Всяких там Белок, Стрелок и прочих собак Павлова. То, как они, призрев всяческие опасности, всегда шли впереди своих покровителей людей, помогая им во всем, а в трудную минуту отводя от них всевозможные угрозы. Иди и ты по этому трудному и славному пути и будь достоин своего гордого имени Пионер, коим я тебя отныне нарекаю.
 С этими, не лишенными патетики словами, я швырнул кость в темную бездну открытого люка и многозначительно посмотрел на замершего, и уже начавшего кое- что понимать, Андрея.
- Учись, сынок, - сказал я назидательным тоном.- Неизвестно ведь, что нас там внутри может ожидать. Может газ там, какой, вредный для наших молодых и цветущих организмов, или еще чего. Ну, все, можешь отмереть.
Новообращенный Пионер, тем временем, уже исчез из виду, и ничего страшного в глубине «яйца» не произошло. Скорее наоборот, внутри вдруг зажегся приятный мягкий свет, а спустя несколько секунд на землю выпрыгнул наш первопроходец с законно заработанной добычей в зубах.
- Спасибо, дружище! - сказал я ему и потрепал рукой по холке. - Ты поступил, как настоящий пионер. Теперь, пожалуй, можно и нам.
С этими словами я вспрыгнул на люк-трап и, надо признаться, не без некоторого замирания где-то в районе солнечного сплетения, сделал шаг вперед, навстречу неизвестности. Спустя мгновение то же самое проделал Андрей.
 Даже помимо собственной воли я, конечно же, пытался представить то, что нам только еще предстояло увидеть. Но реальность, признаюсь, резко отличалась от моих фантазий. Никакого пульта управления во всю стену с множеством мерцающих разноцветьем лампочек и всевозможных кнопок – тумблеров, какие можно наблюдать в различных отечественных и зарубежных научно – фантастических фильмах, не было и в помине. Большую часть помещения занимали пять кресел, одно впереди и четыре, по два в ряду, позади него. Они были однотипными, обшитыми чем-то напоминающим кожу, очень удобными и на ощупь предельно мягкими. Их овальная форма с подножками позволяла хозяевам кресел полулежать и не испытывать никаких неприятных ощущений. Самое первое из них, правда, несколько отличалось от остальных. У него были более широкие подлокотники, на которых, думается, и были сосредоточены органы управления объектом. Два ряда клавиш белого, красного, синего и зеленого цвета, с непонятными значками на каждом, во всяком случае, там присутствовали. И еще одно обстоятельство говорило за то, что в первом кресле сидел именно пилот. В его верхней части, над валиком подголовника, был закреплен шлем. Не жестко, а так, чтобы пилот в один момент мог либо надеть его на голову, либо кивком отбросить назад. Кроме кресел других предметов внутри объекта не было. Я не спеша обошел каждое из них, проверил на ощупь и вернулся к первому. Коснувшись рукой шлема, я затем, скорее, из каких-то хулиганских побуждений, надавил на одну из белых клавиш. В тот же миг передняя часть «яйца»… исчезла. Да, именно такое ощущение у меня возникло в первый момент. Как будто сферу, находящуюся от меня на расстоянии полутора метров просто убрали. Я ясно видел все травинки - былинки, колышущиеся под легким ветерком и ползущую среди зелени пеструю козявочку - букашечку.
- Ух, ты! – восхищенно выдохнул рядом со мной Андрей. – Вот это да!
Он шагнул вперед и протянул руку, в надежде сорвать стебелек, но пальцы его уперлись в твердую и прочную поверхность.
- Идеальная прозрачность, - еще раз восхитился Андрей и, вдруг схватившись, выбежал наружу. Вернулся он быстро.
- Нет, с наружи все по-прежнему.
- Ну, значит это экран, - не вполне уверенно сказал я. – У нас такое уже могут делать?
- Не знаю, кажется, еще нет, - почему-то понизив голос, ответил Андрей.
- А вообще-то здорово. Представляешь, ты летишь на большой высоте, или даже в космосе, а под твоими ногами звезды. И пустота бездонная…
- Да, тут ты, конечно, реально представил, меня даже оторопь взяла. Стихи сочинять не пробовал? Знаешь, есть такие. Короткие и ужасные. Про то, как « маленький мальчик на стройке играл, в бочку с бензином нечаянно упал…». Это не твое?
- Да иногда бывает, сочиняю, - скромно потупившись, ответил я. – Но что бы такое… Никак нет, это не мое.
- Дай-ка мне в этом кресле посидеть, - сказал Андрей и, слегка отодвинув меня в сторону, впрыгнул на место пилота. Легким движением руки он надвинул на голову шлем и в очередной раз всколыхнул воздух возгласом восхищения. – Ух, ты!
Надо сказать, что в этот момент я допустил несвойственное мне легкомыслие, несколько подзабыв указание своего старшего товарища подполковника Камышева о том, что не следует совать пальцы, куда не нужно.
- Не балуй там только, - сказал я вполне добродушно, видя, как мой напарник уже посматривает на клавиши. – А то еще улетим на небеса.
- Да нет, - спокойно ответил Андрей. – Тут все предельно просто. Белые ты уже сам проверил – это экран. Голубые – наверняка взлет, под цвет неба. Зеленые – под цвет травы, значит посадка.
- А красные? – спокойно спросил я, усыпленный логичными доводами и совсем не предполагая, что сейчас может произойти.
- Красные, говоришь, - задумчиво произнес Андрей. – Сейчас попробуем.
- Стой! – я с запоздалым беспокойством попытался предупредить его дальнейшие действия, но было уже поздно. Палец партнера коснулся клавиши и, тут же за моей спиной раздалось зловещее шипение, сверкнула яркая вспышка, озарившая все вокруг, и послышался тяжелый удар.
По моей спине сверху вниз пробежала стая чего-то мелкого и противного, как предвестник свершившегося и, увы, непоправимого факта. Я коротко крутанулся на месте, чтобы посмотреть на оное. Предчувствия меня не обманули. Огромная, стоявшая в одиночестве метрах в тридцати от нас сосна, была теперь переломлена пополам, словно тонкая спичка, при этом, обе ее части полыхали каким-то неестественно ярким пламенем.
Несколько секунд я в оцепенении наблюдал за этим адским пожаром, а затем вернул себя в исходное положение, лицом к Андрею. Наверное, на моем лице было написано нечто ужасное, грозящее нарушителю дисциплины всевозможными карами, потому что он тут же, не произнося никаких оправдательных слов, отбросил шлем назад и, выставив вперед, как бы для защиты, руки, начал быстро сползать с кресла.
- Все, все. Я понял, больше ничего не трогаю, - забормотал Андрей. Спустив ноги на пол, он, в поисках опоры, обхватил левой рукой другой подлокотник. Раздался негромкий щелчок, заставивший меня вновь замереть в ожидании чего-то ужасного. Но ничего страшного не произошло. Откуда-то сверху, из невидимого динамика, или чего там могло быть, раздался голос, принадлежащий, скорее всего, мужчине. Совершенно отчетливо красивый баритон произнес фразу на непонятном мне языке.
Пережив в течение нескольких секунд два, различной степени тяжести, шока, которые, по сути дела, слились в один, мы на какое-то время замерли, подобно гипсовым парковым статуям, но раздавшийся мелодичный сигнал, очень похожий на удар колокола, вывел нас из ступора.
- Это тебя местный домовой предупредил, чтобы ты тут ничего не трогал, а не то врежет чем-то тяжелым, и прощайте друзья боевые, - я попробовал пошутить, но едва успел произнести эти слова, как тот же голос заговорил опять, на этот раз уже без всяких перерывов. Я неоднократно слышал радиопередачи на самых различных азиатских языках, и готов побиться об заклад с кем угодно и на что попало: этот парень не был уроженцем Китая, Кореи, Японии или Вьетнама. Ничего похожего на их кошачье мяуканье. Больше всего этот язык напоминал что-то исходящее из старушки Европы, в отдельные моменты в нем проскакивали слова очень похожие на английские, испанские и даже русские. А по своей напевности он больше всего напоминал итальянский, хотя и в этой области человеческих знаний я был скорее минус, нежели плюс. Но все же какое-то шестое чувство мне подсказывало, что Италия или что-то лежащее рядом с ней, здесь вовсе не при делах
Пока я пребывал в плену собственных сомнений, мой шкодливый партнер неожиданно сорвался с места, выскочил наружу, но почти тут же вернулся обратно, держа в руке включенный диктофон. Я машинально глянул в сторону люка и увидел над ним… Даже не знаю, как мы могли не заметить гораздо раньше висящий в этом месте плакат, или нечто похожее на него. Скорее всего, потому, что это был самый темный участок помещения. Это был групповой снимок двенадцати мужчин в комбинезонах, очень похожие на те, которые носят военные летчики. Внешность людей на плакате была вполне европейской, хотя трое из них вполне могли быть рождены где-то в Индии, а еще у четверых, предки, несомненно, когда-то имели темную кожу. Шесть человек, стоящих в первом ряду, были одеты в комбинезоны красного цвета, остальные в синие. В центре группы выделялся коренастый бородатый мужчина, с седым ежиком волос. Он был явно старше всех остальных не только по возрасту, но и по званию. «Командир» едва заметно улыбался одними глазами. Чувствовалось, что по натуре он добряк, но в случае необходимости мог стать очень строгим и проявить недюжинную волю. Снимок был не плоским, а стереоскопическим, то есть в нем присутствовала некая перспектива. По нижней кромке шел ряд значков-иероглифов, среди которых имелось несколько, отдаленно напоминающих наши цифры.
Андрей, заметив, как я пристально рассматриваю вовсе не его одиозную фигуру, а нечто, находящееся за его спиной, обернулся и тоже поднял глаза на «плакат», и начал разглядывать его очень внимательно. Затем, подойдя на цыпочках к ближайшему креслу, положил на него диктофон и пальцем поманил меня к выходу.
