Я всегда буду человеком

 Я всегда буду человеком


Мир темнеет, плывет, исчезает.
Кровью огненной залита грудь.
«Всё мешает дышать, всё мешает,
Не могу полной грудью вздохнуть

Расстегни воротник гимнастёрки!
Расстегни, я прошу, расстегни…» –
Шепчет раненый в бою смертельно,
Слыша близкие смерти шаги.

«Ты пойми мою боль, почувствуй!
Ты представь, что она твоя…»
Друг молчит в глаза ему грустно:
«Умирает с тобой часть меня…»

(С. Масачихин)



Николай Уткин сидел за столом дешевенького уличного бара, в простонародье - забегаловки, и, держа в руках опустевший стакан, понуро разглядывал его дно. Выпивка кончилась, деньги тоже, но голова после вчерашнего, продолжала болеть и требовала лечения.
Он сидел за столом и не знал, что делать, чтобы хоть немного смягчить действие похмелья.
Сзади подошёл человек и положил руку на плечо:
- Ты что тут делаешь?
- Пью. – Ответил Николай, продолжая разглядывать дно.
- И давно? – Вновь спросил подошедший, надоедливо не убирая руку.
- Давно. А тебе что за дело? - Он наконец оторвал взгляд от стакана и медленно повернул голову.
Возле него стоял офицер.
- А-а-а, здорово, старлей. – Проговорил ничего не выражающим голосом Николай, нисколько не радуясь встрече с бывшим командиром. – Присаживайся.... Извини, но вмазать нету.
- Полковник. – Поправил офицер и, переставив стул, опустил на него своё крепкое, тренированное тело. Он в упор рассматривал бывшего подчинённого и держал длинную паузу.
- Чего уставился, старлей. – Почувствовав неудобство от жёсткого взгляда, нарушил паузу Николай. – Наверное не ожидал меня здесь встретить?
- Полковник. – Вновь поправил офицер и согласился. – Не ожидал. Плохо выглядишь, и в званиях разбираться перестал.
- Для меня ты всегда будешь старлеем, а насчёт вида, то закажи сто пятьдесят и буду выглядеть лучше.
Полковник молча поднялся и через несколько минут вернулся с двумя наполненными стаканами и парой колбасных бутербродов.
Глаза Николая жадно уставились на появившуюся выпивку. Дрогнувшей рукой он взял один из стаканов и, переборов желание тут же опрокинуть его в рот, подождал пока офицер усядется.
- Вздрогнули. – Произнёс полковник вместо тоста и стаканы соприкоснулись мягкими боками.
- Уф. – Прозвучал дружный выдох.
- Закусывай. – Приказал офицер и Николай послушно откусил от бутерброда.
Полковник подождал пока коньяк привьётся в больной голове бывшего сослуживца и вновь коротко приказал:
- Рассказывай.
- О чём?
- Обо всём. О жизни. О том, как ты здесь очутился. Тебе есть что рассказать.
- Стоит ли?
- Стоит.
Николай несколько ожил под действием выпитого и насмешливо глянул на собеседника:
- А тебе, собственно, что от меня надо? Я тебе ничего не должен.
- Я должен. Рассказывай.
Николай опустил голову, не зная с чего начать.
- Как живёшь? Где работаешь? Про семью. Про родителей. Давай, не стесняйся. – Подтолкнул наводящими вопросами офицер.
- Ну хорошо, слушай если тебе это интересно. – Криво усмехнулся бывший солдат и начал. – Живу хреново, сам видишь. Сейчас, наверное, никто не живёт хорошо кроме воров. Работаю где придётся… Было время, когда работал в одном из баров вышибалой…
- Ну и как?
- Как, как! Вышибал. Потом бросил. Надоело работать на сволочей с жирными, зажравшимися мордами, которые проматывают за вечер целые состояния. И ведь что интересно, страна голодает, мучается, люди годами зарплату не получают, а эти… Не хочу даже говорить о них. Ведь всем понятно, что эти деньги они не заработали. Невозможно заработать столько честным трудом, тем более в наше время. Всё это воры, бандиты, возомнившие себя хозяевами страны. И никто им не указ. Да и кто им может что-то указать? Я уверен, что президент тоже их этой же шайки. Знаешь как противно тащить такого «хозяина» к машине в облёванном френче?
Полковник отрицательно качнул головой:
- Не приходилось.
- А я знаю! Я больше трёх лет на них работал. Потом невыносимо стало смотреть и слушать их пьяные самовосхваления и душеизлияния, душа не выдержала. Короче, бросил, не смог дальше. Сейчас работаю где придётся, чаще всего грузчиком. Иногда помогаю людям, если попросят. Понимаешь чем помогаю?… Не за так конечно. А вот на завод какой-нибудь устроиться не могу, говорят мест нет. А куда они подевались?! Ведь раньше везде рабочих не хватало! Везде требовались!…
- Женат? – Перебил полковник, переводя разговор на другую тему.
