Смерть под сводами Эйфелевой башни и парижский дождь

Мне вечно везёт на всякие истории. Ну, я просто никак не могу без них. Я даже, когда в школу ходил, которая напротив моего дома стоит уж сколько миллионов лет, без приключений дойти не мог. Однажды мне приспичило влезть быстренько на дерево перед уроком, я заметил игрушечного парашютиста, застрявшего между веток, где-то в районе четвёртого этажа. Я упал и сломал копчик. До школы я дошёл, но сидеть ещё долго не мог. Надомной все смеялись. Но мне то было не до смеха. В одиннадцатом классе я пошёл в школу и вернулся домой через четыре дня…. По дороге я встретил товарища, который обещал помочь достать гитару, на которой играл сам Майк. Только ехать за ней надо было в Репино. Вот я и поехал. Вернуться было сложно. Погода была нелётная….
- Руссо, Руссо, - закричали.
Откуда, думаю, они вечно прознают. У меня, что звезда на лбу выжжена?
Ко мне подбежал служитель в чёрном лифтёрском костюме. Он размахивал руками, и что-то лопотал мне по-французски. Я посмотрел, куда он показывал. Несколько служителей пытались перекрыть путь, напирающей массе зевак. За перилами, совсем не держась руками, стоял человек и раскачивался. Я сначала не мог понять, как это он не падает вниз, на маленьких, похожих на муравьёв, людей вниз. Оказалось, этот хитроумный человек привязал себя непростым устройством к перилам за пояс. И стоило ему только нажать на кнопочку на поясе, как ремень отстёгивался и - Прощай Карлсон! Самое удивительное было, как это он успел так ловко перемахнуть на ту сторону. На этом этаже, над перилами Эйфелевой башни высилась высокая решётка, видно от таких ловкачей.
Человек, не оборачиваясь кричал по-русски, что бы все убирались прочь, ну, или как-то так, несколько грубее….
Я понял, что мне нужно было сыграть роль переводчика с французского на суицидный. Только, как я могу переводить, если в этом картавом языке я только и знаю «па, дэ, труа..» из вступительной песенки мультика про динозавра Денвера.
Я повелительно поднял руку лифтёру и подошёл к самоубийце.
- Ты что? – спрашиваю.
- Пошёл… сам знаешь куда, - ответил он, не оборачиваясь.
- А если не знаю? – говорю, и понимаю, что дурость говорю. Психолог из меня никакой.
- Значит, сейчас узнаешь, - ответил он и потянулся к кнопке на поясе. – Сейчас нажму и всё!
- Интересно, - говорю.
- Что тебе интересно, сосунок!? – кричит, а сам едва усы стричь начал. – Ты кто такой?
Он даже обернулся, что бы на меня поглядеть.
- Я так, - говорю, - погулять вышел.
- Вот и иди, гуляй, - закричал он. – Не мешай людям умирать.
У парня были заплаканные злые глаза и, правда, небритые юношеские усики.
- Но должен же я посмотреть, - говорю. – А потом рассказ напишу!
- Что?
- Вот если ты прыгнешь, опишу, как «страдалец бессильно махнул руками, несколько секунд парил в сером дождливом воздухе и безнадёжно рухнул на земь…. И только холодный парижский дождь падал на труп и растворял розовую кровь на асфальте…».
- Какой ещё дождь?! – разозлился парень. На чистом вечернем небе и маленькой заезжей тучкой не пахло.
- Это для красоты, - говорю. – Я же писатель, могу и приплести.
- Какой ещё писатель?
Мне показалось парень слишком любопытный для суицидника.
- Такой, - говорю. – Я на Монтпарнассе обедал!
Парень явно растерялся от этого моего ответа. Но потом бросил:
- А если не прыгну?
- Всё равно, - отвечаю, - напишу, что ты прыгнул. Это же интереснее и красивее!
- Ты что, оборзел, сукадлёнок?
Я не успел слова ответить, как парнишка, отстегнулся, перемахнул через решётку и потянулся к моей шее. Видно, чем-то я ему не угодил. Но вовремя подоспели охранники в формах лифтёров и скрутили его. Один из лифтёров даже руку мне пожал. Вот так!