Мы присели на траву, закурили, и некоторое время молча наблюдали за догорающей невдалеке сосной. Откуда-то сбоку бесшумно подошел Герой Науки пес Пионер, тяжело вздохнул и улегся рядом с нами.
- Да, - наконец-то выдавил из себя я. – Дела творятся в королевстве Датском… Знаешь, Андрюха, сдается мне, что мы с тобой присутствуем при событии, можно сказать, эпохального и мирового значения. Как ты думаешь?
- А меня уже давно не покидает уверенность в том, что японцы и китайцы здесь ни при чем. Скажу больше: еще вчера, когда у нас заглох двигатель, я как будто получил сигнал откуда-то со стороны. Как вспышка в голове. Мол, коробка эта яйцевидная, сработана на заводе, расположенном не на нашей грешной Земле, а где-то в районе Альфы Центавра. То есть, напрямую о месте производства сказано ничего не было, но какой-то намек присутствовал
- Ну, уж не знаю, там, или где в другом месте. А вот одно мне понятно наверняка: штука эта, - я кивнул в сторону объекта, - находится вне сферы нашей компетенции, а это значит … - Я посмотрел на Андрея, на лице которого одновременно читались недоумение, растерянность и мольба и тогда жестким, не требующим возражения голосом, закончил:
- А это значит, что эту железяку необходимо сейчас же закрыть, доложить о ней куда следует и ждать дальнейших указаний вышестоящего начальства. Вам все ясно, господин вольноопределяющийся?
За нашими спинами раздался шорох. Я оглянулся и увидел испуганного Николая и повариху Валентину. Мой одноклассник, судя по монтировке в его руке, почуяв нечто неладное, поспешил к нам на помощь. Валентина так же пришла вооруженной, с топором.
- Ребята, у вас тут все в порядке? – спросил Николай осторожным голосом.
- Да Коля, не беспокойся, - поспешил успокоить его я. – Изучаем аппарат потихоньку, ну и немножко перестарались. Имел место несанкционированный выброс анти-материи.
- Ни черта себе выброс! – восхитился Николай. – Полыхнуло так, что я, грешным делом подумал, уж не началась ли у нас война. Вы тут поосторожнее со своими несанкционированными выбросами, а тот так ведь недолго и лес подпалить!
- Исключено, - категорично заявил я. – Выброс был крайне ограниченным, можно сказать, экспериментальным. В интересах, так сказать, научного поиска. Ныне же, антиматерия локализована, законсервирована и дальнейшие ее выбросы исключены. Кстати, - добавил я, пресекая любые дальнейшие расспросы со стороны одноклассника и поварихи Валентины.- Не собираешься ли ты, друг моего детства Николаша, ехать сейчас на своем чудном авто куда-нибудь в ту сторону, где находятся средства связи?
- Чего? – не понял Николай.
- Телефон, мне нужен телефон.
- Собирается, собирается, - затараторила Валентина. - На вот тебе список продуктов и дуй в «Красные Зори». Там у них и телефон имеется. Езжайте и вы заодно. Проветритесь, а то насмотрелись здесь всякого, ночью кошмары всякие сниться будут..
- А как же мне быть? – голосом безнадежного больного спросил Андрей.
- А никак, - ответил я тоном судьи, уже вынесшего однажды свой приговор, и не подлежащий каким-либо изменениям – Сфотографируй плакат, дождись конца записи и все. Хватит с нас исследований. Ты меня понял? И Боже тебя упаси ослушаться меня и еще раз хоть куда-нибудь сунуться. Николай, пошли.
- Сейчас, я только водички в радиатор подолью. Минут через десять поедем.
Николай подбросил на руке монтировку и, глянув еще раз на догорающую сосну, отправился к «Ниве».


Глава 6

 Описывать нашу поездку до «Красных зорь» нет смысла. В пути ничего интересного, стоящего нашего внимания не было, если не считать бесчисленных луж, оставшихся после вчерашнего дождя, которые «Нива», будучи где-то, по большому счету, вездеходом, мужественно и успешно преодолевала. Других приключения отсутствовали и, спустя час с небольшим, я уже пытался дозвониться до Камышева из конторы местного ТОО.
 Борис Васильевич выслушал мой доклад, в ходе которого я не высказывал никаких предположений, а лишь констатировал увиденное. Он не перебивал меня и, лишь когда я закончил, спросил:
- Ну, и каким будет твое предположение?
 Я был в затруднении, Все мои знания, почерпнутые из УФОлогической литературы, не давали ответа на все увиденное мною сегодня. Я немало читал книг, журналов и газет по теме контакта, но в данном случае не мог как-то определенно классифицировать и само «яйцо» и все находящееся в нем - прецеденты отсутствовали. Поэтому я честно признался, что не могу однозначно сказать что-то определенное. Есть специалисты, больше моего понимающие в подобного рода делах, вот им-то и карты в руки. А в том, что им это будет чрезвычайно интересно, я даже не сомневался, о чем и сообщил подполковнику. Он немного подумал и сказал:
- Хорошо, ждите. Я сейчас же сообщу о находке. Надеюсь, что через два, максимум три дня вы сдадите это «яйцо» «яйцеголовым». Как там у вас вообще?
Я принялся рассказывать о природе, погоде, о том, как нас встретили и чем кормят. Как потом выяснилось, это лирическое отступление потом спасло мне жизнь, да и не одному мне. Положи я трубку сразу, и подполковник не сумел бы меня предупредить об опасности. Камышев внезапно прервал мои словоизлияния и совсем другим голосом с нотками тревоги, сказал:
- Слушай, Володя, у меня для тебя есть новость из разряда не особенно приятных. Буквально минуту назад пришло сообщение, что из колонии для особо опасных преступников сбежала группа из шести человек. При этом они убили конвоиров и захватили их оружие. Район побега находится недалеко от торфоразработок и, если они двинут на «железку», то вполне могут выйти на вас. Как говорится, не дай Бог, но с другой стороны, чем черт не шутит. Быстро возвращайся обратно и постарайся хотя бы что-нибудь предпринять. Ну, чего ты молчишь?
- Да вот задумался о величии народной мудрости.
- Не понял.
- Мне всегда казалось, что только в романах о комиссаре Мегре так бывает.
- Что именно?
- Да он куда не попадет, везде нарывается на нехороших людей, которые сразу же начинают творить разного рода беззаконие. Оказывается и со мной все то же самое, хотел отдохнуть несколько дней, так нет же. Воистину, свинья всегда найдет свою лужу грязи. Что я там смогу предпринять?
- Ну не знаю, оборону или что-то наподобие того. У тебя оружие есть?
- Нет, не стал я его брать.
- Блин! – воскликнул в сердцах Камышев. – Всегда так! Тогда слушай. Никакой обороны или активного сопротивления. Бежавшие очень опасные рецидивисты, для которых убрать со своей дороги мешающего им человека даже проще, чем многим простым смертным комара прихлопнуть. Так что никакой самодеятельности, уводи людей и постарайся их где-нибудь надежно спрятать. По следам бежавших организован поиск, так что продержаться вам будет нужно от силы несколько часов. Давай, милый, поспеши.
Я бросил телефонную трубку на рычаг и опрометью выскочил на улицу. Как назло Николай, подбросив меня до ТОО, сам уехал закупать продукты, пообещав вскоре вернуться. Ждать его на месте означало терять драгоценное время, тогда как каждая минута сейчас шла по цене жизни и смерти.
- Где тут у вас продукты можно купить? – спросил я у одного из редких прохожих.
Вероятно, мои горящие глаза и возбужденный вид живо напомнили аборигену недавно виденный им фильм ужасов. Поэтому он вначале шарахнулся от меня как от прокаженного, и неопределенно махнув рукой вдоль улицы, поспешил ретироваться. Я отправился в указанном направлении, постоянно оглядываясь назад, чтобы не упустить Николая, если он появится с другой стороны. Мне повезло. Пройдя пару сотен метров, я увидел продуктовый магазин, за углом которого стояла припаркованная «Нива». Николай уже заканчивал покупать продукты и складывал их в две большие коробки, когда я на полном скаку влетел в магазин.
- Что случилось? – сходу спросил он, увидев, что я нахожусь на грани нервного срыва.
Я подхватил одну из коробок и, не говоря ни слова, направился к выходу. Лишь когда мы оба очутились на улице, я дал волю чувствам.
- Представляешь, что может произойти, если эта лихая компания захватит аппарат и сумеет разобраться с его управлением? Там ведь все предельно просто устроено. Первоклашка через пять минут и то разберется что к чему.
- Действительно, обстановка хреновая, - вынужден был согласиться Николай. – А потому, не будем терять драгоценного времени. По коням!
Хотя обратный путь мы проехали на предельно возможной скорости, мне постоянно казалось, что мы тащимся непозволительно медленно. Наверное, сказывалось естественное нервное напряжение, да и Николай не особенно выбирал дорогу. Трясло и болтало нас так, что я уже начал побаиваться и за машину и за собственное здоровье, как бы у меня внутри чего-нибудь не оборвалось.
- А теперь давай помедленнее, Коля, - попросил я товарища, когда по моим расчетам до поляны оставалось километра два.
- Что так? – не понял он.
- На всякий случай, - коротко ответил я. – Чтобы потом не было особенно больно за собственную беспечность.
- Понял, - Николай сбросил скорость, и шум двигателя стал похож на едва слышное ворчание.
