Ругалкина Контора открывает своё заседание

Ругалкина Контора

Мутным вечером прошедшего декабря, в присутствии трех выдающихся критиков, четырёх стаканов и одной колоды карт, на грязной прокуренной кухне, как обычно родилось что-то великое – а именно Ругалкина Контора. Этому способствовало, во-первых, творческий застой у одного критика, и отсутствие компьютера у другого – ибо свои тексты находились на бумажно-тетрадочной стадии развития, у третьего великого критика просто не было настроения сопротивляться начинанию других.

Представим же их Вам, глубокоуважаемые читатели и писатели, тех, кто поведут Вас в дебри писательского творчества, изредка приправленных смыслом – уважаемые критики Хольст Блюхнер, Элло Яккало, и существо женского полу Патитуська. И да не смутят Вас наши немного странные имена, являющиеся плодом нашего воспаленного воображения.

Хольст нес в себе немецкие корни, которые, впрочем, не мешали ему разбираться в не родной русской литературе. Элло Яккало, не имело пола, и представляло из себя огромную белковую субстанцию, имя напоминало финское, однако, не будем думать, что существо было произведено в Финляндии. Яккало любило почитать, поспать, поесть, и не любило учиться, работать. В сущности, Яккало было типичнейшим бездельником. Патитуська, более приятное создание, дева, скромна нравом, мила лицом, и остра языком, питала неудержимую страсть к составлению коктейлей из пряно-романтических настроений, выписывая свои странные стихи ночными часами, сидя у мерцающего экрана…

«Контора создана для отмывания смысла из текстов, публикующихся в журнале Копирайт» – Х. Блюхнер. – постер с высказыванием я сделал собственноручно, и тщательно прикрепил его над холодильником, на месте засиженного мухами календаря за 2004 год. Календарь за 2005 год так и не был куплен, по причине всеобщего безделья в этом году.

Итак, начнем! Заседание нашей конторы мы начинам с препарирования журнального Копирайтовского отпрыска под именем Избранное 7.1, или Взгляд издалека.

 Я вижу, господа критики рассаживаются на трех серых стульях, и в кружках остывает кофе из пакетиков. Макароны сварены дважды – в кастрюле и в желудках, сосиски порваны, проглочены. Необходима пища духа, и она уже тут, трепещет, ожидая своей участи. Слово предоставляется господину Блюхнеру, поприветствуем его… (Жиденькие аплодисменты)

 - Гм. Уважаемые присутствующие, дамы и господа, товарищи и товарки… Сим, начинаю анализ смысла текста под именованием «Лондон» сочинением господина Ghostmale… - Тут Хольст сделал мощную паузу, выдерживая терпение коллег – И мне не известно, что значит это слово.

- Нет, я, конечно, порылся в словарях, и понял одно – тут идет речь о привидении, мужчине. Ну хоть убейте, не могу представить себе, чтобы призраки писали тексты, пусть и на компьютере.
Кхе-кхе, и текст соответствующий, про смерть тут и рядом… Смысл лежит своей натурой, так сказать на поверхности… - коллеги механично покивали головами, пытаясь понять тон рецензии – уничижительный или так себе.

- Смысл в том, что один помер, расплескав кишки по салону автобуса, подарив жизнь своей смертью мальчику с серым лицом. Вот такой каламбур.

- Какой ужас вы говорите, господин Блюхнер! – запищала слабонервная Патитуська – я однозначно, категорически не буду читать подобные кровавые истории! А я уж подумала, что там идет романтическое описание любовной истории на фоне Лондона, или что-нибудь из жизни Шерлока Холмса…
- О, нет, Патти, это всего лишь философская попытка сравнить ценность двух жизней, и пусть я буду всю жизнь читать журнал «Мурзилка», если это не так… - Хольст энергично щелкнул пальцами, наклоняясь над листочками текстов.

- А я люблю «Мурзилку»! - попыталась вставить слово критикесса, но была сурово одернута Блюхнером.

