Крепкие парни не плачут

Это было похоже на сцену из фильма. На все модные сериалы, вместе взятые. Голливуд отдыхает. На картинку из глянцевого журнала. Главред «Космополитен» может гордиться.
Полумрак зала. Тихая музыка. Ресторан безумно дорогой, а потому полупустой. Трепет свечей. Белые розы. Мирослава никогда не любила розы, они казались ей слишком напыщенными. Охапка белых роз – это красиво. Возбуждает, пьянит.
Бархатная коробочка, алая с золотом. Лукавый глаз лучшего друга девушки шлет искорки. Завлекает.
- Нет, - говорит Мирослава.
Губы Олега побелели. Он захлопнул коробочку, сжал в кулаке. Сейчас раздавит. Жалко красивую вещь. Жалко Олега. Мирослава нежно гладит жесткий кулак.
- Олежек, прости… Не надо так смотреть… Ты пойми, я не готова еще к такому шагу.
- Три года – а ты все еще не готова? Подождем до пенсии?
Маленький оркестр играет что-то томительно-нежное. Музыку тоже Олег заказал. Собака я, зараза, - думает Мирослава.
- Олежек, ну сам подумай. Столько дел, столько всего интересного! Главред мне на будущий год отдел дает. Вернее, открываем новую сюжетную линию. И мне прелагают разработку. А что ты мне предлагаешь?
- Себя, - роняет Олег.
- Ты у меня уже есть. Мы вместе, всегда, когда нам этого хочется. А не хочется – никто не привязан. А брак – это все же узы. Узы, слышишь? Я вот собралась на праздники в Краков. И еду. И ты можешь ехать или не ехать. Твой выбор. Твой, и только твой. А в браке…Занавесочки, герани на окнах, оладки на завтрак…
- Это плохо, по-твоему? Оладки на завтрак?
- Я не умею оладки… У меня Нина Федоровна готовит и убирает, мне жалко времени на эту бытовуху. – Мирослава чувствует, что кулак его все так же тверд, она хочет перевести все в шутку: Да и толстеют от них, от оладок…
Олег высвободил свою руку. Коробочка лежит между ними. Музыка умолкла. Музыканты ждут сигнала, как договорились, заиграть свадебный марш. Не дождались. Нерешительно заиграли вальс, его тоже Олег заказал, на потом, после марша. Из фильма «Маскарад». Мирослава вздрогнула - ее любимая мелодия.
Дороги, отели, встречи, лица, поезда, самолеты, границы и столицы…
Диван, кучи газет на полу, упаковка памперсов, запах оладий и повидла… Дурацкие герани на подоконнике.
- Нет, - повторяет Мирослава. – Прости.
Белые розы лежат на опустевшем столе. Повезло официантке.

Все – Мирослава захлопнула ноутбук. На сегодня достаточно трудового энтузиазма и творческого подъема. Три дня. У нее есть три дня ничегонеделания. Три дня между командировками, интервью, отчетами, статьями, обзорами, совещаниями. Она будет принадлежать только и исключительно сама себе. На три дня забудет о главреде, сроках сдачи материала и неуютных отелях в маленьких неуютных городах. И о больших и шикарных – тоже. Эти замечательные три дня начинаются уже сегодня.
Свобода. Нет, Олег неправ. Свобода – это самое главное завоевание современной женщины. Возможность выбирать – посвятить день косметическим процедурам, укатить на неделю в командировку на Сицилию изучать виноделие или позвонить любимому мужчине и провести вечер в постели при свечах.
Мирослава переступила порог свой квартиры. Сегодняшний вечер она посвятит себе и глянцевым журналам. Ароматная ванная, свечи. Банановый йогурт на ужин. Тишина. Мечта! И спать в девять вечера. Интернет-приятели подождут. Завтра ее ждет Стефа в Кракове. Кофейни, прогулки, сплетни. Возможно, даже легкий (Прости, Олежек, заранее) флирт!
Она выслушала неинтересные сообщения. Набрала его номер. Выслушала песню звонка. Что ж, мы свободны. Именно этого я хотела.

В коридоре топали, громко переговаривались, и, кажется, даже хныкали. Соседские ребятишки.
