Любовь к биографиям. ч. 1 Книжный магазин. Киоск

Книжный магазин.


Однажды мы с падре Арсением ходили по книжным магазинам. Это такая почти традиция – пройти все «книжные» в центре города, и в итоге, в каком-нибудь «Русском слове», или «Академкниге», в разделе уцененных товаров купить за бесценок томик Боэция. Книги, кстати, почти всегда хорошие удавалась взять. А у падре Арсения просто дар на это дело. Он как чувствует когда и куда идти надо, да еще, на какой полке покопаться. Сам он маленького роста, очень худой, так что кажется невесомым. Он, в своем сером подрясничке, с одетой сверху болоньевой курточкой, с архицелеустремленным характером просто стремительно передвигается от магазина к магазину. Я же хотя и высокий, все время безуспешно пытался как-нибудь догнать его.


Так вот. В этот раз мы только вышли из одного магазина, а на перекрестке загорелся красный свет. Мы остановились. Надо отметить, что в этом месте тротуар находится с метр выше проезжей части. И вот, падре Арсений, исходя из своего сверхживого характера, остановился, само собой у нижнего края перед проезжей частью. Я обернулся направо, поглядеть много ли машин с той стороны. А когда повернул голову снова влево – увидел сногсшибательную (в прямом и переносном смысле) картину. На тротуаре выше о. Арсения стоит здоровенный мужик, огромного роста и атлетического сложения. Стоит он еще и выше на метр чем о. Арсений. Вдруг маленький худой невесомый о. Арсений поворачивается к этой горе мяса и вверх, со всей свойственной ему резкостью, громко, со властью в голосе, говорит этому здоровяку: - «Спасайся!».

Я онемел…. Не хватало еще, чтобы нашего падре избили. Он конечно бесстрашный, но… такая гора мускулов, что о. Арсений не больше муравья перед ним – прихлопнет и всё…
В это время загорается желтый, я хватаю о. Арсения за руку и бегом на ту сторону дороги.

Ходит падре, так же как и живет, то есть очень быстро, так что поторапливать его не пришлось. Полы его подрясника, кажется, недвижимо висели в воздухе – так быстро двигались его ноги, когда падре просто шел «не торопясь». При этом только я, обычно тормозящий скоростную ходьбу падре, понимал, что мы убегаем, и все оглядывался назад – не бежит ли за нами тот мужик. Падре оставался невозмутимо спокоен.

Только к концу дня я осмелился спросить, что же там случилось на перекрестке? Что такое могло произойти, что нас чуть не ввязало в кровопролитную, не то что войну, а наше уничтожение? Может, я чего проглядел?

Так оно и оказалось. Пока я оглядывался на машины, этот здоровый бугай наклонился к падре Арсению и тихо на ухо спросил его: - «Что делать то?». И выпрямившись, ожидал ответа. Арсений и ответил: - «Спасайся».

Я же увидел только окончание диалога. Вот так…. А я то думал, что жизнь другу спасал….


Киоск.

Однажды мы с падре Арсением шли по городу. Бывает такое время, когда летом, в теплый, теплый вечер, солнце уже клонится к закату, а улицы, даже в центре города - совершенно пусты. И машин нет. И день, вроде бы кончился, а вечер еще не настал. Время как бы зависло, растаяло от дневной жары и приходит в себя от приближающейся прохлады вечера. Двигаться время не может. Оно меняет свою кожу и сейчас лежит без движения….
Вот именно в это время мы с падре Арсением шли по каким-то делам по одной из центральных улиц. Состояние души было такое мирное, что даже Арсений не спешил. С нами шли еще два священника.

Надо сказать, что происходило это сразу после Перестройки. То есть, встретить на улице священника в рясе – было событием неординарным для большинства людей. Просто не видели в то время еще их. Семьдесят лет не ходили они по улицам. А тут мы идем и отцы в широких рясах. И ни одного человека вокруг. У отца Андрея еще и внешность впечатляющая. Среднего роста, с круглым животиком – под просторной рясой это превращается в очень внушительную фигуру. Густые вьющиеся волосы, кое-как пойманные под резинку «в хвостик» и черная смолевая борода лопатой – увидишь - очень даже впечатляет. И при этом внешнем образе несокрушимой силы дикого разбойника – тихий, смиренный нрав хорошего семьянина.

Так мы идем вчетвером. Отцы идут, рукавами и полами ряс шевелят, кажется, как крыльями. Не идем, а плавно в историю вплываем. И ни одного человека вокруг…. Такое ощущение торжественности, необычности происходящего – все-таки чуть не первый раз после революции по городу священники ходят, а никто и не видит.

Тут мы проходим мимо киоска, по обычаю того времени торговавшим всем, чем можно. Отец Андрей, хоть и исполнен был чувства значительности, которое, конечно, не позволяет священнику опускаться до какого-то киоска, но он был хороший семьянин. В окошке киоска он увидел незамысловатую игрушку и захотел купить её своим деткам. Исполненный достоинства, с высоко поднятой бородой он подвернул к этому киоску. Но у квадратного окошечка продавщицы не оказалось. Он постоял, позвал, но никто его не услышал.

Продавщица с кем-то беседовала внутри ларька. Тогда отец Андрей, не долго думая, просунул свою голову в это окошечко. Представьте это себе. Сидят люди, беседуют, и вдруг в окошко просовывается всклокоченная бородатая голова, чуть ли не Стеньки Разина и спрашивает: - «а, сколько стоит вот этот пластиковый пупсик?»…. Дальше, понятно, немая сцена, почти по Гоголю.

Отец Андрей отошел от киоска – цена не устроила. Мы уже отдалились от киоска метров двадцать, когда из киоска услышали начавшийся там дикий хохот. Киоск просто трясся от смеха. Отец Андрей покраснел. А нам еще метров триста было слышно, как в шоке хохочет киоск….