- Нет, что ты. Не хочу. Бабу на ночь всегда найду, если приспичит, лишь бы деньги были, а жениться уволь. Да и некуда мне жену привести.
- А родители что, не помогут?
-Нет у меня родителей. Отец умер, когда я ещё маленький был, а мать не перенесла моей смерти.
- То есть как твоей смерти? – Удивлённо насторожился офицер.
- Пока лежал в госпитале какая-то мразь послала ей похоронку. Вот она и… Сам понимаешь, единственный сын. Квартира у нас ведомственная была и её сразу же забрали. В общем всё плохо. Хочешь честно?
- Валяй.
- Я, в этой новой жизни, которую нам навязывают, нихрена понять не могу. Забирали в армию в нормальной стране, где всё было тихо и спокойно, где для всех была работа, для всех был хлеб и всем всего хватало, а вернулся и, ты знаешь, не поверил, что дома. Всё кругом разрушено, сплошной бардак, все злые, все вокруг врут. У всех, особенно у молодёжи, на уме только деньги, работать никто не хочет. Как услышат слово «доллар», так глаза у них адским огнём загораются, словно эти проклятые доллары самое главное на свете. Потом бац, СССР развалили! И не стало страны за которую воевал. За что я там жизнью рисковал?! За этих?!… - Николай ткнул пальцем в сторону проезжавшего мимо "мерседаса". - Ветеран, а никому не нужен. Как будто и не было ни нас ни ветеранов Отечественной. А ведь я и они их покой защищали! Их свободу и жизнь!… Корочки вот выдали недавно, что ветеран Афгана. Для понта, наверное, чтоб успокоился и не вякал, а вот квартиру обратно не отдают, хотя у меня привилегии. Да что там… - Николай обречённо махнул рукой. – Чиновники учтивые стали. Улыбаются, суки, соглашаются во всем, головой кивают и руки разводят, мол ничего поделать не можем, не в нашей компетенции. Одного такого чуть не придушил прямо в кабинете, взятку с меня тянуть вздумал, сволочь. Схлопотал тогда пятнадцать суток. Хорошо, что вообще не посадили, хотя может быть в тюрьме и лучше было бы. Короче кранты.
- А живёшь где?
- Сейчас нигде. Жил у Васька, дружок это мой. Хороший парень, но недавно женился и пришлось выметаться. Он так и сказал: «Извини, Колёк, но у меня теперь семья. Ты нам будешь мешать. Поищи другое место». Я на него не в обиде. Я бы и сам так поступил.
Николай умолк на полуслове.
«Да а, - подумал полковник, глядя на опустившего голову бывшего сослуживца, - крепко, видимо, ударила тебя жизнь».
На его памяти Уткин всегда был жизнерадостным, весёлым, неунывающим парнем, но этот, что сидел сейчас напротив, не был похож на того, из прошлой жизни.
«Неужели сломался?… Не похоже на тебя, парень. По натуре ты борец, всегда умел выживать… Что ж, надо помогать, иначе совсем пропадёт».
- В общем так. – Офицер поднялся со стула. – Сейчас у меня на тебя нет времени, дел много. Вот мои координаты. Вот деньги. Даю неделю на отходняк. Найдёшь меня по этому адресу. Если через неделю не появишься, то не обижайся, найду сам. Понял?!
Протянув визитку и пачку купюр он повернулся и зашагал к выходу.
Николай проследил за ним взглядом и отметил, что полковник сел в чёрную, тридцать первую «Волгу», затем встал, купил ещё сто грамм, одним глотком выпил и, усевшись на прежнее место, задумался.
В голове всплыли события девятилетней давности…




С лейтенантом Снегирёвым, ныне полковником, Николай познакомился в части, когда призвали в армию. Служить попал в ВДВ, а лейтенант стал тогда его взводным и первым командиром.
С первых же дней он невзлюбил взводного, который, как ему казалось, излишне придирался к солдатам. Лейтенант доставал всем, изнурительными и долгими тренировками, требованием идеальной чистоты и порядка, а порой, как ему казалось, просто цеплялся к несущественным мелочам. Он сгонял с десантников семь потов и по любому поводу объявлял наряд. От всего этого, особенно от тренировок, тяжело было всем, даже Николаю – боксёру с четырёхлетним стажем.
Николай сильно уставал. Дошло до того, что иногда, даже во сне, он продолжал тренироваться, мучительно перенося нечеловеческие нагрузки.
Отношение к взводному переменилось после случая, когда тот доказал свою честность, доказал, что человек слова.
Это случилось утром, на зарядке. В тот день лейтенант появился перед подчинёнными в спортивном, непривычном для глаз солдат, костюме и весело, как бы в шутку, предложил попробовать пробежать «пятёрку» наравне с ним. Десантники смутились. Все знали командира, как хорошего стайера. Вдобавок он был в кроссовках, не в пример увесистым сапогам солдат.
- Что притихли? – Обвёл взглядом взвод Снегирёв и с улыбкой внёс стимул. – Тот, кто не отстанет от меня, получит три дня увольнений и освобождение на эти дни от занятий и тренировок. Идёт?