Так мы проползли еще немного, пока я не дал знак остановиться. Одноклассник съехал с колеи и загнал «Ниву» за густые заросли кустарника. Дальнейший путь мы проделали пешком, но, опять же, не по проторенной дороге, а лесом, стараясь передвигаться как можно тише. Вот наконец-то сквозь листву деревьев стал виден просвет. Здесь уже пришлось ползти по-пластунски. Осторожно раздвинув ветки, я осмотрел поляну. На первый взгляд, на ней ничего не изменилось. Все так же дымила кухня, вот только Валентины возле нее не было видно. Это вызвало у меня подозрения. «Яйцо» с нашей позиции не просматривалось, но где-то в той стороне послышалось металлическое позвякивание. Вероятно, Андрей в своем исследовательском угаре позабыл не только мои наставления, но и вообще все на свете и не свернул свою программу. Мы пролежали так минут пять, но за это время ничего подозрительного на поляне так и не произошло. И все же какие-то сомнения у меня еще оставались. Но и бестолково валяться на сырой земле, ничего при это не предпринимая, сил уже не было. Наконец я решился.
- Ну что, Коля, я пойду, пожалуй, а ты последи еще чуток и если все будет нормально, то иди за машиной.
- А если нормально не будет? – с беспокойством в голосе спросил Николай.
- Тогда по обстановке, - ответил я, вздохнув, прекрасно понимая, что в случае чего мой приятель, конечно, постарается сделать все от него зависящее и даже сверх этого. Но вот хватит ли его помощи, или же она окажется подаянием бедняка нищему?
Я вышел на поляну и, уже не скрываясь, направился к «яйцу». Конечно же, входной люк распахнут, а самого Андрея не было видно. Придется всыпать ему по первое число за непослушание.
- Заходи, дорогой, мы тебя уже заждались.
Я оглянулся. Прямо в лицо мне смотрел ствол «калаша», направляемый невысоким типом в зековской робе.
- Проходи, говорю, - повысил он голос, кивая в сторону люка, не оставляя мне другой дороги. – И ручки повыше подними, чтобы я видел намерения твои поганые, мусор.
 Да, попался ты капитан, как птенец желторотый. Интересно, видел ли Николай сцену моего пленения, и какие теперь меры он постарается предпринять?
 Пришлось задирать кверху руки и в такой позе входить в «яйцо». Там в одном из кресел второго ряда сидел еще один беглец, постарше первого возрастом и, судя по повадкам, вожак стаи. Еще один, вооруженный также автоматом, держал на мушке Андрея, лежавшего на полу лицом вниз.
- С прибытием, – сказал вожак.- Очень нам тебя не хватает, ментяра. Разговор с дружком твоим у нас как-то зашел в тупик: не хочет он нам ничего рассказывать об этой машинке. Говорит, что еще сам не разобрался, что тут и почем. Так теперь мы тебя поспрошаем и упаси тебя господь сказать, что ты тоже на память слабый. Мы этот дефект постараемся устранить. Вот только за безболезненность лечения я тебе поручиться не могу. Все будет быстро, но без анестезии. Понятно? Кстати, а где же ваш автомобиль и водитель при нем?
- Обломались по дороге, - ответил я хмуро. В таких ситуациях я обычно начинаю соображать как-то особенно быстро и вру настолько вдохновенно, что даже сам иногда начинаю верить в собственное вранье. Уверен, что никакой детектор лжи мне в такие минуты не страшен. – Водитель остался чинить, а я пешочком решил прогуляться. Пришел, а здесь такие дорогие гости. Признаться, не ожидал увидать столь высоких персон в нашей глухомани. Разрешите полюбопытствовать: каким таким ветром занесло вас сюда?
- Случайным, - осклабился вожак. – Шли себе лесом, грибочки, ягодки собирали, вдруг выходим на полянку, а здесь такое… Ну, все, хватит шутов из себя изображать. Ты мне лучше скажи, где же вы обломались?
- Как где? По дороге, - я уже начал валять дурака, изображая непонятливого и, тем самым, тянуть время. Это не ускользнуло от моего внимательного конвоира и выразилось в достаточно сильном ударе прикладом автомата по пояснице.
- Сколько до машины? – терпеливо уточнил свой вопрос вожак.
- Километров пять будет, - сказал я, морщась от боли и потирая ушибленное место. – Почти час добирался. Но там все глухо, как в танке. Я специально за трактором шел, чтобы притащить машину сюда. А как средство передвижения она сейчас так же бесполезна, как металлолом.
- Это мы проверим, и если ты нам тут пули отливаешь, то я тебе не завидую, – вожак сделал знак зеку стоящему за моей спиной, после чего тот сразу отошел в сторону, вероятно для того, чтобы передать распоряжение шефа. Затем, почесав переносицу, как бы обдумывая ситуацию, добавил. – А пока ты нам изложи свою версию того, что это за хрень, в которой мы сейчас находимся, и каким образом она передвигается? И постарайся рассказывать покороче, без лишнего словесного поноса с максимальной откровенностью, ага? А то твой приятель уже получил за свою молчаливость, о чем сейчас, вероятно, глубоко сожалеет.
Тут мне стало понятно, что, скорее всего, некоторые детали истории «яйца», того, как оно было найдено, бандитам уже, наверное, известны, так что вранье мне нужно теперь выдавливать из себя крайне осторожно и очень дозировано.
- Штуку эту, местные мужички вытащили из болота, - спокойным голосом сказал я. Нас отправили сюда для первичного обследования, так сказать, чтобы не будоражить понапрасну высокие академические умы, если здесь нет ничего заслуживающего их внимания.
- В болоте? – изумлению главного бандита не было предела. – Ты посмотри, Комар, словно все сговорились, врут, как по приказу партии и правительства. Чего ты гонишь, ментяра? С каких это пор у нас в болотах начали находить такие…
Вожак повел указательным пальцем по кругу, явно затрудняясь дать собственное название «яйцу».
- Ты лучше нам правду расскажи о том, что за новинку вы готовите для арсеналов наших доблестных военных, – продолжил он.
- Ну не хочешь мне верить, тут дело твое. Но посуди сам, стали бы наши военные вместо простых и понятных всем русских букв маркировать собственную технику какими-то азиатскими иероглифами. Это, во-первых, а во-вторых, если бы тут происходило испытание новейшего образца самолета, или чего бы там ни было, то тех же солдат здесь сейчас было больше, чем комаров в этом лесу и ваша кодла так просто сюда не прошла. Я же тебе говорю, нашли его в болоте местные ребята, сами ничего не поняли, вызвали нас на предварительное обследование.
- Ладно, допустим, что все тобою сказанное, правда, - с сомнением сказал вожак. - Ну и как. Чего вы тут наобследовали и стоит ли этот агрегат хоть какого-то внимания.
- С точки зрения науки, конечно.
- А с точки зрения средства передвижения?
- Мы пробовали его поднять в воздух, но у нас ничего не получилось, - ответил я, не покраснев.
- А почему? – продолжал настаивать вожак. Ему бы только следователем у нас работать при такой настойчивости.
- Ну не знаю, возможно, у него горючее кончилось, - выдвинул я предположение, уже зная, как мне следует поступить в случае проверки моих слов. – А потом, мы не так много времени еще здесь провели, чтобы понять, данную сущность. Так что, извиняйте, ежели, что не так.
- И это проверим. Давай, объясняй, может быть, это у тебя лучше получится, чем у твоего приятеля? - вожак сполз с кресла, на котором сидел и подошел к пилотскому.
- Начинай, и если это у тебя хорошо получится, даю слово, оставлю в живых.
- Идет, - я тоже подошел к креслу и указал на кнопки. – Видишь, это пульт управления. Голубые – полет, зеленые – посадка, белые – экран.
- Какой экран, - не понял вожак.
- А вот этот, который за твоей спиной, - я чуть-чуть надавил пальцем одну из двух белых кнопок и «окно» заметно потемнело.
- Ты посмотри! – изумился вожак. – Во дает! Но ближе к телу. Времени у нас, конечно, много, потому как заложники обеспечивают неприкосновенность нашей личности невзирая ни на что. Тем не менее, я желаю продолжить ликбез и узнать, как эта штука летает. Голубые, говоришь? Ну что же, я в своей жизни чего только не пробовал, осилю и голубых. – И дико заржал, довольный собственной пошлой и тупой шутке.
 Как я и предполагал, все усилия, которые прикладывал вожак, давя на кнопки, не дали, ровным счетом никакого результата. Однако Комар, внимательно наблюдавший за происходящим, оказался не в меру догадливым парнем.
- Башка, - сказал он, впервые назвав вожака по кличке. – Я так думаю, что этот самолет не полетит до тех пор, пока дверь будет открыта. Техника безопасности.
- Пожалуй, ты правильно мозгуешь, - задумчиво сказал Башка. – Сейчас попробуем. Слыш, мент, как эта дверь закрывается?
Я подошел к люку и последовательно приложил ладошку к иероглифам на внутренней стенке корпуса. При этом я ухитрился опустить глаза вниз, встретиться взглядом с Андреем и подать ему едва заметный знак, чтобы он был готов, в случае чего. Через две секунды мы были запакованы внутри «яйца» так же надежно, как селедка в консервной банке.
- Ну-ка, теперь попробуем, - сказал Башка, довольно потирая руки. – Давай я сам. Значит, голубая? Слышь, а красные для чего? Ты мне про них ничего не говорил.
- Стой! - выкрикнул я, вытягивая в предостерегающем жесте правую руку вперед. – Осторожнее там. Кто ее знает для чего она. Может для самоликвидации. Так рванет, что и молекул наших не останется.
Башка опасливо отдернул руку от красной кнопки.
- Ага, - усмехнулся Комар. – Ты его слушай больше. Стали бы они вот так открыто, без всякого защитного колпака держать самоликвидатор. Пушка это, как пить дать. Жми смело, ничего не будет.
Догадливый пацан, ничего не скажешь. Такому впору не на зонах сидеть, а гороскопы составлять.
- Может и пушка, - сказал я безразлично. – На ней не написано, а я сам не пробовал.
- Так возьми и попробуй! - неожиданно зло выкрикнул Башка. – Ну!
