Коровий одисей

Север, север! Радость и беда, восхищение и проклятье, суровая красота природы и поголовное пьянство жителей, большие заработки и картошка по цене яиц. Походы на лыжные прогулки в июле и собирание грибов на обратном пути, березки по колено и грибы, не входящие шляпками в ведро, скалы, стоящие на страже побережий, и сами берега, выделяющие газ, который разрушает озоновый слой Земли гораздо сильнее, чем все холодильные аппараты и дезодоранты вместе взятые.
Север… Его можно ненавидеть, но не восхищаться им невозможно.
Полярка! Очень емкое слово. Так моряки называют полярную навигацию, во время которой весь север нашей страны снабжается основными предметами и вещами, необходимыми в повседневной жизни, на весь год. Многое можно завести на север с помощью самолетов и вертолетов, но нельзя завезти по воздуху уголь, цемент, стройматериалы, домики для жилья – дорого! Тем более сейчас, когда мы начали считать деньги и ставить их зачастую даже выше человеческой жизни.
Порт-пункт Беринговский – это маленький морской порт в Беринговом море, который в те времена снабжал углем весь восточный сектор Арктики. Население там было не очень велико, а капитаном порта работал мой однокурсник, который «пошел по административной линии». Описывать процесс загрузки угля на рейде, смысла нет. Скажу только, что дело это трудное и занимает много времени. Так что за время стоянки в порт-пункте Беринговский я успел побывать и на местных, немыслимой красоты, озерах, и у него дома, где долго любовался картинами его жены, художницы.
Тут-то Виктор и затеял этот разговор:
- Володя, вы ведь идете на Хатырку и Майно-Пыльгино?
- Да, - ответил я, не подозревая подвоха, - туда нам и топать в этом рейсе. Даже и не знаю, как выгружаться будем. Там ведь рейд открытый всем ветрам и волнам.
- Вот, вот. И я к тому же. Экипаж у тебя слаженный, теплоход хороший, с капитаном вы ладите. У меня тут одна закавыка есть. Ты Колю Серебрянникова помнишь?
- Ну, конечно помню. – Ответил я. Кто бы мог забыть единственного человека из нашей роты, закончившего училище с красным дипломом, умницу и балагура, душу любой компании.
- Так вот, он сейчас секретарь Анадырьского райкома ВЛКСМ и попросил меня помочь доставить людей и груз в Хатырский совхоз.
- Ну и в чем проблема? – Спросил я. – Делов-то! Отправь баржу в сопровождении буксира, они за двое суток все это провернут.
- Провернуть-то они провернут, но там вверх по речке подниматься больше десяти километров, а мои баржи, с их осадкой, подняться не смогут. Там и твоим «Востокам» придется ходить с половинной загрузкой. Так что поговори со своим капитаном и уговори его взять помимо угля еще и палубный груз.
- Да ладно, чего уж там. Поговорю я с ним. Мужик он вроде ничего, да и по грузу все в основном решаю я да второй помощник.
- Только там одна заморочка имеется, - продолжил Виктор. – В совхозе есть небольшое стадо коров, а бык в прошлом году помер. Так что помимо обычного груза придется везти еще быка.
Да, такого поворота событий я не ожидал. С живым грузом мне еще сталкиваться не приходилось. Перед глазами стояла картинка, виденная в кино, там грузили на пароход цирк: раскоряченные ноги коровы, торчащие из грузовой сетки и жалобный рев животного, поднятого на большую высоту. Наложив это видение на реальность, – открытый рейд Хатырки, волнение, ветер, баржа «Восток», мотающаяся у борта, как собака на цепи, пытаясь постоянно зацепиться за торчащий из борта теплохода якорь, – я понял, что весьма опрометчиво сказал свое «Да», не дослушав однокашника до конца.
Но слово есть слово. Разговор наш происходил уже на прощанье, мы стояли на пирсе, от которого отходила баржа с углем в сторону нашего теплохода. Перепрыгнув через фальшборт, я помахал рукой товарищу и отправился навстречу работе.
Пока шла погрузка, я подготовил капитана к перевозке живого груза. Он, конечно же, сопротивлялся, в отличие от меня сразу поняв, к чему дело идет. Наконец я его уломал, пообещав от имени капитана порта организовать следующую погрузку угля в рекордные сроки и без очереди. И вот наступил последний день погрузки – уголь загружен, трюмы закрыты, плашкоут везет к теплоходу разнообразный груз для колхоза с чукотским названием «ХАТЫРКА».