«Когда же я соберусь поставить вторую дверь со звукоизоляцией» - в который раз вопрошала сама себя Мирослава. С тех пор, как у них появились новые соседи, покой ей стал «только сниться». Конечно, это слишком сильно сказано. Но что правда, то правда – семейка новых сотрясала покой мирных граждан всякий раз, когда ребятня проходила куда-нибудь по коридору. Вот и на это раз – интересно, что они там не поделили и почему надо устраивать дележ «этого» именно в общем коридоре?
Мирослава не выдержала: и куда смотрят родители? Вообще-то уже восемь часов и после трудового дня некоторые хотят отдохнуть! Она раздраженно распахнула дверь своей квартиры: И долго это будет продолжаться?
Дети умолкли. Мирослава постаралась взять себя в руки и спросила уже менее грозно: Что тут у вас происходит? И почему именно тут, а не в вашей квартире? Мне бы хотелось отдыхать по вечерам!
Они стояли перед ней испуганной группкой: четверо, облепленные снегом, который в тепле помещения грязными лужами оплывал на пол. В бесформенных куртках, в разноцветных шарфах домашней вязки и почти одинаковых вязаных шапках. Понять, кто из них какого пола не представлялось возможным.
- Катька ключ потеряла, - сказал, наконец, один из них. «Мальчик» - определила Мирослава. – Мы уже весь снег облазили, там темно, а ключа нет.
- А родители когда вернутся ? – спросила Мирослава.
Самое высокое «дитя» стащило с головы шапку. Черные кудряшки рассыпались по плечам. «А это – девочка. Отлично» - резюмировала про себя Мирослава. Почему отлично, она не задумывалась.
- Папа в командировке, - буркнула девочка.
- А мать ваша где? – злость куда-то улетучивалась.
- А мама наша живет на небе! – гордо разъяснил глупой тетке гном в бурой куртке, что была ему велика размера на два. – А тетя Рая уехала домой!
Последнее, еще не задействованное в общей дискуссии, «дитя» вдруг село на пол и в полный голос заревело. «Это и есть та самая Катька», поняла Мирослава. Она чуть было не потребовала объяснений про это самое «небо», где живет их мама, но, наткнувшись на взгляд «кудряшки», прикусила язык.
- Когда отец вернется? – обратилась она к девочке уже другим, мягким тоном.
- Послезавтра. Ему пришлось задержаться. Он не знает, что тетя Рая уехала, он уже потом позвонил. Я утром в Жэк пойду, слесаря вызову. Замок откроем. – Мирослава отметила, с каким самообладанием ребенок давал ей разъяснения. Девочка помолчала: Я пробовала звонить диспетчеру, но там сказали, что до завтра ничего сделать нельзя, и что разговаривать они будут только с родителями.
Мирослава с сомнением взглянула на крепкую, капитальную новую дверь. Скорее всего, ломать придется.
- И что же вы до завтра будете делать?
«Кудряшка» пожала плечами: Тут подождем. Вы не волнуйтесь, мы шуметь больше не будем.
Несчастная Катька судорожно всхлипнула, сидя на полу. «Гном» сел рядом, снял с головы шапку. «Тоже мальчик, итого – два на два», зачем-то резюмировала Мирослава.
- То есть – дома до возвращения отца – никого?
- Муся. У нее водичка в мисочке была, и корм, до завтра дождется. Напачкает только. Но это мы уберем.
- И кто у нас Муся?
- Кошка.
- Ага. Ну, тогда, конечно, дождется, - подвела итог Мирослава: Встали, прекратили рев, и пошли.
- Куда? – спросила старшая.
- Ко мне, куда же еще? Сидеть тут на полу просто глупо. Переночуете у меня, места много. Заодно спокойно подумаем, что делать дальше. Я так понимаю, что номер отцовского мобильника никто не помнит?
- Помню, конечно, - ответила девочка.
- Значит, позвоним, и все ему объясним. Ну, вперед.
Прощай, спокойный вечер, сказала себе Мирослава.
Дети несмело переступили порог квартиры.
- Ого! – воскликнул средний мальчик. – А вас тут много живет?
- Я одна.
- В такой квартире? Целых три комнаты!
- Четыре. Я хорошо зарабатываю, вот и купила себе хорошую квартиру.
- А мы свою продали, чтобы папе машину купить, поделился мальчик семейными делами. – Папа начал свой бизнес, ему «колеса» нужны.
