Лето

В этом мире тяжело всем. Но каждому – по своему. Я лежала на ненаправленной кровати, раскинув руки, смотрела на завешенное тяжелыми черными шторами окно. Я знаю, там – закат. Горячее солнце истекает кровью, а потом алчно собирает ее с крыш домов и теплой земли. Я жду, когда солнце скроется за потемневшим горизонтом и на город опуститься ночь.
Комната завалена яркой одеждой. Такой вызывающей на фоне моего нынешнего состояния, дешевой косметикой и бумагами. Книгами и стихами из той, прошлой, человеческой жизни.
Я чувствую приближение ночи и улыбаюсь. Говорят, такие как я полностью меняются, теряя человеческий облик и человеческую сущность. Это не так. Его кровь, влитая в мое горло, изменила меня. Внешне, но не внутренне. Трудно убить в человеке человека? Оказалось – трудно. Теперь я навсегда останусь неразвитой семнадцатилетней девочкой. Навсегда или до тех пор, пока мою «жизнь» не прервет клинок Охотника. Вампиры, и я – одна из них. Его кровь изменила меня внешне: окрасила в насыщенный бронзовый пепельные волосы, насытила пигментом бледные глаза. Но это – едва ли не единственные плюсы. Все остальное – минусы. Моя кожа цвета снега пугает людей, в моих онемевших жилах остановилась кровь, а мое дыхание – лишь симуляция. Оно не нужно мне. Мне вообще ничего не нужно.
Я встала с постели и подошла к огромному шкафу. Это тоже его подарок. Он убил меня и подарил мне новую жизнь. Из своего «старого» мира я забрал только то, что было мне дорого – мои стихи. Те, которые я читала ему «после смерти» и над которыми он откровенно смеялся, доводя меня до бешенства. Те стихи, которые остались как воспоминания от моей прошлой жизни и прошлых мечтах. Мечтах о тех, кем стала сама.
Я натянула привычные синие джинсы, тонюсенькую обтягивающую зеленую кофту, белые босоножки на каблуке. Лето. Летние ночи всегда теплые, как вода в аквариуме и, как вода, обволакивают пряными ароматами цветов и дорогих искусственных духов. Лето. Белые тени на веках, зеленый контурный карандаш, золотой блеск для губ. Дешевая старая косметика – еще одна причина для его смеха. Дешевые молодежные духи, пахнущие легкими и сладкими несуществующими цветами, как наркотики. Молодежный синий лак на заостренные, твердые как камень ногти. Дешевый браслетик. Кулоны. Та самая броская бижутерия, из которой уже выросла моя сущность, но в окружении которых навсегда останется мое тело. Инь и янь – массивный кулон на шнурке от ботинок, значок весов из яшмы, символ готов и вампиров, лживый символ – анкх, и символ солнца и луны. Того самого солнца, которое я видеть не могу.
Город был по-вечернему пьян. Именно сейчас, ночью, он показывался во всем своем грехопадении. Юноши в неопределенных футболках, одной рукой обнимающие девушек, а другой держащие бутылки с пивом. Девушки, рассеянным движением стряхивающие пепел с сигарет. Около клуба толпятся подростки. Они провожают меня взглядами, но подойти не решаются. Наверное, их пугает мое чересчур бледное лицо.
Охранник в клубе преграждает мне дорогу. Клуб сам по себе не особо популярен, один из тысячи поп-клубов, но именно в таких клубах феноменальное значение отдается фейс-контролю.
 - Можно войти? – обнажаю клыки. Охранник усмехается. Я знаю, что он не верит мне, но такие как он всегда пропускают таких как я. Негласный закон.
Клуб. Танцплощадка. В лицо ударяют мегагерцы музыки, а разноцветный свет софитов скрывает мою мертвецкую неживую бледность. На маленьком пятачке теснятся разгоряченные тела. Воздух пахнет духами, потом, спиртным. А я чувствую запах духоты, тесноты, страсти, жажды. Вижу, как в свете софитов опускаются на плечи танцующим невидимые человеческим глазом белые пылинки…
У барной стойки сидят двое напряженных молодых людей, одетые во что-то темное. Их запавшие внимательные глаза впиваются в танцующих. Охотники. На таких, как я.