Десантники продолжали молчать.
- Что ж, молчание – знак согласия. – Подытожил взводный и, построив солдат в три шеренги, дал сигнал на старт.
Лейтенант, как обычно, легко оторвался от взвода, чётко выдерживая привычный темп бега. Он бежал ровно, некрасиво приволакивая ноги. Такая манера бега командира всегда смущала глаза Николая – неправильно. Но, не смотря на неправильность, догнать его ещё ни разу не удалось.
Темп был высок. Отстали все и только один солдат, решив на этот раз во что бы то ни стало не отстать, тянулся за лидером, тяжело бухая сапогами по горячей, асфальтированной дороге.
Пот заливал глаза. В груди не хватало воздуха. Сердце билось так сильно, что казалось вот-вот выскочит из груди. Казалось силы на исходе и желание остаться и передохнуть нарастало с каждым шагом. Но солдат упрямо продолжал бег.
И вдруг… всё переменилось, дыхание выровнялось, сердце успокоилось, ноги стали лёгкими, невесомыми, словно на них не было сапог. И десантник прибавил шаг. В несколько секунд он догнал командира, который, заслышав стук приближающихся сапог, оглянулся:
- Уткин?
- Я, товарищ лейтенант.
- Ну и ну у. – Удивлённо протянул взводный и стал наращивать темп.
Солдат не отставал, а перед финишем, мощным спуртом, опередил, пересёк линию на шаг раньше.
Впервые Николай увидел взводного взмокшим и усталым. Впервые командир пожал ему руку, как равному. Тогда он получил обещанные трои суток увольнения, а через месяц, к удивлению взвода, был представлен к званию младший сержант, что в учебке случалось довольно редко.




К концу учебки, в тот день, когда Николай был дежурным по роте, неожиданно вызвали в штаб части.
Недоумевая, что бы это могло значить, он отправился на вызов.
За столом, в кабинете начальника части, сидело несколько человек, среди которых находился и лейтенант Снегирёв.
- Как служится? – Спросил младшего сержанта один из офицеров, в чине подполковника, выслушав доклад о прибытии.
- Хорошо, товарищ подполковник.
- Домой не тянет?
-Тянет, товарищ подполковник.
- Это хорошо, что тянет.
Что в этом хорошего Николай не понял, но перебивать или переспрашивать не стал, не положено по уставу, а подполковник продолжил задавать вопросы:
- Скажите, младший сержант, вы не желаете перейти служить в другую часть?
- Как в другую часть? – Десантник непонимающе обвёл присутствующих взглядом. – А здесь я что, не нужен?
Дружный смех офицеров смутил: «Неужели я сказал что-то не так?»
- Нет, почему же не нужен. – Просмеявшись, проговорил подполковник. – Вы просто нас не так поняли. Мы вам предлагаем перейти служить не только в другую часть, но и в другой вид войск. Мы обычно не практикуем такое и предлагаем служить дальше солдатам перед демобилизацией, но с вами случай особый - по настоятельной просьбе вашего командира. Он считает, что для такой службы вы полностью подготовлены.
Николай, не зная что и подумать, растерялся.
- А что это за войска? – Наконец нашёлся он.
- Спецназ.
- А что там делают?
- Ну-ну, молодой человек, - усмехнулся подполковник, - сначала нам необходимо получить ваше согласие. Когда согласитесь, то вам всё и объяснят. Могу только сообщить, что служба будет на контрактной основе. Будете зарплату получать. Ну так как?… Если вам требуется время подумать, то пару дней можем дать.
Николай, переминаясь с ноги на ногу, молчал. Предложение было столь неожиданным, столь ошеломляющим, что он не знал как поступить.
- Соглашайтесь, Уткин. – Подал голос взводный. – Мне такие, как вы, нужны.
- Вас тоже туда? – Глянул на него десантник.
- Приказ.
- Лейтенант Снегирёв будет вашим непосредственным командиром на новом месте. – Пояснил подполковник и поправился. – Старший лейтенант.
И Николай решился:
- Согласен…




Полгода усиленных тренировок на новом месте. Десять месяцев выполнения спецзаданий в тылу душманов, а потом…
Бой начался неожиданно, когда отряд прошёл заброшенный, выжженный войной кишлак.
Спецназовцы осмотрели его и, не обнаружив никого и ничего, двинулись дальше. Они пересекли полосу искорёженных, истерзанных взрывами, окопов и вышли к горбатой, по бычьи свесившей голову, скале. Чуть в стороне, за грядой неровно наваленных камней, виднелись несколько кривых, раскидистых деревьев, совершенно не вписывающихся в каменистый пейзаж местности.
Тишина. Ничего не предвещало опасности. Только крепкие ботинки солдат издавали хруст при каждом шаге, нарушая покой каменной почвы.
Шли молча, внимательно осматриваясь по сторонам, но нападение всё же стало неожиданностью.
