Листы дневника

здесь описаны реальные события.


Тихо шелестели карты. Тихо шелестел за окном летний дождь. Тихо шелестела и осыпалась во мне какая-то невидимая, но ощутимая веха. Дагон раскладывал таро в сложном узоре на старом, потертом ковре в ветхой комнате общаги. Он может тратить деньги на безумно дорогие благовония, покупать не менее дорогие ароматические масла, приобретать красивую атрибутику к ритуалам, но никогда не потратит и копейки на свое жилище. В прошлом году он купил хрустальный шар за двести долларов и три месяца питался макаронами с майонезом.
Я никогда себе не гадаю. Для меня это – унижение собственной судьбы. Когда была еще маленькой, нагадала себе нечто, во что сейчас окунулась по уши. Удовольствия это особого не доставляет, особенно учитывая все, что случается со мной и близкими мне людьми.
Меня считают ведьмой, причем ведьмой не слабой и злопамятной. Даже Дагон, мой своеобразный учитель, не сразу захотел мне кинуть карты, после таких гаданий он может получить сильнейшую отдачу, и не известно, какого рода она будет…
Тихо шелестели карты. Во мне тихо поднималась волна слез. Может, было бы и хорошо разрыдаться и смыть с себя всю эту гадость, которая проникает всюду, которая заполняет собой воздух и не дает дышать, которая травит существование. Но я не могу. Во-первых, не хочу казаться размазней, а во-вторых – не могу. Слезы перегорели после смерти Каи. После этой идиотской и трагической смерти я не могу плакать, я не могу спокойно спать, я не могу никому ничего прощать. Ее давно что-то гнало в незримый мир, еще в школе за ней приходили. Но не взяли…
Мы с детства жили в одном подъезде – я этажом выше, Кая наискось подо мной. Как-то нас что-то развело в разные стороны. Меня потянуло к неизведанному, к запретному, к нездешнему. Я пыталась ворожить, читала разный бульварный бред про магию, гадала по теням. Кая же жила обыкновенной жизнью обыкновенной красивой девчонки. Конечно, сейчас я понимаю, насколько это было глупо и безобидно, но кое-что заставляет насторожиться. Не все у меня не получалось…, и тени иногда приходили, и говорили мне что-то, и от чего-то гасли свечи, и нагадала я ей что-то,… и от чего-то Кая погибла… Она была старше меня на два года, учились мы в одной школе, гуляли в одной компании. Когда она была в восьмом классе, ее кто-то толкнул и она слетела с трех (всего-то!) ступеней. В итоге сотрясение мозга, врачи, постельный режим и все прочие прелести лечения. Но ее не долечили. Все былью заросло.
Как-то она не поехала со своим парнем на свидание, ей нездоровилось и Кая осталась дома. Через час перезвонил Виктор и сообщил, что попал в аварию, а от пустующего пассажирского места, где должна была сидеть Кая, ничего не осталось. Четверть машины было оторвано напрочь самосвалом. У Виктора – ни единой царапины.
Через шесть месяцев Каи не стало. После сотрясения мозга у нее развилась эпилепсия, которую тоже не долечили. Собираясь на гулянку, Кая скрутилась в приступе и задохнулась в подушку. Дома никого не было, а когда вернулись родители, было уже поздно…
Тихо шелестели карты. А у меня в подсознании тоже что-то так нехорошо зашелестело и зашевелилось, пошли круги перед глазами.
- Ладно, Дагон, давай не будем сегодня. Что-то совсем настроения нет. Давай лучше напьемся до поросячьего визга и пойдем в город побродить.
- Н-ну, лады. Только не до поросячьего визга, а так, для поддержания боевого духа и здорового тела. Мне завтра на работу к шести часам проснуться не помешает, – по Дагону было видно, что он только рад такой пропозиции. Уж лучше со мной напиться и рассказывать потом всем знакомым, что пили мы не вместе и вообще он меня не знает, и что ему за меня стыдно, и что я дура балахманная и так далее, и тому подобное.