Я вклиниваюсь в толпу танцующих подростков. Я одна и я – часть этой оргии. Музыка превращается просто в глухие ударные, все остальное соткано из голосов и вздохов танцующих вокруг людей.
Белокурый мальчик в красной футболке-сеточке и серых брюках пробирается через толпу и приближается ко мне. На его шее блестит кулон в виде пятиконечной звезды. Один из символов готов. Названых символов. Теперь мальчик танцует напротив меня.
 - Черный танец, - объявляет усталый ди-джей. Раз в два-три часа, когда часть клуба собирается парочками, принято объявлять медленный танец, чтобы разгоряченные посетители немного остыли.
 - Можно пригласить вас на танец, - белокурый паренек несмело протягивает руку.
 - Давай уж сразу на ты.
Я обнимаю его за шею, чувствую, как его руки ложатся на мою талию. Музыка не меняется, просто я перестаю ее слушать. Кладу голову на плечо юноше и слушаю, как пульсирует кровь в его венах.
 - Как тебя зовут? – спрашивает он тихо.
 - Можно я не буду отвечать на это вопрос, - я поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами. Глаза у него зеленые, будто подсвеченные изнутри. «На глаза осторожной кошки похожи твои глаза» - как сказала бы Анна Ахматова.
 - Почему?
 - Хочу оставаться инкогнито.
 - А если мне потребуется тебя окликнуть?
 - Назови меня, - я оглядываюсь в поисках чего-либо, чье имя можно присвоить себе, - назови меня Ночь.
Он хмыкнул:
 - А меня называй по имени – Максим.
- Значит Макс?
- Ну, Макс.
Медленный танец закончился, и навязчивый бит снова ударил в уши. Максим убрал руки с моей талии и чуть отстранился, посмотрел внимательно в мое лицо, потом спросил:
- Ты – гот?
Я рассеяно коснулась анкха на шее и кивнула.
- Да, гот.
- А почему тогда ты в этом клубе?
  - Не важно… мне так захотелось. А ты?
  - В готик-клубах не принимают таких, как я.
- Потому что блондин?
- Да.
Он как-то обреченно опустил голову.
 - Забудь.
Я коснулась его руки, развернулась и вышла из клуба. Я знала, что он пойдет за мной.
Мы снова встретились за углом клуба. Он прижался спиной к стене, закурил. Я стояла рядом, считала про себя его затяжки.
 - Знаешь, - заговорил он вдруг тихо и как-то отрешенно, - в этом мире принимают лишь то, что на виду, до чего не надо докапываться. А все остальное, то, что скрыто, кажется ненужным и неверным.
 - Знаю.
Я правда знаю. А еще я чувствую, насколько он одинок, насколько ему надоели «звери, думающие, что они люди». Увы, я тоже зверь. Только я, в отличие от них, это знаю.
Он выбросил окурок и как-то рассеяно посмотрел на луну. Я сделала шаг и осторожно поцеловала его в губы.
 - Идем.
Мы вышли из клубной части города и оказались на окраине.
Я прижала Макса спиной к стене и поцеловала. Он ответил на мой поцелуй, не замечая, что моя рука уже нащупала его пульс. Коснулась губами его шеи, обнажила клыки. Горячая буйная кровь потекла в горло.
 - Ночь… я люблю тебя.
Я отступила на шаг и тело Максима сползло на пыльный асфальт. В кармане его брюк я нашла складной ножик и перерезала горло тому, кто полюбил меня. Вампиры не оставляют отпечатков пальцев, так что это убийство запишут на счет какой-нибудь местной бандитской группировки.
Вампирам не обязательно убивать. Мы можем жить и без человеческой крови, но без нее мы становимся людьми и теряем наши сверхчеловеческие способности.
У нас есть негласный договор с охотниками: мы убиваем отбросы общества: бомжей, наркоманов, преступников, за это они сохраняют нам жизнь. Но я знаю – они грешат. Мы – тоже.
 Я медленно иду по городу. До рассвета около трех часов. Этого мне хватит, чтобы дойти до дома пешком.
Я с грустью думаю о Максиме. Бедный мальчик. Наверное, он слишком невинен и наивен, чтобы жить в этом мире. Он любил меня. Я знаю, верю в это, но не могу ответить ему взаимностью. Я не могу любить. Я вампир.

28.04.2005 – 5.05.2005