Духи удачно выбрали место для засады и отряд должен был лечь, не сделав ни одного выстрела. Возможно они поджидали кого-то другого, но в засаду попала группа старшего лейтенанта Снегирёва.
Враг немного не рассчитал и открыл огонь раньше, чем требовалось. Возможно, у кого-то из устроивших засаду, сдали нервы, может быть это был страх перед приближающимися русскими, а может простая неопытность.
Бойцы залегли при первых же очередях. Больше половины так потом и не поднялось, но остальные огрызнулись яростным огнём. Взрывы и бешеная стрельба громом разнеслись по горам. Казалось сами горы приняли участие в смертельной схватке, умножая эхом беспорядочную стрельбу.
Отряд отстреливаясь, отбиваясь, отползал к окопам. Спецназовцы были опытными солдатами и понимали, что они единственная возможность выжить… В окоп спрыгнуло только шестеро.
Когда последний из живых перевалился через бруствер наступило затишье. Духи просчитались, небольшая часть русских всё же смогла укрыться и теперь была почти недосягаема.
Спрыгнув в спасительный окоп Николай сменил опустевший магазин и осмотрелся. Окопы были отрыты неровно, без какой-либо системы или расчёта. Возможно, что здесь окапывались солдаты когда-то так же попавшие в засаду. Этому свидетельствовало огромное количество гильз и несколько автоматных рожков, разбросанных по окопам и вокруг их, а чуть в стороне лежала пробитая пулей русская каска.
Всё говорило о том, что здесь, совсем недавно, шёл жестокий бой.
«А говорят, что снаряды дважды в одно место не попадают. – Подумал он. – Кажется здесь попали. Крепко они нас»…
- Что будем делать? – Спросил Снегирёва один из солдат. – Место неудобное, живыми не выпустят.
Старший лейтенант неторопливо перевязывал лёгкую рану на ноге. Закончив, сунув остатки пакета в карман, поднял на спросившего глаза:
- Пока ничего. Будем защищаться. - Он огляделся по сторонам, что-то прикинул в уме, и приказал. – Уткин! Присматривай за левым флангом. Коростылёв, твой правый. Остальные рассредоточиться по окопу. Я наблюдаю за ходом сообщения. Думаю, что пока они нас тут не достанут, а там, глядишь, и помощь подоспеет.
- Не будет помощи. – Угрюмо проговорил другой боец. – Вызвать нечем, рация там осталась. – Он красноречиво указал рукой в сторону погибшего радиста.
- Что предлагаешь? – Сурово глянул на него Снегирёв.
- Ничего.
- Тогда молчи. Нам надо дотянуть до темноты, а ночью выберемся…
- Русские! – Голос духа, заговорившего на русском языке и усиленный рупором, заставил вздрогнуть. – Русские солдаты! Вы окружены! Предлагаем сдаться! Обещаем сохранить жизнь!…
Солдаты вопросительно посмотрели на командира.
Старший лейтенант обвёл всех пытливым взглядом и неожиданно спросил:
- Кто хочет в плен? Может кто-то хочет стать рабом или обрезным?… Это у них в порядке вещей… Что молчите? Прислуживать придётся этим козлам, плевки за ними подтирать… Есть такие?…
Отряд молчал. Ничто из предложенного не устраивало.
- В таком случае будем драться. – Правильно истолковал молчание сослуживцев офицер и подытожил. – Лучше быть убитым, чем лизать их поганую задницу, тем более, что мы спецназ. Мы не имеем права сдаваться.
Дух продолжал кричать и один из солдат предложил:
- Командир, разреши заткнуть гаду глотку. Очень уж он мне надоел.
- Давай.
Все знали, что Ерёмкин далеко и точно бросает гранату и, действительно, может заткнуть.
Солдат отставил в сторону автомат, отстегнул гранату, прикинул на вес и, выдернув чеку, приготовился к броску.
Дух уже несколько секунд молчал, но все понимали, что он не ограничится сказанным и продолжит уговоры непокорных.
- Русские! Даём вам пять минут на размышления! – Подтвердил предположения бойцов дух. – Потом не пощадим! Сдавайтесь пока есть время!
- Пять минут, говоришь? На тебе пять секунд. – Злобно прошипел Ерёмкин и с силой метнул «Эфку» в сторону доносившегося голоса.
- А-а-а! – Протяжно, смертельно, донеслось с той стороны после взрыва и он удовлетворённо хмыкнул:
- Кажись, попал.
Бешеная стрельба разозлённых духов вновь разбудила горное эхо. Фонтанчики, поднятой пулями по брустверу пыли, заставили спецназовцев пригнуть головы.
Духи бесились несколько минут. Затем шквал стих.
- Не понравилось. – С ехидцей проговорил один из солдат и неосмотрительно высунулся из окопа.
Пуля попала ему в лицо и он, так и не поняв, что случилось, медленно осел на землю.