- Итак, смысловой анализ окончен, теперь посмотрим что со стилем и орфографией. Текст убого склепан из однообразных фраз, будто в детском сочинении, и не представляет художественной ценности ни стилем, ни настроением. Возможно, автором задумывался такой эффект примитивности, но увы, в настоящей литературе невозможно дурачить читателя – мы хотим всё и сразу, и по высшему классу. Школьные сочинения пусть останутся там, где им место – в нижних шкафах кабинета литературы, как раз между старой использованной тряпкой и стопочкой допотопной макулатуры, перевязанной шерстяной верёвочкой.

Небольшая цитата – «Слышалась виолончель. Она пиликала долго, прерывалась иногда взрывами оркестра, постепенно затихающими. Затем она пиликала еще и еще. Потом оркестр брякал опять, ускоряя ритм, и опять – подгоняя скрипку.»

 - Точка внутри кавычек, неграмотно построенное предложение, и самое ужасное – Виолончель никак не похожа на скрипку, ибо скрипку держат на плече, и она действительно пиликает, а вот виолончель издает звуки басовые, низкие, и играют на ней сидя, держа её на ножке, упором в пол! Так что автор должен конкретизировать, какие звуки он слышал – мяуканье скрипки или томно-эротические стоны виолончели.

Ещё в конце текста жена постоянно почесывается. Не стоит ли её показать в кожно-венерологическом диспансере хорошему специалисту? И не пойдут ли найденные деньги на ремонт супруги? – Хольст мощно хрустнул пальцами, словно выбивая дух из текста.

- У меня всё. Теперь слово предоставляется уважаемому Элло Яккало, у него на рассмотрении был текст «Русалочка» под авторством Людмилы Махас…

Элло молчало до сих пор, лениво переваривая нужную информацию, тяжко вздыхая, чавкая, но пусть эта животная позиция не обманывает вас! За складками тела крылся быстрый и убийственно точный ум, способный разобрать по косточкам любое самое сложное произведение, наполненное узкоспециальными терминами!

- Я люблю рыбу… - начало Яккало, глубокомысленно подпирая голову, наподобие Виталия Вульфа, и приобретая его акцент и привычку шепелявить – Я очень люблю рыбу, и всякие истории про рыбалку, шашлыки, выездки на природу, пикники, распитие спиртных напитков, оргии, и… - тут Элло само себя прервало, поняв, что забралось слишком далеко от смысла анализируемого произведения.
- И я нашло в начале истории намек, что всё же рыбалка состоится… Но увы… - Яккало грустно покачало головой – рыбалки нет в рассказе, есть русалка, и она явно одержима Эросом… Настоящая, ядрёная русалка, каких много развелось тут на сайте. И после прочтения рассказа я совсем расстроилось… Так расстроилось, что чуть не забыло поискать в тексте неполадки. – Элло почти плакало, шмыгая широким носом, и утирая его красным платком, явно китайского производства.

 - Элло, будьте мужественны! Что же так расстроило вас в рассказе? – пискнула Патитуська.
- Расстроило, ох как расстроило, и конец печальный, приехал мужик порыбачить, и утонул. И десяток до него утонуло, и дочка у деда странная была, и тоже утонула, а потом как стала парней молодых в омут таскать… - Элло шмыгало, извергая поток слов, жалобно клокотавших у него в груди.

Блюхнер нетерпеливо хмыкнул, ожидая конкретного разбора текста, переглянулся с Патти, и решительно отрезал:
- Вы будете оценивать сей труд? Имеет ли он смысл и форму? Жить ему или почить в бездне ненужных текстов? Является ли это произведение диагнозом автору?

Элло замялось, лицом, потом словами.

- Н-нет, пожалуй добрая сказка, но чего-то особенного там нет. Текст романтический, слог немного народный, так, на троечку… Ох! Пойду приму валокардинчику, вы меня господин Блюхнер так взбудоражили, так взбудоражили… - и Элло переваливаясь с ноги на ногу, уползло в комнату приводить расстроенные нервы в порядок. Долго слышались вздохи и шелестение, потом Яккало влезло обратно, и, взгромоздившись на стул, заблестела своими маленькими острыми глазками. Заседание продолжилось.

Блюхнер постучал ложечкой по стакану, внося на рассмотрение текст Ольги Суздальской «Она сама меня найдёт»

- Номер три! Разбор текста и смысла ведёт критик Патитуська! Приступайте. Мы ждем…

Дева смутилась, сверкнула глазёнками и мило покраснела.