На душе скребли даже не кошки, а бешеные тигры. Вет поехал к другу на день рождения. Ребята зафрахтовали дачу в соседнем городке и решили оттопыриться по полной. Но я почему-то не поехала. Почему – сказать не могу, слишком это парадоксально и необычно для меня. И компания замечательная, и горючее достойное задействовано, и от родителей подальше, и с ночевкой… В общем прощелкиваю шикарную тусовку. Вет звал и тащил, внушая мне, что не хорошо пропускать день рождения его лучшего друга, тем более такую дату – двадцать лет. Но я уперлась рогом в землю, ссылаясь на то, что не могу оставить щенка дома одного, и так, мол, псих растет, маме уже надоело его воспитывать и оттаскивать от ополоумевшего от «счастья» кота. Но это все отговорки. Но это все не повод.
С Дагоном мы побродили по набережной, ухитрились найти безлюдное место и попить в тишине пива. В общем, все было спокойно и совы не летали.
… мигалки скорой слепили глаза, по локоть в крови я кому-то зажимала рваную рану, рядом кто-то рыдал, воняло медикаментами и свертывающейся кровью. У меня кружилась голова и от ужаса тошнило. Трясло по ухабам и грунтовой дороге, за окном не мелькнуло ни единого фонаря…
Я проснулась в холодном поту и запахом нашатыря в носу. Фу, гадость какая. Ну, приснится, так приснится. Фу. На будильнике два часа ночи, Тор с увлечением грызет мои тапки, мелькает неоновая реклама на противоположной стене, и как-то так тревожно скользят тени, что просто хочется сесть и завыть на луну. Может, позвонить Вету на мобильный? А, хотя, чего мне ребят заморочивать, уже, наверняка, в стельку пьяные спят. Завтра позвоню, а может и к ним приеду. Хотя нет, гадко на душе, тошно.
…разрывался телефон. Еле продрав глаза, я доползла к столу и сняла трубку. Хорошо, что звонит, уже давно вставать пора.
- Алло.
- Марго, ты уже встала?
- Ну, если я с тобой сейчас разговариваю, то наверняка встала. Как погуляли, Вет? Что, налакались?
- Мар, мы плохо погуляли.
- То есть?
- Байка больше нет.
Я швырнула трубку на рычажок. Комната приобрела какой-то нездоровый красноватый оттенок, мне опять запахло нашатырем. Четыре дня назад я его видела как всегда веселого, жизнерадостного, застенчивого и улыбчивого. Он мне поведал, что до сих пор не сдал сессию, что в мотоцикл нужна какая-то деталька со страшным названием и довольно дорогая, угостил меня своими любимыми сухариками со вкусом холодца и хрена и умчался в гараж чинить свой допотопный ижак. Своего убийцу. Над Байком всегда посмеивались, говорили, чтоб перед выездом в город на мотоцикле он всех обзванивал, чтоб ребята сидели по домам. Его называли смертью на колесах, не было месяца, чтобы он куда-нибудь не врезался. И вот, все-таки врезался окончательно.… В один момент я вспомнила всю историю нашего с ним знакомства и дружбы, хотя нас нельзя было назвать настоящими друзьями, просто, хорошими товарищами. Познакомились мы с ним на старом городском кладбище, где я с подружкой постоянно бывала в поисках приключений и неформалов-единомышленников. Эта компания была дружная, но какая-то слишком детская. Мои одногодки, мальчишки раньше нас уходили домой, не слушали настолько тяжелую музыку, как мы, не умели открывать пиво об лавочку. В общем, позор неземной. Но время шло, и они повырастали в настоящих мужиков. Только Байк оставался непосредственным, прямым, как железная дорога и простым, как двери. И заядлым любителем мотоциклов.
Я перезвонила Вету. Меня колотила истерика, глаза застилала пелена, не хватало дыхания.