- Не высовываться! – Заорал на остальных Снегирёв и неуклюже, приволакивая раненую ногу, бросился к убитому. – Остапенко! Что ж ты наделал?!…
Украинец неподвижно лежал на спине и, вечным взглядом уцелевшего глаза, рассматривал плывущие над землёй облака. В этом взгляде уже ничего не отражалось, ничего, кроме смерти.
- Уткин. – После непродолжительного молчания позвал старший лейтенант и Николай присел рядом. – Коля, проверь ход сообщения.
- Хорошо. – Кивнул сержант и пригнувшись заскользил по проходу.
Он пробежал один поворот, второй и, услышав слабый шорох, затих… Нож попал врагу прямо в горло, двоих других срезал из автомата. В пылу схватки Николай неожиданно услышал взрывы, прогремевшие один за другим в той стороне, откуда он только что пришёл.
«Ребята!» – Пронеслось в голове.
Забыв об опасности он высунулся из-за бруствера и увидел пригибающихся на бегу, духов.
- У-у-у! Суки и! – Не своим голосом заорал он и, ничего не соображая, выскочил из окопа.
Его автомат бился в руках, поражая, не ожидавших от русского такой прыти, врагов. Цепь буквально смело.
Сильный удар в руку заставил скатиться обратно.
- Чёрт, зацепили. – Заскрипел зубами от боли Николай и попробовал пошевелить пальцами. Рука слушалась, хотя приходилось пересиливать боль. Значит кость не задета.
Сменив пустой магазин на полный он бросился обратно и через минуту выскочил на место, где оставил остальных. Живых не было. Только старший лейтенант в беспамятстве дрожал израненным телом.
- Это конец. – Устало и обречённо проговорил Николай и опустился рядом с дрожащим офицером.
Вспомнилась мать. В день проводов в армию она была в чёрном платке. Вспомнилась Наташка. Какая она красивая, какая нежная, одни волосы чего стоят. Обещала ждать. Теперь, наверное, не дождётся. Вспомнилась школа, друзья и неожиданно, непонятно к чему, вспомнилось ухмыляющееся лицо. Оно как бы радовалось безвыходному положению спецназовца, словно говорило: «Ну вот, Утя, тебе и конец».
С этим лицом не было хороших воспоминаний, а плохие вихрем пронеслись в голове…




Драка.
До этого Кольке приходилось драться, но те драки были простые, детские, даже смешно вспомнить. Дети дерутся просто, сцепились и катаются по земле. Тот, кто послабже, в конце концов оказывается внизу, а более сильный усаживается сверху и выкручивает сопернику руки, стараясь добороть до конца. Обычно, в таких поединках, дело заканчивается слезами слабого и геройским видом победителя.
Но на этот раз драка была серьёзной, как никак седьмой класс. Здесь нет глупых захватов, здесь главное удар.
Противником Кольки был всем хорошо известный задира, восьмиклассник, по кличке Серко. Кличка прилипла к нему сама собой, по фамилии – Сериков. И вот этот знаменитый драчун, на одной из перемен, появился на пороге седьмого «б». Едва переступив порог он уставился на того, кого собирался бить.
Внутри у Кольки всё затрепетало, появилось желание убежать, но в дверях, рядом с Серкой, появились его друзья и путь к бегству был отрезан.
Колька знал, что ему предстоит, потому что вчера, на спорт площадке, не выдержав издевательств и насмешек, вспылил и послал восьмиклассника подальше. Серко таких вещей не прощал и должен был в ближайшее время появиться для разборки.
- Иди сюда! – Нагло позвал пришедший, самодовольно ухмыляясь. –Или штанишки от страха намочил?
- Чего тебе? – Сделал непонимающий вид Колька, надеясь, что драки получится избежать.
- Ха ха ха! Не понимает. – Издевательски рассмеялся Серко и оглянулся на дружков. – Какой глупенький, а? Пошли, я тебе доступно объясню.
- Никуда я не пойду.
- Что ж. – Притворно вздохнул восьмиклассник. – Придётся объяснять здесь.
Седьмой «б» напряжённо молчал, ожидая дальнейших событий. Появление восьмиклассников с весьма неприятным визитом пугало, но всё же трое из Колькиных друзей встали рядом.
- Один на один! – Поспешно, боясь групповой драки, объявил один из дружков Серки и выглянул за дверь, опасаясь появления учителей.
Друзья отступили.
- Что, страшновато? – Надвигался Серко, с деланным спокойствием засунув руки в карман. – Не бойся, сильно бить не буду.
Колька молча пятился назад.
- Не дрейфь, Утя! – Послышалось от двери. – Врежь ему пару раз промеж ушей!
Дружный хохот пронёсся по группе восьмиклассников. Им понравилась шутка, потому что никто не сомневался в исходе драки.
Колька продолжал пятиться. Всё, дальше стена…
В голове роем пронеслись мысли и вспомнилось лицо соседа с первого этажа, с которым он частенько играл в шахматы. Сосед был ветераном войны, воевал под Сталинградом, имел несколько медалей и орден. Он, как бы покачал головой: «А я и не знал, что ты трус»…
«Нет! Я не трус!» – Закричала душа семиклассника и он, оттолкнувшись от стены, бросился вперёд.