- Федька! – одернула его сестра.
-О! Правильно! Пора познакомиться. Меня зовут Мирослава. Но можно просто Слава. Так меня все друзья называют. А вы? Ну-ка, по росту становись!
Дети засмеялись, впервые за все время, и быстренько выстроились по росту.
- Полина
- Федор
- Катя
- Степка
- Тетя Слава, - начала Полина.
- Стоп. Я сказала «Слава», а не тетя Слава. Чувствуешь разницу?
- Но вы же взрослая…
- Взрослая…рослая… толстая…- передразнила Слава.
Дети снова засмеялись: Нееее.
- Слава, мы все мокрые, - выпалила Полина.
- И есть хотим! – присоединился Федор.
- И пипи! – добавил Степка.
Мирославу охватила легкая паника. Это вам не виноделие на Сицилии! И не рассказ о трудных буднях отдела валютных операций Раффайзенбанка! Там правила, законы, регламент. А не…. Хм… «пипи», которое регламенту не поддается.
- Решаем проблемы по мере их поступления! И первоочередности. Туалет – там. Сам справишься?
Пацан вздохнул с сомнением.
- Я помогу! – бросилась Полина. – Давай.
- А вы – мокрую обувь под батарею, мокрую одежду – на батарею. Что не поместилось – тащите в гостиную, за мной!
Они потопали за Мирославой в гостиную, к большой батарее отопления.
- А где же ваши дети? – удивленно спросил Федор. – Которые во все это играют?
- Дети? Нет, детей нет. Это моя коллекция. – Слава с гордостью обвела взглядом большую комнату. На всех горизонтальных плоскостях: столике, стульях, спинках кресел и дивана, книжных полках – сидели и стояли, а с некоторых свисали, мягкие игрушки разных пород и размеров. - Это не все еще, в других комнатах тоже есть.
- И никто в них не играет? – ужаснулась Катя, - им же одиноко!
- Тебе их на день рождения надарили? – спросил Степка. Они с Полиной уже решили «первоочередной» вопрос.
- Не все. – Слава присела, чтобы быть с ним одного роста, - у меня есть секрет: я люблю играть в автоматах. Ну, тех, где щипцами можно игрушку вытащить. Только ты никому не говори, а то засмеют.
- Ой! Скажете тоже! – фыркнул Федор, - из этих автоматов сроду ничего никто не доставал. Я сто раз пробовал!
- Спорим!
- Ха! Проспорите!
- Боишься?
- Нее! Полька, разбей! А на что спорим? На поцелуй?
- Федор! – вновь одернула брата Полина.
- А шо? У нас все пацаны с девчонками только на поцелуй спорят!
- А у меня и колготы мокрые, и брюки, - тихонько сказала Катя. – Холодно в ноги.
- И у меня… И у меня… - поддержали сестру Федька и Степка.
(Только без паники! Мокрые колготы – это не проблема в сравнении с тем, что тебе приходилось расхлебывать! – напомнила себе Мирослава. – Пришло время старых вещей, которые пылятся на антресолях).
Она достала из стенного шкафа лестницу-стремянку: Я буду подавать, а вы принимайте. Только осторожно, не уроните на голову. Тут у меня пещера Бабы Яги, она же Али-баба.
- Супер! – подвела Слава итог примерно через полчаса. – Можно организовывать показ детской моды под девизом «Новые веяния». По крайней мере, теперь никто не мокрый.
- Слава, а можно мне оладик?
- А?
- Федька, - опять прикрикнула Полина на брата. И добавила виновато: Понимаете, я им часто оладки на ужин делаю, с повидлом. А на завтрак кашу манную. И оладки, ну, чтобы разное питание.
- ТЫ? – изумилась Слава так, словно Полина сообщила ей, что именно она занимает должность премьер министра.
- Так… а кому же еще. Папа помогает, если дома. Я все умею.
Слава смотрела на девочку-веточку: А я не умею. Оладки.
- Можно что-нибудь другое. Вы не думайте, мы не капризные, мы…. Давно обедали. Но можно просто чай, с хлебом.
Слава вздохнула: Я не ем хлеба, и потому не покупаю. Она заглянула в кухонный шкафчик: Чай есть, сахар есть. О! Овсянка! Но молока нет.