Чего там только не было! И стройматериалы, и домашние вещи в контейнерах, и разборные домики, и какие-то чемоданы, и ящики. Короче, представитель совхоза за предыдущие три дня постарался и собрал весь груз, который находился в Беринговском и еще подогнал несколько ящиков, томившихся в ожидании попутного теплохода в порту Провидения. Посредине «СП-200» - самоходного плашкоута на 200 тонн – стояла большая клетка, сколоченная из толстенного бруса, с хорошо подогнанным полом и мощными проушинами по верхним брусьям. В клетке находился наш путешественник – бык. Вид у него был еще тот. Весь черный, с рыжими подпалинами по бокам, с белым пятном на лбу и кольцом в носу, выглядел он устрашающе. Такому попадись на поле – не убежишь. Только клетка и успокаивала. Но уже та небольшая качка, которая была на рейде, не понравилась быку, и он стоял, покачиваясь, с затравленным взглядом. Стало по-человечески жалко животинку, так как предстоящий переход грозил ему такими большими морскими испытаниями, что не позавидуешь. Не все сухопутные люди выдерживают морскую качку, тем более на судне, под завязку загруженном углем – здесь качает так, что прикрученные намертво шкафчики в каютах отрываются от переборок.
И все-таки при виде клетки у меня от сердца отлегло. Я ведь представлял, что втаскивать зверя на борт придется с помощью грузовой сетки… Поговорив со вторым помощником, мы решили поставить клетку под переборкой от полубака, в районе первого трюма. К большому облегчению, среди груза я заметил несколько тюков с сеном. Слава богу, повару не придется готовить пищу еще и для быка!
На погрузку собрался почти весь экипаж. Даже вахтенный механик вылез из машинного отделения. Всем было интересно, как поведет себя бык, когда его поднимут грузовыми стрелами. Но бык оказался не только устрашающего вида, но и опытным мореходом. Растопырив ноги, он устойчиво перенес перемещение с плашкоута на борт судна. Когда клетка стала на палубу, раздался облегченный вздох экипажа, и все ринулись к клетке – погладить смелое животное. Через щели в клетке ему совали морковку, капусту, хлеб, приготовленные заранее. Бык категорически отказался принимать пищу. Так как на судне качка ощущалась меньше, он немного повеселел и быстренько справил маленькую и большую нужду.
- Да, - сказал старший механик, - вот коровки-то порадуются. Такой красавец, а они там холостякуют уже второй год…
- Он им покажет, где раки зимуют, - подтвердил помполит, многозначительно глянув на свою пассию – уборщицу.
- Он-то покажет, - блудливо стрельнув в ответ глазами, ответила она.
Все расхохотались, так как знали характер уборщицы, которая похаживала еще кое к кому. На теплоходе, при большой скученности экипажа, утаить что-либо не представлялось возможным.
Наконец мы загрузились. Экипаж разошелся по своим каютам и работам и стал готовить судно к переходу. Переход предстоял небольшой. Надо было зайти на штатную метеостанцию, расположенную на мысе Наварин и затем пройти пару сотен миль по открытому Беринговому морю до Хатырки. С первой задачей справились быстро. Станция находилась всего в десятке миль от поселка Беринговский, тем более что нас сопровождал один СП-200, на который мы выгрузили причитающийся для станции груз. Второй помощник спустился по штормтрапу на плашкоут и отправился на станцию оформлять грузовые документы. Погода благоприятствовала выгрузке и ожиданию возвращения баржи с берега. Ветер был северо-западный, сильный, но мыс Наварин надежно защищал от волнения. С содроганием я подумал о том, как мы выйдем из-за мыса и пойдем в сторону Хатырки.
Второй помощник возвратился, поднялся по трапу и отмашкой руки дал понять, что документы оформлены, и можно трогаться в путь. Подняв якорь и отпустив баржу в обратный путь, мы тронулись дальше. Сразу за мысом нас ожидала приличная волна, которая начала подбрасывать теплоход и заливать палубу и все расположенное на ней брызгами. Капитан, оставшись на мостике, послал меня проверить состояние крепления груза на палубе и посмотреть, как ведет себя «коровий Одиссей». Так кто-то из судовых остряков окрестил быка после погрузки.
Взяв в помощники боцмана, одев непромокаемые плащи, мы спустились на главную палубу и пошли в сторону носа судна. Брызги довольно ощутимо били по лицу после каждого поклона теплохода встречной волне.
Палубный груз был закреплен на совесть, ничего не сдвигалось и не перемещалось. Клетка с быком тоже стояла закрепленная четырьмя растяжками и находилась под прикрытием носовой надстройки от брызг. А вот с быком было не все в порядке. Его укачало. Укачало самым серьезным образом.