Несколько несильных, сумбурных ударов обрушилось на голову пришедшего, который от неожиданности отпрянул в сторону.
- Че-его? Рыпаться? Ну я тебе!…
Дерущиеся были примерно одного роста, но Серко сильнее и опытнее. Ему частенько приходилось драться, точнее бить кого-нибудь. Соперников он всегда выбирал слабых и жертве была уготована только одна участь.
Но сегодня что-то не получалось. Утя не уступал и не отступал. Он умело уходил от кулаков и бил сам. Серко бил прямолинейно, бесхитростно, и не попадал. Казалось бы вот лицо семиклассника, вот он, но кулак вновь летел мимо. И он начал терять уверенность.
У обоих светилось по фингалу. У Серки, к тому же, были разбиты губы и нос. Он никогда не получал столько, но ничего не мог поделать. Утя оказался вёртким, упрямым, упорным, ловким и хитрым.
Изловчившись, сильным толчком, Колька свалил восьмиклассника на пол и тот, испугавшись ударов ногами, с невероятной резвостью, на четвереньках, проскочил под партой в соседний проход.
Вскочив на ноги он оглянулся на дверь в надежде на помощь.
Никто из дружков не шевельнулся. Они с интересом наблюдали за происходящим. Их удивляла стойкость тихони. Удивляло, что Серко ничего не может сделать. К тому же они не имели права лезть в драку – было объявлено «один на один».
Почувствовав, что Серке не помогут, Колька обежал вокруг парты и вновь рванулся в бой. Его лицо раскраснелось, глаза горели недобрым огнём, из носа капельками вытекала кровь, но он ничего не замечал, кроме врага. А перед ним действительно был враг. И Колька мстил за всех обиженных, мстил за себя. Он не мог не мстить, потому что ненавидел этого человека.
Встречный удар охладил порыв, но он, увернувшись от следующего, влепил Серке ногой в пах.
- Уй-й-й! – По детски взвизгнул тот и, схватившись за больное место, неуклюже полез на парту, стоявшую у окна.
Отпихнув ногой неукротимого семиклассника он поднялся на ноги и вновь приготовился к драке. Теперь у Серки появилось преимущество, он находился выше и мог легко достать противника и ногами и руками.
Колька тоже понял это, и когда Серко попытался пнуть, поймал ногу и с силой рванул на себя. Восьмиклассник, потеряв равновесие, взмахнул руками и с криком влетел в окно головой.
Звон посыпавшихся осколков стекла приостановил драку. На мгновение установилась тишина.
Упавший, испуганно вращая глазами, выбрался из окна и бросился наутёк. У него больше не было желания драться, хотелось одного – спастись от дальнейшего избиения и позора, но на пути к спасительной двери вновь вырос грозный семиклассник. И Серко испугался. Испугался наглый, самоуверенный, испугался тот, кого боялись все. Он понял, что этот парень не уступит, а ведь несколько минут назад он считал Утю слабаком и трусом.
Развернувшись, Серко бросился назад по проходу, по которому, в самом начале, пятилась «жертва». На бегу он сунул руку в карман и судорожно стал что-то доставать.
Колька настиг врага у стены.
- Что, думаешь, сделал меня? – Криво осклабился восьмиклассник разбитыми губами. – Это ещё не всё.
Он взмахнул рукой и все увидели отвёртку. Отвёртка была старая, со следами давней, въевшейся ржави и забитым, искорёженным жалом.
Колька инстинктивно пригнулся и удар пришёлся в руку. Боль обожгла мышцы.
Серко замахнулся второй раз, но чья-то рука остановила замах и следом прозвучал мощный удар. Хозяин отвёртки с грохотом полетел в угол.
Колька оглянулся и увидел, что это восьмиклассник, дружок Серки. Это он не дал произойти страшному, вмешавшись в самый нужный момент.
- Уйди! – Рявкнул на него восьмиклассник и вновь с силой врезал упавшему ногой.
Серко взвыл, но следующий пинок не заставил себя ждать.
- За ножи хватаешься?! Я тебя, гада, отучу от этого!…
Удар следовал за ударом и Серко уже не кричал. Он по щенячьи скулил и, почти безуспешно, пытался закрыться от сокрушительных тумаков.
- Шухер! – Крикнули от двери в разгар избиения и топот ног прогремел по классу.
Только Серко остался лежать в углу, тихо повизгивая от боли.
В класс вошёл учитель физики. По странной тишине и напряжённой атмосфере он понял, что в классе что-то произошло. Почти сразу он заметил причину непонятного поведения учеников и поспешил к лежавшему:
- Кто это? Сериков? Ты? Что с тобой?
- Ничего. – Отозвался глухой голос.
Серко не хотел терять остатки авторитета и ещё надеялся вернуть былое расположение друзей.
Физик поднял голову:
- Кто его так?
