Справка

Следователь, который вел это дело, ушел в отпуск и не вернулся. То ли сгинул где-то в подвале, то ли получил такое назначение, о котором лучше не спрашивать. В любом случае – чем меньше знаешь, тем дольше сам протянешь.

Два дня назад начальник отдела передал дело мне со строгим указанием – быстро решить вопрос. Вчера я был занят обысками и арестами по другим делам, но сегодня решил заняться этим. Быстренько пролистав несколько страниц, я сделал для себя вывод: типичный пример контрреволюционного преступления, предусмотренного ст. 58-й УК РСФСР. Тем не менее, серьезно относясь к поручению, я достал кодекс и перечитал текст: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания…». По части второй этой статьи за те же действия, совершенные при массовых волнениях, или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении можно применить высшую меру социальной защиты – расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества…

Дело было проще простого: подсобный рабочий литейного завода в воскресенье возле пивного ларька в нецензурной форме выражал недовольство Советской властью и матерно ругал низкие расценки на формовочные работы. Очевидцы были допрошены и все подтвердили факт преступления, обвиняемый вину свою признал, на допросе пытался чистосердечно раскаяться, но от написания собственноручных показаний отказался, сославшись на полную неграмотность. В связи с этой самой неграмотностью, на протоколе допроса в качестве обвиняемого он, под своими чистосердечными показаниями, поставил маленький крестик. Это было еще две недели назад. И, какого черта, прежний следователь не успел такое простое дело закончить?

Переложив копиркой пять листов бумаги, привычно заправив всю стопку в пишущую машинку, я начал печатать обвинительное заключение. Печатаю я двумя пальцами не очень быстро и хорошо, поэтому скоро устал. Перед окончанием работы решил сделать перерыв, покурить, побалакать с оперативниками.

Вернувшись, я сел за стол, еще раз полистал дело и приступил к окончанию обвинительного заключения: «ПОСТАНОВИЛ: Следственное дело № 6660/3638 по обвинению…. по ст. 58… и ст. 10 ч. 1 УК РСФСР направить на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР, применив к обвиняемому высшую меру социальной защиты – расстрел».

Подшив обвинительное заключение к остальным материалам дела, я отнес его к начальнику отдела. Еще через час он вызвал меня к себе и тихо спросил:
- Значит, обвиняемый матом ругал низкие расценки на заводе? Так, товарищ лейтенант?
- Так точно, - ответил я, не понимая, куда клонит начальник.
- Значит, в нецензурной форме выражал недовольство Советской власти, то есть, попросту говоря, тоже материл ее? – еще тише уточнил начальник.
- Так точно, и свидетели все подтвердили, - сказал я, не понимая, что происходит и холодея от недоброго предчувствия. – Он и сам, товарищ капитан, теперь сожалеет о случившемся. Говорит, что, мол, пьяный был и себя не помнит. Но ведь эти контры всегда так на допросах говорят, чтобы уйти от карающей руки советского пролетариата…

- Мудак, мудак! - вдруг заорал начальник, - ты прочитал справку? Он швырнул мне дело, и оно заскользило по поверхности стола. Я открыл его на том месте, где была бумажная закладка. Перед моим обвинительным заключением была подшита медицинская справка, из которой следовало, что обвиняемый с рождения страдал глухонемотой.