- Мне очень понравилось это произведение… - бойко начала она свою речь, но была прервана мощным мычанием Блюхнера.

- Оставьте такие плоские фразы для рецензий на Прозе Ру! Мы не собрались тут читать отзыв о прочитанной книге, заданный в классе эдаком пятом!

- Хорошо, хорошо! – встрепенулась Патитуська, грызя дужку от своих огромных очков.

- Итак, мы вас слушаем…

- Когда-то я была совсем маленькая, такая маленькая, что хотела быть врачом, и лечить детей. Теперь то я большая, и знаю, что надо детей кормить, и в первую очередь своих, и поэтому я не стала врачом, и вот в чем дело… - она говорила это тоненьким голосочком, отмечая точки взмахом ручонки.

- Но с тех пор мне нравятся истории про добрых докторов, начиная с Айболита и заканчивая доктором Клуни, уж не помню, как звали его персонажа. А злых докторов я не любила, таких как Ганнибал Лектор. В истории Ольги есть добрый доктор, который влюбился в девочку в автобусе, случайно встретил её и вылечил от рака мозга… И он всё время повторял «Она сама меня найдёт», и поэтому нашел… - Патитуська пафосно вещала, интонациями уже напоминая Бэллу Ахмадулину. И я ещё люблю правдивые истории, не так чтоб трогало. А чтоб запоминалось и действительно походило на правду! Я люблю правду! – слово «правда» вышло звонко и как-то по-пионерски.

- В реальности было бы так: герой стал бы клеится к героине прямо на остановке, подошел её парень и прогнал героя подальше, предварительно расквасив ему нос. Или в нос герой получил уже в подъезде, до которого он следил за героиней – вот это правда! - загудел Блюхнер.

- У меня создалось впечатление, что герой страдает маниакальным синдромом, судорожно ища объект своего раздражения…

- Прекратите, прекратите! Это мой обзор, не смейте его ругать, рассказ хороший! -запротестовала раскрасневшаяся Патитуська – Меня тронули их светлые отношения…

- П-пазвольте, - вмешалось Яккало - мне кажеться спор тут неуместен, двух мнений быть не должно, и наша контора представит на смотр публике только мнение критика, которому поручено провести анализ, а именно… - Яккало оглянулось – А именно, нашей образованнейшей госпоже Патитуське!

- Я же говорю, мой обзор. Не смейте его портить! Мне понравился рассказ! – пищала критикесса, изображая распушенного воробушка.

- Тише, тише. Патти, не переходите на ультразвук, умоляю…

Блюхнер раскраснелся не хуже своей коллеги, и для того чтобы унять всеобщее волнение провозгласил -

- Номер четыре, «Океан Тетис», Сергей Касьяненко, попрошу молчания…

Блюхнер встал, роль государственного обвинителя, пожалуй, пошла б ему в самый раз.

- Читал! – Гордо возвестил Хольст.

Аплодисменты.

- Читал, до конца! Читал запоем, грыз, тискал текст, преодолевая внезапно набегающие спазмы желудка, преодолевая восхищения по поводу удачно найденной метафоры, я читал! – Блюхнер потупил взгляд, скорбно поджав губы…

- Как много текста, и ещё больше смысла. Но ту я позволю себе немного улыбнуться, ибо экскурс в геологическую историю земли мне показался наиболее интересным из всего представленного! Игра слов, словосочетаний, немного эротики, совсем чуть-чуть, изредка сбрызнутой водичкой пошловатости и натуралистических измышлений… всё это нашло место в моей голове. А именно в её мусорной части… Герой идет по жизни с слоганом – Дави бобров! Отказываюсь высказываться по тексту далее – сюжета нет, героев нет, интриги нет, целостного восприятия не будет никогда…

 Последние слова Блюхнер говорил почти трагическим шёпотом, отчётливо выводя трагическое «ни-ког-да».

- Диагноз мой таков – океан действительно есть, океан разрозненных мыслей. Поди собери их…

Критики выдохнули воздух, до того речь Блюхнера несла отрицание прочитанного, что дух захватывало!

«Железный Фриц» - тихонько прошептала Патитуська.

