Август

1
Это случилось в августе. Всё вокруг впитывало в себя кульминацию плавящегося под лучами солнца лета. Контрасты витали в нагретом воздухе, ударялись о расплавленный асфальт, разрушая синтез. Была Москва, пьяная от жары, дурманящая своей вечной сыростью. Москва подчиняла. Москва манила и звала. Москва околдовывала.

Тот день был такой же, как и предыдущий, как и предыдущий предыдущего. Постоянный, уже естественный и безоговорочный, вой шин. Дикие, безудержные автомобили. Пьяное от августа время капало расплавленным песком на ботинки прохожих. Тяжёлый воздух, перемешанный с пылью и дымом выхлопных труб, опускался на город. Город пытался вырваться из-под этого покрывала, но эти попытки были безуспешны: термометры показывали +40.

Динамики голосили: “Наконец-то август, месяц удовольствий!!! Время безумной любви, невозможных приключений! Пришли самые удивительные дни всего года! Не упускайте свой шанс, поддайтесь соблазнам!!!”

Голос назойливо жужжал вокруг головы, проползал под кожу, раздражал, и, казалось, что температура становится ещё выше.

Такое состояние внешнего мира настраивало на безответственность, доводило до предела темперамент, уничтожало всякий контроль над собой. Этот месяц удовольствий и, именно, этот день предвещал что-то ужасное, если не взрыв, то огромное непредсказуемое происшествие. Это угадывалось в прокалённом эмоциями воздухе. Все ждали.

2
- Я, кажется, уже плавлюсь, Иван. Пойдём домой, умоляю! – красивая, высокая девушка взяла за руку мальчика, вертевшего по сторонам маленьким носиком.
- Ликичка, пожалуйста! Я так уже люблю вон то облачко. Хочу поглядеть! - он отвечал нежно, но очень настойчиво, топал ножкой и пытался высвободить крошечную ладошку. Сестра обречённо вздохнула, взяла Ваню на руки:
- Так лучше видно? А какое облачко ты любишь, мучитель? То, которое похоже на шляпу? Да? – Лика лукаво-ласково улыбнулась.
- Нет, Ликичка, вон то! Оно похоже на бегемотика! Лик, а почему я мучитель?
- Потому что дико жарко, и надо скорее домой, а ты, Иван, не пускаешь.
- Ну, Ликичка, облачко такое красивое! А зачем так рано домой?
- Мне идти нужно…
- Куда?

Наконец облако скрылось за высоким многоэтажным зданием. Неужели там есть ветер… Лика опустила брата на землю, прохладной ладонью нашла тёплую ладошку, и они пошли сквозь раскалённый воздух к дому. Железная дверь подъезда захлопнулась, звук удара прыгнул к небу и упал в груду зданий, где был заглушён дыханием города.

- Лик, не уходи сегодня никуда. Не уйдёшь?





3
В Парке Победы, около фонтанов, на каменных тёплых плитах сидел Художник. Художник читал. Всем существом он был погружён в книгу. Ничто не мешало ему: ни беспощадно палившее солнце, ни толпы пустых людей, ни крики автомобильных гудков. Казалось, он здесь совсем один, Города нет, лишь неукротимые струи фонтанов, буквы, сплетающиеся в слова, и он. Вдруг он резко поднял большие глаза, нежно улыбнулся, убрал книгу, поднялся:

- Знаешь, я так жду осени! Дико хочу жёлтых листьев, вечных дождей, сырого неба и сочных спелых яблок… здравствуй, Милая!
- Ты очень красивый около этих фонтанов. Скучала по тебе!– Лика позволила себя нежно обнять и осторожно прикоснулась тёплыми губами к холодной колючей щеке:

- Здравствуй. Сегодня хочу тишины. Давай уедем, Александр. О чём ты читал?
- О Японии, Милая. О прозрачном ветре, который ласково шепчет диким вишням о весне. О прекрасных сильных драконах и мудрых самураях. Я совсем забыл о палящем солнце, совсем забыл о Городе… уйдёт август, растворятся осень, зима. Придёт весна, и мы полетим с тобой в Японию, сквозь хрустальное небо. Я возьму тебя на руки и унесу в вишнёвые сады, дурманящие хрупкими, незримыми ароматами белых весенних цветов. Люблю тебя.

Художник улыбнулся, взял хрупкую ладонь Лики в свою большую, сильную, и они пошли к метро. Лика смотрела на зыбкое, летнее небо, озорной ветер играл с упругими прядями её осенне-рыжих волос:
- Саша, какое всё-таки высокое здесь небо. Далёкое, непостижимое, маняще-зыбкое… очень хочу дотронуться до него! Скажи, чем оно пахнет?
Александр остановился, долго смотрел вверх:
- Сегодня – горячими камнями.
Он глубоко посмотрел на Лику, крепче сжал её ладонь и начал спускаться вниз, в метро.

Сырой, бесконечно долгий тоннель проглотил их. Они стояли в конце вагона, Лика опустила руки на его грудь, почувствовала сильные удары:
- Мне отчего-то так страшно…

Наконец они вышли из метро. Казалось, солнце стало палить ещё беспощадней. Художник посмотрел вверх, зажмурился:
- Я похищаю тебя, Моя Любимая! У Города похищаю! Сейчас мы сядем на старый-старый поезд и уедем туда, где небо падает на землю горизонтом! Я похищаю тебя!

Они побежали к огромному вокзалу, сквозь площадь. Голуби, испуганные их неожиданным порывом, взлетели, рассекая крыльями воздух, в небо. Достигнув долгожданного, они растворились в нём белыми перьями, прозрачными облаками поддались ветру и поплыли на Восток.

