Чужое лицо

Чужое лицо.

Твой сад камней одинок и пуст. Холодные зимние ручьи протирают влажными ладонями подошву дома. Дома, который ты построил из тех самых камней, что так долго и упорно разбрасывал. Дом, в котором ты теперь боишься жить, потому что не знаешь, что же построил. Как жить в тёмном и холодном жилище под сводами из звёзд?
Это звёзды твоего неба. У твоего дома нет крыши. Ты не решился закупорить бутылку своих метаний до конца. Ты даже не закрываешь окна, и по утрам я вижу там лицо.
Не твоё.
Чужое лицо.
Я не знакома с этим человеком. В его тяжёлых, усталых глазах я больше не вижу искрящихся морозцем лапландских берегов. Там больше не звенят птичьи голоса. Там погасли тонкие, как пальцы ангела, свечки.
Теперь я вижу там сырость и погребальную тьму погибших лет.
Два. Всего два их было – года, за которые колючий ветер сумел вымести, выскрести из твоей души надежды и мечты. Ветер принёс тебе зеркало, посмотрев в которое ты постиг правила игры на людских жизнях. Ты попал туда, откуда невозможно вернуться свободным. Твоя свобода осталась там – далеко, в снежном городе северных сияний, в таёжных лесах. Она погасла в свете рождественских свечей и растворилась в пиньканье кассового аппарата, по которому так беззаботно, как по чёрно-белым клавишам пианино, бегали твои хрупкие пальцы.
Я вижу чужое лицо. Лицо красивого, но почти погибшего человека без возраста и дороги. Мрачен его взгляд. Он пронизывает и рвёт. Он агрессивен. В нём вызов. В нём укор. В нём безразличие. Идеальные черты лица идеального мертвеца.
Холодно.
Обниму это лицо ладонями. Пусть вода потечёт сквозь пальцы – талая вода твоих слёз. Это от тепла моих чувств тают льдинки в твоём сердце и с невыносимой болью выходят наружу.
Плачь, потому что возврата нет.
Плачь, потому что убитое не воскреснет.
Плачь, потому что невинность не вернуть.
Давай вдвоём оплачем поруганное и истоптанное, но больше вспоминать не станем. Ведь у тебя есть дом. Ты забыл там самое главное.
Очаг.
Если мы разожжём огонь, зима испугается. Злоба людская, кривая карга в дерюжно-бархатном платье, не решится подойти к твоему окну. И когда огонь разгорится, и я снова взгляну на тебя – чужого лица уже не будет. Только твоё собственное – живое и мягкое, как молодой каравай. Поцелую тебя в веки, пахнущие уютом. Твой дом. Твой огонь. Твои мысли.
Думай. Только не гаси огонь.

sunnuntai, 8. tammikuuta 2006