- Что произошло? Как это могло случиться? Ведь Тим его даже не приглашал. Вет!
- Он привез на дачу Прада, после суток на заправке…. Мы не хотели их отпускать, место было, мы хотели, чтобы они переночевали, а утром поехали бы все вместе обратно. Байк не послушал и уехал в час ночи с Прадом. В половине второго позвонил Прад и сказал, что произошло. Байк скончался на месте, Прада с разорванными мышцами ноги и травматическим шоком отвезли в скорую.
- Родители знают?
- Да…
- Боги, помогите. Заедь за мной, пожалуйста.
Меня прорвало. Да, давно я не плакала. Давно не теряла друзей. Давно не была на похоронах. Почему? Почему какие-то наркоманы живут до восьмидесяти лет, а нормальные ребята погибают в двадцать? Почему смерть приходит к достойным жизни? Ей что, не по вкусу недостойные? Я проклинала тот день и час, когда Байк купил свой тарантас, эту рухлядь на двух колесах. Моментально прокручивая в мозгу все версии его гибели и варианты избежания ее.
День прошел в слезах и переговорах по телефону. Либо звонила я и сообщала всем знакомым о случившемся, либо звонили мне с той же целью. К вечеру я уже не могла плакать и еще не могла до конца осознать, что Байка больше с нами нет. Вспомнился сон, стало не по себе. А когда пришел Вет, стало еще хуже. Он осунулся, посерел, глаза ввалились и потеряли жизненную искру.
- Похороны будут во вторник. Ты идешь?
- Нет, родной, буду сидеть дома, и смотреть мультики по телевизору. А как ты думаешь?
- Да ладно. Всегда съязвишь, промолчать не можешь. У меня смена как раз выпадает, но буду отпрашиваться. Может, опоздаю, но на немного.
Мы молчали. Мир вокруг тоже замолчал и прислушался к нашему горю. Да, Байку жить бы да жить. Играть на гитаре и неумело ухаживать за девчонками. Темное крепкое пиво немного помогало собраться с мыслями, оценить и осмыслить происшедшее. Все-таки что-то было не так, что-то здесь не совпадало, как-то слишком глупо все выходит.
- Вет, а как все произошло?
- Гаишники нам сказали, что Байк уснул за рулем и на полном скаку влетел во встречную машину, «шестерку», по-моему.
- Подожди, а что, водитель машины не видел, что на него едет мотоцикл? Тем более что Байков рыдван больше шестидесяти не выжимал, следовательно, он ехал километров пятьдесят-пятьдесят пять, не больше.
- Эту версию услужливо предоставил водитель «шахи». Никто не знает того, как все действительно произошло.
- Слушай, а как Байк мог уснуть, если он ехал с Прадом, еще и Прад был пьяным? Прад же и мертвого поднимет.… Ой…
- Да, как видишь, не поднял…
Мы замолчали. Закончилось пиво, погасли фонари. Поблекли мысли. Воскресли воспоминания. Опять на глаза навернулись слезы. Я слепо обдирала этикетку с бутылки, Вет без перерыва курил.
Разошлись по домам мы поздно, спали плохо. В промежутках забытия приходило что-то и скреблось в помутненный мозг. Что-то печально-неизбежное и гадко-липкое, от чего не скрыться, не убежать, не спастись.
День похорон я помню смутно. Жара, страшная пыль, слезы оставляют на щеках грязные борозды, хотя я только из душа. Бабушка Князя сделала мне под заказ венок, не помню какой, на рынке я купила цветы, не помню какие, помню только, как на меня все оборачивались и тыкали пальцами, а в маршрутке сердобольные старухи спрашивали, куда это я в трауре еду. Я ответила, что на день рождения. Бабки зашипели, запереглядывались и больше меня не трогали. Сама процедура запомнилась еще хуже. На Байка я старалась не смотреть, чтоб в памяти остался красивый и улыбчивый мальчишка, но все-таки глянула. Ох, и зря же я это сделала.… Да, Байк, навьи увидят тебя намного более красивым, нежели мы, смертные… Он вообще на себя похож не был. Вернее не был похож вообще на человека, больше на какого-то демона с огромной мягкой головой. Будь проклята эта машина, в которую влепился Байк, будь проклят тот день и час, когда он сел за руль, пусть все будет проклято.