- Попрошу высказываться на предмет следующего произведения.

Яккало встало, не торопясь прошуршало обрывками листков с текстами. Оно тяготилось утомительной атмосферой заседания, мечтая о пиве с рыбой, алкая её, внимая в неё внутренним взором.

- Я прочитало рассказ «У пепла нет запаха» автор Джинджер. При упоминании этого имени в уме встает девушка из дешёвого американского сериала. Вот странно – имя американское, а тексты насквозь русско-бытовые. Я удивленно несовпадением. Э-э, содержание то имеется, и текст идет неплохо… - Элло оглянулось на критиков – хорошо идет, текст! В смысле усваивается организмом…

Яккало перевернуло пару листочков, потом ещё несколько.

- Ой, я всё перепутало! Я прочитал «У пепла…» в вперемежку с «Маятником и Монетой»

Элло сконфузило.

 - Простите, простите, я сейчас составлю своё мнение по всем пунктам! Во-первых, история про слепую девочку выстроена на неплохом уровне, но читать как-то не хочется. Ну, зачем мне история про карамельный запах? Столько на этом сайте историй про инвалидов, бомжей, наркоманов, и вообще юродствующих людей, и ещё одна, пусть и талантливо написанная, мне ни к чему, тем более в избранном! Вопросы, затронутые авторшей, мне вот где сидят – Элло показало на свой тройной подбородок – перечитало я этот рассказ множество раз, всё пытаясь найти связь в диалогах, и признаюсь, не с первого раза это удаётся, может потому что я читаю не по диагонали, а как все, в строчку?

- У меня где-то внутри зреет чувство, что «У пепла…» был написан вымученно, талантливым человеком. Акварельность определённая есть но… - добавила Патитуська.

-Подожди, не перебивай меня! – Яккало снова закопошилось в листочках с текстом – мне вот тут понравилось место – «Приехала Вера. Она стала очень толстая» - девочка вдруг обрела способность видеть? Или как иначе объяснить, что Вера толстая, ведь девочка слепа? Видимо у неё открылось сверхспособности…

- Заканчивая свой анализ, прошу отметить, что настроение миниатюрки мне не по душе, не проймешь меня слезливыми историями про несчастных инвалидов. – Элло сморщив нос, плюхнулось на табуретку.

- Твоя критика не всегда предметна, Элло – отметил Блюхнер – ладно, приступим к следующему произведению… гм, что тут у нас? Опять история про автобус… Твоя очередь, Патитуська!

- И вот второй рассказ в нашем сборнике начинается на транспортную тему, и представьте, действия в миниатюрке никакого, но автор смог выжать из поездки аж ДЕСЯТЬ ГЛАВ! Способность плодить слова на пустом месте меня просто поражает! В одной из рецензий было написано, что автор долго ехал. Отнюдь, из рассказа ясно, что ехал он недолго! Я, как девушка приличная и воспитанная, просто в шоке от прочитанного! И такие мысли роятся в головах парней, волей судьбы заброшенных на сиденье напротив девушек! Теперь, когда я поеду в автобусе, постараюсь держаться от подобных генераторов эровозбудимости подальше.

- И не забудь включить пафосные стихи как эпиграф, в качестве особого безвкусия - вставил реплику Блюхнер.

- А вот мне кажется, что автор написал этот опус с явной самоиронией, и ваши оценки излишне строги, без чувства юмора! И вообще, не понимаю, как этот мужской рассказ, не феминистический, был отдан на растерзание этой маленькой фурии! Тут нужен непредвзятый взгляд бесполого существа – Яккало забубнило, перекрывая трещание Патитуськи.

- Вы только почитайте, вот кусочек, это же бред! Человек выворачивается наизнанку, пытаясь поразить публику своей мыслительной, некачественно – эротической деятельностью. Скоро я буду писать свои мысли, когда посреди праздника мне захочется в туалет, а его как назло не будет рядом! Вот, цитата:

…«Пока он думал, о ее и своем совместном будущем в автобус вошла еще одна молодая женщина и села недалеко от него, гораздо ближе, чем первая.