Ответом была тишина. Никто не хотел выдавать Кольку. Никто не хотел, чтобы пострадал правый.
- Я спрашиваю, кто его так?! – Повысил голос учитель и жёстким взглядом обвёл учеников. Его очки грозно сверкнули, но в ответ вновь прозвучало молчание.
Поняв, что никто и ничего не скажет, учитель помог подняться избитому:
- Поднимайся, идём в учительскую.
Серко с трудом встал и, держась за разбитое лицо, медленно двинулся к выходу. Его глаза испуганно скользнули в сторону противника и, встретив упрямый, злобно прищуренный взгляд, опустились к полу.
В дверях посторонились и пропустили.
Стоя возле окна, сотрясаемый дрожью, Колька переживал драку. Учитель не видел его лица, но скрыть что-либо теперь было невозможно.
- Молодец! – Хлопнули по больному плечу и он, вспомнив о ране и вздрогнув от боли, обернулся.
Сзади стояли восьмиклассники.
- Если нужна будет помощь, скажешь. – Проговорил парень, не давший Серке ударить отвёрткой второй раз, и протянул руку.
Колька недоверчиво посмотрел на него, пожал руку и понял, что ему предложили дружбу.
- Когда оклемаешься приходи к нам. – Предложил второй.
- Куда?
- В ДЮСШ. В секцию бокса. Из тебя получится классный боец. Придёшь?
- Приду.
- Вот и хорошо. – Улыбнулся парень и замахнулся для дружеского хлопка, но увидев кровь, капельками стекающую из намокшего рукава, опустил руку. – А сейчас идём в больницу. Я тебя провожу.
- Хорошо. – Согласился Колька и стал собираться…




«Так ты говоришь мне конец? – Встряхнуло Николая воспоминание о драке. – Не-ет, Серко, ошибаешься. Я ещё жив и я так просто не сдамся. Я вывернусь и буду жить. Назло врагам, назло тебе и всей нечисти, что есть на этом свете. Вот увидишь!»
Он осторожно выглянул из-за бруствера и, заметив крадущихся духов, принял решение…
Духи, шёпотом переговариваясь, перешагнули через мертвое тело. Это был один из убитых, русских шайтанов, погубивший несколько их бойцов, лежащий в нелепой позе и всё ещё цепко держащий автомат.
«Но где же живые? Куда они спрятались? Ведь кто-то стрелял?!»
Они внимательно осматривались по сторонам и медленно, боясь подвоха, продвигались вперёд. И вдруг… Им показалось, что мёртвые ожили! Что они встали и мстят за свою смерть!…
Длинная очередь косила из, не давая опомниться. Николай яростно нажимал на курок.
Рожок кончился и он, привычным движением, заменил его на полный.
«Всё! Готовы! Теперь уходить!… Но куда?!»
Граната булыжником упала возле и он бросился на землю. Словно град ударил в песчаные стены и одна из смертельных градин громыхнула по каске.
- Вот чёрт, надо же как повезло. – Поморщился Николай и перекатился за угол. – Однако мне сегодня действительно везёт.
«Везёт только сильному и смелому! – Прозвучал в голове голос Снегирёва. Эту фразу командир произнес однажды во время занятий и, видимо, был прав.
- Ничего, командир, прорвёмся! – Ответил видению сержант и спешно перебрался в другое, более удобное для обороны, место. Он понимал, что духи не успокоятся, пока не покончат с ним, и собирался отдать жизнь подороже.
Двух духов, неосторожно высунувшихся из-за бруствера и высматривающих его, срезал и, не дожидаясь, пока закидают гранатами, перебежал за угол. Но взрывов не последовало. Наоборот, наступила тишина.
Николай до боли в ушах вслушивался в шорохи округи, но ничего не слышал.
«Что-то не так. – Понял он. – Что-то у них не складывается».
Он перебрался обратно к месту гибели группы и торопливо собрал рожки с патронами. Рассовав их по карманам, приготовился к бою
- Русский! Слушай! – Раздалось с той стороны.
- Ты смотри, живой? – Удивился Николай и пожалел, что Ерёмкин промахнулся, не достал переводчика гранатой.
Выглянув из окопа он увидел, машущего белой тряпкой, парламентёра.
- Чего тебе?!
- Поговорить хотим!
- О чём?
- Ты остался один! Ты хороший солдат, но ты хочешь жить! Сдавайся! Велика милость Аллаха! Обещаем жизнь, свободу, женщин!
«Жизнь в рабстве, свободу от свободы, русских рабынь». – Перевёл сказанное парламентёром Николай и, криво усмехнувшись, крикнул:
- А кто тебе сказал, что здесь один солдат?!
- Мы знаем!
- Плохо знаете! Нас здесь трое, только двое ранены!
Николай врал, но врал с умыслом. Не могут они точно знать сколько осталось в живых. Надо заставить их сомневаться. Одного они сразу сомнут, а вот с тремя придётся повозиться. Времени у них нет. Недалеко трасса, вдруг пролетит случайный вертолёт или забредёт какой-нибудь отряд, могут просто услышать стрельбу и прийти на помощь.