Я пошел к креслу и со словами: «А может и ликвидатор», надавил на кнопку. Раздалось уже знакомое шипение, но против моего ожидания огненная молния не понеслась как в прошлый раз параллельно земле, а ушла вверх, примерно под углом в пятьдесят градусов. Все дело в расположении шлема, догадался я. Пушка стреляет туда, куда глядят глаза стрелка. В данном случае шлем был отброшен назад и именно в эту сторону пошел выстрел. Но пока в моей голове прокручивался этот вариант, руки мои делали совсем другое. Воспользовавшись тем, что все внимание Башки и Комара переключилось в сторону «экрана», я левой ухватил главаря за плечо, дернул его на себя, а ребром правой нанес ему резкий удар по кадыку. Краем глаза успел заметить, как Андрей мгновенно перевернулся на спину и ногами резко подсек Комара. Тот, коротко охнув, опрокинулся на пол и при этом врезался головой в «стекло». К счастью, оно выдержало, а вот умные мозги Комара, похоже, получили изрядное сотрясение. Так или иначе, но для того чтобы стать хозяевами положения нам понадобилась доля секунды. Нам бы с Андреем, при таком взаимопонимании и синхронности действий только в цирке выступать.
Мой напарник поднялся, но было видно, как он поморщился от боли.
- Кажется, эта сволочь мне ребро сломала, - сказал он, держась за бок.
- Ничего, ребро не шея, срастется, - успокоил я Андрея, а сам тем временем вязал ремнем руки хрипящему Башке. – Автомат подбери.
Моя просьба была излишней. Юный ученый сам все прекрасно понял, подхватил автомат и подобно мне уже начал паковать лежащего без сознания Комара.
- Ну вот, теперь можно и поторговаться, - сказал я, когда мы закончили нейтрализацию противника. Как ты думаешь, Башка, твои подельники тебя очень уважают?
Он молчал, глядя на нас злыми глазами, но мне на этот его взгляд теперь было глубоко наплевать.
- Так, отвечаем быстро и четко: где заложники, сколько твоих людей с ними и чем они вооружены. И учти, что я с тобой был откровенен, так что ты тоже, будь так добр, соответствуй. Ну?
Башка молчал, продолжая свирепо сверлить меня взглядом.
- Ну не хочешь, не надо, дело твое, - вздохнул я. – А у меня появилось желание сыграть с тобой в игру под названием «Оккупанты - Партизаны». Вы с моим парнем в такую игру уже сыграли, так что и у нас есть моральное право на подобные действия. Как говорится, с волками жить…
В этот момент зашевелился пришедший в себя Комар, которому тут же были доведены правила предстоящего шоу. Мое впечатление, что он более понятлив, чем его босс, оказалось не ошибочным. Несмотря на полученную черепно-мозговую травму, Комар быстро все понял и вполне отчетливо выдал главную бандитскую военную тайну.
- В дальнем вагончике они, - сказал он, глядя в сторону. – С ними Куренок и Херес. У них один ствол, такой же «Калаш».
- Ну, вот и прекрасно. Чистосердечное признание облегчает участь. Я не мстительный, так что телесные наказания отменяются. Но это только с нашей стороны. Не могу поручиться, что так же поступят ваши преследователи, которые, надо полагать, уже где-то рядом. Вы ведь, как я слышал, у них троих конвойных завалили, так что зависти у меня к вам нет. Ладно, хватит трепаться, господа. Пошли меняться. И традиционно предупреждаю: шаг вправо, шаг влево расцениваю как попытку к бегству и сразу же открываю огонь на поражение. Это понятно?
Мы открыли люк, и успели сделать лишь несколько шагов, как откуда-то со стороны раздался громкий отчетливый голос:
- Эй, вы там! С вами говорит майор Барышев. Поляна оцеплена моими ребятами, и вам с нее так просто не уйти, поэтому у меня к вам такое предложение: во избежание ненужного кровопролития выходим по одному и бросаем оружие в сторону. Потом медленно кладем руки на голову и, так же, медленно укладываемся мордами в землю. В этом случае всем гарантирую жизнь до суда, а он уже решит, что, кому, почем и сколько. Хочу предупредить, что двоих мы уже повязали и вас в любом случае ждет та же участь.
Ба, как сказал классик, знакомые все лица! Это же мой Николаша. Уже майора сам себе присвоил. Молодец! Но не очень ли мы спешим?
- Стоять! – коротко скомандовал я своим попутчикам. – Ложись!
Все дружно упали, где стояли, а я обратил свой взгляд на дальний вагончик. В его дверях вначале появилась Валентина, а за ней, прикрываясь женщиной как щитом, появился еще один бандит с автоматом.
- Эй, майор, - заорал он во весь голос. – Экий ты скорый на решения. Ты лучше сюда послушай. Как нам быть с теми, кого мы держим у себя? Давай баш на баш, вы нам отдаете ребят, которых поймали, а мы вам женщину и кого-нибудь еще. Можно на выбор, мы не против. Что бы все по честному. А остальных пока придержим, до прибытия нашего транспорта.
Из леса больше не раздалось ни звука. Видимо Николай растерялся от такого предложения, и я решил взять инициативу на себя.
- Транспорт, говоришь, - крикнул я, поднимая Башку и ставя его таким же щитом, каким была Валентина. – Не будет у вас сегодня транспорта. Конечная, граждане. Выходят все.
Увидев такую сцену, бандит в вагончике растерялся еще больше Николая. Но уже спустя несколько секунд случилось то, от чего у всех присутствующих, буквально, отвисли челюсти. Над «яйцом» внезапно, как по мановению волшебной палочки появилось небольшое темное облако. Другого сравнения мне подобрать трудно. Именно облако, а не материальный объект. Оно клубилось и в то же время имело достаточно четкие границы. Как-то сразу стало ясно, что к природе оно не имеет никакого отношения. Облако висело на высоте пятнадцати – двадцать метров, и мне хорошо было видно, как внутри него началось вращение, а затем из центральной части вниз к «яйцу» потянулся тонкий хомутик. Как завороженные мы наблюдали за тем, как он коснулся белой поверхности, и тут же сверкнула вспышка света, на какое-то время сделавшая меня слепым. Когда же я вновь обрел способность видеть, то «яйца» на поляне уже не было. Исчезло и облако. Возле вагончика ребята под руководством Ивана Куцева уже справились с бандитами, еще недавно державшими их в заложниках. Чуть погодя из леса вышел «майор» Барышев, ведущий под дулом автомата еще двух соратников Башки. Все закончилось без кровопролития и, уж тем более, без жертв. А вскоре на поляну вышла весьма многочисленная погоня при соответствующем количестве собак. Вначале все присутствующие были положены на землю, но после недолгого разбирательства и извинений за причиненное беспокойство, служивые отбыли, забрав с собой шестерых беглецов.
Вечером на поляне состоялся торжественный вечер, посвященный свободе и независимости, завоеванных нами в совместной борьбе, а также предстоящему отбытию группы героев в лице меня и Андрея. Было сказано немало теплых слов, адресованных всем сидящим за столом. Лишь один Андрей, утративший объект своих исследований в тот момент, когда, казалось, началось все самое интересное, был безутешен. Я как мог, пытался его успокоить.
- Андрюха, - говорил я ему. – Посмотри на вещи трезво и реально. Ведь в любом случае, не сегодня так завтра «яйцо» бы у нас забрали, и ты бы его больше никогда не увидел. Ведь так?
- Да, - соглашался Андрей. – Все так. Но ведь хотелось бы все же узнать, что оно такое и откуда свалилось.
- Так ты и узнаешь. У тебя ведь есть несколько отснятых пленок, да и голос тот ты на диктофон записал. Приедешь в свой родной институт, напряжешь там всех кого можно, расшифруешь и все поймешь. Только не забудь и мне рассказать потом. Хорошо?
Андрей согласно кивнул головой, наконец-то улыбнулся и мы выпили за его здоровье и процветание науки.
 

 Глава 7

 По прибытию в Ташлинск меня встретили как родного. При этом тут же завалили работой, да еще в таком количестве, что враги, которые у меня, наверняка где-то есть, вряд ли позавидовали ее объему. Оставалось только удивляться тому, как за столь короткий срок пока мы с Андреем отсутствовали в Ташлинске, здесь произошло так много всего интересного в плане активизации криминального элемента. Впрочем, обошлось без леденящих душу кровавых разборок, как местных, так и заезжих бандитских группировок. Ташлинцам, как и другим жителям нашей страны, в этом плане вполне хватает многочисленных сериалов, заполонивших все телеканалы. Похищение века также пока откладывалось на неопределенное время, да и, собственно говоря, ничего такого, кроме «Мисс - Ташлинск» этого года Марины Николаевой, в нашем городе больше похищать было нечего. Все ограничивалось разнообразием бытовухи, случавшейся, как водится, по пьяному делу и весь этот мусор, о котором даже говорить не хочется, необходимо было кому-то разгребать. Ну и, конечно же «кто, как ни он?». В том смысле, что я.
 Между делом я нанес визит начальству и в подробностях доложил о плачевных результатах нашей командировки. Хотя, если учесть факт задержания банды опасных рецидивистов, то наш вояж следовало бы признать достойным высокой правительственной награды и присвоения внеочередного звания. Камышев внимательно меня выслушал, лишь изредка перебивая для того, чтобы кое-что уточнить, а в завершении сказал:
- Ты это, никому пока не рассказывай о том, что видел, - затем, посидев несколько секунд в раздумье, добавил. – Так, значит, говоришь, Андрей там сделал запись и много фотографировал? Как только будут какие-то результаты, сразу ко мне.
 Но суровая действительность внесла значительные коррективы в мое жизненное расписание. В течение следующих трех дней я хоть и работал, как ломовая лошадь, но на рабочем месте меня, и коллеги и различные посетители, видели крайне редко. Я забегал на несколько минут лишь для того, чтобы отметиться, несколько минут потратить на обработку нужных документов, а потом я опять убегал по очередному, срочному и не требующему отлагательства делу.