Глава 8

У него перехватило дыхание. Незнакомка была значительно лучше и привлекательней. Он засмущался и стыдливо потупил взор. Его воображение рисовало пламенные картины и образы, где они вдвоем то на пляжу, то у ней дома, то в уютном кафе. Он почти мгновенно забыл первую девушку, а когда вспомнил, ему стало неприятно, как будто он откусил лимон или у него разболелся зуб»…

Патитуська процитировала этот гимн тщетности надежд считаться венцом природы для данного индивидуума. Выражение её лица говорило об двух вещах – «Опять меня заставляют делать уборку в туалете» или «Ты снова забыл побриться на ночь, наждачное животное…»
 
- Из сего выходит, автор зря потратил время на изобретение этого текста, особого значения не обнаружено. Тем более, особого мастерства или сюжета там нет – подытожил Хольст.

- Спасибо тебе, Патти, теперь моя очередь делится прочитанным, а это прочитанное называлось «Рассказ.txt»

Блюхнер устроился поудобнее, зачем то снял очки, протер их, снова надел.

- Что можно сказать об этом рассказе? Критиковать? Пытаться быть оригинальнее автора, стараться придумать словосочетание солонее «…а мне еще все время хотелось пукать, это из-за таблеток, и я пукал, все время пукал и танцевал…» Думаю, ничего кроме улыбки этот txt не вызывает. Наверное, подобная литература имеет право на существование. По крайней мере, матерится автор в меру и в нужном месте. Вот, весь рассказ ждал, что герою предложат сменить ориентацию, так сказать для популярности, однако этого не произошло, а ведь так интересен был вариант с привлечением парочки геев и лесбиянок, для создания колоритной атмосферы богемы! Гм… вот особенно тронуло мою немецкую душу:

 «Гутен таг, - сказали Натальи Анатольевны. - Ты живой? Скажи что-нибудь.
- ***.
- Живой! Хочешь на себя посмотреть?»

 - Это не опечатка, это у него в глазах двоится. Ну а про Геббельса вообще лучшие строчки в тексте. Не скажу что это лучшее произведение в выпуске, но самое талантливое, точно.
Немного ворчания, для приличия, как-никак мы Ругалкина Контора. Автору нужно сменить расширение на рассказе - doc. А то получится он его в блокноте писал. А там вообще ничего стоящего не напишешь…

- Думаю, это новая русская фабрика звёзд! - предположило Яккало.

- Нет, наверно, в связи с тем, что фабрики по производству так расплодились, тут автор изобразил фабрику по утилизации отходов этих звёзд… Плоды их полураспада…
 Теперь все кто смотрит телевизор – плоды полураспада звёзд – грустно заметила Патитуська…

Блюхнер, задумавшись, не заметил, как сел. За окном морозился холодный январский вечер. Сладкий кофезаменитель тихо пился из огромных офисных кружек.

-Что у нас тут ещё осталось? – Элло шевелило листочками.
- Три произведения осталось. Три текста, из которого вполне может быть один гениальным… - Патитуська романтически вздохнула.

- А ты встречала в своей жизни литературные тексты, которые по настоящему гениальны? Действительно, поражающие своей стройностью, внутренним блеском, наполненностью?

- Нет, Хольст, не встречала – настоящий критик должен везде видеть слабину! Везде, иначе критик плох. А гениальное люди видят и без нашей критики, гениальное всегда найдет себе дорогу, и самое горькое для писателя, это осознание того, что он не нужен именно потому, что его строки пусты, его сюжеты не интересны!

- Ладно, хватит лирики, сейчас мы будем рассматривать текст, без сомнения претендующий на гениальность – «Маятник и Монета» рассматривать будет Яккало.

Воцарилось молчание. Элло хмуро глянуло на Блюхнера, подтолкнувшего его к ответу.

- Не скажу, что рассказ мне не понравился, и философская часть проработана, и читается легко, как хорошая померанцевая водочка, и остаток остаётся где-то в глубине. Герой симпатичный, конец его трогает до глубины души, но вот что-то… Маятник и Монета. Две координаты нашей жизни, что ещё нужно? Принцип обратного хода и случайного выбора. Но ищет человек что-то ищет, находит, и теряет, но остается опыт… Скажем, выпил много, опыт остался, не пей… Не у всех, правда, но не об этом речь. – Элло остановилось в своем повествовании, рассматривая клеёнку на столе – желтые веточки, мелкие, как сыпь на теле.
- Я сам учился на заочном… - мечтательно потянул Блюхнер, - замечательное было время… работы мало, учебы тоже, времени сколько хочешь… Элло, продолжайте, конкретизируйте, развивайте свою рецензию на опус!