- Да, это не моряк, - сказал с сожаление боцман, - даже такой качки не выдержал.
Бык лежал на настиле в клетке, закатив глаза, всем своим видом показывая, что скоро умрет. Из глаз бежали слезы, голова покоилась на вытянутых вперед ногах, вся солома в клетке была перемазана отходами жизнедеятельности, которые не задерживались в организме быка. Вонь стояла такая, которая бывает на скотном дворе у плохого хозяина. Уж это-то я знал не понаслышке. Сам до училища жил в деревне.
Боцман, через щели, выгреб кое-что из клетки, подбросил свежей соломы, приготовленной для животного.
- Кстати, - спросил он, оглядываясь, - а где сопровождающий? Это же его обязанность убирать за животинкой.
Сопровождающий обнаружился совсем недалеко от быка. Он был в районе надстройки и висел животом на фальшборте, опорожняя желудок.
 - Хорошо хоть до борта дошел, а то бы и за ним убирать пришлось. –заметил я. - Теперь придется за двоими ухаживать. Так, боцман?
- Да уж, - немногословно ответил он, после чего мы развернулись и пошли докладывать капитану.
Капитан, после нашего доклада, начал хлопать себя по ляжкам, привычка у него такая была при нервном возбуждении.
- Не довезем. Ох, не довезем, – повторял он горестно. – И зачем я только согласился с тобой?
- Виктор Федорович, вы когда-нибудь видели человека, умершего от морской болезни? Нет? Я тоже не видел. Так и бык. Поболеет, поболеет, а когда выгрузим на берег, сразу оклемается, как и его сопровождающий. Довезем как-нибудь, - как можно убедительнее сказал я, хотя червь сомнения шевелился и во мне.
- Вахтенного матроса посылайте почаще проверять нашего путешественника, да водичку ему почаще меняйте. Да не сопровождающему, а быку. – Уточнил он, увидев недоуменный взгляд вахтенного помощника.
Весь переход матрос ходил проверять состояние быка, подливал воду в бадью, стоящую в клетке и окатывая теплой водой из ведра самого «Одиссея». Сопровождающий весь переход провалялся на диване в каюте плотника, с позеленевшим от морской болезни лицом. На палубу он уже не выходил, рядом с диваном стоял тазик.
Мы-то знали, что только стоит ему и быку стать на твердый, не качающийся берег – и вся болезнь пройдет, как не бывало. Быка было жальче, он водку не пил перед отходом, да и не понимал ничего. Наверное, он думал, что попал в какой-то ад для его соплеменников.
За заботами время на теплоходе течет быстро. Вахты меняются, работа идет. На качку, достигавшую 15 градусов на оба борта, никто не обращает внимания. Мотористы проверяют двигатели тракторов и барж, которые с приходом будут доставлять грузы и уголь на берег, матросы возятся с такелажем и прочими морскими премудростями. Вторая половина экипажа отдыхает в преддверии смены.
В свое время мы подошли на Хатырский рейд. Условия на теплоходе, правда, не изменились, только килевая качка стала немного меньше после постановки на якорь, зато усилилась бортовая. При такой качке обычно не выгружают баржи и трактора, но другой погоды в этом месте не ожидалось, поэтому мы начали готовиться к выгрузке барж и тракторов.
Выгрузка прошла с трудностями, но без неприятных происшествий. Баржу закрепили под бортом, на нее выгрузили трактор. Затем выгрузили вторую баржу и подогнали ее к месту, где продолжал мучиться наш бык. Прерывисто дышал, тяжело поводя мокрыми и грязными боками.
-Да, привезем мы подарочек коровкам,- грустно заметил боцман. – Как там сопровождающий?
- Да почти такой же, - со смехом ответил подошедший плотник. - Я из-за него в свою каюту не захожу уже почти сутки. Невозможно.
Чтобы хоть немного предотвратить раскачивание клетки при выгрузке, ее взяли на три шкентеля грузовых стрел и, привязав к клетке растяжки, начали потихоньку поднимать с палубы. Клетка сильно раскачивалась, вися в воздухе, но быку было уже все равно. Осторожно опустили клетку на баржу и, не мешкая ни минуты, обе баржи направились к устью реки Хатырка. До него было около двух миль тяжелой морской зыби. Мне, как всегда при первой высадке, пришлось возглавить этот маленький караван. На входе, как и на всех северных реках, был, так называемый, бар, место, где встречается течение реки и морское волнение. Здесь волны становились резкими и высокими из-за мелководья. Обычно это самое сложное место при выгрузках на необорудованный берег. Баржи начало подкидывать на волнах, клетка, которая была немного меньше, чем палуба баржи, начала по ней елозить.