 И вот на четвертый день, кажется, это была пятница, я наконец-то плотно уселся в кабинете, чтобы хоть как-то привести в порядок бумаги, родившиеся в результате моих предшествующих забегов. Первые полчаса все шло спокойно и хорошо. Мне даже удалось не торопясь выпить чашечку кофе и под это дело выкурить первую на сегодняшний день сигарету. Внезапно благословенную тишину моего «второго дома» нарушил пронзительный телефонный звонок. Он раздался столь внезапно и внес такую резкую дисгармонию в мое настроение, что я едва не выплеснул остатки кофе на брюки и поперхнулся табачным дымом. Прокашливался я уже в телефонную трубку. Там некоторое время деликатно молчали, давая мне, возможность прийти в себя, а затем до боли знакомый, но так и неопознанный в тот момент голос, осведомился, все ли у меня хорошо и не болен ли я.
 - А кто это? – просипел я, стараясь подавить еще один приступ душившего меня кашля.
- Я это, Андрей, - ответил голос, и я наконец-то узнал своего недавнего партнера.
- А-а, - протянул я, еще не совсем четко представляя какой именно Андрей со мной разговаривает, но на всякий случай спросил: – Ну, и как дела?
- - Мягко говоря, хреново, - ответил Андрей. – А ты куда подевался? Я уже и звонил тебе, и на работу забегал, но никто не может точно сказать, где ты и когда появишься. Одним словом, пошушукаться надо, но могу сказать, что дела у нас никакие.
- То есть?
- Сейчас приду и все расскажу. Ты никуда опять не сорвешься?
- Да нет, давай, подгребай. Только в темпе, а то я уже весь изнемогаю от нетерпения.
В томительном ожидании какие-нибудь пятнадцать минут показались мне вечностью. Что там могло произойти у Андрея? Во всевозможных догадках я терялся подобно туристу-новичку, попавшему в тропический лес. Но вот, наконец-то раздался короткий стук в дверь и после моего: «Войдите!», на пороге появился мой рыжий партнер. Вид у него был такой, как будто он только что, спасаясь от страшного зверя, пробежал на максимальной скорости километров десять.
- Плохи дела, Володя, - сказал он, расположившись на стуле и выпив стакан минералки из «полуторки», стоявшей на моем столе.
- В каком смысле? – поинтересовался я, старательно скрывая свое беспокойство.
- Короче говоря, ни на фото, ни на аудио пленках ничего нет. Они чистенькие, как только что отмытые деньги. У меня создалось такое чувство, что мы с тобой проспали где-то всю командировку, и нам одновременно снился один и тот же сон.
 Андрюхины слова прозвучали подобно близкому раскату грома. Я ожидал всего, даже возможного признания в том, что на него опять «наехали» недавно битые ребята. Но то, что он произнес, не укладывалось ни в какие рамки.
- Надеюсь, что это была неудачная шутка, - сказал я на всякий случай, уже прекрасно понимая, что подобными вещами Андрей шутить не станет. Потому-то говорил я запинаясь и не узнавая собственного голоса.- Как так, ничего нет? А куда же оно, по-твоему, делось?
- Не знаю, - сказал он убито и, расстегнув сумочку, достал из нее уже знакомый мне диктофон и фото кассету. – Смотри сам.
Он потянул пленку и показал ее, вытянув руки к окну. Действительно, ни одного кадра, хотя бы с малейшим намеком на изображение, на ней не было.
- Такое ощущение, что ее перед проявкой уже подержали на свету, - сказал Андрей. – Но этого не было, могу поклясться тебе чем угодно, даже самым для меня дорогим.
- Не нужно, - постарался успокоить его я. – Верю. А что с диктофоном?
- «То как зверь она завоет, то заплачет, как дитя». На, послушай сам.
Он нажал кнопку воспроизведения, и из динамика послышалась дикая какофония, ничем не напоминавшая ту речь, которую я слышал в «яйце».
- И так вся, без единого просвета, - еле слышно сказал Андрей. – Как будто диктофон побывал в мощном электромагнитном поле.
- Скорее всего, ты прав, - сказал я. – Не мною подмечено, что НЛО создает нечто магнитное, а твой диктофон находился как раз в зоне действия того самого «облака». Да, положение у нас, мягко говоря, незавидное. Про настроение я даже не хочу говорить. Ладно, пошли к Камышеву. Поведаем ему о делах наших скорбных.
 Однако, Борис Васильевич, услыхав наш, полный неподдельного сожаления и скорби рассказ, не очень-то огорчился. Во всяком случае, внешне это почти никак не проявилось.
- Жаль, конечно, что нет у нас на руках никаких доказательств. Я и сам уже жалеть начал, что не поехал с вами и не увидел все своими глазами. Было бы, что внукам рассказать. А так, приходится верить людям на слово. Но, почем сегодня идет слово?
- Я что-то не пойму, Борис Васильевич! – возмущенно воскликнул Андрей. – Вы нам не верите?
- Да Боже упаси, - замахал руками Камышев, - Я, вероятно, не так выразился. Если так, то прошу извинить. Просто я хотел сказать, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, только и всего. Ладно, теперь уже ничего не попишешь. На нет и суда нет. Только еще раз предупреждаю, помалкивайте об этом случае.
 Мы вышли из кабинета и чтобы хоть как-то скрасить горечь утраты «находки века», решили залить это дело пивком, тем более что уже наступило время обеда. Пива было в достатке, да и закуска к нему была такой, которая располагала к задушевному разговору. Но он-то как раз и не ладился. Андрей был задумчив, видно было, что он переживал случившееся. Несколько раз он отвечал не впопад, да и у меня настроение после визита к Камышеву нисколько не улучшилось. Промучившись так минут сорок, мы разбежались, чтобы каждому по отдельности окунуться в омут рабочей рутины.
 С тех пор прошло еще несколько дней, заполненных делами и их подобием, и которые постепенно стали заслонять наше приключение, пока однажды эта история вполне закономерно не перешла на новый уровень развития. Однажды утром я сидел за столом и готовился принять свою первую из многих чашек кофе, который, как утверждает медицина, в сочетании с никотином, обостряет мыслительные процессы. Вдруг из коридора раздался дикий и леденящий душу вопль, а вслед за этим дверь распахнулась, и на пороге появился Шурик, согнутый в дугу, как столетний старец, держащийся руками за ногу. Некоторое время он ничего не мог сказать, а только шипел от невыносимой боли. Наконец, видимо, ему стало полегче, и Шурик обрушил на меня лавину слов. А так как боль не способствует изящности слога, в его речи преобладали выражения с яркой, дремуче - народной окраской. Из всего этого полноводного потока мне удалось понять следующее. Вчера утром Шурик, получил от меня внушение с намеком, что ежели он и дальше будет продолжать порочную практику опозданий на работу, то его может постичь суровая кара в виде внеочередного ночного рейда по злачным местам. А так, как всем широко известно, что в таких ситуациях мои слова обычно не расходятся с делом, то сегодня мой подчиненный летел к месту своей трудовой деятельности аки птица сокол. И влетел. В утренней, и ставшей уже привычной, темноте коридора со всего разбега врезался в несколько подзабытый всеми сейф, до крови разбив себе колено. Я по натуре человек добрый, можно даже сказать, сердобольный и не смог спокойно наблюдать за мучениями своего боевого товарища. Справедливо рассудив, что пристреливать его еще рано, я взял на себя миссию мед брата и охватил несчастного Шурика своей заботой и вниманием. Походная грелка с холодной водой вскоре оказала свое благотворное воздействие. Боль, по словам моего молодого соратника, уже не была такой нестерпимой и вот тут-то он, и задал вопрос, заставивший меня вернуться к планам до экспедиционных дней.
- Слушай, Володя, ты ведь обещал, что, как вернешься из командировки, найдешь мастера по вскрыванию сейфов. Мне ужасно хочется посмотреть, что же там внутри. Ну, так как?
Признаться за делами и повседневными хлопотами я и позабыл не только о данном мною слове, но и о самом существовании сейфа. Ходил около него ежедневно, но не видел. Но как только Шурик упомянул о нем, желание осмотреть его внутренности, вернулось и ко мне.
- Лады, - сказал я. – Найду я вам «медвежатника». Это, конечно не легендарный Либерзон, но личность, тем не менее, для нашей провинции вполне сопоставимая. Посмотришь на то, как умеют работать настоящие профессионалы.