- Пусть один выйдет! – Не стал спорить парламентёр. – Поговорить надо!
- Сейчас! Посоветуемся только стоит ли!
Николай выдержал паузу в несколько минут и медленно, держа наготове автомат, выбрался из окопа. Раненая рука, о которой забыл в пылу боя, вновь напомнила о себе острой болью и он, пересиливая её, с трудом держал палец на спусковом крючке.
Дух хорошо говорил по-русски:
- Слушай, сержант, у нас есть к вам предложение.
- Какое?
- Нам надо уйти и вы не мешайте нам. В ответ мы не будем мешать вам, клянусь Аллахом. Что скажешь?
«Ух, - радостью обдало душу, - значит я останусь жить!»… Но внешне Николай не подал вида. Он глянул в сторону, выглядывающих из-за укрытия, врагов, посмотрел в свою сторону, постоял в деланном раздумье, и спросил:
- С чего это вдруг? Испугались что ли?
- Нет, не испугались. Просто нам надо уйти.
- Да? А мне вот показалось, что вы желаете задержаться.
- Слушай, сержант, ты не глупый человек и должен понимать, что вам будет если не согласитесь.
- Понимаю. – Кивнул головой Николай. – Но стоит ли? Вы у нас на прицеле, а пройти можете только мимо нас. Будете атаковать, всех пришьём, а нет - прыгайте в пропасть. Очень уж неудобное место для засады вы выбрали, не предусмотрели пути отхода. К тому же, скоро должны подойти наши, мы сообщили о засаде по рации. Так что…
Дух нервно дёрнулся, оглянулся на своих, но тут же взял себя в руки:
- Мы не устраивали засаду. Просто мы раньше вас увидели и решили убить. Вы хорошие солдаты. Наверное вам помогает сам шайтан, но вы не сможете долго вести бой, вы ранены и ты тоже. – Дух красноречиво кивнул на раненую руку. – Соглашайся. Ваши не успеют.
- Какие гарантии, что стрелять не будете.
- Аллахом клянусь, мамой!
- Хорошо. – Николай прищурил глаза. – Но только вы уходите первыми. Мы должны вас видеть. Обещаем не стрелять.
- Согласен.
Держа врага на прицеле попятился назад.
Парламентёр уходил спокойно, с достоинством. Он понимал, что русский может выстрелить, но не станет. Русский хочет жить, и те двое, если они там есть.
Всего шестеро поднялось с чужой стороны и, пригибаясь, побежало за ближайшую скалу.
Убедившись, что духи ушли, Николай бросился к товарищам. Никто не подавал признаков жизни, только у командира прощупывался слабый пульс…
Он шёл долго, тяжело, через каждые сто шагов отдыхая и набираясь сил. Раненая рука горела огнём, голова кружилась от боли и жары. Автомат гирей оттягивал шею. Хотелось бросить его, а вдруг… Впрочем какой из него сейчас вояка.
Взводный мешком лежал на спине, но Николай продолжал упрямо двигаться вперёд.
Он не запомнил сколько шёл. Последнее, что осталось в памяти, это дорога и идущая по ней машина.
«Камаз. – Подумал он, теряя сознание. – Наш " Камаз»…
В голове всё перевернулось и сознание задёрнулось чёрным туманом.
Командир тяжело упал на землю.




К столу подсел знакомый бомж и, уставившись на него мутными глазами, заученным, попрошайническим голосом, заныл:
- Ко-оль, дай на сто грамм. Тебе же дали денег, я видел.
- На. – Николай отделил от пачки десятку.
- А тебе брать? – Обрадовался бомж.
- Бери, и закусить.
Бомж, боясь, что он передумает, поспешил к прилавку.
«Что же он от меня хочет? – Вспомнил разговор со Снегирёвым Николай – Денег дал. Откупился что ли? Не похоже, всегда был мужиком... Сколько там?…Ого! Целое состояние.
Николай давно не держал в руках крупной суммы и озадаченно смотрел на деньги…
Вернулся бомж:
- Во, Колёк, купил! - Трясущимися руками он поставил на стол один из стаканов и, поднеся ко рту свой, остановился в недоумении. – Коль! Ты чего? Пей!
- Хлебай! Не смотри на меня.
Бомж жадно поглощал «лекарство».
«А ведь я скоро стану таким же. – К чему-то подумал Николай, глядя, как тот торопливо, захлёбываясь, пьёт водку и всё внутри воспротивилось недоброй мысли. – Таким?…Никогда! Я всегда буду человеком!»
Резким движением он подвинул свой стакан бомжу:
- Добирай.
- А ты? – Удивился тот.
- Я завязал.
Приняв окончательное решение, Николай поднялся из-за стола и направился к выходу.
«Всё. – Думал он на ходу. – Завтра иду по указанному адресу. Командир поможет, потому что честный, потому что справедливый, потому что друг».