- Только бы он не встал. А то вывалится вместе с клеткой, вот хохма будет. Мы ж у него не спросили, умеет ли он плавать? – Ехидненько засмеялся старшина баржи, стоящий на руле.
- Ты бы вместо балагурства лучше за волнами смотрел, да борт не подставлял. А то всем вместе с быком до косы добираться вплавь придется. – Прикрикнул на него я.
Так, подшучивая друг над другом, мы забивали страх перед еще неизвестным баром реки, от которого можно было ожидать всяческой подлости. Дело в том, что эти бары очень переменчивы, никогда не держат устье в одном месте больше нескольких недель, а волны на них иногда бывают выше рубки баржи. Нередки были случаи, когда проходившие через бар баржи переворачивало вместе со всей техникой и грузом. Вызволить такую баржу после аварии было очень нелегко, да и экипажу, хоть все были в спасательных жилетах, доставалось крепко, а трактора и прочий груз терялись безвозвратно.
На этот раз пронесло. Аккуратно пройдя между двумя косами, мы вошли в спокойную воду реки. Как по мановению волшебной палочки, качка сразу пропала, и дальше баржи пошли по гладкой воде реки, преодолевая только ее течение.
 Через десяток минут наш Одиссей, почувствовав облегчение, начал шевелиться в своей клетке, приподниматься на дрожащих ногах. Ещё четверть часа – и бык уже стоял, взгляд стал осмысленным, он жалобно замычал, видимо, вспоминая все пережитое им за морской переход. Мокрый, грязный, дрожащий, он являл жалкое зрелище, и на предводителя колхозного коровьего стада явно не тянул.
Еще через четверть часа мы подошли к месту выгрузки. Первой в песчаный берег уткнулась баржа с трактором.
Береговая бригада быстренько раскрепила трактор, опустила рампу, и он выехал на берег своим ходом. Настала наша очередь. Моторист опустил рампу, матросы, подойдя в высоких болотных сапогах по воде к стоящей у берега барже, зацепили клетку крюком, а другой конец накинули на прицепное устройство уже развернувшегося трактора. Таким способом вытаскивают волокуши с грузом на берег. Клетка легко пошла по направляющим и, пройдя немного по воде и береговой гальке, остановилась в нескольких метрах от береговой черты на твердой земле.
Бык все это время стоял на ногах и напоминал своими покачиваниями моряка, только что ступившего на берег после многомесячного штормового рейса. Медленно поворачивая голову, он оглядывал новое окружение. Было видно, что ему не только коровы, корм, вода и прочие прелести не были нужны, но и жить-то ему совсем не хотелось. Ему бы укромный уголок, где можно отлежаться несколько дней, отойти от всего пережитого.
Со стороны поселка, который находился в паре километров от места нашей высадки, раздался непонятный шум.
- Ну вот и аборигены пожаловали за водкой, - предположил улыбчивый старшина баржи.
- Нет, - приглядевшись к клубам пыли, быстро перемещающимся в нашу стороны, ответил боцман. – Это к нашему пассажиру местное коровье стадо.
Действительно, со стороны поселка со скоростью курьерского поезда неслось стадо коров. Самых разных мастей, с белыми, черными, коричневыми пятнами на шкуре, задрав вверх хвосты, к нам неслись местные коровки. Откуда они узнали о нашем подходе, а тем более о том, что мы привезли быка, мы так и не узнали до конца стоянки, но факт был налицо. Утробно ревя, они неслись прямо на «предмет» своего вожделения. А «предмет» еще ничего не понимал в окружающей обстановке.
Когда бык, как в замедленной съемке, повернул голову в сторону приближающего стада, в его глазах заблестел страх. Он понял, что ни о каком отдыхе после перенесенного стресса не может быть и речи, и его ждет работа по своей основной специальности. Готовности к таким подвигам он не чувствовал, и поэтому, не дожидаясь, пока его настигнет это ревущее и пылящее стадо буренок, рванул, жалобно мыча, в сторону от места выгрузки, в тундру. Откуда только прыть в нем взялась. Правду, видно, говорят, что морская болезнь – это болезнь, которой никто и никогда не болеет, так как она проходит, как только прекращается качка.
Стадо, промчавшись мимо нас, удалилось по следам своего Одиссея, но, как потом сказали местные жители, так и не догнало его. Бык появился в поселке и приступил к своим обязанностям только через три дня, а мы в это время уже полным ходом выгружали уголь и попивали парное молочко, которым нас снабжал заведующий молочной фермой.
 В. Лозманов 23 декабря 2004 года.