Зима

Посвящается Ростиславу Г.,
который меня, наверное, уже не вспомнит.

Снег мягкий-мягкий и, подсвеченный несметным серебром восходящей луны, отливает платиной. Я иду по городу, в котором родилась. Снег холодный, но мое тело – еще холоднее. На мне легкий золотистый пуховик, шерстяные брюки в коричневую полоску и холодные красные сапожки на шпильке. На голове – капюшон, но это не мешает снежинкам оседать на моих волосах. Вообще-то мне не нужна эта теплая одежда, мне не холодно. Я вообще не испытываю таких ощущений, как холод и жара. Мое сердце не бьется, дыхание остановилось. Я умерла семь лет назад. Но я не труп. Я вампир.
Я знала куда иду и зачем. Я шла убивать. В первый раз точно знала, что убью. Вот и он. Моя жертва. Ему около двадцати четырех, невысокий, чуть сгорбленный, коренастый. Идет медленно, но во всей позе – высокомерие и презрение к окружающему миру. Черная дубленка, темные джинсы, ботинки на платформе, на руках – байкерские перчатки, из-под черной шапки высовываются длинные темные кудри. Он – часть моего прошлого. Та часть, которую я не смогла подчинить себе. Смешно вспомнить: тайная любовь из параллельного класса. Тайная в прямом смысле слова: мы даже не были знакомы. Я просто воспылала к нему страстью, искорка которой сохранилась до сих пор. Кирилл, Киря… Сегодня ты умрешь. Но ты еще об этом не знаешь.
Он остановился около чьего-то подъезда, рассеяно посмотрел на часы, огляделся. Я спряталась за углом и наблюдала за ним краем глаза, с неприязнью ощущая, как алчная слюна обирается во рту.
Из подъезда вышла невысокая белокурая девушка в длинной рыже-коричневой дубленка. Она легко сбежала по лестнице и бросилась Кириллу на шею. Я отвернулась. Я не могла смотреть, как они целуются. Через какое-то время я услышала их смех. Они прошли мимо, держась за руки, даже не обратив на меня внимания. Позволив им отойти на приличное расстояние, я отклеилась от стены и пошла за ними.
Я не слышала, о чем они говорят, до меня доносились лишь призраки их голосов, их смеха. И вдруг до меня дошло, что они любят друг друга. Любят так, как я любить уже не могу. И еще, что я не имею права его убивать. Просто не имею права.
Я почувствовала, как пахнущие медью соленые густые струйки потекли по щекам. Вампиры плачут кровью… Слезы застилали мне глаза, я вынуждена была кусать губы, чтобы заглушить вырывающиеся рыдания. Ноги двигались все медленнее. Призраки голосов Кирилл и его девушки скрылись, их силуэты потерялись в дымке красных слез. Ноги подкосились, я упала в снег. Захлебываясь рыданиями, заползла в нишу в стене и, полулежа на спине и размазывая кровь по щекам, снова и снова думала о том, насколько я бессильна и беспомощна.
Неожиданно свет исчез. Его закрыли две человеческие тени. Охотники. Один из них оперся спиной на стену и отстранено закурил. Пламя, вспыхнувшее на кончике спички, на секунду осветило его лицо. Оно было равнодушно и спокойно. По всей видимости, он не утруждал себя разговорами с «преступниками» и, если бы он был один, непременно убил бы меня. Но он был не один.
Второй, тот, что стоял передо мной, выглядел открытым и спокойным. Вязанная черная шапочка почти полностью закрывала его глаза, но я разглядела, что они у него бледные, почти прозрачные. Его голос, глубокий, но все еще довольно юный, разлетался странным эхом в маленьком застенке, в котором мы находились.
 - Мы думали, ты убьешь их.
 - Хотела убить, но не смогла, - тот, что был с сигаретой, задумчиво выпустил дым изо рта. Длинно черное пальто четко очерчивало его фигуру, из-под капюшона торчали черные пряди, рука в кожаной перчатке, держащая сигарету, слегка подрагивала.