(Я вообще уезжать собиралась, хотела она добавить, и похолодела: уезжать? А дети?)
- Степке нельзя овсянку, у него от нее живот болит, – «успокоила» ее Полина.
- Понятно. Я одеваюсь, а ты напиши список, какие нам нужны продукты. А то у меня в холодильнике пусто. Ну там, молоко, масло, крупу, колбасу – да не знаю я, что еще! Вот, если бы ты сама шла в магазин с папой, поняла!
Полина кивнула. И добавила: Вы не думайте, папа с вами расплатится, когда приедет, это все – будто вы нам одолжили.
- О, господи! – вздохнула Мирослава, добавила: Федор, ты тоже поедешь со мной, у меня только две руки!
Мирослава сняла футболку, и приготовилась надевать свитер, как в спальню влетел Степка: А можно мне пока игрушками поиграть? И Кате? Мы осто… Ой, а ты голая!
- А тебе папа не говорил, что нельзя врываться в комнату без стука? – рассердилась Мирослава.
- А у нас только одна комната, там некуда врываться… - виновато прошептал Степка.
Из супермаркета они привезли два огромных пакета с продуктами и плюшевого щенка шарпея, которого Мирослава, согласно спору с Федькой – «легко!» - вытащила из автомата. Но целоваться с Федькой отказалась наотрез, и присудила ему мыть посуду после ужина.
Полина пекла оладки, Степка с Катей устроили «перепись плюшевого населения», и каждую минуту забегали в кухню с вопросом: а этого как зовут? А где ты его достала? Пришлось подробно рассказывать историю появления каждого экспоната коллекции. А Катя сокрушалась, что ИХ никак не зовут, и они все вместе решали, какие ИМ дать имена.
Потом они вытащили на средину кухни стол и устроили большое чаепитие, на котором, в качестве новенького, по просьбе Степки разрешили присутствовать плюшевому шарпею, нареченному Кешей.
Потом Федька пытался увильнуть от мытья посуды, и пришлось ему пригрозить, что тогда он будет расставлять все игрушки по местам.
Потом Катя со Степкой спорили, кто раньше пойдет купаться, и кому спать на большой кровати. В результате они устроились на ней вдвоем.
Потом они долго выбирали себе «ночнушки» в ворохе Славиных домашних футболок.
Потом Степка потребовал сказку, и наотрез отказался от сказок Полины – надоело! И все устроились на большой Мирославиной кровати в спальне, и Мирославе пришлось на ходу изобретать нечто страшное и романтичное из жизни прекрасных принцесс, злобных карликов и благородных рыцарей.
Потом они по очереди бегали в туалет.
Потом долго звонили отцу, но телефон упорно твердил «вне зоны досягаемости, вне зоны досягаемости»…
- Мы напишем записку и воткнем в вашу дверь, а то он испугается, что вас нет дома, - сказала Мирослава. – И еще завтра попробуем позвонить.
Потом Катя захотела выбрать игрушку, с которой можно спать, потому что Степка не дал ей Кешу, и в результате решила спать с медвежонком и львенком. А Федька дразнился и говорил, что в восемь лет это просто смешно!

Потом в квартире наступила тишина.
Слава сидела у слепого компьютера. Где-то в эфире ее ждали виртуальные подруги, чтобы обсудить проблемы взаимонепонимания полов. Но у нее не было сил нажать на кнопку. И никакого желания.
Полина вошла неслышно, пристроилась на краешке стула. Понимающе смотрела темными, как ночь за окном, глазами. Мирослава подумала, что Полина совершенно не похожа на своих белобрысых и веснушчатых братьев и сестру. Шумных, неугомонных. Она смутно помнила, как выглядит сосед, их отец. Он был настолько обыкновенным, никаким, что не оставлял следов в памяти.
- Ты молодец, - похвалила ее Полина, - крепкий парень. Справилась.
- Я не парень, - смущенно ответила Слава. Похвала была ей приятна.
- Это папа меня так называет, - она помолчала немного, и добавила: Я так устала быть крепким парнем. Иногда хочется быть … просто… Для этого папа и тетю Раю попросил приехать, на время командировки. Только она домой торопилась к празднику.
