В поднебесной

Как бывают похожи судьбы… Сходство их иногда становится сродни сходству однояйцевых близнецов. Такое сходство я увидела между своей судьбой и судьбой древнекитайского мудреца Кун фу цзы (латинизированное Конфуций).
Конфуций осознавал себя носителем данной ему Небом добродетели. Это однажды осознала и я.
Добродетель была для него Небесным повелением. Гласом Божиим стала для меня моя мудрость.
Он считал, что уже это (добродетель и гуманность) должно обеспечить ему пост правителя Поднебесной, ибо деятельность его как государя основывалась бы на идеальных принципах. Так посчитала однажды и я, пытаясь мой идеал внедрить в России.
Да, однажды произошло то, что стало смыслом и целью моей жизни. Духовное прозрение стало моей судьбой. Я почувствовала, в чем скрыто счастье человечества, и решила поделиться этим с людьми. Я хотела воплотить идеал, возможно, не в таких масштабах, как Конфуций, но и в малом можно добиться многого.
Я поделилась своими мыслями с президентом, но мое послание, видимо, не достигло его.
Я обратилась с тем же к губернатору, но и здесь его подданные, вероятнее всего, не доложили ему о моем письме.
Я решила посетить районного главу и поделиться с ним своими мыслями об обустройстве Поднебесной районного масштаба. Он был более досягаем, чем верховные владыки. Меня приняли. Но правитель княжества даже не пожелал меня выслушать.
Вскоре его на этом месте не стало.
Я попыталась встретиться с его последователем, но тот даже не удосужился принять меня.
Вскоре и этот покинул свой пост.
Я встретилась с новым главой, который долго слушал меня и молчал.
Он был не таким, как его предшественники, он был проще, но не мудрее. Мог остановить меня на улице, на рынке, спросить о чем-то и слушать мои рассуждения по какому-нибудь поводу. Слушать и молчать.
Я пришла к нему, когда был свободен пост его зама; рассказала, что нужно сделать, чтобы прийти к всеобщему счастью. Он выслушал, но ничего не сказал.
Государственной власти я так и не обрела и, если так можно выразиться, Небесным избранником не стала. Свою «высшую миссию» я могла осуществить только имея признание народа или «государя», но ни того, ни другого не получила.
Так завершилось мое многотрудное хождение по нашей маленькой Поднебесной.
Такова была судьба и Конфуция. Отвергнутый, он ушел из княжества Лу; его прогнали из Ци; преследовали в Сун и Вэй; он пережил тяжелое время меж Чэнь и Цай и после снова возвратился в родное Лу. Один из подданных незаконно присвоил государственную власть, и все в княжестве Лу, от сановников до простолюдинов, сбились с правильного пути. Поэтому Конфуций не стал служить, он ушел и занялся песнями, преданиями, обрядами и музыкой (древними текстами и ритуалами). Он всецело посвятил себя упорядочению древнекитайского духовного наследия и его передаче ученикам.
Я тоже решила более не служить, отошла от дел и стала заниматься изложением мудрости: писала притчи, уроки, духовные стихи, философские сказки. Правда, учеников у меня не было.
Духовные поиски Конфуция были вызваны необходимостью наведения порядка в стране через воспитание людей.
Этим же, после неудачных попыток изменить жизнь в Поднебесной своей деятельностью на службе, стала заниматься и я, пытаясь в школах внедрять понятие о духовности, мудрости, нравственности.
Всеобщую бессовестность китайский мудрец воспринимал как признак полного краха Поднебесной и воспитанием благородных мужей пытался изменить жизнь в государстве.
Я, понимая утопичность этих идей, верила, несмотря ни на что: если нельзя изменить жизнь в государстве, то можно изменить человека, раскрыв в нем чистоту, изначально данную ему Богом.
Богом для Конфуция было Небо как божественная нравственная стихия, управляющая всем миром. Вернуть людей к нему, добиться того, чтобы они ощущали его присутствие в себе, было жизненной целью китайского мудреца.
Вернуть Бога как Высшее Начало всего и вся, в том числе и человека, мечтала и я. Утопия — изменить все: политику, государство и прочее. Изменить человека — реальная задача, к выполнению которой я стала стремиться и которой посвятила себя.
Вскоре не стало и того главы, который мог слушать, но не мог ничего изменить. А может, просто не хотел, потому что, наверное, понимал: поделить поровну на всех — значит обделить себя.
Пришел новый глава, но ничего не изменилось. Как при старых правителях, так и при новом везде царило беззаконие.
Человек не может быть совершенным, если остается несовершенным общество. Вот почему великий мыслитель Китая испытывал потаенное чувство вины, оно обязывало его осознавать ответственность за все происходящее в мире людей. Чистосердечный приверженец идеала считал положение в Поднебесной бедой.
То же испытывала и я. Как и китайского мудреца, меня переполняли скорбь и отчаяние, но эти чувства приводит слабых не к трагедии, а сильных — к героизму.
Чтобы «увидеть» себя «в поколениях потомков», Конфуций посвятил свою жизнь сохранению древнего культурного наследия. Это прекрасный пример духовной силы.
Чтобы «увидеть» себя «в поколениях потомков», я обратилась к мудрости. Слыша «Голос Неба», я писала уроки, притчи, изречения, я говорила о духовном богатстве и хотела внедрить его в жизнь.
Конфуций жил в одну из самых творческих эпох китайской истории. Это был переломный момент. Произошло первое великое духовное прозрение китайцев. Создав свое учение, мудрец способствовал этому перелому.
Я жила в эпоху не менее творческую. Это тоже был переломный момент, когда атеизм отступил, и духовность постепенно стала внедряться в сознание людей. Я не создавала своего учения, но хотела способствовать духовному прозрению людей. Прорыв из невежества к просветлению разума должен был произойти, и я хотела помочь этому. Я пыталась посредством своих произведений внедрить духовность в общество. Это лучше всего делать в школах. И вот первые мои книги с трудом стали пробивать себе дорогу к сердцам людей.
На смену ушедшему главе пришел новый, но теперь уже я понимала бесполезность хождений «с челобитной» и отказалась от этого. Вразумить неразумных невозможно. Образумить безумных сложно. Обратить к духовности невежду трудно. Создавать мудрость можно. Это благородно и нужно.
Добровольной передачи власти от глупца мудрецу не дождаться, да мудрец и не будет сражаться с тем, кто истины не принимает, кто за общее не страдает, для кого Поднебесная — собственный карман. Мудрец не снимает с себя ответственности за просторы всей Поднебесной, потому, творя, он страдает, потому, страдая, творит и от имени Бога с людьми говорит. Если даже к народу его не пускают, голубей-изреченья он в небо пускает, чтоб по всей Поднебесной они разлетелись, чтобы в тогу божественности оделись.