 - Почему отказалась от своей затеи? – спросил первый, в шапке.
Я проглотила ком слез, застрявший в горле:
 - Не смогла. Поняла, что не смогу.
 - Все равно когда-нибудь ты нарушишь закон, - охотник передернул плечами, - и придется тебя убить. Лучше бы ты нарушила его сегодня.
 - Почему?
 - Хлопот меньше, - ответил другой, с сигаретой.
 - А вы бы попытались спасти этого парня? – я прищурилась.
 - Провоцируешь? – добродушно усмехнулся парень в шапке, сверкнув бледными глазами.
 - Нет. Не попытались бы, - ответил другой, - но тебя бы точно убили.
 - А сейчас, увы, не можем тебя убить. Ты не нарушал закон.
 - Можно и убить. Кто узнает? Можно убить, - с нажимом сказал охотник в плаще, щелчком выбросив сигарету.
Я не осознала его слов. Я чувствовала только опустошение. Мне было все равно, умру я или нет. Мне уже на все было плевать.
 - Нет, нельзя ее убить, - парень в шапке обреченно взмахнул руками, - нельзя.
 - Знаю, - другой опустил голову. Пряди длинных черных волос закрыли лицо, но я заметила, как дрогнули его губы.
 - Живи пока. Но если попадешься, - парень в шапке добродушно улыбнулся, - в общем – будь приличной и все будет нормально.
Он развернулся и вышел из застенка. Длинноволосый в пальто продолжал подпирать стену.
 - Ради ваших мелочных спонтанных желаний вы готовы убить, - проговорил он глухо, - даже не задумываясь над тем, что повлечет за собой это убийство.
Я села на землю, положила подбородок на колени и внимательно посмотрела на моего неожиданного собеседника.
 - Почему вы стали охотником?
Он вдруг повернул голову ко мне, сверкнул необычайно темными глазами.
 - Потому что всегда хотел убивать таких, как ты.
 - Это не причина. Причина в другом. Так ведь?
 Его глаза погасли. Он отвернулся, а его голос стал еще глуше.
 - Да.
 - Вампиры убили человека, который был вам дорог?
 - Да, - вздох. Почти всхлип.
Я встала. От охотника меня отделяло не больше полушага. Он был чуть выше меня, неплохо сложен, на первый взгляд ему можно было дать лет двадцать семь-двадцать восемь. Я несмело положила ему руку на плечо. Он вздрогнул всем телом, будто через него пропустили электрический ток, оглянулся. Мне нечего было ему сказать, просто сердце сковало детской жалостью, которую нельзя выразить словами. Мне хотелось обнять его, но я знала – мы по разным сторонам баррикад. Он – палач, я – жертва. Или наоборот. В зависимости от ситуации. Но смысл названий от этого не меняется.
 - Надеюсь, когда ты преступишь закон, поймаю тебя не я.
 - Почему? Не сможете меня убить?
 - Смогу. Но это не доставит мне удовольствия.
 - А обычно доставляет?
Он осклабился:
 - Так же, как и тебе.
Он внимательно посмотрела мне в глаза, повел плечом, сбрасывая мою руку.
 - Надеюсь на твое благоразумие.
Повернулся ко мне спиной и вышел из застенка. Очень прямой, стройный, с высоко поднятой головой, не боясь, что я могу ударить его в спину…
Ночь была белой от сыпавшегося с черного неба белого снега. Я убила наркомана на городской помойке и была пьяна его кровью. Это было законно. Убивать людей – незаконно. Наркоманы и бомжы – не в счет. Они не люди.
Я ходила заснеженной ночью по родному городу, смешивая белый снег с красными слезами. Все нити, что связывали меня с этим городком, порваны. Узелки развязаны. Я свободна… я убийца. Кому нужна свободная убийца? Никому. Но нигде, кроме нашей бренной Земли, она не могла бы существовать. Плачущая убийца. Говорят, убийца может плакать, если у него есть живое горячее сердце. Это не так. Мое сердце не бьется, но я плачу. О чем? Этого не знаю даже я сама. О себе, Кирилле, охотнике… Это не важно. Важны только сами слезы. Не важно, какие они: прозрачные или красные. Важно, что они чистые.

5-9.06.2005