- Неужели непременно надо ругать? Ругалкина контора, не значит отрицалово на всё! Славный рассказ, не будем ломать череп Пескову в десятый раз, хорошо?! – Элло заняло агрессивную позицию, отстаивая право иметь положительное мнение.

- Маятник и Монета… хорошо, так и быть, этот рассказ стоит того, что бы он был в моей библиотеке – буркнул Блюхнер, и перевёл тему:

- Что дальше? Патитуська?

- Да, Хольст, на моём пути попалось патриотическая страничка Марии Гордеевой, под именованием моя Березовая Русь. И сразу отмечу несуразность этого произведения в избранном, потому что к литературе это имеет такое же отношение как, например, афиша к спектаклю. Собственно, к чему весь этот разговор? Берёзовые слёзы, избитые образы – таким меня не тронешь, мое сердце зачерствело. Хочется спросить автора – если вся Русь семья, то, как относится к членам её, иногда ведущим себя плохо? В угол ставить? Пафос, пафос… Пафос во всем, начиная с названия, заканчивая рецензиями.

- Да здравствует борьба с пафосом! – выкрикнуло Яккало.

- Действительно, неужели на сайте не нашлось лучше произведений, чем простые мысли на тему Любовь к Родине? Время собирания всеобщей любви на призывах завершилось в 91 году… Зачем начинать бессмысленную полемику? Не вижу тут ничего литературного, зря поместили… - Патитуська нахмурилась, колупая краешек стола.

- Ну-ну, молодежь тоже надо воспитывать! – примирительно сказал Блюхнер.

- Но не в избранных литературных произведениях, тем более, что тут такого предостаточно! Мой вердикт – не годится, не литература.

Теперь последний бросок, и все. Завершим первое заседание Ругалкиной Конторы.
Опус «Последний поэт Эпохи ренессанса», автор Каринберг Всеволод Карлович
- За это матёрое произведения возьмусь я, как самый опытный и пожилой среди вас – назидательно пробурчал Блюхнер – тем более, в тексте преобладают философские вопросы, основанные ещё к тому же на первоклассном стиле изложения. Стиль силен – особенно в описании бытовых сцен, оцените –
 «…Вскоре Муза стала изредка появляться в общежитии, и они отдавалась бурной страсти, волной затопляющей кровь. Когда она уходила, Андрей, словно терял свое тело, помнил лишь лебединый изгиб ее белых коленей и разметавшиеся роскошные волосы, Муза поглощала его целиком. Он лежал на постели, опустошенный и потрясенный, а за окном московские синицы порхали вокруг вывешенной на мороз авоськи с продуктами…»
И ещё…
«…А сам Андрей в пустынном дворе, где ветер гонял рыжую пыль среди безликих корпусов многоэтажек, выгуливал на железных качелях маленькую и колченогую, молчаливую рыжую конопатую дочь…»
- Я бы поспорил с некоторыми постулатами автора насчет состояния России, однако – главные вопросы «Кто виноват» и «Что делать?» так и не были обозначены в статье. Куда идти? Герой обрюзг в конце пути, пропал герой, пропала страна. Неужели весь юношеский романтизм задохнулся в набивании себе цены? Неужели всё сошло в собирание денег и дорогих вещей? Пессимизм поражает во всем…
Хольст улыбнулся –
- Меня мучает вопрос – почему автор написал своё отчество? Наверно, чтоб по имени-отчеству звали…

…На этом остановим наших критиков, ибо они могут рассуждать бесконечно, в тиши январского вечера, в ожидании нового дня, и новых произведений… Мягко горит лампа на кухне, и светящиеся окошко подмаргивает на фоне синей тьмы неба и черной прямоугольной громадины дома….

Заседание прошу считать закрытым, с уважением, Х. Блюхнер, Э. Яккало, Патитуська. 13 января, пятница, 2006 год.