навеяно Японией

воздух медленно вползает в легкие и так же медленно, превратившись в углекислый газ, выползает из них. по крыше.. нет. по навесу барабанит дождь, раздирающий на клочки воздух. и кажется, что небо падает на тебя, как может падать только истерзаное декабрьское небо.
пахнет прибитым асфальтом и , подвергающимися каррозии, рельсами. Он облокачивается на стену пригородного перрона. точнее - это не пригородный перрон, это какой-то давно опустевший район, чудовищно- отвратительно разросшегося города. и поезда, даже не поезда, а электрички, ходят здесь раз в два часа.
- хочешь? - Он переводит бесцельно-скользящий взгляд на Неё.
- я не ем яблоки. - и Он одними глазами демонстрирует всё то равнодушное отвращение, что испытывает к протянутому Ему зеленому яблоку.
- я тоже. - и Она швыряет яблоко на рельсы.
напротив них - такой же перрон. какое-то нелепо-небрежное нагромождение растрескавшегося бетона и ржавого железа.
- нелепо. как это все нелепо.
Она смотрит на рельсы и болтает ногами. Он замолкает.
стрелки часов обреченно переползают к шести. дождь прекратился и с севера потянулся пронзительно-скользящий туман. он обволакивает белыми клубами всё, даже перрон напротив. Он смотрит на железный столб с расписанием электричек. на тот столб, что так потеряно погнут. на тот столб, где расписание обваливается мокрыми хлопьями памяти... последний поезд ушел два часа назад... Ему страшно захотелось Ее обнять. закрыть глаза, вдохнуть знакомый запах вишни в ее волосах. захотелось до боли в суставах...

- ты слышишь? слышишь, как за спиной умирает чужая тень? слышишь, как дрожат пальцы, переплетаясь с туманом? слышишь звон разбитой фарфоровой души? слышишь?

из-за тумана блеснуло солнце. вырезало ржавый путь на север. бесконечно ржавый путь на север. Он встал. взял Ее за руку. спрыгнул на рельсы и Они пошли.
где-то в заброшенном районе, уже не пригорода, а ужасно разросшегося города, на старой станции, где электрички ходят раз в два часа, по рельсам шел человек. шел и улыбался. улыбался и держал за руку призрака...