Полина рисовала пальцем невидимые узоры на столе, спросила осторожно: Ты одна живешь… Благородный рыцарь оказался злым карликом? – Мирослава удивилась: как она видит то, что невидимо глазу?
- Да нет, не совсем так. Скорее, принцесса …
- Бывает, - согласилась Полина. Голос ее стал тише: Обычно днем мама гуляла часик со Степкой во дворе. А… в тот день мама, сказала – заскочу в магазин, хлеба куплю. Там и машин-то никогда не было, на этом перекрестке. Она успела оттолкнуть коляску со Степкой на тротуар, - едва слышно прошептала Полина.
Мирослава не стала ее утешать, девочку, которой пришлось стать крепким парнем.
- Я спать пойду, - поднялась Полина со стула.

Проснувшись, Мирослава, обычно, не сразу открывала глаза, лежала минутку-другую, потягиваясь и мысленно перебирая дела на текущий день. Сегодняшние дела мгновенно отошли на десятый план, испарились за ненадобностью. Остался лишь осторожный шепот:
- Она спит. Тише. Да тихо ты!
- Я не сплю, - сказала Слава.
Они стояли рядом: Федька, Катя и Степка. Последний в обнимку с плюшевым Кешей.
- Уже посветлело, - сообщил Степка.
- Полина сделала гренки с яйцом, - добавил Федька.
- А у нас нету щеток, и мы зубы почистили просто пальчиком, - присоединилась Катя.
Потом они завтракали в кухне, и стол опять стоял посредине, и пришлось принести еще два стула, потому что оказалось, что Катя уже подружилась с мишкой и львенком, и они должны сидеть за столом.
Потом они опять спорили, кому мыть посуду, и по всему выходило, что теперь очередь Славы.
Потом они готовили обед, и все вместе обедали, и опять спорили, кому мыть посуду, и получилось – что Кате и Степке. Степке поручили вытирать ложки, А Кате подставили табуретку к раковине. Слава боялась, что Катя свалится, и она поменялась с ней на подметание.
Потом Федька захотел посмотреть про Гарри Поттера и удивился, что у Славы нет такой кассеты. Пришлось искать по всем каналам мультяшки.
А телефон их отца все время был вне зоны досягаемости.
Зато позвонила из аэропорта Кракова Стефа и устроила Славе… ну это вообще неинтересно. Тем более, что Стефа не поверила, что у Славы вдруг образовалось четверо детей, и что Слава напрочь забыла о Кракове.
Потом они все вместе съездили за свежими булочками в супермаркет, и заодно купили Гарри Поттера. Потому что без него – ну никак нельзя! Темнота, ты Слава, - дразнился Федька.
Потом незаметно пришел вечер. Сегодня они не спорили, кто с какой игрушкой будет спать, они просто рассадили в торце широкой Славиной кровати всех, кто, как уверял Степа, хочет с ним спать.
 Зато спорили, кто раньше идет купаться.
- Слав, расскажи вчерашнюю сказку, пожалуйста, - попросила Полина. Мне понравилось.
- Да, и пусть сегодня рыцарь приходит побыстрее, а то я этих карликов ненавижу! – воскликнула Катя.
- А я, если увижу, что карлик обижает принцессу – укушу его, и как дам ему! Он убежит! – добавил Степка.
А потом в доме, наконец, стало тихо. Только тикали часы на стене. Слава обошла квартиру, поправила одеяла. Подняла с пола какую-то одежду. Забросила в стиралку белье. Равнодушно посмотрела на слепой экран компьютера.

Она свернулась на неудобном диванчике в кабинете. То есть, диванчик был вполне даже стильный. Только спать на нем не предполагалось. Она плотно сжала веки. Почему-то вспомнилась огромная, под потолок, елка из ее детства. От нее в комнате делалось тесно. И под елкой сидели Мирославины куклы и стояли Тимкины машинки – встречали Деда Мороза. И каждое воскресенье пахло бабушкиными пирожками. Она совсем уж было собралась немножко поплакать, просто так, но тут кто-то прошлепал по паркету босыми ногами:
- Слава, - прошептал Степка, - мне страшный сон приснился. Можно, я у тебя полежу?
- Давай, - Мирослава потеснилась. – Только Кешу оставь, ему места уже нет.
- Так ему же тоже страшно… Пусть он тута, на полу, ладно?