«Медвежатником» был мой хороший приятель Юра Пащенко, с которым мы познакомились в армии. История о том, что собой представляет этот человек, довольно интересна сама по себе, так что я, пожалуй, ненадолго отойду от основного повествования и поведаю ее. Вообще-то землячество на службе - сильнейший фактор сближения молодых солдат. С человеком из родного города, в особенности твоим ровесником, есть возможность вспомнить родные места, найти общих знакомых. Все это несколько скрашивает серость армейских будней и уже через короткое время человек, которого ты до этого знать не знал, и ведать о нем не ведал, становится для тебя почти что родным, таким, которому можно доверить многие тайны. С Юркой мы сошлись. Было у нас нечто общее, что способствовало этому. Я называю эту черту характера пофигизмом к тому, что мне не интересно, а у моего земляка эта же черта базировалась на откровенном пацифизме. Он любил технику и мог часами копаться в двигателе своего танка, устраняя какую-то неисправность, но сама мысль о том, что ему, возможно, предстоит вести боевую машину в реальных боевых условиях и, что она будет стрелять и кого-то там убивать, приводила его в тоскливое состояние. Именно по этой причине Юра старался всячески «откосить» от боевых стрельб и куда-нибудь спрятаться. Самым надежным для этого местом была наша гарнизонная гауптвахта, где нашего пацифиста всегда с нетерпением ждал ее комендант, прапорщик Хромцов, предоставлявший своему любимцу не только отдельную камеру, но и слабоалкогольные напитки, газеты, журналы и прочее. Такая любовь к Пащенко у коменданта была неспроста. Началась она еще тогда, когда Юрка, находясь под легким хмельком, попался на глаза замполиту Доброву и тот отправил отбывать его первый в жизни срок, протяженностью в десять суток, на нашу гарнизонную «губу». Командование организовало при ней небольшой заводик по изготовлению железобетонных конструкций, производивший оградительные столбики, которых в армии необходимо очень много. Работали на заводике арестанты и у большинства из них после нескольких суток ареста, обычно начинался процесс раскаяния, ибо второе название нашей гауптвахты - каторга, очень точно отражало то, что там происходило. По слухам, прапорщик Хромцов часть столбиков толкал «налево», а выручку клал, ессесено, в свой карман. И вот однажды, после нескольких часов тяжелого и изнурительного труда во двор, где трудилась команда «губарей» с Юрой Пащенко в их числе, въехал на мотоцикле сам комендант. Осмотрев произведенную продукцию, он расположился неподалеку, в гараже, и занялся там ремонтом своего железного друга. Мотоцикл чихал, кашлял, но никак не желал работать, как положено. Хромцов матерился так, как это умеют делать только в армии, где, как известно, все достигается благодаря крепкому слову и по принципу «где ни шаг, там и мат». Но в данном случае даже он не помогал. Юра некоторое время наблюдал за всем происходящим, потом подошел к Хромцову и, не говоря худого слова, забрал у него из рук инструмент. Оторопевший от такой наглости комендант распрямился, и хотел было послать молокососа по всем известному адресу, но не успел. За то короткое время, пока прапорщик набирал воздух в легкие и готовился сказать слова, Юра уже успел «вылечить» его мотоцикл, так что Хромцов на некоторое время онемел. Придя же в себя, он оценил юное дарование и, освободив его от всяческих ЖБК, теперь «грузил» его только авто и мото - техникой, которую пригонял прапорщику как военный, так гражданский люд. Вскоре слава мастерской при гауптвахте разнеслась среди автомобилистов на много верст окрест. Юра справлялся с работой шутя и очередей, практически, не допускал. Но стоило ему отсидеть очередной срок, как его самого и его покровителя охватывала тоска и взаимная тяга. С Юриной стороны она объяснялась желанием отслужить остаток двухлетнего армейского срока в спокойствии и за любимым занятием, вдалеке от всевозможных многокилометровых кроссов, маршей, ночных стрельб и прочих караулов, способных расшатать еще не окрепшую молодую нервную систему. Прапорщик же Хромцов страдал из-за неритмичной работы Юриного конвейера и подсчитывал в уме понесенный от этого ущерб. Такое притяжение неизбежно приводило к новым срокам и вскоре реальный стаж Юриной службы в армии начал уже заметно уступать количеству дней, проведенных им на «губе». Одна беда, с данными обстоятельствами никак не хотел мириться наш ротный командир, старший лейтенант Харитонов. Именно по его рапорту на имя командира полка, Юра Пащенко был наконец-то вырван из цепких объятий коменданта Хромцова и изолирован так, как никакой другой военнослужащий нашей доблестной армии. Осталась тоска по относительно спокойной жизни, но ничего не попишешь, несколько последних месяцев Юра дослуживал как все, без каких-либо скидок на врожденное мастерство, или приобретенный пацифизм. Продолжение же этой истории таково. Я знал, что мой земляк великолепный механик, но, оказалось, знал лишь малую часть о нем. И вот однажды, месяца за полтора до дембеля, мне открылось все о том, какой же могучий человечище оказывается наш Юра и, какая великолепная у него наследственность. Однажды, когда я помогал дежурному по полку и моему командиру взвода лейтенанту Валерьеву навести порядок в помещении, когда дверь туда открылась, и в нее заглянул сам комполка подполковник Вершинин.
- Э-э… Служивый, - обратился он ко мне. – Ты ведь из четвертой роты?
- Так точно, товарищ подполковник, - ответил я
- Давай, быстренько дуй в расположение и доставь мне Пащенко. Начальник «секретки», понимаешь, уехал, ключи с собой забрал, а мне срочно один документ понадобился. - продолжил он уже для дежурного.
Признаться, в тот момент я еще не уловил связи между уехавшим со всеми ключами начальником «секретки» и Юрой Пащенко. А связь была и самая, что ни на есть, непосредственная. Вскоре я доставил земляка в штаб и случайно стал свидетелем диалога, совершенно, на первый взгляд, дикого.
 Вершинин: Юра, нужно срочно открыть сейф в «секретке».
 Юра: Я не могу, товарищ подполковник. Вы же знаете.
 Вершинин: Юра, я все знаю, но мне нужно срочно взять в сейфе один документ.
 Юра: Но вы же знаете, нельзя мне. Я подписку давал.
 Вершинин: Да хрен с ней, с твоей подпиской. Помоги, мне документ срочно нужен.
 Юра: Как это «хрен с ним»! Вам то что? Как с гуся вода, а мне за нарушение подписки…
 Вершинин: (плачущим голосом) Юрик, милый, выручай. Я все знаю, все понимаю, но ведь с меня же погоны могут снять. Помоги, не как начальник прошу, как друг. Я ведь никому, ни одной живой душе. А?
 Юра: Ох, товарищ подполковник, у меня душа, как пластилин, а вы этим пользуетесь. Хорошо, пишите расписку.
 Вершинин: Какую, Юрик?
 Юра: Ну, что вы мне оружием табельным угрожали. А без этого даже и не думайте, я работу не начну.
Все увиденное и услышанное привели меня в состояние ступора. Уже само обращение Вершинина к Юрке как к равному и та сценка, которую я здесь представил, мягко говоря, нетипична для нашей армии. Здесь все поставлено с ног на голову и, лишь немного позже, когда Юра мне объяснил, что его дед, «медвежатник» высшей квалификации, незадолго до своей кончины передал все секреты своего мастерства внуку. К тому времени дедушка уже давно был в «завязке» и даже помогал соответствующим органам в их нелегкой борьбе по искоренению преступности. Юра живо воспринял уроки деда, что в купе с его природным талантом механика, дало превосходные результаты. Открыть любой замок на двери для него было настолько просто, как если бы этого замка вообще не существовало. Но одновременно Юра вынужден был дать подписку в той же самой организации, которой помогал его дед. Суть ее заключалась в том, что отныне он имел право открывать замки только общепринятым среди обычных людей способом, при помощи ключа. В остальных же случаях требовалось специальное разрешение, а попытка применить свои познания на деле, влекла за собой соответствующую ответственность по всей строгости. Вершинин прекрасно знал, что за перец служит под его началом, и потому написал расписку, испрошенную Юркой без всяческих внешних колебаний. Кабинет секретного отдела и сейф в нем чудо-механик открыл в общей сложности минут за пятнадцать. Правда, запретил всем смотреть, как он это будет делать, а затем, уже после спасения звезд на погонах Вершинина, степенно удалился, не требуя для себя никаких наград и почестей. Вот такой у меня был знакомый «медвежатник». Нынче же он работал в одном из кооперативов, в качестве мастера по ремонту сложнобытовой техники и пользовался там всеобщим почетом.
 Юра пообещал приехать ко мне ближе к концу рабочего дня.
- Раньше никак не могу, - объяснил он в телефонную трубку. – Есть один срочняк для крутых мэнов. Но твой «Отто Гриль» меня очень заинтересовал.
 Он приехал, как и пообещал. К этому моменту мы уже изнемогали от ожидания. Юра поставил на пол рабочий чемоданчик, внимательно осмотрел сейф, что-то пробормотал, а затем уже внятно сказал:
- Так, мне все ясно. Чуть-чуть придется повозиться. Минут десять – пятнадцать. А вы пока отойдите подальше. Помочь мне все равно из вас никто не сможет, так что идите лучше покурите.
Делать нечего, я Шурик и Игорек пошли в кабинет, где в полном молчании выкурили по сигарете, затем по второй.
- Что-то долго он, - с беспокойством в голосе сказал Игорек. – Может все таки чем помочь?
Я усмехнулся и в тот же миг из коридора донесся Юркин голос:
- У меня все, можете смотреть.
Мы дружно сорвались с своих мест и выскочили наружу. Рядом с открытым сейфом, скрестив руки на груди, в позе Наполеона, одержавшего очередную победу, стоял мой однополчанин.
- Ничего сложного, - сказал он и широко улыбнулся. – Ладно, Володя, я дело сделал. Пойду, а то мне еще за дочкой в детский сад зайти нужно.
- Да подожди ты хоть пять минут, - сказал я в ответ. – Видимся ведь не так часто. Сейчас я быстро осмотрю содержимое, а потом провожу тебя. Нам ведь в одну сторону. А по дороге поговорим.
- Ну ладно, - согласился Юра. – Давай, только недолго.
 Братья – разбойники, Игорек и Шурик, тем временем уже вовсю потрошили содержимое сейфа. Он был доверху забит бумагами. Акции, ведомости, долговые расписки, некоторое количество денежных купюр, датированных началом двадцатого века и на данный момент имеющие ценность, разве что, музейную. Наконец, сейф был зачищен и моих «сокамерников» ждало жестокое разочарование: никакого золота там не оказалось.
- Какой жестокий мир! – голосом театрального трагика произнес Шурик. – Одним, однако, все, а нам лишь ничего. Крушение надежд и жизнь проходит мимо.
- Уже в который раз, - в тон ему добавил Игорек.
- Ну-ка, погодите печалиться, - задумчиво произнес Юра и вновь подошел к сейфу. – Мне кажется, что здесь не спета еще одна, финальная ария.
 Он нагнулся, засунул руки глубоко вовнутрь и начал что-то там нащупывать.