Скрипучие двери, старое дерево скамеек в поезде, светящиеся пылинки в воздухе, полупустой вагон, редкие остановки. Наконец нужная станция, квадратный метр асфальта и дрожь рельсов под удаляющимся поездом.





4
Огромный, бесконечный лес, падающий всё глубже и глубже в горизонт. Великое небо, властно накрывающее всё. Две фигуры, две тени. Одна - мощная, сильная, сочная, будто вобравшая в себя весь мир, каждое мгновенье. Другая – одна линия, один штрих, хрупкая, прозрачно-нежная, звенящая колокольчиками.

Лика сгибает ножку, кружится на носочке, слышит, как поёт ветер. Художник встаёт на колени, ловит Ликину ножку, целует, осторожно снимает каблучки: сначала левый, потом правый, снова целует, улыбается:
- Мы будем ходить босиком, лес примет нас.
Садится в траву, расшнуровывает и снимает ботинки, стягивает носки, оставляет всё в траве, поднимется, берёт Любимую за руку и ведёт к горизонту, к небу. Любимая осторожно ступает, боится не заметить маленького цветочка или ягодки, её глаза закрыты, она глубоко вдыхает тёплый воздух, пропитанный ароматом клевера:
- Удивительно пахнет… клевером… мне кажется, время шепчет, оно успокоилось и теперь идёт медленно, плавно, ровно. Я чувствую каждое мгновенье, оно проходит сквозь меня, и я начинаю всё понимать… мне не сказать этого, слова пусты и бессмысленны. Но я чувствую. Остро и ясно. Всё обретает смысл. Тонкие, неуловимые, почти невидимые нити, соединяющие реальность и восприятие, обретают плоть, я могу прикасаться к ним, осязать. Никогда ещё я не чувствовала в себе столько гармонии, равновесия. Это так удивительно. Понимаю, что живу сейчас так, как только это возможно. Это не рай, Александр, это больше, чем рай, это предел реальности. Я путаюсь, я не знаю где мы. Время исчезает, растворяется в вечности… где мы? И что есть в данное мгновенье? Настоящее иль грядущее? И существует ли это мгновенье? Существует ли реальность? Мне не осознать. Я счастлива не знать ничего. Я счастлива постигать. Постигать Смысл. Постигать Любовь. Мы за гранью познания, ибо познали всё, не осознав ничего. Желаю быть. Мне не страшно, я желаю быть и ещё сильней любить тебя, Милый.

Лес расступается, оставляя за собой следы – аромат хвои, янтарной смолы и дикой малины. Вырастает огромное поле. Поле дурманящих маков. Художник не верит в них:
- Ты тоже видишь эти цветы, Любимая? Да? Пусть будут маки! Хочу, чтобы был белый конь, хочу оседлать его и нарвать цветов для тебя!
Из тумана горизонта вырывается конь, цвета первого снега, слепящий глаза. Он быстр и силён. Конь проносится ветром около них, Художник прыгает, сильной рукой хватает за гриву, обвивает шею, шепчет ему что-то на ухо, выпрямляется, отрывисто погоняет. Они мчатся к полю, за мгновенье достигают его, врываются в маки, конь летит, словно ветер, Всадник нагибается, хрустят стебли цветов, и уже букет сжимает в руке. Художник поворачивает, мчится обратно, на скаку спрыгивает, бежит к Ней, протягивает маки, свежие, в росе, яркие и сильные:
- Моя любовь к тебе. Останемся здесь!
Лика прижимается щекой к его щеке, неслышно, одними губами:
- Да.

Снежный конь исчезает в маках, вдруг белым ветром взмывает вверх, за ним взлетают головки маков, замирают на мгновенье… и падают.

Художник берёт Любимую за руку, и они идут к небу, в горизонт. И вдруг достигают.





5
- Мамочка, почему ты плачешь? Папа мне сказал, из-за Ликички. Но почему, мамочка? Ей же так хорошо!
Худая, будто высохшая, женщина сидела на полу, опустив голову, закрыв ладонями лицо. Зашёл мужчина, высокий, седой, сел рядом. Лицо его не выражало ничего:
- Иван, сейчас придёт бабушка, пойдёшь к ней. Я тебя завтра заберу. Мама немного болеет, но скоро поправится. В общем, не волнуйся, Иван.
Мальчик вдруг заплакал, ударил кулаком воздух:
- Почему вы не верите?!! Я видел красные цветочки, потом Ликичку, я побежал к ней, зажмурился, а когда открыл глаза, увидел два деревца, они были все белые-белые и такие красивые! Почему не верите?
- Иван!!! …!!!...

Ваня побежал в коридор, долго не мог открыть дверь, с силой толкнул её плечом, захлопнул. Он выбежал во двор, всхлипывая, остановился. Ваня только сейчас вдруг осознал, что больше не увидит свою Ликичку. Он утёр рукавом слёзы, сел на асфальт и снова заплакал…

6
На старой заброшенной станции, куда уже давно не ходили поезда, железнодорожные пути заросли травой и клевером. За могучим лесом, обступившим дорогу, виднеется поле маков. На горизонте, в красных, будто нарисованных кровью, маках стоят две белые вишни. Над полем витают ароматы маков, белых цветков вишни и снега. Восточный ветер приносит сюда молчание. Ничего… лишь незримые осколки реальности, разбитой вдребезги, и терпкий аромат любви.

7
В этот день, уже вечером, люди, выходившие из метро, поднимались по влажным ступеням. Вечером был дождь…