Степка мгновенно сладко засопел, свесившаяся на пол рука держала за ухо плюшевого Кешу.
- Слава, - услышала она голос Кати из спальни, - Степка пропал.
Через секунду Катя и Полина уже стояли около Мирославы: Степка пропал! Может, он заблудился?
- Шшш, вот он. Ему страшный сон приснился, - прошептала Мирослава.
- Ой, мне тоже так иногда страшно бывает, - фальшивым голосочком пропела Катя. - Особенно в чужой квартире.
- Неправда, - сердито оборвала ее Полина, - ты у чужих никогда не ночевала!
- Нет, ночевала! Когда… ну, тогда… - голос у Кати стал совсем каким-то тоненьким и жалким. – Я помню!
Мирослава поняла, что необходимо срочно принять волевое решение.
- Так, - она поднялась с дивана, осторожно взяла на руки Степку. Кеша выскользнул из его руки. – Думаю, мы втроем вполне поместимся на моей кровати.
- А…, - начала Полина.
- А ты возьми, пожалуйста, Кешу. Ему тоже, как уверяет Степа, сны снятся.

От Степки пахло шампунем и чем-то сладким. Он свернулся клубочком у Славы под мышкой, уютно сопел и время от времени толкал ее в бок коленками. Катя обняла Мирославу с другой стороны, и стоило той сделать попытку пошевелиться, как ручонка сжималась. Словно во сне ребенок боялся с нею расстаться. Ноги и руки Мирославы затекли.
«Все, спят», - подумала она. Осторожно высвободилась, подползла к краю кровати.
- Мам? – тоненько позвала Катя. Мирославе будто кто-то сыпанул в лицо пригоршню горячих угольев.
-Тише, все хорошо, - она погладила Катю по головке.
- Слава, - вдруг совсем бодрым голосом сказала Катя, - я ее совсем не помню, а она мне снится. В голубом платье. Правда, хорошо? Ты поспи с нами, не уходи, – и она мгновенно провалилась обратно в сон.

Под руководством Полины Мирослава пекла оладки к завтраку. Федька самозабвенно, почти на полную мощность, включил купленного вчера Гарри Поттера. Степка с Катей мелко топая, собирали плюшевую братию в «гостевую» спальню, собирались играть «в школу».
Звонок в дверь.
Они прыгали вокруг, визжали от радости, говорили все одновременно, рассказывая обо всем сразу. А он смотрел через их головы на Мирославу и пытался улыбнуться посеревшими губами. И из глаз никак не уходил страх, что с НИМИ что-то случилось. Он звонил два дня, и никто не отвечал дома, а ехать было так далеко, и снега не пускали… Он чуть с ума не сошел, а тут эта записка.

После завтрака осталась еще целая куча оладий. И разбросанные по всей квартире плюшевые игрушки. И кассета с Гарри Поттером – «У меня есть, это тебе», - великодушно провозгласил Федька. Кешку Мирослава подарила Степке. А Кате львенка. Они обещали приходить каждый день, и подарить ей котенка, если Муся родит когда-нибудь.
- Я же говорила, ты – крепкий парень, - сказала на прощание Полина, - с нами столько шума, а ты улыбалась… Можно, я буду им твою сказку рассказывать?

Щелкнул замок в двери.
Свобода. Тишина. Можно сходить в сауну или в тренажерный зал. Или поспать. Или принять ароматную ванную. Зажечь свечи, включить музыку. Или почитать глянцевый журнал. Еще целый день выходных. Полного Ничегонеделания. Свобода. Тишина.
Пустота.
Она сняла трубку. Слушала длинные холодные гудки. Громкие, равнодушные. Как вой ветра в электропроводах зимней ночью. Не отпуская телефона, подняла с пола кого-то мягкого и рыжего. Ты этого хотела. Сама. Это все – твое. Тишина. Свобода. Одиночество. Пустота. И этот равнодушно гудящий телефон – тоже.
- Алло… Кто это? Говорите! – он не верил тому, о чем подумал: Слава?
- Я научилась оладьи печь… Если ты еще не завтракал – приезжай. И даже, если завтракал, и если ты вообще не завтракаешь, и если ты оладьи терпеть не можешь, и если ты на диете… Приезжай… Приедешь? Да? Да, да, да…