- Так я и думал, - сказал он спустя минуту. – Фонарик есть?
- Что там? – с предельным интересом спросил, воспрянувший духом Шурик.
- Кажется второе дно.
 Из кабинета прибежал Игорек, держа в руках уже зажженный фонарик.
- Свети сюда, - приказал ему Юра. – Ага, вот так, хорошо.
- Ну что? – казалось, что Шурик, сгорающий от нетерпения, сейчас выпрыгнет из самого себя. – Есть?
- Есть, - подтвердил Юра. – Так, почтеннейшая публика, попрошу вторично покинуть зону изысканий.
 На сей раз мы не ушли из коридора, а просто отошли подальше. Юра не протестовал, и у нас появилась редчайшая возможность хотя бы издали понаблюдать за работой «медвежатника» - виртуоза. Его тонкие артистические пальцы опять погрузились во чрево сейфа и оттуда ясно послышались щелчки. Один, другой, потом сразу целая серия. Затем наступила пауза. Юра вытер пот со лба и уже с головой нырнул в глубину «Отто Гриля». До нас донеслись еще несколько щелчков, а затем раздалась нежная мелодия, очень похожая на ту, которую я как-то слыхал, когда при мне открывали старинную табакерку. Мы бросились к сейфу, перед которым в позе лотоса сидел Юра и дрожащими руками пытался прикурить сигарету.
- Готово, - сказал он голосом, в котором ясно чувствовалась усталость. – Принимай работу. По-моему, там что-то есть.
Шурик опять было сунулся поперек батьки, но я, повинуясь какому-то шестому чувству, отстранил его в сторону и полез в сейф первым. Мои руки нащупали шелковистую поверхность какого-то материала. Я развернул сверток и когда понял, что я держу в руках, то, признаться, обомлел. Моим глазам предстал комбинезон ярко красного цвета, над верхним карманом которого шел ряд нескольких иероглифов. Мгновенно я понял, что совсем недавно уже видел его, но не воочию, а на том самом плакате в «яйце». Я перебросил комбинезон через дверцу сейфа и, взяв фонарик, направил луч на дно. Там лежала обыкновенная ученическая тетрадь. Старая и не совсем такая, к которым привыкли сегодняшние школьники.
 Сердце мое бешено колотилось, когда я открыл первую страницу и бегло прочел первые строки рукописи, написанной твердым и четким почерком. Очень быстро я понял, что не ошибся в своих предчувствиях. Опрометью я бросился к себе в кабинет, мимо застывших в недоумении товарищей, набрал на телефонном диске номер Андрея и, едва сдерживая себя от переполнявшего восторга, прокричал в трубку:
- Андрюха, я нашел его! Срочно хватай ноги в руки и давай ко мне. Сейчас ты у меня «в ту степь» плясать будешь.


Глава 8

Он добирался минут сорок. Я встретил его у входа и сразу же повел в кабинет Камышева. Тот сидел за столом, отложив тетрадь в сторону. Пригласив нас присесть, Борис Васильевич протянул мою находку Андрею.
«Записки Ивана Филипповича Изюбрина», - прочитал Андрей на первой странице, и, подняв на нас удивленные глаза, сказал:
- Интересно. Но что значат Володя твои слова, о том, ты Его нашел, от чего я должен буду обязательно плясать? Кого нашел и при чем здесь уважаемый Иван Филиппович Изюбрин?
Я с улыбкой фокусника приподнял газету, лежавшую на столе и прикрывающую красный комбинезон с иероглифами.
- А ну-ка приглядись. Узнаешь?
- Е-е… - только и смог сказать Андрей, ощупывая и разглядывая находку. – Но ведь это же… Откуда он у тебя?
- Видел сейф в коридоре? Он до недавнего времени стоял в бывшем особняке купца Изюбрина. О его существовании там уже давно позабыли. Завалили всяким хламом и забыли.
- Это там, где недавно был пожар?
- Точно. Дом выгорел, а сейфу хоть бы что. Сегодня мы его открыли и нашли в потайном кармане тетрадь и этот комбинезон.
- Интересно. Но как он оказался у купца? Мы ведь видели его на одном из тех людей с плаката в «яйце».
- А вот эта рукопись все и объясняет, - подал голос Камышев. – Мы с ее содержанием уже ознакомились и теперь хотим, чтобы это сделали вы, Андрей Вениаминович. Почитайте, и вам все станет понятным. И про купца Изюбрина и про комбинезон и про то кому он принадлежал. Там не очень много написано, но весьма интересно, так что вы не особенно утомитесь. Только, если не трудно, читайте вслух, я лишний раз хочу убедиться в том, что мои глаза меня не подвели. Да и Володе, надеюсь, это не помешает
- Хорошо, - согласился Андрей. – Будь по - вашему. Когда-то, еще в школе, я был неплохим чтецом-декламатором. Тем более, что, как говорится, лучше один раз прочесть самому, чем многократно услышать, пусть даже от хорошего человека.
 Он взял тетрадь и, действительно, неплохо поставленным голосом, начал чтение.
«Я, купец Иван Филиппович Изюбрин, обращаюсь к тем, кто найдет эту рукопись. Многое в этих моих записях может показаться невероятным, но смею вас уверить: все, что вы прочтете, является правдой от первого до последнего слова. Я не ищу для себя какой-то популярности, придумыванием сказочных небылиц. Через день - другой мне предстоит, спасаясь от новой власти, уехать из России в другое государство. Там меня никто не знает, а новый паспорт поможет мне надежно скрыться и прожить остаток своих лет в спокойствии и достатке. Именно этого я хочу сейчас больше всего. Впрочем, верить или не верить мне – это дело каждого и если вы сочтете мой рассказ выдумкой, выбросите эту тетрадь и забудьте о том, что когда-то держали ее в руках. Но прежде чем это сделать, внимательно осмотрите те одежды, которые лежат рядом с тетрадкой. Материала, из которого он пошит, вы не найдете во всем мире, ибо он изготовлен не в этом мире.
 Началась эта история десять лет тому назад, летом 1908 года.
В начале августа я с небольшим отрядом отправился по таежным поселкам, с целью закупа пушнины у местного населения, промышлявшего охотой. На обмен мы везли различные бакалейные и мануфактурные товары, а также боеприпасы, то есть все необходимое для жизни промысловиков зимой. Экспедиция наша продвигалась на редкость успешно, очень скоро почти весь товар был продан, причем с очень большой выгодой. Мы двинулись обратно, надеясь по пути реализовать остатки и еще до морозов вернуться домой. На пятый день, пути ближе к вечеру, наш караван наткнулся на небольшое поселение тунгусов, которые встретили нас очень радушно. После завершения торга глава рода по имени Яков, вполне сносно говоривший по-русски, отвел меня в сторону и сказал, что около двух месяцев тому назад его охотники нашли в тайге человека. Был он крайне изможден и напоминал живой скелет. Еще день - другой и он отдал бы Богу душу. Охотники отнесли незнакомца в стойбище, ибо сам он уже ходить не мог, а временами впадал в беспамятство и в этом состоянии бредил на каком-то незнакомом языке.
 Впрочем, спасти его удалось. Уход, покой, и усиленное питание очень скоро вернули этому человеку силы и через несколько дней он уже начал вставать, выходить из чума, чтобы погреться на солнышке и даже начал брать уроки тунгусского языка у местных ребятишек.
 Я спросил у Якова, могу ли я видеть их найденыша, на что он утвердительно кивнул и сказал, что Ярл, как он сам себя называет, скоро вернется с рыбалки. Не прошло и получаса, как мне его представили. Я увидел достаточно высокого человека, лет сорока с небольшим, одетого в костюм довольно странного для наших мест покроя. Это был тот самый комбинезон, который я и положил в сейф рядом с тетрадью. Меня несколько смутили иероглифы, стоящие на нем, ведь по своему внешнему виду незнакомец выглядел как настоящий европеец, но когда я попытался заговорить с ним поочередно на немецком, французском и английском языках, в коих у меня имеются небольшие познания. Ярл только смущенно улыбался и разводил руками. Затем он сказал несколько фраз на своем языке, очень красивом, напевном, напоминающем итальянский, но совершенно для меня незнакомом. Чтобы хоть как-то понять друг друга, пришлось прибегнуть к помощи Якова, который и стал нашим переводчиком. Но выяснить многого мне тогда не удалось, ибо познания Ярла в тунгусском, а Якова в русском языке было далеко от идеала. По словам Якова выходило, что его гость путешествовал из какой-то далекой страны на быстрой как молния птице, которая в полете почему-то умерла, а его сбросила на землю. Я слушал эту, как мне тогда казалось, сказку и некое чувство подсказывало мне уже тогда, что Ярл необычный человек и необходимо забрать его с собой. Я высказал это пожелание и он, поняв о чем идет речь, без колебаний согласился.
 Еще находясь в пути, я начал учить его русскому языку. По прибытию в Ташлинск я поместил его в своем доме и предоставил в его распоряжение собственную библиотеку, где и продолжалась учеба. Ярл оказался способным учеником и вскоре он вполне свободно мог объясниться со мной практически по любой теме. И вот однажды наступил тот самый момент, когда я задал ему давно мучивший меня вопрос: кто он, откуда, и как очутился в наших краях? В ответ Ярл поведал историю своих злоключений, удивительных и столь же невероятных, настолько, что я не сразу ему поверил.
