Табор. часть iii

3.

… Захар, брат, как же так, как же вас угораздило, влезть во все это.

Афинянин последний раз затянулся беломориной, выдохнул дым сквозь сжатые зубы, щелчком выбросил бычок. Взглядом вычленил из толпы фигуру «цыгана». Метро как всегда в час пик больше всего напоминало муравьиную горку перед закатом. Все неслись с работы домой, с одной целью, казалось одно громадное слово написано у людей на лбу – домой. И только троица Табора, словно валуны на пути селя, недвижимо покоилась. Один в центре, присев на скамейке слушал плэер. Два других заняли позиции рядом с эскалаторами. В воздухе что-то назревало. Афинянин ждал, до появления всей звезды оставалось еще три минуты. То что брать троицу в метро нельзя - понимали все, но и то что позволить им вот так спокойно расхаживать среди людей недопустимо было ясно.
Старый страж снова закурил, по военному спрятав в кулаке папиросу. «Лезть пятерым на троих из Табора – самоубийство. Черт… Оставлять их тоже нельзя. Бить в метро – нельзя. Куда ни кинь всюду клин. Черт». Его взгляд выхватил из толпы спускающихся стражей. Звезда. Человек с оранжевым рюкзаком – Кабала. Самый молодой в пятерке, прозванный так за частое употребление слово, никак не относящегося к талмуду и магии еврейских мудрецов. Рядом с ним, Ночка, девушка носящее черное и верящее в удачу подаренную ей госпожой Ночи, больше чем в Иисуса. Афинянин медленно двинулся в сторону центрального, обострившимся слухом, страж слышал как из мпэшного проигрывателя неслось «Королевство кривых». Повернул голову назад. Другая двойка. Бай и Лиса. Третий на нем, на Афинянине. Старый страж все ускорял шаги, всей кожей он ощущал как время ускоряло свой бег вместе с его темпом. Звезда должна была ударить одновременно, как единый организм. До центрального в троице оставалось всего четыре шага, как старший в звезде понял: началось. Центральный сжал руками голову почти упав на собственные колени. Мир, натянутый как струна, казалось лопнет прямо сейчас. Раз. «Господи как сердце стучит». Два. Рука стража делает еле заметное движение, из широкого рукава появляется рукоять заточки. Три. Правой рукой Афинянин делает движение как будто задирая рукав чтобы посмотреть часы, необходимо придать дополнительное усилие для тычка без замаха. Четыре. Заточка из старого, почерневшего серебра бьет точно в сердце, от этого Троицын выкормыш должен сдохнуть сразу. Руку Афинянина сжало с силой, от которой кости смялись как газетная бумага. Последнее что запомнил страж – глаза, молодые, синевой небесной опоясанные, юные глаза. Старший в звезде не видел как умирала его пятерка. Как Бай прижатый к земле бил не переставая ногами в корпус таборянина, постепенно затихая и ссыхаясь на глазах отхлынувшей толпы. Как молча, с ненавистью, умирала Ночка. Как Лиса, отброшенная ударом попала под тормозящий поезд, и как Сергей Воронков, среди стражей известный под псевдонимом Кабала с остервенением хлестал серебряным кастетом по лицу члена Табора. И как тот наконец оторвавшись от Ночки, одним ударом лишил Сергея зрения и жизни. Афинянин не видел ничего, он умирал.

Иван оторвался от экрана. Посмотрел на старика. Задержал взгляд на Волке, что мрачной глыбой застыл у Главы за спиной.
Дед потер переносицу, глянул на Волка, медленно проговорил:
- Так погибла звезда Афинянина.