На кладбище мне было плохо. Именно это кладбище я вообще плохо переношу, а еще происшедшее.… Ломило голову, глаза не могли полностью открыться, язык пересох и почти не шевелился. Вой матери над телом выжимал из глаз все больше слез. Прихватило сердце.… И кто придумал изображать скорбящую мать божественно красивой? У скорби нет красивого лица. Оно опухло от слез, глаз почти не видно, всклокоченные волосы отдают истерией и сединой, голос подобен вою раненного животного. Лучше уж не рождаться и не погибать таким образом, лучше даже не быть наблюдателем, лучше вообще не быть.
Вет с друзьями поехали после похорон ставить венок на дорогу, а мне почему-то не хотелось, я знала, что это место будет сниться мне долго и настырно, что буду прокручивать мгновения гибели перед глазами каждый раз, как увижу мотоцикл.
Ребята приехали с трассы бледные и злые, злые как черти. Мозаика становилась в правильный узор, частички складывались правильным рисунком. Виновным был не Байк. Не Байк. Его просто тупо сбили, лишили жизни и придумали свою версию аварии. Мотоцикла было два, впереди ехал Григ, за ним Байк с Прадом. Григ не видел встречных машин. Ни одной на пустой трассе в час ночи за городом. Не видел света фар, не слышал сигнала, не слышал скрипа тормозов. Услышал только звук столкновения и крики. Развернулся и нашел их. Байка уже не было, он не мучался. По мобильному вызвали скорую, милицию, позвонили Тиму. Тим с Воителем приехали на такси через три минуты, милиция через тридцать, скорая через полтора часа. Байка не забирали с обочины до семи утра…
По правой стороне дороги валялись обломки мотоцикла, какие-то лоскуты, крошки краски с машины. Если бы мотоцикл ехал по встречной полосе, все было бы слева. Следовательно, Байк ехал правильно, чего не скажешь о машине.… Тем более что Григ ее не видел. Все было просто как цинковое ведро. «Шестерка» выворачивала с обочины без габаритов со встречной стороны. Будь оно все проклято…
Ночь прошла не лучше предыдущей. Утро никак не хотело наступать. Спать и хотелось, и нет. Я знала, если засну, увижу Байка, а к этому я пока не готова. Я пока не могу и не хочу разговаривать с ним, я и боюсь и нахожусь во власти интриги. Когда же рассветет? Под кроватью завозился Тор. Я накинула халат, взяла собаку-барабаку под мышку и пошла на улицу. Кольнуло глаза, повеяло холодком, Тор зарычал и ощетинился в пустоту, потом поджал хвост и, скуля, забился под мое прикрытие. Перед глазами мелькнуло что-то золотистое. Все, все, хватит. Пока рано, Байк, пока очень рано. Я еще не успела перевести тебя в ранг не живущих, я еще не до конца осознала, что ты там, а не тут, не тревожь пока, обустраивайся, а как обживешься, приходи…
Сердце повисло на волосине и еле трепыхалось, я ничего не видела и глупо мигала в полумрак кирпичной стены, нечем было дышать. Тор замаскировался в высокой траве и от ужаса без перерыва скулил.
Утром я позвонила Вету. Он от природы скептик и во все мои таинства не вникает, поэтому, может быть, мне с ним легко.
 Валерианка не помогала, более сильные успокоительные я игнорирую, следовательно, остается одно – нервный тик. Замечательно….