 Его полное имя Ярл Струн. Он был капитаном космического корабля, потерпевшего катастрофу в тайге в июне 1908 года. Газеты тогда писали о мощном взрыве неведомого небесного тела, который произошел в районе Кежмы. Так вот, Ярл утверждал, что это и был его корабль, а сам он спасся на небольшом суденышке, вроде тех шлюпок, которые имеются на крупных морских и речных судах. На вопрос, с какой планеты он к нам прибыл, уж не с Марса ли, мой гость ответил отрицательно, заявив, что он такой же житель Земли, как и я, но родившийся в очень отдаленном от нас будущем. Именно этим обстоятельством и объясняется его неумение объясниться со мной на одном из современных языков, ибо для него они уже неизвестны. По его словам наше и его время разделяют, без малого, четыре тысячи лет. От такого ответа я оторопел, ибо считал, что перемещения во времени возможны лишь в фантастическом романе господина Уэллса. В ответ на мое недоумение Ярл рассмеялся и сказал, что перемещения, как в прошлое, так и в будущее возможны, ибо не противоречат не одному закону физики. В его мире хорошо подготовленные агенты института истории уже давно проникают в древние эпохи для их изучения. Им категорически запрещается вступать в контакт с местным населением, дабы не нарушить естественного хода истории. Агенты могут снимать копии с оригиналов тех документов, коим грозит уничтожение и, таким образом, спасли от забвения немало бесценных трудов древних авторов. Если контакт все же случается, инструкция предписывает работникам института всячески маскировать свою миссию, выдавая себя за ангелов, демонов или жителей других планет. Всем остальным простым смертным вторжение в прошлое запрещено категорически под страхом уничтожения без суда. Контроль выполнения этого закона осуществляет служба хранителей времени, которая по индивидуальному индикатору, внедряемому каждому человеку в тело еще при рождении, способна в считанные мгновения установить его местонахождение. Освободиться от датчика почти невозможно, тот, кто рискнет проделать над собой подобную операцию, должен обладать недюжинными знаниями. Ярлу удалось это сделать и, возможно поэтому, ему удавалось обмануть внимание хранителей.
 Я постарался поверить Ярлу, его рассказ убеждал и вполне стыковался с обстоятельствами, при которых мы с ним познакомились. Но для уточнения некоторых деталей я засыпал моего гостя вопросами. Почти на все он отвечал охотно, кроме тех, которые касались будущей истории Земли.
 По роду своей деятельности он был космическим пиратом. Именно поэтому он сам и члены команды его корабля, который назывался «Росаот», что в переводе с его языка означает «Всемогущий», освободились от индикаторов. Эти люди ушли от контроля над собой и могли спокойно заниматься своим делом, не опасаясь быть пойманными. «Росаот» был необычным кораблем. Для лучшей маскировки ему был придан вид обыкновенного, блуждающего в космосе, огромного камня. Внутренние же помещения ничем не отличались от общепринятых. На «Росаот», кроме стандартного двигателя для полета в обычном пространстве, работающего по принципу расщепления вещества на самом мелком уровне, от чего получалась гигантская энергия, Ярл установил еще один, снятый им с подбитого в бою военного корабля. Это двигатель представлял собой сдвоенную машину времени, одна часть которой, при включении работала по направлению в будущее, а другая – в прошлое. Но так как одновременно перемещаться в обе стороны невозможно, то «Росаот» разрывал пространство и уходил под него. Этот двигатель был необходим для тех случаев, когда возникала необходимость уйти от погони, или же быстро перевезти захваченный пиратами груз на отдаленную планету и там его продать.
 Далее Ярл приступил к повествованию о том, каким образом он сам и его «Росаот» очутились в нашем времени. В один из дней пиратам удалось перехватить грузовой транспорт, перевозивший на Землю партию руды основия. Этот минерал неизвестен у нас и добывается на очень отдаленной планете вне пределов Солнечной системы. Ярл говорил о том, что руда основия чрезвычайно редко встречается в природе, и именно этим обстоятельством объясняется ее ценность, потому что чистый основий заключает в себе колоссальную силу. Примерно фунт этого вещества способен в течение года давать необходимую энергию для всего населения Земли. Так что желание пиратов сорвать хороший куш вполне понятно.
 План, придуманный Ярлом, был прост и мало чем отличался от тех, которые использовали его собратья, жившие и грабившие испанские галеоны в семнадцатом веке. Транспорт было решено перехватить вблизи Луны, прикрываясь ею как щитом, опустошить трюмы транспорта, а затем, отделившись от него, мгновенно уйти в подпространственный коридор. Ярл так же учел, что экипажи кораблей охраны, в предвкушении окончания долгого перелета и близкой встречи с родными, несколько ослабит свое внимание, упустят выгодный момент для стрельбы по противнику, а затем, из опасения уничтожить своих, не решатся открыть огонь. Его предположения полностью оправдались. Используя чрезвычайную маневренность «Росаота», Ярл выскочил из-за лунного диска перед транспортом и взял его на абордаж. Со стороны это, вероятно, выглядело довольно эффектно. Огромный камень, невесть откуда взявшийся, летит по направлению к рудовозу, но вместо того чтобы врезаться , мягко тормозит и, подобно пиявке, присасывается к нему. Пока охрана приходила в себя от изумления, не единожды уже ходившие на дело пираты быстро обезвредили команду транспорта и перегрузили на свой корабль контейнеры с рудой основия.
 А дальше стройный по началу план Ярла нарушился. «Росаот» отсоединился от своей жертвы, но быстро включить двигатель, переводящий его в подпространственный коридор, не получилось. Обычная техническая заминка, протяженностью в несколько десятков секунд, роковая случайность, стала причиной трагедии. Охрана опомнилась и открыла огонь по пиратам. Наконец тем удалось запустить двигатель, но в этот момент удар страшной силы обрушился на «Росаот». В нашей беседе Ярл предположил, что какой-то осколок попал в двигатель и повредил ту его часть, которая работала в сторону будущего. Капитан пиратского корабля потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что «Росаот» на огромной скорости входит в атмосферу планеты и гибель его уже предрешена. Как-то постараться исправить ситуацию, было уже невозможно, оставалось только, спасаться бегством. Те члены экипажа, которые находились в рубке, не подавали признаков жизни, поэтому Ярл быстро погрузился во вспомогательную шлюпку и покинул терпящий бедствие «Росаот». Некоторое время он летел, еще плохо соображая, после потери сознания, куда и зачем, пока не раздался страшный взрыв, после чего Ярл понял, что его корабля больше нет. Ресурс топлива в шлюпке заканчивался, и необходимо было подыскать место для посадки. Вот, наконец, среди густого таежного массива Ярл заметил поляну. Однако и в этом случае ему не повезло: ровное и зеленое поле оказалось болотной трясиной, попав на которую, шлюпка начала тонуть. Пришлось срочно покинуть ее. Одному богу известно, каким образом Ярлу удалось выбраться из гибельной топи. Дальше он уже шел по тайге, без еды, постоянно рискуя стать жертвой диких зверей. Он потерял счет дням и когда тунгусы – охотники нашли его, Ярл был на грани истощения. Дальнейшую историю этого удивительного человека, авантюриста и пирата, я уже изложил. Остается лишь добавить, что у меня он прожил около двух лет, и это было самое интересное время в моей жизни. Мы много беседовали и Ярл, прекрасно разбиравшийся в экономике, очень много помогал мне практическими советами по организации торговли. Скажу прямо, что своим теперешним немалым состоянием, я обязан именно ему. При этом Ярл тщательно скрывался от всех людей, выходя на свежий воздух из своей комнаты, о которой знал лишь я да пара очень верных мне слуг, лишь глубокой ночью. Поступать так его заставляла необходимость. Ярл был уверен, что его присутствие в нашем времени способно воздействовать на все мироздание и нарушить его равновесие. Но, видимо, одному человеку в одиночку тяжело разрушить тот порядок, который царит в нашей Вселенной, скорее она уничтожит его неведомыми нам методами, неким лекарством, подобно тому, как уничтожаются микробы, проникшие в человеческий организм и грозящий ему смертью.
 Не знаю, прав ли Ярл, предполагая такое, но однажды ночью он вышел на воздух, попал под дождь, простудился и, несмотря на все мои усилия поставить его на ноги, вскоре умер. Мы похоронили его втайне от всех на городском кладбище под именем Петра Иванова.
 Вот и все, что я имею вам сообщить. Я не знаю, что со мной может произойти в ближайшем будущем, а события десятилетней давности не дают мне покоя. Знаю, что буду помнить их в мельчайших подробностях до своего последнего вздоха, но уносить эту историю с собой в могилу не хочу. Именно поэтому я и пишу эти записки, чтобы тот, кто их найдет, знал: наш мир не так прост, как это кажется на первый взгляд.
 Писано 8 апреля 1918 года в городе Ташлинске.
Андрей закрыл тетрадь и протянул ее Камышеву.
- Как будто фантастическую повесть прочитал, - сказал он, помолчав немного. – Не видел бы собственными глазами то «яйцо» и этот комбинезон, ни за что бы не поверил. Слушайте, а может, есть смысл походить по нашему старому кладбищу, поискать там могилу этого Петра Иванова, вскрыть ее?
- Мне кажется, что этого не нужно делать, - откликнулся подполковник. – Во-первых, найти за давностью времени будет трудновато, а во-вторых, что-то мне подсказывает, что в той могиле уже ничего нет. Пустая она.
- Почему? – спросили мы с Андреем практически одновременно.
- Не знаю… - Камышев почесал затылок и рассеяно начал вертеть в пальцах спичечный коробок. – Просто вспомнил, как у вас на глазах исчезло то «яйцо». Кажется, что в тот же миг опустела и могила. Возможно, это сработала та самая служба охраны, о которой писал купец, а может, сработал парадокс времени. Да и доказательств у нас кроме этой тетради нет никаких. А все написанное в ней, как вы, Андрей уже заметили, весьма напоминает фантастику.
- А комбинезон? – опять в один голос вскричали мы.
- А что комбинезон, - Камышев помял в руке ткань. – Наверняка, если полистать техническую литературу, выяснится, что или японцы, либо еще кто, уже разработали и даже внедрили что-то похожее. Так что, ничего у нас нет, и давайте в этом месте поставим точку, жирную и окончательную.