Прошел месяц. Мне все также снятся кошмары, только я о них никому не рассказываю, даже Дагону не следует знать, что ко мне зачастили мертвые. Хоть он и мой наставник, но пусть спит спокойно. Поехали всей конторой в Крым на Metal Heads Mission. В этом году приезжали легендарные Napalm Death и еще около пятидесяти известных и не очень команд со всего бывшего советского союза и ближнего зарубежья. Отрывались на год вперед, как всегда встречи со старыми знакомыми, новые знакомства, перепои, разбитые носы. Да, но только ни одной спокойной ночи, ни одного сна без Байка или Каи. На обратном пути Вет мне показал место, где произошла авария…. Ничего хорошего для себя я из его затеи не вынесла, только лишние слезы в салфетку.
На сорок дней я решила с доблестным обществом не поминать. Знала, что все перерастет в рядовую пьянку. Я просто посидела на старом кладбище, на том месте, где мы когда-то познакомились, оставила там свечку и кусок черной ленты, чтобы никто не стянул источник света. Этой ночью ко мне никто не пришел. Вообще никто. Ни Байк, ни Кая. Я просто проспала всю ночь без сновидений и даже выспалась.
Но спокойнее мне не стало. Не так давно смотрели обе части фильма «Пункт назначения». Интересно, но предсказуемо, как всегда хорошие герои остаются на десерт, а плохие гибнут первыми, слишком много завуалированной проамериканской идеи. В общем интересно, но есть что покритиковать. Через неделю до меня дошло, дошло, и перешло. А ведь «пункт назначения» действительно существует. Ведь и Кая и Байк погибли не сразу, а после нескольких неудачных попыток старухи в рясе. У Каи было две попытки, у Байка – одна. Его сестра напомнила невзначай нам события годовалой давности. Я осознала, что схожу с ума. Ровно год назад, в начале второго ночи Байк влетел в аварию, причем влетел как всегда виртуозно: ехал с девчонкой и посреди дороги наехал на какую-то пожилую женщину. В итоге женщина в реанимации, девушка в больнице, а у Байка четыре царапины и порванные штаны. А должен был погибнуть именно он. Мотоцикл понесло юзом и один раз кувыркнуло. Он бы не выжил ни в коем разе, просто судьбе захотелось такого поворота событий…
Я чувствую хроническую усталость. Под глазами образовались синяки. Мутное состояние. Разговаривала с Дагоном про то, что ко мне часто приходят мертвые. Во сне и наяву. Почти каждый день. Почти каждую ночь. Он хмуро посмотрел на меня и ничего не сказал. А если так, то это плохо, крайне плохо.
Новый год пришел без происшествий. Не было снега, настроения, компании. Под утро Вет разбудил меня оттого, что я кричала. Вот так начался год. С крика. Замечательное начало, жизнерадостное.
Уже пол года не могу найти работу, словно попала в заколдованный круг. Куда не ткнусь, уже или занято, или никакую из сторон не устраивают условия. Остается учиться и мизантропировать под музыку дома. Не хочется никуда выходить и находиться в социуме. Все злит и раздражает. Иногда рождаются стихи, но они темные и мрачные. Иногда хочет родиться мелодия, но умирает где-то на середине зачатия. Мир – кровожадная плацента, исторгающая и поглощающая своих детей с болью и кровью.
Сегодня пятница 13 и полнолуние. Может повыть на луну? Нет. Не хочется… Пустота…
Идет снег. Его серебрит полная луна. Я давно не видела такую красоту. Мертвую и холодную. Темную и величественную. И такую притягательную. Тени искореженных деревьев мечутся по земле, протягиваю руки к небу, прося у луны что-то. Где-то завыла собака, за ней вторая. Через 3 минуты воющий хор органными аккордами вырвался ввысь. На загривке волосы зашевелились и остались в таком приподнятом положении. Не от страха. От красоты. Это не повториться, я уверена. Такое бывает только один раз. Теперь я окончательно прочувствовала фразу «Now listen to them, the children of the night, what sweet music they make».